Так и вышло.— Я бы на твоем месте не признавался, — сказал он, заваливаясь на покрывало рядом с девушкой.— Да ну тебя, Борщ… Если бы ты попал в такую переделку, как я, я бы тебя тоже на руках тащила на третий этаж, даже бодрствующего. Ну, попыталась бы, во всяком случае. А это кто тебе звонил? Мама? — она перекатилась по покрывалу и оказалось у Барщевского прямо под мышкой.— Мама.— Валентина Ивановна?Ни один мускул не дрогнул на лице Борща. Он умел держать удар.— Ладно, признаюсь, — кивнул он. — Как ты догадалась?— Скажу честно, Борщ, — она подняла голову, поправила очки и заправила за ухо выбившуюся прядь, — я бы в жизни не догадалась, внешне вы похожи друг на друга не больше, чем просто два человека на улице. То есть чем-то похожи, а чем-то и нет. Но дело в том, Санек, что я отлично чувствую запахи, просто как собака. И однажды я обратила внимание, что твоя одежда стирается каким-то необычным порошком.Борщ засмеялся:— Да, мама покупает его у подруги-распространительницы, которая занимается сетевым маркетингом. Насколько я знаю, порошок этот никаких особых свойств не имеет, маме просто жаль подругу, но после стирки квартиру приходится пару часов проветривать, воняет просто жутко, какой-то лавандой, что ли.— Вот-вот. Через несколько дней я столкнулась в коридоре с Валентиной Ивановной. Я прошла совсем близко от нее. Порошок был тот же, что и у тебя. Потом я стала наблюдать, присматриваться и принюхиваться. Порошок мог быть простым совпадением, но у вас оказались еще и одинаковые номера на сумках. Это смешно, но компания «Самсонит», сумочки от которой вы предпочитаете с мамой носить на работу, надеясь, что они выглядят достаточно скромно, цепляет на каждую сумку стальную табличку с номерком. Видал?— Видал, что табличка есть, но номер не читал. Он длинный, — пропыхтел Борщ, лениво переваливаясь на спину. У него были широкие плечи, в расстегнутом вороте клетчатой рубашки виднелась крепкая шея. Весь он был подтянутый, мускулистый, жесткий и при этом какой-то по-домашнему уютный.— А я вот не поленилась и рассмотрела. Номера одинаковые — эти сумки были куплены вместе, комплектом, — мужская и женская. Видно было, что их купили парой, а потом разделили. Это уже совпадением быть не могло.— Да, признаюсь, «Самсонит» тогда проводил акцию «две сумки по цене одной», но я никогда не думал, что можно заметить такую мелочь, — Борщ снова перевернулся на живот и засмеялся.— Нельзя. Я специально присматривалась. Кроме того, уже почти шесть лет не умолкают пересуды по поводу того, что ты не тот, за кого себя выдаешь. С самого того момента, как ты у нас появился. Я тогда, кстати, только поступила в аспирантуру.Александр поморщился. Назойливое внимание сотрудников, шушуканье, закатывание глаз, настойчивые расспросы, невероятные слухи, не однажды обшаренная сумка успели ему порядком надоесть. А тут еще и Аля обнаружила, что он сын Кавериной. А раз так, то до разгадки ей оставалось сделать всего один шаг.— Какое кому дело, кто я, — пробормотал Борщ, раздражаясь и желая закрыть эту тему. — Документы у меня в порядке, высшее образование есть, так что я имею полное право работать там, где я хочу. Хотя бы и в НИИ географии. Может, я всю жизнь мечтал рисовать карты далеких островов?— Да ладно тебе, Сань. Я восхищена, что ты так любишь свою мать, что готов сидеть в этих наших казематах без ремонта по восемь часов в день, лишь бы подстраховать ее в случае… В случае чего, кстати?— Милая моя, — мягко ответил Борщ, — это точно не имеет отношения ни к тебе, ни к Лильке, ни к Тигринскому и его координатам. Это даже к Полканавт отношения не имеет. Поэтому давай отделим мух от котлет и не будем обсуждать все вопросы сразу. Ладно?— Ладно, — согласилась Аля, прижалась к Барщевскому и с наслаждением втянула носом воздух, а потом лукаво посмотрела на него.«Ну вот еще…» — расстроился Барщевский.— Ну и что? — сказал он вслух. — Я сутки не был в душе, я, надрываясь, тащил от магазина до машины восемь упаковок «Вискаса», я дрался с Тигринским, потом пил с ним водку, а затем спускался с десятого этажа на девятый по простыне, рылся в грязи в поисках ключа, а также поднимал на третий этаж коллегу, которая прикидывалась спящей. Неудивительно, что результат ужасен и от меня сильно несет потом.— Что ты, Санек. Результат просто замечательный. Это ж запах мужества, решительности и сме…Но Борщ, который наконец улыбнулся, подвинулся к ней, обнял и не дал закончить тираду.
— Наталья Куницына, сдайте мочу и белье, вас сегодня после обеда выписывают. Конечно, если анализы будут хорошие, — строго сказала медсестра. Это была не Ульяна, а другая женщина — дама средних лет с короткой стрижкой и худыми загорелыми руками.Наташа вышла в коридор. Прямо на нее быстро шли озабоченный Виталий Викторович и мужчина в милицейской форме.— Надо же… Кто же его так? И чем? Какой-то тяжелый тупой предмет, — говорил Виталий Викторович. Милиционер держал под мышкой газету «Совершенно секретно», но никак не мог со вчерашнего дня найти свободную минутку, чтобы ее прочитать, и это его жутко злило и нервировало.— Мы уже все выяснили. Мотивом стала ревность, — мрачно сказал милиционер, перекладывая газету в другую руку. — Дама бальзаковского возраста, молодой любовник, старый, но еще вполне боеспособный муж, не вовремя вернувшийся с дачи… Все ясно…— Кстати, вы не поверите, — перебил милиционера Виталий Викторович, — но у меня тут в отделении целых пять пациентов из одной и той же организации. У нас лежат Эмма Никитична Полканавт и Алиса Андреевна Невская — с отравлением неизвестно чем, вчера к одной из них приходил, кстати, ваш коллега, но сказал, что вопросом пищевых отравлений на банкете занимается не милиция, а санэпидстанция. Кроме того, в морге лежит труп девушки, скончавшейся ночью в реанимации, который мы не можем выдать родственникам для похорон, так как не знаем, чем именно человек отравился перед тем, как скончаться, в пятой палате у нас лежит ответственный секретарь того же самого НИИ Наташа Куницына с переломами ребер и многочисленными синяками и профессор Игорь Григорьевич Стручков с ранениями гениталий и ушибами внутренних органов. И что вы на все это скажете? Странно как-то это все! С чего бы это они все сразу к нам направились? Какая-то в этом есть нездоровая кучность.— Как интересно, — задумчиво протянул милиционер. — Вот вы в больнице считаете, что если напал мор, то это обязательно злой умысел. А я вам как представитель правоохранительных органов могу сказать, что мор вообще редко бывает единичным, чаще всего первый случай запускает сложную цепную реакцию с непредсказуемым финалом. Кстати, будем знакомы. Меня зовут капитан Ватрушкин.— А я Виталий Викторович Медведев. Очень приятно, — отозвался врач, глядя на стоящую у двери палаты Наташу Куницыну, которая увидела накрытое простыней тело и ойкнула. Из соседней палаты медленно выплыла Полканавт и тоже уставилась на холмик на каталке.— Нет, это безобразие надо заканчивать. Пялятся, как будто это цирк какой-то… — проворчал практикант, проследив взгляд доктора в сторону Наташи, и повез каталку в морг.— Виталий Викторович, пациентка пропала! Невская! — взволнованно закричала врачу медсестра. — Она не ночевала в палате, все вещи на месте, а самой — нету.— Вот видите, еще и пациентка пропала, — проворчал Виталий Викторович. — Вы, капитан Ватрушкин, все же разобрались бы, что там происходит, в этом НИИ.
— Он стоял прямо за дверью и смотрел на меня, — говорила Аля, запивая мармелад крепким чаем с лимоном. — Я просто физически ощущала этот взгляд. В палате больше никого не было, и если бы он вошел и закрыл дверь, то никто бы ничего не услышал. Очень, очень страшно было. Мне повезло, что моя палата была на первом этаже и окно удалось открыть.Борщ стоял перед плитой и смотрел, как подрумяниваются толстые, аппетитные сырники.— Ну и что мне теперь делать? А, Борщ? — спросила Аля, глядя на него с надеждой. Ее влажные после душа волосы были крепко перетянуты на макушке, стекла очков слегка запотели, а кожа казалось чистой и свежей, как у майской розы, и не верилось, что она полночи провела на улице в пижаме, и замерзла, и устала. Но, глядя на Александра, почесывающего свой голый живот, она не чувствовала усталости.«Сашка со мной. Это чудо, в это просто невероятно поверить. Я сейчас в его квартире, и он наливает мне чай и смотрит с заботой и вниманием… Это невозможно, так не бывает», — думала Аля, и ее сердце сладко ныло от счастья.— У нас есть два варианта, — проговорил Александр, опираясь спиной о стену кухни и возвращая ее с небес на землю. На нем были только светлые джинсы, подчеркивающие загорелую кожу. На животе, недалеко от пупка, был небольшой шрам. — Первый вариант — мы едем в больницу, берем там бюллетень для отдела кадров и как ни в чем не бывало идем на работу в институт. Там пытаемся выяснить, кто расставлял посуду, кто устанавливал таблички, кто входил, кто выходил, кто кого видел и так далее. Есть большой шанс, что кто-то что-то видел. Очень вероятно, что Эмма Никитична владеет какой-то ценной информацией, хотя возможно, что ее пытались убрать просто для отвода глаз. То есть нам нужно поговорить прежде всего с ней. Я не думаю, что убийца попытается напасть еще раз, несмотря на то что это явно чрезвычайно смелый и хладнокровный человек, несколько осечек должны были его остудить. К тому же ему по-прежнему нужно убрать двоих: тебя и Тигринского. С другой стороны, наш враг зашел далеко и, возможно, останавливаться не пожелает. Впрочем, он кое-чего не знает: в число людей, видевших координаты, с сегодняшней ночи вхожу еще и я, из чего вытекает вероятность второго варианта: мы вешаем на институтскую доску объявлений плакат с координатами, после чего твоей жизни уже ничто не будет угрожать. Примерно это и пытался сделать наш Стасик. Правда, убийцу мы в этом случае скорее всего не поймаем, потому что он перестанет действовать и уйдет на дно. Впрочем, если кто-то видел что-нибудь подозрительное, шансы сохраняются и в этом случае.— Борщ, а ты откуда знаешь координаты? Тебе Стас рассказал? — спросила Аля мужчину.— Нет, я сам прочитал, помнишь, ты мне сказала, что они записаны в кухне на обоях.— Просто я их уже забыла. Честно, Борщ, я ведь всего один раз эти координаты видела, я не старалась их запомнить, у меня только на запахи память хорошая…Аля встряхнула головой, пытаясь припомнить координаты. Все потрясения последнего времени напрочь вышибли у Али цифры из памяти. Она закрыла глаза и напряглась, но ничего не вышло. Цифр было много: широта в градусах, минутах и секундах и долгота в таком же формате… «Пятьдесят один — шестнадцать — тридцать семь? Нет, пятьдесят семь — двадцать шесть — семь?» — вспоминала девушка, но поняла, что дело глухо, и беспомощно посмотрела на Борща.— Ты будешь смеяться, Алька, но я их тоже не помню. Они мне, по большому счету, абсолютно ни к чему — у меня нормально с наличностью и лезть за мусором тысячелетней давности я стал бы разве что из развлечения или спортивного интереса.— То есть второй вариант отпадает.— Почему же отпадает? Можно съездить к Тигринскому и спросить или переписать цифры с обоев.— Борщ, а нельзя ли, кстати, написать какие-то другие координаты, неправильные, а убийца решит, что все теперь их знают, и перестанет за мной охотиться.— Глупости, Алька. Он же поймет, какие координаты правильные.Алиса хлебнула еще горячего чая и сунула в рот прозрачный зеленый мармелад, обсыпанный белыми кристалликами сахара.— А как убийца про них узнал, про координаты-то?— Да, откуда?Аля так удивилась, что не подумала об этом раньше, что чуть не подавилась мармеладом. Борщ с наслаждением потянулся, его суставы отчетливо хрустнули.— Вот что, дорогая, — сказал он наконец. — Давай подумаем. Рядом с твоей комнатой работают Зульфия, Эмма Никитична и Марья Марковна. Первая из них живет по поддельным документам и находится в розыске…Аля ойкнула и прижала ладони к щекам.— …но это не значит, что она имеет к покушению на тебя какое-то отношение, хотя это и не исключено, потому что Рашидова сидит возле самой двери и поэтому может прекрасно слышать, что происходит у тебя в кабинете.— А ты не знаешь, почему она в розыске?— Как же, знаю. Она готовила государственный переворот в одной маленькой, но гордой Закавказской стране, но потом всех сдала. Теперь ее ищут и бывшие соратники, и бывшие противники, и Интерпол.— А Интерпол за что?— Наверное, для того, чтобы премию вручить, — криво ухмыльнулся Борщ, почесал живот и продолжил: — Марья Марковна находится в тяжелом финансовом положении, она пьет, и ее квартира заложена. Если Марья Марковна не добудет в ближайшее время хоть немного денег, то отправится жить на ближайшую помойку.Аля потрясенно покачала головой.— Какой ужас, — прошептала она.— Внучка Эммы Никитичны лежит в больнице с отслоившейся сетчаткой. Хорошо оперирует глаза в России только один доктор. Это профессор Элиас, французский подданный, но на операцию нужно около восьми тысяч долларов, которых у семьи Полканавт нет. Все три женщины вполне могли слышать твой разговор с Тигринским. Кроме того, рядом есть еще одна комната, где сидим мы с Наташей. Наташа раздавлена собственной матерью и жаждет освободиться, но у нее не хватает смелости и силы воли. Если бы у нее были деньги, ее шансы освободиться возросли бы, хотя это, очевидно, вопрос личного выбора: я предлагал Наташе помощь и защиту, но она выбрала… то, что выбрала.Аля взяла еще кусочек мармелада, на этот раз желтый, лимонный, и допила чай. За окном вставало солнце. Его лучи лежали на кухонном столе и заставляли сиять сахар, плотно облепивший зеленый, розовый и желтый мармелад.— Кроме того, не забывай, что о визите Тигринского к тебе знала Лиля и наверняка профессор Стручков. Кому и что они говорили, мы выяснить не можем. Самый главный для нас вопрос — куда подевался оригинал статьи про город.— Видимо, ее забрал убийца.— А за что тогда отравили Лилю?— Непонятно.— Как раз понятно. Почти наверняка Лиля решила оставить статью себе и убийца как-то об этом узнал. То есть цепочка действий была примерно такая. Тигринский принес тебе статью. Некто проходил в это время мимо двери и услышал обрывок разговора. Заинтригованный, этот некто зашел к тебе в кабинет, который никогда, кстати, не закрывается, взял статью, сделал копию и положил статью на место. Прочитав материалы, он понял, что информация стоит денег, и даже очень, очень больших денег. Всего восемь метров глубины, тонкий слой ила и песка… Короче, есть чем поживиться. Тогда этот кто-то решил забрать себе оригинал статьи. Правда, он понимал при этом, что нужно будет убрать Стаса и, для гарантии, тебя. И вот он идет поздно вечером за оригиналом и видит Лилю, которая его опередила.— Или Лиля просто его видела.— Ну и что, что Лиля кого-то видела вечером в коридоре? Он-то, убийца, на тот момент еще никого не убил… нет, Лиля забрала статью и как-то дала понять, что не собирается отдавать ее отцу. Вот в чем дело. Алька, нам нужен тот, кто хорошо слышит, кто имеет доступ к какому-то яду со специфическим запахом, кто имел доступ к посуде во время подготовки банкета, кто знал, в какой палате ты лежишь в больнице, где ты живешь, и тот, кому очень нужны деньги. А теперь, дорогая, напрягись и подумай, кто бы это мог быть.
Профессор Стручков, держа за руку супругу, с которой не жил, но с которой состоял в формальном браке, так как смысла разводиться не было ни у него, ни у Зинаиды Алексеевны, стоял у кровати дочери. Его руки дрожали, в глазах застыла мука. Голова Лили лежала на подушке, девушка была бледнее мела. Руки ее были прозрачными, тонкими, на запястье виднелись темно-бордовые следы, оставленные иглами многочисленных капельниц.— Извините, мы больше ничего не могли сделать, — прошептал Виталий Викторович.Зинаида Алексеевна тихо и безутешно плакала. Стручков опустил седую голову и закрыл лицо руками. Стояло прекрасное осеннее утро, свежее и солнечное, в такое утро совершенно не хотелось верить в то, что произошла трагедия. Но она произошла, и ничего нельзя было изменить. Ноги Стручкова подкосились, и он, схватившись за сердце, упал на пол. К нему бросился Виталий Викторович.«Надо в церковь сходить, покаяться», — подумал профессор, лежа на полу и глядя в потолок. Тот качался, в ушах у профессора звенело, глаза медленно заполнялись прозрачными слезами, которые мешали видеть и были солеными, как вода в океане. Виталий Викторович сделал Игорю Григорьевичу укол, и вместе с подошедшим практикантом они переложили профессора на кровать. Зинаида Алексеевна тяжело опустилась на стул и зарыдала в голос.
Тигринский съел уже почти весь «Вискас», когда услышал шум открываемой двери. В отличие от предыдущего раза, теперь он не спешил бежать к дверям в трусах, а отправился в прихожую медленно и с достоинством.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18