Ольга Хмельницкая
Счастье на высоких каблуках

* * *

В списке покупок значился всего один пункт. Марине нужна была туалетная бумага и ничего, кроме туалетной бумаги.
– Куплю с сердечками, розовую. Может, тележку не брать?
Марина посмотрела вдаль. Супермаркет казался бесконечным разноцветным муравейником.
Кто-то, проходя мимо, зацепил Марину своей тележкой.
– Извините.
– Ничего.
Марина смотрела на гору проплывающих мимо покупок. На самой вершине кое-как балансировала большая желтая подушка. Марина взяла тележку.
«Да, мне нужна только туалетная бумага, но не понесу же я ее в руках через весь магазин».
Она пошла вперед, чувствуя себя лайнером, выходящим из порта в открытое море в поисках приключений. Макароны? Пожалуй. Как раз заканчиваются. Две пачки с приятным шуршанием упали на решетчатое дно. Пустая тележка сразу же стала выглядеть солиднее. Журнал с Аллой Борисовной на обложке? «Наконец-то! Свадьба Пугачевой и Галкина!» Образчик печатной продукции присоединился к макаронам.
«Туалетная бумага, только туалетная бумага», – напомнила себе Марина и повела носом. Откуда-то слева пахло шоколадом. Она повернула голову. Под электрическим светом переливались горы конфет.
«Только туалетная бумага», – повторила Марина в последний раз и, как сомнамбула, пошла к ряду, от которого доносился аромат марципана и сливочной помадки. Пару минут спустя в ее тележке появились аппетитные пухлые пакеты. Сразу за рядами сладостей стояла стойка с орешками. Арахис, фундук, фисташки.
«Если съесть пакетик арахиса, в котором содержится триптофан, то можно стать счастливее», – подумала Марина, отправляя следом полукилограммовый пакет орехов. Толкать тележку постепенно становилось все труднее. Скакалка со счетчиком прыжков, новая книга Марии Брикер, два банных халата, мягкая овечья шкура, достойная стать прикроватным ковриком, большой ананас, хлеб с отрубями и шпинатом. Управляя нагруженным транспортным средством на колесиках, Марина заехала в отдел, где продаются комнатные растения, и выплыла оттуда с полутораметровым гибискусом. Гибискус качался и шелестел листьями, норовя рухнуть с горы покупок, а также закрывал обзор. Марина ехала по наитию, стараясь не снести полки и встречных покупателей. Настроение у нее было хорошим и все продолжало улучшаться.
Жанна пела. Справа и слева от нее тоже пели. Весь хор старательно выводил рулады. От соседки справа пахло потом. От соседки слева – колбасой. Впереди кто-то слегка фальшивил. Василиса (их отношения с Жанной в последнее время были напряженными) выводила мелодию высоко и чисто, выпрямив спину так, будто была не хористкой, а гордой и неприступной продавщицей винно-водочного отдела в магазине времен СССР. Жанна видела ее красивый, чисто выбритый затылок и копну темных волос над теменем.
Наконец все замолчали.
– О, дайте, дайте мне свободу, я свой позор сумею искупить! – вступил солист.
Его голос напоминал рычание льва в зоопарке. Соседка слева от Жанны зевнула. Соседка справа переступила с ноги на ногу и беззвучно кашлянула. Василиса слегка склонила голову, глядя куда-то вниз, под ноги. Становилось жарко. Кое-где зрители обмахивались веерами.
«Хорошенькие босоножки, – думала Жанна, рассматривая женщину в первом ряду. – Мне такой красный цвет пошел бы. Ремешки интересные, алые, с большой пряжкой и плетением, и платформа подходящей высоты».
Вечером Жанне предстояло свидание. В то же время дома ее ждал муж.
– Что бы придумать, что бы придумать? – принялась соображать Жанна, оторвавшись от созерцания босоножек. – Срочно нужно что-то сочинить.
Ей показалось, будто кто-то смотрит на нее в упор. Это было странно, потому что на сцену смотрели в буквальном смысле все в зале. Но этот взгляд был особым, острым, как нож, который без сопротивления входит в масло, и холодным, как ветер в декабре. Жанна поежилась и обвела взглядом зрителей, только что можно понять, когда на тебя направлены тысячи взглядов?
Только выкатив неподъемную тележку из магазина, Марина поняла, что забыла купить туалетную бумагу. Неподалеку от ее машины на парковке стояла грязная серая «восьмерка», и Марине пришлось обойти ее. Гибискус шумел, ветви гнулись. Добравшись до машины, Марина открыла багажник и принялась перегружать покупки. Влезло все, кроме будущего полутораметрового домашнего питомца и тюбика зубной пасты.
– Так, – сказала Марина.
Тюбик отправился в бардачок. С растением все обстояло сложнее. В багажник дерево не помещалось. Открыв все двери, Марина принялась запихивать гибискус в салон. Горшок расположился между сиденьями, ветви высунулись в окна, ствол вылез вперед и уперся в лобовое стекло.
– Вот и чудненько, – сказала Марина, переводя дух.
Кое-как закрыв багажник, девушка влезла на водительское место, чувствуя себя макакой в джунглях. Ветка гибискуса щекотала ей нос, листья закрывали обзор. Растительность торчала из окон, в багажнике что-то громыхало.
«А ведь мне нужна была только туалетная бумага, – подумала Марина. – Розовая, с сердечками».
Она медленно вырулила с парковки, а потом вдавила ногу в педаль. По мере того как автомобиль набирал скорость, сердце Марины наполнялось плотной упругой радостью. Скорость, ветер, машина, полная покупок и послушная легчайшему повороту руля… Марина ткнула пальцем в кнопку на панели магнитолы. Салон взорвался музыкой, и Марине стало совсем хорошо.
Грязная серая «восьмерка» выползла с парковки и двинулась следом.
– Милый, я задержусь, у коллеги день рождения, – щебетала Жанна в трубку. – Да, лапочка моя. Да, в десять буду. Нет, не напьюсь, что ты!
Свет в раздевалке театра был голубовато-сиреневым, и все лица казались пупырчатыми и бледными, как у вампиров. Услышав голос Жанны, Василиса поморщилась и завила пальцами две темные прядки на висках.
Жанна отключила связь, потерла руки, которые теперь были развязаны, и набрала второй номер.
– Димочка, – промурлыкала она в трубку. – Это я, твоя кошечка.
– В семь, – сухо сказала трубка.
Жанна запрыгала на месте. Василиса вышла. Весь ее облик выражал презрение.
– Поздравляю. Только твой муж совсем не такой дурак, как тебе кажется, – сказала Юля.
У Юли были длинные ногти, на каждом из которых изображен черный квадратик. Большинству людей это не показалось бы красивым. Вот цветочки со стразами – это да. И только самые близкие Юле люди знали, что траурные геометрические фигуры – не просто квадраты, а изображения картины «Черный квадрат» Казимира Малевича. По утрам Юля подрабатывала в салоне маникюршей.
– Я и не думаю, что дурак, – сказала Жанна.
– Не боишься однажды вечером услышать вопрос о молитве на ночь?
– Он не ревнив.
– Ха, – хмыкнула Юля. – Все мужчины – собственники. Боюсь, тебя ожидают неприятные открытия.
Жанна быстро оделась и выскользнула из раздевалки оперного театра, покачивая бедрами и постукивая каблучками.
Полосатая палочка сделала пасс, и Марина притормозила у обочины. В руках у представителя ГИБДД был радар.
– Елки-фиалки, – пробормотала Марина.
– Куда летим? – спросил лейтенант, обозревая обильную зеленую растительность. – И что это у вас за посторонние… постороннее… посторонний в салоне?
– Гибискус, – честно сказала Марина. – Китайская роза. А это у вас фен? Красивенький какой!
– Это не фен, а радар – прибор для определения скорости, – мужчина в форме не смог сдержать улыбки, – вы нарушили скоростной режим. Или вы из-за этой вашей розы приборов не видите?
– А на вид – вылитый фен, – сказала Марина.
– А на вид – и вовсе никакая не роза, – подхватил страж порядка. – Или это потому, что она китайская? Вообще поражаюсь. Как будто в России роз нет. Обязательно надо импортное покупать.
В этот момент Марина вновь ощутила спиной чей-то взгляд. Она быстро обернулась. Мимо промчалась неприметная серая машина. «Восьмерка»? И серая ли? Автомобиль был таким грязным, что цвет распознавался с трудом.
– Ладно, проезжайте, – сказал лейтенант. – И впредь покупайте российское, наше, отечественное, исконное, местечково-русопятое.
Марина быстро вырулила на шоссе и вдавила педаль. Она хотела догнать серую машину, но та как сквозь землю провалилась.
Дима молча ел. На тарелке перед ним лежала паста с морепродуктами. Жанна манерно ковыряла мороженое, оттопырив мизинчик.
– Как дела на работе? – спросила Жанна.
– Нормально.
– Тебе нравится этот ресторан? По-моему, здесь очень уютно. Очень милые свечи, такой тонкий аромат.
– Да.
Дима подцепил осьминога и съел его, мерно работая челюстями.
– Смотри, как здорово они придумали, – продолжала Жанна, – картины с подсветкой с видами Венеции за ставнями. Такое впечатление, что это окна и мы в Италии. Красиво! Я никогда там не была, но, мне кажется, что там все так и есть: и паста, и пицца, и гондолы с гондольерами.
– Возможно.
Дима был невысок, некрасив, лыс и весил килограммов сто двадцать. Говорил он мало. Лишних движений не делал. Над правой бровью у него виднелся небольшой шрам, условно рассекающий лоб надвое, но Жанна была не в курсе, где и в каких обстоятельствах отметина появилась.
Она вообще ничего о Диме не знала.
Жанна поправила волосы, выкрашенные в медовый цвет.
– Я сегодня видела такие красивые алые босоножки. С плетеным ремешком и пряжкой. На платформе. Они мне так понравились, так понравились, я пела и не могла от них взгляд отвести…
Она выпятила грудь вперед, демонстрируя свои достоинства. Челюсти Димы продолжали мерно двигаться.
Как только Марина припарковалась, филигранно втиснувшись между двумя автомобилями, из подъезда навстречу супруге выскочил Виталик. Аккуратный, подтянутый, в спортивном костюме, с короткой стрижкой и белыми зубами, он выглядел образцовым физкультурником американского образца.
– Конгениально, – сказал Виталик, увидев гибискус.
– Пожалуйста, поставь его на кухне у окна.
Глаза Марины и Виталика на секунду встретились. У нее было узкое лицо с большими светлыми глазищами, светлые пышные волосы, четко разделенные пробором на две половины. Его глаза были темными, как омут. Виталик осторожно вытащил цветок, играя мускулами, и понес к лестнице.
– Не урони, – сказала Марина ему в спину.
Он неспешно повернулся и улыбнулся во весь свой ослепительный рот. Марина вытащила из упаковки шоколадную конфету и сунула ее за щеку. Через несколько минут Виталик вернулся. Он взял в каждую руку по тяжелому пакету, как будто они весили не больше плюшевых мишек. Бицепсы на его руках напряглись. На шее вздулась жилка. Откинув голову, как будто ему совсем не трудно, Виталик понес пакеты в подъезд.
В обувном магазине пахло кожей и свежестью. Сапоги, ботинки, туфли и шлепанцы стояли на стеклянных полках и, казалось, парили в невесомости.
– Какие? – спросил Дима.
– Ой, я пока не знаю! Сейчас подумаю, – сказала Жанна. – Мне бы красные… но я еще не решила!
Она схватила в руки босоножку на высоком каблуке. Кожа шоколадного цвета была усеяна мелкими стразиками. На носке сверкал большой камень. В целом туфелька напоминала новогоднюю елку. На секунду у Жанны мелькнула мысль, что на таких каблуках она будет выше Димы сантиметров на двадцать, но это даже показалось ей пикантным.
– Кхм, – кашлянул Дима.
– Класс, – выдохнула Жанна. – А эти еще лучше.
Она поставила шоколадную босоножку и взяла белую лаковую туфлю с золотистой пряжкой и стальным каблучком.
«Красивые, но каблучок что-то завален, я такие не люблю», – подумала Жанна.
Она взяла с полки серо-розовые, цвета пасмурной зари, босоножки с вырезом в области большого пальца, тканевые, перевитые серебристой кожаной лентой. Следующие были те самые – красные, с плетеным ремешком и пряжкой.
– Прелестные, – сказала Жанна. – Девушка, дайте мне померить эти, эти и вот эти, и еще вон те.
Дима пошел и сел в кресло. Его невысокая фигура и лысина выглядели отчасти комично.
– Почему ты никогда ничего не покупаешь? – часто спрашивала Жанна у Димы.
– Ненавижу шопинг, – отвечал ей Дима.
– У тебя была психологическая травма? – сочувственно тянула Жанна.
– Чего-о? – спрашивал Дима. – Какие другие – да. Психологических не было.
Продавец-консультант принесла Жанне коробки, внутри которых лежали босоножки, перевитые тонкой шуршащей бумагой. У Жанны зазвонил телефон.
– Да, – сказала она в трубку, – да, дорогой! Да, я на дне рождения у коллеги. Да, милый, я тебя тоже люблю.
Если бы она повернула голову, то увидела бы, что ее супруг – высокий мужчина в черном пальто – стоит прямо у магазина и смотрит на жену сквозь очень толстое и очень чистое стекло витрины. Не сводя с Жанны глаз, он отключил связь и положил телефон в карман. Ничего не подозревающая Жанна продолжила любоваться обувью.
Марина вошла домой. Гора пакетов высилась в холле на журнальном столике. Сбросив туфли и джемпер, Марина погрузила руку в пакеты, полные еды и новых восхитительных вещей. Виталик сзади обнял ее за талию.
– Дорогая, я так скучал, – сказал он ей в ухо.
– Я тоже, – ответила она.
Виталик принялся расстегивать на ней блузку.
– Я люблю тебя, – сказал он.
Он и Марина слились в страстном поцелуе.
– Я купила тебе толстовку, портмоне и новые носки, – сказала Марина.
– Особенно за носки спасибо, – прошептал он, содрогаясь от страсти. – Это, конечно, не машина, но я благодарен тебе за все, даже за самые мелкие знаки внимания.
– Не за что, – улыбнулась Марина, снова целуя мужа.
Виталик поднял Марину на руки и понес в спальню.
«А еще говорят, что в браке нет секса и романтики», – подумала Марина, довольно улыбаясь, и крепко вцепилась в его мужественное плечо.
Где-то в глубине ее души на секунду вспыхнула тревога, причину которой она не могла осознать. На мгновение мелькнуло воспоминание о серой «восьмерке». Звериное чутье опасности, дремавшее внутри, послало сигнал, но все смыла нарастающая страсть.
Жанна вышла из магазина с огромным пакетом. И красные босоножки, и шоколадные, и белые туфли – там было все.
– Спасибо, – сказала Жанна, глядя на Диму с обожанием.
Тот ответил ей сдержанным взглядом. Лампы торгового центра отражались в его лысине.
– Я уже не могу дождаться, когда мы окажемся дома, – прошептала Жанна любовнику в ухо.
Он едва заметно улыбнулся.
«Какой сухарь», – подумала Жанна, ощутив раздражение.
Она посмотрела вниз, на пакет с обувью, и негативные эмоции мгновенно улетучились, сменившись сладостным ощущением обладания. Это чувство гнездилось где-то в середине груди, пульсируя, как сверло перфоратора.
– Да, – сказал Дима в трубку, – говорите. Иван Иванович?
Они поднимались на эскалаторе торгового центра, и Жанна ловила завистливые взгляды. Молодая, красивая блондинка с покупками и в сопровождении хоть и невзрачного, но явно богатого господина. Она сияла. Примерно посредине подъема Жанна ощутила укол между лопатками.
На нее опять кто-то смотрел.
Ощущение было точно таким, как давеча, когда она осматривала зрительный зал, стараясь понять, кто же колет ее взглядом. И так же, как и тогда, она обвела взглядом круглое пространство, в центре которого располагались эскалаторы, но никого не обнаружила. Множество людей, цветная, болтливая, разноцветная толпа… В ней так трудно выделить кого-то одного. Жанна опустила голову, чувствуя себя неуютно. Покупки перестали радовать.
Спящий муж Марины был прекрасен. Гордый профиль, мощная шея, широкие плечи, вены на руках – все напоминало Аполлона. Тихое и мятное от жвачки дыхание вырывалось изо рта, полного белых зубов.
Марина тихонько встала, потянулась, вспоминая о недавней вспышке страсти, и на цыпочках пошла в холл, к покупкам. Стараясь не шелестеть упаковкой, она вытащила из пакетов мягкую толстовку, кожаное портмоне, белые спортивные носки, две упаковки макарон – аппетитных крепких спиралек, которые так вкусны, если приготовить их с шампиньонами и сметаной. Следом Марина извлекла журнал Hello, на обложке которого изрядно повзрослевший Максим Галкин держал на руках похудевшую Аллу Борисовну.
«Мы любим друг друга», – прочитала Марина.
Она раскрыла журнал. «Максим и Алла связали себя узами брака и планируют усыновить ребенка».
– Круто, – сказала Марина. – Решительная женщина.
Следом из пакетов появились упаковки конфет, тут же защекотавшие нос восхитительным ароматом. Ммммм… Марина выудила конфетку и сунула ее в рот. Горьковатый шоколад, следом – кисловатый привкус вишни в коньяке: потрясающий вкусовой букет!
– Жизнь удалась, – сказала сама себе Марина, смакуя шоколадку.
1 2 3 4