Клавдия тоже с готовностью уткнулась носом в снежное месиво и даже счастливо рассмеялась. А вот Косой и его приятель счастья по поводу встречи с парнями в камуфляже не испытывали. Они грязно ругались, угрожали и обещали омоновцам мученическую смерть. Впрочем, даже я не верила этим обещаниям. Вот так, лежа на земле и слушая эмоциональные выступления наших похитителей, мы дожидались прибытия высокого начальства. Оно вскоре явилось.
— Ну что? — спросило начальство, а я затосковала и попыталась поглубже вжаться в землю.
— Порядок, товарищ капитан, — ответил кто-то.
— Смотри-ка, сам капитан пожаловал, — услышала я комментарий Клюквиной. — Сейчас лютовать начнет. Интересно, а в ФСБ кроме него еще кто-нибудь работает, иди он один такой активист?
Брусникин коротко скомандовал:
— Девиц в мою машину, а этих двоих — в контору. Я скоро буду.
Чьи-то сильные руки подхватили меня и без особых церемоний затолкали в белую «Волгу».
Через пару секунд туда же впихнули и Клавдию.
Сам Димка уселся впереди, рядом с водителем, и распорядился:
— Коля, домой.
Клавка глумливо хмыкнула:
— Начальник.
Димка, не поворачивая головы, с прямотой истинного контрразведчика пообещал:
— Убью.
Клавка заткнулась. Что до меня, то я вообще не рисковала открывать рот. В полном молчании мы доехали до дома.
Около подъезда топтался Антон Константинович, о чем-то переговариваясь с пенсионером Михалычем, вышедшим прогуляться со своим Кузей. Завидев наш небольшой отряд, возглавляемый Брусникиным, Филиппок немного растерялся, а Михалыч расправил плечи и бодро поздоровался:
— Здравия желаю!
— Здорово, Михалыч, — ответил Димка, приостановился и бросил через плечо:
— Пошли, жених!
Антон долю секунды посомневался, а потом решительно двинулся следом за нами.
Брусникин первым переступил порог дома и, не разуваясь, прошел в большую комнату. Наша троица неуверенно мялась в коридоре. Я была немало озабочена подобным поведением мужа, уж лучше бы он ругался, честное слово! Из комнаты раздался Димкин зов:
— Клавдия, иди сюда. Одна.
Пожав плечами, Клавка безропотно повиновалась, она хорошо понимала, что в данный момент сопротивление только усугубит наше и без того непростое положение. Какое-то время ничего не было слышно, потом Брусникин крикнул:
— Афанасия!
Не ожидая от судьбы ничего хорошего, я тоже прошла в комнату.
Возле батареи сидела Клюквина. Одна рука ее была приподнята и украшена браслетом от наручника, другой браслет держал Димка.
— Иди сюда, милая, — ласково пригласил он.
— Это нарушение прав человека, — подала я робкий голос протеста, не двигаясь с места.
— Подай на меня в суд, — серьезно посоветовал Брусникин и попросил:
— Афоня, не вынуждай меня применять силу, ты же знаешь, насилие противно моему характеру.
Теперь уже мы с Клавдией сидели, прикованные к батарее, на том самом месте, где совсем недавно отдыхали Степка и Антон. Единственное, что отличало нас от прежних пленников, это отсутствие украшений под глазом. Клавка недовольно сопела. Было понятно — долго она молчать не сможет. Я как в воду глядела!
— Извольте объясниться, господин капитан, — жмурясь от собственного ехидства, ласково попросила Клюквина. — Я, например, не понимаю, пошто мы страдаем? А ты, Афонь?
В отличие от сестры я догадывалась о причине наших страданий, но предпочла и дальше разыгрывать роль безвинной жертвы. Наверное, супруг не особо впечатлился, потому как пристально посмотрел сперва на меня, потом на Клавдию и сквозь зубы процедил:
— Непременно объяснюсь, можете не сомневаться. Только не сейчас, так как не уверен, смогу ли себя контролировать…
— Димочка, но ведь мы ничего такого не сделали, — придав лицу выражение раскаяния, пролепетала я.
— Конечно. Только снова влезли туда, куда не следует.
— Мы проявили нормальное сострадание к женщине, потерявшей мужа, — нахмурилась Клавдия. — Или сотрудникам ФСБ такое понятие незнакомо?
Я охотно поддержала сестру:
— Кто же знал, что вы понаставили «жучков» по всей квартире Оксанки?
— Откуда про «жучки» знаешь? — быстро спросил Димка.
— Тоже мне бином Ньютона! Между прочим, — я со значением посмотрела на мужа долгим взглядом, — если бы не мы, неизвестно, как долго вы гонялись бы за теми двумя придурками.
— Если бы не вы, эти двое вывели бы нас на главное действующее лицо, — мрачно молвил Брусникин.
— А… — возмутилась Клавка, но Димыч ее перебил:
— Все. Разговор окончен. Чтобы больше не возникало непредвиденных ситуаций, до моего возвращения посидите здесь.
— Дима! — взвизгнула я. — Ты ведь не можешь…
— Еще как могу! Мне проще приковать вас к батарее, чем потом вытаскивать из какого-нибудь очередного дерьма. К тому же с вами останется Клавкин жених. Антон Константинович! — крикнул Брусникин доктору, до сих пор маявшемуся в коридоре. — Иди сюда.
Филиппок возник в комнате с дурацкой улыбкой на устах, но когда увидел и оценил ситуацию, улыбка как-то быстренько увяла, уступив место растерянности.
— Слушай сюда, родственник, — усмехнулся Димка. — Вот эти две выскочки останутся здесь. Ты их накормишь, напоишь, ну, и присмотришь за ними, конечно.
— А если я в туалет захочу? — предположила Клавдия. — А я непременно захочу, можешь не сомневаться, потому что на нервной почве у меня всегда случаются неожиданности.
— А если у девочек начнутся неожиданности.., сам сообразишь, что делать. Не подведи, док.
Вы не поверите, но Димка в самом деле нас покинул! И что самое обидное, даже не поцеловал меня на прощанье.
Едва он ушел, Клавдия, уже давно сучившая ногами от желания выговориться, мгновенно взорвалась:
— Дайте мне гранату, и я взорву ФСБ! Афанасия, как тебя угораздило связать свою жизнь с этим.., этим.., капитаном, сверло ему в печенку! Да как он смел лишить нас самого дорогого на свете — свободы, словно каких-нибудь преступников! Нет, я его убью. Прости, Афоня, но придется тебе побыть вдовой. А ты чего скалишься?! — набросилась Клюквина на Тошу, который, слушая ее излияния, весело подхихикивал. — Освободи нас немедленно!
Не обращая внимания на грозный вид Клавдии, Антон продолжал веселиться:
— Ты такая забавная, когда злишься! Однако ты забываешь, что гнев — плохой советчик.
Подумай, как я могу вас освободить? У меня ведь нет ключа.
Клюквина взвыла:
— Что за мужики пошли нынче, прости господи! Ты хирург или логопед какой-нибудь? Ты же каждый день всякую дрянь режешь. Включи соображалку!
Антон задумался над предложением Клавдии и через пару минут вынес приговор:
— Ничего я резать не буду.
— Ты давал клятву Гиппократа, — напомнила Клюквина.
— Давал. И первая заповедь этой клятвы гласит «Не навреди!». Если вас освободить, что будет? Вы же чокнутые, опять чего-нибудь затеете, а здоровье у вас и без того хилое… Придется вас лечить. К чему такие сложности? Заболевание легче предупредить. Вот и подумай, с какого боку клятву Гиппократа употребить.
Я, сраженная железной логикой доктора, против воли рассмеялась, а Клюквина злобно прошипела:
— Ну, диалектик, блин! Я тебе это припомню!
В общем и целом, остаток вечера прошел спокойно, если не считать периодических гневных выступлений сестрицы. Заботливый Тоша нас накормил, напоил чаем и развлекал, как мог. В основном забавными историями из своей медицинской практики. Несколько раз звонил Брусникин, справлялся об оперативной обстановке. В такие минуты Клюквина ругалась особенно громко, вероятно, для того, чтобы Димка ее услышал и проникся.
В начале первого ночи, когда я уже всерьез подумывала о ночлеге возле батареи, явился Брусникин. К тому времени Клавка угомонилась и злилась не так активно. Димка выглядел уставшим, но на его физиономии блуждала довольная улыбка.
— Как приятно возвращаться домой, зная, что там тебя с нетерпением ждут, — еще шире улыбнулся супруг. — Меня сегодня кормить будут? Я проголодался.
— Пусть тебя в твоем ФСБ кормят, — вяло огрызнулась Клавка и, ехидно прищурившись, добавила:
— Мы нынче целый день заняты были, так что ничего приготовить не успели.
— Кошмар какой-то, — притворно возмутился Димка, — полный дом баб, а мужики не кормлены! Слышь, док, пошли на кухню, сообразим чего-нибудь перекусить.
Антон с Димычем скрылись на кухне, по-прежнему оставив нас наедине с батареей.
— Клавка, ты заметила, что у Брусникина настроение хорошее? — прошептала я. — Значит, дело сдвинулось. Может, они уже нашли вторую ампулу. Мы с тобой спасли государство, Клава!
— И в знак благодарности оно приковало нас к батарее.
— Это не государство приковало, а его полномочный представитель. Для нашего же с тобой блага, между прочим.
— Не знаю, что там насчет блага, пока я испытываю только неудобства. Очень, знаешь ли, в туалет хочется.
Я испытывала примерно такое же желание, поэтому рискнула позвать Димку, и он не замедлил явиться.
— Товарищ капитан, у тебя не возникает мысли вернуть нам свободу? — спросила Клавдия. — Соседи снизу только-только ремонт закончили. Им, думаю, не понравится, если мы с Афоней их зальем.
Спустя какое-то время мы все вместе сидели за кухонным столом. Стараниями Брусникина были сварены сосиски, Тоша, употребив свой врачебный опыт, аккуратно вскрыл банку зеленого горошка и очень виртуозно нарезал хлеб.
Глядя на умелые действия Филиппка, я пришла к выводу: с такими специалистами нашу хирургию, несомненно, ждет блестящее будущее.
Поздний ужин (или ночной завтрак) прошел в неловком молчании. Я торопливо глотала еду, почти не ощущая ее вкуса. Особенным терпением господь меня не наградил, и сейчас я ерзала на стуле в ожидании Димкиного отчета.
Видя мое состояние, Брусникин веселился от души. Клавдию тоже переполняло любопытство, она неумело его прятала, но в конце концов не выдержала:
— Дима, ты ничего не желаешь нам рассказать?
— Я? — округлил глаза Димка. — Даже не представляю, чем бы интересненьким с вами поделиться. Может, у дока есть в запасе пара-тройка интересных историй?
— Дим… — жалобно пискнула я.
Брусникин хоть и пытался казаться суровым и даже строгим, но душа у него была светлая, а сердце доброе. Он смилостивился над нами и предложил всем пройти в комнату. Там мы расселись по диванам и креслам и приготовились внимательно слушать Димкин рассказ о том, как замечательно работает он сам и его коллеги.
* * *
Степан Воронов по кличке Ворон, бывший спецназовец, прошедший не одну так называемую «горячую точку», угодил в тюрьму за драку в ночном клубе. Как-то так вышло, что когда явились менты, они обнаружили труп молодого человека со свернутой шеей. И хотя драка носила массовый характер, свидетели как один утверждали, что шею бедолаге свернул именно Степан. Менты, как обычно, глубоко копать не стали — из всех участников мордобоя только Степан в совершенстве владел приемами рукопашного боя.
Стараниями адвокатов Степке скостили срок, требуемый прокурором, и заменили «строгую» зону на общую. Именно на зоне он и познакомился с Виктором. Чем приглянулся Степке робкий, растерянный зэк, непонятно. Но однажды, когда матерые уголовники чересчур допекли новенького, он при помощи кулаков доказал, что «человек — это звучит гордо», и взял Витьку под свою опеку.
В одной камере со Степаном и Виктором сидел мужик по кличке Чудик. Он и в самом деле производил впечатление умалишенного: все время твердил о каких-то смертоносных вирусах, которые якобы культивируют в некоторых лабораториях России и которые несут реальную угрозу жизни для всего человечества.
Сперва холодящие кровь рассказы Чудика об экзотических болячках зэки слушали с неподдельным интересом, потом они перестали волновать заключенных и вскоре окончательно наскучили. Чудик не раз получал зуботычины от своих сокамерников при попытке снова завести разговор о бактериологической угрозе.
И только один-единственный человек понимал всю серьезность проблемы, потому что не раз принимал участие в боевых операциях и был прекрасно осведомлен о существовании и химического, и биологического оружия. Этим человеком был Степан. Он мог часами вести беседы с Чудиком, вникая во все детали и подробности. Во время этих бесед в голове Степана постепенно зарождались еще неясные идеи, сформулировать которые он пока и сам не мог.
Ясность наступила, когда Степка, отмотав срок, оказался на воле. Сам-то он не москвич, но, освободившись, решил навестить своего подопечного Виктора, который вышел на свободу несколько раньше.
Приятели посидели в дешевой забегаловке, как водится, выпили и разговорились. Витька рассказал о своей женитьбе и о том, как новые родственники содействовали его трудоустройству в НИИ вирусологии на малозначительную должность лаборанта.
— Да-а, браток, — сочувственно вздохнул Степан, — нам с тобой теперь только и дорога, что в лаборанты да в дворники. И чем ты там занимаешься?
Виктор отмахнулся:
— Баночки, колбочки, пробирки… В общем, фигня.
— Поня-атно. Значит, с ужасными вирусами, о которых Чудик на зоне бухтел, не встречаешься?
— Бог миловал, — усмехнулся Виктор и в свою очередь поинтересовался:
— Ну, а ты чего делать собираешься? Обратно в спецназ?
— Да кто же меня туда возьмет? Нет, браток, я человек для спецназа потерянный. Можно, конечно, охранником куда-нибудь устроиться, только противно мне сторожем быть, да и денег в охране много не заработаешь. А денег-то хочется! Хочется ведь, а, Витек? — Степка похлопал друга по плечу.
— А то, — криво улыбнулся Виктор. — Кому ж деньги помешают.
— Вот-вот, тебе-то уж точно не помешают, ты у нас теперь человек семейный. Ну, вздрогнули, что ли?
Парни «вздрогнули», и разговор перешел на другие темы. Потом Степан попрощался и уехал.
Витька вскоре забыл и о встрече с бывшим сокамерником, и об этом, как ему тогда показалось, малозначительном разговоре.
Витька-то забыл, а вот Степан помнил. Мало того, те неясные мысли, бродившие в голове еще на зоне, оформились во вполне четкую идею.
Если коротко, заключалась она в следующем: вирусы — то же оружие, Степке это известно лучше, чем кому бы то ни было. Следовательно, его можно продать. Нужно только каким-то образом узнать, сколько оно может стоить и подыскать подходящего покупателя. С вирусами Витька поможет, в этом Степан не сомневался.
Если заартачится, можно напомнить об услуге, оказанной на зоне. Если б не он, «опустили» бы Витеньку, как пить дать. А долг, как известно, платежом красен, а уж зоновский — тем паче.
Около месяца Степка, употребив связи и знакомства, завязанные на зоне, потратил на поиски покупателя. К его немалому удивлению, в этой роли выступила молодая красивая женщина. Тамара оказалась дамой деловой и не обремененной высокими моральными принципами.
Конечно, Степан догадывался, что она являлась лишь посредником. Имени настоящего покупателя женщина не называла, но цену предлагала немалую.
«С такими бабками можно жить, — рассуждал Степан. — Отдохну сперва, а потом можно и подумать о каком-нибудь бизнесе. Может, магазинчик какой открыть? Или организовать свое охранное агентство?»
В мечтах Степка уже видел себя респектабельным бизнесменом, вхожим в самые высокие слои светского общества и попавшим в знаменитую «золотую сотню» богатейших людей России. На горизонте маячили все полагающиеся ему блага и красавица блондинка с бесконечными, как бразильские телесериалы, ногами.
Немного беспокоил Виктор. Он то соглашался украсть ампулу, то отказывался, ссылаясь на серьезную и надежную систему защиты лабораторий, занимающихся особо опасными вирусами. Но в конце концов Степан надавил на приятеля, напомнив об услуге, оказанной на зоне.
В общем, Виктор ампулу принес. Однако дальше события стали развиваться совсем не так, как планировал Степан.
Перво-наперво, в тот день, когда Виктор передал ампулу, Степка обнаружил за собой слежку. Сильно удивившись этому обстоятельству, он часа полтора мотался по городу, пытаясь оторваться от «хвоста». Между делом Степан созвонился с Тамарой, сообщил ей о том, что товар в наличии, и обмолвился о неожиданном наблюдателе. Тамара, немного подумав, решила отложить встречу на несколько дней из соображений безопасности.
Избавиться от «новообразования» Степану никак не удавалось, и тогда он не придумал ничего более идиотского, чем ограбить сберкассу.
Степка надеялся, что поднявшийся шум напугает преследователей и они отстанут. Но на всякий случай следовало перестраховаться, ведь на кон поставлено почти четверть миллиона долларов. Так я попала сначала в заложницы, а потом в соучастницы. Пока я зеленела от страха, ощущая приставленный к голове пистолет, Степан незаметно положил ампулу в мою сумочку.
Что было дальше, известно: Степка сочинил «жалистную» историю и завербовал нас с Клавкой в добровольные помощницы. Я сама привела интригана к нам в дом, где он умудрился спрятать ампулу таким образом, что незваные гости перерыли всю квартиру, но остались с носом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23