Здесь выложена электронная книга Моя шоколадная беби автора по имени Степнова Ольга Юрьевна. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Степнова Ольга Юрьевна - Моя шоколадная беби.
Размер архива с книгой Моя шоколадная беби равняется 195.92 KB
Моя шоколадная беби - Степнова Ольга Юрьевна => скачать бесплатную электронную книгу
SpellCheck Ибн Хоттаб
«Моя шоколадная беби»: Эксмо; Москва; 2005
ISBN 5-699-13821-8
Аннотация
Все, как в голивудском кино, но на фоне русских декораций темнокожая детдомовская сиротка пробивает себе место под солнцем в столичных джунглях. Богатый папик, раненый гангстер и дождь роскошных бриллиантов – белая полоса в жизни мулатки Кэт. Но вот капризный сценарий ее судьбы переворачивает все с ног на голову: в папика стреляют, гангстер ударяется в бега, а шоколадную красотку обвиняют в убийстве и сажают в московский изолятор с клопами. Правда, остаются бриллианты!..
Ольга Степнова
Моя шоколадная беби
ПРОЛОГ. ГОД 1992
Она проснулась первой. Откинула простыню и в немощном утреннем свете стала рассматривать свое обнаженное тело. Кэт верила в чудодейственную силу любви, и каждый раз после ночных безумств пыталась удостовериться в своей еще более увеличившейся прелести. Она осталась довольна осмотром: ноги матово блестели длинной бесконечностью, живот дразнил упругостью, а грудь... вообще-то могла бы быть и побольше, но, слава богу, он не любит излишеств. Она скосила глаза: Сытов спал.
– Ни-ки-та! – шепотом позвала Кэт. Нет, это смешно – будить шепотом Сытова.
Она улыбнулась. Какая у него белая кожа! А может, то, чем она мучилась двадцать лет, – это счастье? Может, не согреши ее неведомая московская мамаша с таким же неведомым мавром, была бы она не шоколадной Кэт, а рыжей веснушчатой Катькой. И суперменистый Сытов, пресыщенный женским вниманием, преуспевающий и холодный, не обалдел бы тогда на улице Горького от ее кофейной загадочности и не поплелся бы за ней, как завороженный. Она дотронулась до его светлых, почти белых волос.
Утро набирало силу. Стали видны бревенчатые стены избы и грубая мебель. В углу белела печка, которая, когда ее топили, превращалась в преисподнюю, и Кэт хохотала, подбрасывая дрова, чувствуя себя черным чертом-палачом. Господи, как хорошо! Они одни наконец, и вместе. А еще вчера их душила Mоcквa.
Сытов позвонил ей на работу, в детский сад. Когда Даша, тоже нянечка, крикнула: «Кать, тебя!» – она испугалась. Он никогда не звонил на работу, только в общежитие.
– Ты? – выдохнула она, потому что звонить ей, кроме него, было некому во всем белом свете.
– Беби, – загудел его бас, от которого у нее привычно подгибались колени и начинало ныть в животе, – у меня маленькая неприятность, которая для нас может обернуться большой приятностью. Умерла моя грэндмазе, неродная.
– Кто умер? – у Кэт задрожал голос.
– Баба Шура, беби! Короче, хоронить некому. Через час жду тебя на нашем месте. Три часа езды, небольшая формальность с погребением и вечный рай в избушке на курьих ножках. У меня отпуск на три дня. Ферштейн?
– Ага! – Кэт положила трубку и заплакала. Она всегда немного плакала, если кто-то умирал. Вот жила в избушке баба Шура, брэнд... нет, мэндвазе, и вчера умерла. А хоронить некому, кроме неродного Сытова. Если Кэт умрет, ее тоже будет некому хоронить, кроме Сытова. Сытов скажет: «Моя беби умерла», а плакать он не умеет.
Ей дали отпуск на три дня, хотя заведующая, когда Кэт сказала: «Баба Шура умерла» и пояснила, что это ее неродная бабушка, посмотрела на девушку так, будто у Кэт выросли не просто рога, а рога весьма замысловатой формы. Если бы эта толстая тетя не была здесь самой главной, Кэт показала бы ей язык. Пусть убедилась бы, что, в отличие от кожи, он у нее такой же, как у людей, у которых есть бабушки.
А потом была дорога, несущаяся им навстречу с такой скоростью, что Кэт визжала, закрывала глаза и затихала, но потом открывала их и снова визжала. Сытов водил так, что на неровностях они взлетали в воздух и летели еще долго под визг шоколадной беби.
Баба Шура лежала в маленьком, будто детском, гробике – своем последнем пристанище, которое показывало, как мало ей нужно было при жизни, а в смерти еще меньше. Кэт поливала ее горячими слезами, пока Сытов не накрыл гроб крышкой и не стал заколачивать. Ветер обжигал холодной влагой лицо и раздувал полы ее плаща, когда последняя порция земли прикрыла маленькую могилку, и Сытов стал распрямлять свою могучую спину. Ноги Кэт темнели в осеннем месиве непогоды.
– Ноги, Кэт, твои ноги, – он пополз губами от колена выше, ее плащ закрыл его с головой. Кэт мгновенно налилась жгучим желанием, знакомо запламенела изнутри и стала расплавляться и словно стекать прямо в осеннюю грязь.
Перед ее глазами поплыл могильный крест.
– Нет, Сытов! Нет! – истошно заорала она, извернулась в грязи и побежала к машине. Никита, отряхивая на ходу джинсы, поплелся за ней.
Избушка-развалюшка принадлежала теперь Сытову. Она стояла на отшибе поселка, будто нечаянно кем-то оброненная. Никита смеялся над таким нежданным наследством, ходил вокруг нее и кричал:
– Смотри, беби, сейчас я ее уроню! – Сильным круглым плечом он толкнул избушку.
Кэт захохотала, закинув стрижено-кудрявую голову. Он подбежал, поймал ее хохочущий рот губами и потащил девушку в дом. Кэт забилась – специально, она любила, когда он ломал ее тонкое тело, она зверела, кусалась, рычала, смеялась и взметалась в конвульсиях – бесчисленно, пока Сытов – здоровый, сильный, огромный Сытов – не отваливался от нее в полном бессилии, тяжело переводя дух, и не «умирал» на час, как мужчина. Кэт не понимала, как можно уставать от любви. И сейчас, в час «мертвого» Сытова, она чертом понеслась за дровами, потому что огонь в печке погас, Сытов «умер», а ее темное тело не хотело остывать.
– Ни-ки-та! – позвала она снова, навалившись на него. Никита просыпался долго и тяжело: мычал, мотал головой. Кэт зацеловывала его, пока он не открыл глаза и не сел.
– Ну и уморила же ты меня вчера, Кэт, – он едва успел погладить ее бедро, как она, голая, уже носилась по дому смерчем, улаживая свои утренние дела. Он оделся, взял ее халат, изловчась, поймал им Кэт.
– Слушай, мне не нужна сопливая беби, ну-ка одевайся!
Старый закопченный чайник запыхтел на печке, Кэт насыпала в стаканы кофе из банки.
– Смотри, – сказала она, наливая туда кипяток, – это я! А это ты, – показала на банку с молоком. Налила молоко в кофе и захохотала: – А это мы с тобой!
– Кэт, я не пью кофе с молоком, зачем ты это сделала?!!
Кэт надулась.
– Ну ладно, если это ты и я, я буду пить. Смотри, – он закрыл глаза и стал пить, изображая шутовское удовольствие. Кэт расцвела.
За окном опять пошел дождь. О стекло терлась кленовая ветка, уже облетевшая и беспомощная перед осенним ненастьем. Никита не любил дождь, но теперь, в избушке, рядом с Кэт, он Сытова не раздражал и не угнетал. Наоборот, веселила несуразность картины: российская непогода, бревенчатые стены, печь с полатями – и темнокожая девушка белозубо смеется рядом с ним.
Сытов знал толк в женщинах. В свои тридцать два он был холост, свободен и относился к общению с прекрасным полом как к своеобразному виду спорта со своими правилами и техникой безопасности. Кэт поставила с ног на голову всю привычность его существования. Во-первых, она уже год была его единственной женщиной (только в кошмарном сне могло привидеться, что после Кэт он – с кем-то, или вместо Кэт он – с кем-то!). Во-вторых, он умер бы со смеху, скажи ему кто-нибудь раньше, что девочка из детдома, белая ворона, подкидыш с темной кожей, ставшая нянечкой в детском саду, будет так долго его бессменной пассией. Сытов любил женщин с интеллектуальными достоинствами, причем выше средних. И если бы в тот день не сломалась его машина и не брел бы он как простой смертный из редакции домой, никогда бы он так и не попробовал этот «кофе с молоком».
Кэт с ногами забралась на кровать, стала раскачиваться на продавленной сетке, тряся по-цыгански плечами, болтая грудями.
– Эй, беби, не делай так, дай набраться сил! – попросил Никита.
Кэт притормозила сетку и вдруг увидела в углу полочку, а на полочке – маленькую иконку. Вчера она ее не разглядела.
Кэт сняла иконку и завороженно уставилась на лик святого. Сытов увидел, как из-за иконы вывалился сложенный вчетверо тетрадный лист. «Странно, – подумал он, – откуда у неграмотной бабки тетрадный лист?» Никита развернул его и рассмеялся: там был нарисован маленький домик: из трубы идет дымок, деревце у окошка, и еще стоял «автограф» бабы Шуры, пожелавшей удостоверить свое авторство – маленький крестик прямо под деревцем.
– Наскальная живопись. Возрождение жанра. – Сытов пришпандорил картинку над кроватью. Кэт захлопала в ладоши. Она не все понимала, что говорит Сытов, но он всегда поступал так, как поступила бы она, и это приводило ее в восторг.
Кэт, когда была маленькой, думала, что больна какой-то болезнью.
У всех детей была светлая кожа, а у нее – цвета густого какао, которое давали в детдоме только по праздникам. А волосы ей всегда сбривали, иначе они стояли стальными пружинами, не пропуская в себя ни одну расческу. Кэт совсем бы не страдала от этого, если бы маленькие злые белые дети не пытались вечно расправиться с нею. Ее лупили, отбирали игрушки, сначала звали «бабой-ягой», а потом «черномазой». Кэт привыкла к такому обращению, но забитой не стала: кровь неведомого мавра привнесла в ее натуру такой жизнерадостный темперамент, что с лихвой хватило бы на всех белых в столице нашей родины. Однажды по детдомовскому телевизору она увидела негра.
– А-а-а! – дико закричала она. – А-а-а! Ха-ха-ха! Черномазый! Он тоже черномазый! Смотрите все! – Она так бесилась, что воспитателям пришлось связать ее и вызвать врача со шприцем. Но когда тот пришел, Кэт уже лежала, счастливо успокоенная, перетянутая простынями, как младенец.
В двенадцать лет ее в первый раз погладили по голове. Погладил пожилой воспитатель, Федор Палыч, от которого всегда пахло, как от ватки, которой трут попу, перед тем как сделать укол. Кэт изумленно вскинула на него глаза: она не знала, что человек может погладить человека, и очень удивилась этому. Федор Палыч открыл пустую комнату для занятий, завел туда Кэт. Там он снова погладил ее по голове, снял с нее платье, потом трусики. Кэт испугалась, но не заплакала даже тогда, когда штука, которую он вытащил из своих расстегнутых штанов, прожгла ее мучительной болью. Он дал ей апельсин и приказал никому ничего не рассказывать. Она съела апельсин вместе с кожурой, потому что не знала, что его надо чистить.
Сытов потянулся. В Москве он заматывался журналистскими делами и мечтал о тихой провинции и безделье, в провинции же начинал сходить с ума на второй день. Правда, сейчас с ним Кэт, а это совсем другое дело.
Их встречи были очень проблематичны: домой он привести ее не мог – у мамы слабое сердце, а отец, хоть и строил из себя «железного», но от беби бы точно попал в реанимацию. Аристократичные родители Никиты очень болезненно подходили к вопросу продолжения рода и вечно сводили его с разными породистыми кошками. Никита иногда удостаивал некоторых кисок своим кратковременным половым участием. Они шли к нему в постель покорно, будто его блистательные телевизионные репортажи давали им право на эту покорность. Нет, Кэт не смотрела телевизор, но она отдалась бурно, как молодое животное, и Сытов понял, какой преснятиной он до сих пор питался. Но им приходилось болтаться по чужим квартирам, и три дня в избушке были просто подарком.
Сытов взял ведро и пошел за водой. Кэт увязалась было за ним, но он цыкнул, и она послушной кошкой прыгнула на кровать.
Колонка была далеко. Никита бутсами месил грязь и, увязая, про себя матерился. У колонки он увидел скопление мужиков. Они были с ведрами, бидонами, канистрами, стоявшими на тележках. Все смирно ждали своей очереди. Сытов пристроился в конце.
– Похоронили бабку-то? – спросил его замухрышистый мужик в рваной женской кофте. Сытов кивнул.
– Да-а, померла бабка! Тихо так, никто и не слыхал. А до того такая веселая была, в магазине бабам хвасталась, что родственник у ней какой-то отыскался, гостил два дня. А как он уехал, так она и померла!
Сытов удивился. У бабы Шуры не было никого, кроме Сытова-старшего, которого в войну она – еще когда он был мальчишкой – как-то там спасла. Никита не любил все эти душещипательные истории и никогда подробностями не интересовался. Баба Шура была одна как перст, и приезжали к ней только Сытов-младший или Сытов-старший – затаривали московской провизией. Она всегда охала и причитала при виде импортных консервов, а вчера Сытов обнаружил в подполе целый склад нетронутых баночек. Сытов не стал расспрашивать мужика о последних бабкиных днях: ну померла бабка, с кем не бывает в девяносто с лишним лет?
Подошла его очередь, он набрал полные ведра воды и поволокся обратно. Господи, как бабка-то это носила?! В последнее время они с отцом навещали ее все реже и реже: отец болел, у Сытова – вечные командировки, а когда появилась Кэт... все так уплотнилось, что вставить бабу Шуру в расписание почти не удавалось. В последнее время он только деньги ей и переводил.
Навстречу ему попались деревенские девки. Они обалдели от фирмача Сытова, и Сытов поймал себя на том, что ему нравится производить впечатление даже на деревенских девок.
А вот Кэт тогда, в первый раз, посмотрела сквозь Сытова. Идет такая чудо-дива и смотрит сквозь него. Она темнела кожей на московской улице, напоминая об апельсиновых рощах, жарком солнце и набедренных повязках. Он шел за ней долго, рассматривал: такую прелесть он еще не видел. На ней было платье фабрики «Большевичка». «Хиппует», – подумал Сытов, в один прыжок нагнал ее и остановил за локоть.
– Девушка свободна сегодня вечером? – на хорошем английском спросил он. – Может, посидим где-нибудь?
– Чего-чего?! – вылупила она глаза.
Сытов долго хохотал, а она терпеливо ждала, когда этот белый медведь скажет что-нибудь по-человечески.
– Как тебя зовут?
– Катя.
Сытов опять затрясся от смеха.
– Наверное, и фамилия Иванова?! Она еще больше вылупилась и кивнула:
– Катя Ивановна Иванова. Откуда вы знаете?!
– Русская квартеронка, – резюмировал он.
– Я не квартирантка, я в общаге живу, – надула она губы.
Сытов подходил к избушке. Она виднелась сквозь влажную рябь дождя: покосившаяся развалюшка, дымок из трубы, чахлый клен под окном.
Сытов остановился.
Домик, дымок, деревце, под деревцем – крест...
Сытов, расплескивая воду, понесся к избе. Ополовиненные ведра кинул у крыльца, одним прыжком очутился у клена. Земля вокруг дерева была взрыхленная – то ли дождем, то ли... Он руками, по-собачьи стал рыть землю, задыхаясь от бешеного стука сердца.
«До революции-то я у графьев прислугой ходила...» – вспомнил Сытов бабкины откровения, к которым никогда не прислушивался. Кретин ты, Сытов, раздолбай, пока трахался, другие «родственнички» объявились! Он понесся в сени за лопатой. Краем глаза увидел, как в окно вытаращилась, открыв от удивления рот, Кэт.
Кэт изумилась, увидев в окно несущегося в фейерверке водяных брызг Сытова. Сытов бегал только на тренировках. А так он или ходил, или ездил на машине. Кэт подумала, что он с разбегу хочет вступить с ней в обычную любовную схватку, и даже изготовилась к прыжку. Но Сытов отбросил ведра и стал руками рыть землю с безумными глазами. Кэт обиделась: такие бурные эмоции – и без ее участия!
Все лучшее в ее жизни было связано с Сытовым. Он первый назвал ее Кэт (до этого она была «черномазой Катькой»); с ним впервые проехалась на машине, которая была в сто раз красивее, чем у толстых дядек; с ним впервые она познала бешеное безумие от мужской силы и плоти, поняла, что Сытов дал ей узнать вкус чего-то более сладкого, чем тот апельсин, который подарил когда-то пахнущий ваткой Федор Палыч. Она не любила только Сытова телевизионного – там, в ящике, он был чужой, общедоступный, и иногда рядом с ним появлялись безумно красивые белые женщины.
Сытов пришел к ней как-то в общагу. Припарковал «Мерседес» у помойки. Тетя Валя на вахте впала в коматозное состояние, увидев в нем «того самого Сыто-ва», а когда он проходил мимо нее, стояла по стойке «смирно», хотя ее задачей было не пропускать к девушкам ни одного мужчины. Сытов притащил шампанское, коньяк, много разных заморских баночек. У Кэт был день рождения. Вернее, когда он был на самом деле, Кэт не знала, его придумали воспитатели в детдоме. Сытов долго уговаривал ее пойти в этот день в ресторан, но она уперлась: в ресторане нет кровати, там надо чинно сидеть... И она упросила соседку Ленку погулять вечерок, подарив ей кожаную юбку, которую Сытов привез Кэт из Италии в самом начале их связи.
Сытов в дорогом костюме заполнил собой все пространство маленькой комнатки.
– Иди сюда, беби, я буду дарить тебе подарок! – Он извлек из свертка бирюзовое чудо.
Платье он увидел в валютном магазине и сразу понял – оно только для Кэт! Кэт завизжала, стала сдирать с себя все, даже трусики, и встала перед ним с торчащими вперед сосками. Он натянул на нее платье, оно было сшито узким чулком, впереди глухо закрытое и с вырезом на спине, упирающимся в ягодицы.
Моя шоколадная беби - Степнова Ольга Юрьевна => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Моя шоколадная беби автора Степнова Ольга Юрьевна дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Моя шоколадная беби у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Моя шоколадная беби своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Степнова Ольга Юрьевна - Моя шоколадная беби.
Если после завершения чтения книги Моя шоколадная беби вы захотите почитать и другие книги Степнова Ольга Юрьевна, тогда зайдите на страницу писателя Степнова Ольга Юрьевна - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Моя шоколадная беби, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Степнова Ольга Юрьевна, написавшего книгу Моя шоколадная беби, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Моя шоколадная беби; Степнова Ольга Юрьевна, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн