Этак бедняжке придется справлять Рождество в июле.
И вот едва я запихнула сумочку под стол и уселась, как зазвонил телефон. Я ответила в строгом соответствии с полученными инструкциями:
– Фарли. Невин. И Вудс.
Фирма называлась «Фарли, Невин и Вудс», но каждый из партнеров специально наведался ко мне в приемную, дабы повелеть, чтобы, отвечая на телефонные звонки, я делала особое ударение на знаках препинания. Очевидно, даже объединившись в названии фирмы, эти трое желали иметь как можно меньше общего друг с другом. Впрочем, познакомившись с ними, я вполне могла их понять.
– Добрый день. Чем могу помочь? – продолжала я.
На другом конце провода раздался хриплый шепот:
– Где он?
– Простите? – растерялась я. У звонившего явно был тяжелый ларингит. Я с трудом разобрала его слова.
– Где он? – Теперь голос сделался похожим скорее на женский, чем на мужской, но утверждать я не могла: собеседника не отпускал ларингит. – Где?
– Где кто? – задала я вполне логичный вопрос. Если звонившему был нужен один из партнеров, то раньше одиннадцати они никогда не появлялись. В это время в офисе были только их секретарши.
– Нечего валять со мной дурочку, – прохрипел голос в трубке. – Ты отлично знаешь, о ком я говорю, сучка.
У меня аж дыхание перехватило. Судя по всему, болезнь сделала звонившего чересчур раздражительным, я же постаралась сохранить профессиональное самообладание.
– Простите, но, по-видимому, вы ошиблись номером.
Голос зазвучал тише и еще более хрипло. Прямо Фредди Крюгер какой-то.
– Слушай. Они сказали мне, что собираются вытворить, и я знаю, что ты в доле.
Я снова постаралась отделаться от навязчивого психа:
– Думаю, если вы уточните номер, который набирали, то…
– Не надо мне ничего уточнять, дерьмо ты собачье, – перебил меня мистер Крюгер. – Я отлично знаю, с кем говорю. Ты же одна из близняшек, так?
– Что?..
До сего момента я была абсолютно уверена, что человек ошибся номером. Сердце мое бешено заколотилось, перед глазами все поплыло.
А Крюгер не унимался:
– И не пытайся вешать мне лапшу на уши. Я ведь не дурак. И знаю, что ты можешь записать это на магнитофон, сучка.
Надо ж до такого додуматься! Вряд ли мне бы захотелось записывать, как меня оскорбляют почем зря. И кстати…
– А кто это говорит?
– Тот, кто спасает тебе жизнь, – просипел Фредди Крюгер. – В общем, так. Скажи ему, чтобы мне перезвонил. И без шуток. А не то нам всем крышка!
Я почувствовала, как по спине ползет холодок.
– Но… – только и удалось выдавить мне, прежде чем Крюгер дал отбой.
Несколько секунд я сидела, тупо уставившись на трубку в своей руке. Кто же это был? И о чем он говорил? Все это выглядело полной бессмыслицей, однако звонивший был осведомлен, что я одна из близняшек. Следовательно, и я должна его знать, так?
Или же его знает Нэн.
Я потянулась к телефону и, набрав номер, стала вслушиваться в гудки. Конечно же, я была в курсе, что на самом деле аппарат на другом конце провода помалкивает.
На радио, по словам Нэн, очень важно, чтобы в эфир попадали только реплики ди-джеев и музыка. Никому не интересно слушать трезвонящий на заднем плане телефон. Само собой, если это не какое-нибудь «открытое радио».
Не так давно я посетила аппаратную радиостанции «Кентукки–Индиана» и Нэн продемонстрировала мне большие цветные лампы над панелью управления, сообщающие о телефонном звонке.
– Ну же, Нэн, отвечай! – нетерпеливо приговаривала я.
Словно услышав, сестра взяла трубку:
– Это ты, Берт?
Я не удивилась. У нас с Нэн так часто бывает. Точно не знаю, как это получается, но в большинстве случаев мы каким-то образом заранее распознаем звонки друг друга.
Флюиды близнецов, как говорит Нэн.
Однако меня удивила какая-то странная нотка в ее голосе. Он звучал напряженно и даже чуточку испуганно.
– У меня только что был очень странный звонок, – сказали мы обе в унисон.
– И у тебя? – переспросила я.
– А у тебя тоже? – отозвалась Нэн. – Тебе тоже сказали: «Деньги у меня»?
– Что?
Я обнаружила, что так крепко стиснула трубку, что побелели костяшки пальцев.
– Деньги, – повторила Нэн. – Мой сказал: «Деньги у меня». – «Ну и молодец», – отвечаю я и жду. Нам же сюда без конца всякие психи звонят. Поместили в справочнике телефон «горячей линии», на свою голову.
Нэн говорила почти беспечно, но я знала, что она взволнована. Даже если бы не уловила легкую дрожь в ее голосе, все равно поняла бы – ведь сестра тарахтела со скоростью тысяча слов в минуту. Чем сильнее Нэн волнуется, тем быстрее говорит. И пускай иногда это звучит комично, как номер эксцентрика, способного отбарабанить всю античную литературу за минуту, меня не проведешь: я знаю, когда сестра близка к истерике.
– Тут я подумала, – продолжала Нэн, – а может, это один из победителей наших конкурсов? Или же этот псих решил, что звонит в «Кентукки – Лотерею» или еще куда-нибудь. Ну я и… ой, секундочку.
Обычное дело, когда Нэн говорит с работы. Наша беседа разбита на трехминутные отрезки, перемежающиеся ее выходами в эфир с объявлением очередной песни. Я услышала негромкий щелчок микрофона, а затем – голос Нэн, рассказывающей об Элтоне Джоне.
По радио голос сестры звучит вполне узнаваемо, разве что сильнее – и неизменно с волнующими модуляциями. «Легкий поворот ключа настройки – и я вся ваша», – любит пошутить Нэн.
Микрофон снова щелкнул, и Нэн продолжала:
– Ну вот, после того как я сказала: «Ну и молодец», повисло долгое молчание. Как будто человек крепко задумался. Тогда я спрашиваю: «А что это за деньги?»
Нэн вошла в раж и, разыгрывая сценку по ролям, говорила то за себя, то за психа.
– А он шепчет: «В чем дело?» – Сейчас Нэн сама напоминала Фредди Крюгера. – «Ты что, не одна и не можешь говорить?» А я ему, – продолжала сестра своим обычным голосом, – значит, отвечаю: «Да нет, почему, я могу говорить. Если б не могла, не сняла бы трубку». И чувствую себя при этом по-дурацки, будто младенца вразумляю. Понимаешь, покрутившись столько лет в этом бизнесе, волей-неволей уяснишь, что очередной позвонивший псих запросто может оказаться женой владельца станции. Так что отбривать с ходу опасно. В общем, после очередной минуты молчания я и говорю: «Так что там насчет денег?» Тут-то он и повесил трубку. Секундочку…
Меня опять оглушил радиоголос сестры. Она зачитала прогноз погоды (прозвучавший в ее устах с легким налетом непристойности), объявила следующий блок песен и вернулась ко мне.
– И как только этот чокнутый отключился, я сразу же нажала кнопку обратного вызова – знаешь, чтобы связаться с последним звонившим. И представляешь, слышу автоответчик: «Набранный вами номер не обслуживается на входящие звонки». Словом, это был телефон-автомат! – Нэн перевела дыхание. – А что сказал твой тип?
Ох как мне не хотелось ей отвечать! То, что сказали мне, выглядело существенно хуже.
– Ну… – начала я, – если честно, я не уверена, что это был мужчина. Голос звучал так хрипло, что вполне мог принадлежать женщине.
– Да-да, точно, – вклинилась Нэн, – мой тоже мог быть женщиной. Он так сипел, что запросто мог оказаться даже святым Бернардом. Ну, и что же он сказал?
И я пересказала ей, слово в слово, весь наш разговор, стараясь ничего не упустить. Добравшись до той части беседы, где всем нам посулили «крышку», я услышала, как Нэн судорожно втянула в себя воздух.
– Крышка? – переспросила Нэн. – Он так и сказал?
– Ну да. – Не могла же я ослышаться!
– Черт! – процедила Нэн. – Значит, тебе пригрозили смертью!
Сердце мое опять заколотилось. Очевидно, в душе я надеялась, что Нэн презрительно высмеет всю эту историю и объявит, что волноваться не из-за чего, что виной всему моя страсть к преувеличениям.
Вообще-то Нэн способна высмеять что угодно, однако сейчас явно была настроена серьезно. И еще до того, как Нэн открыла рот, я уже знала, что она скажет. Правда, на сей раз флюиды здесь были ни при нем.
– Берт, мы должны сообщить об этом в полицию. О боже!
– Если я заеду за тобой в три пятнадцать, когда сменюсь с эфира, – устроит?
– Нэн, а это обязательно? – жалобно проблеяла я.
– Обязательно, – твердо ответила сестра.
* * *
Тот, кто придумал пословицу «Бог троицу любит», явно не был знаком с детективом Гецманном. Едва мы приблизились к его столу, как Гецманн откинулся в своем металлическом кресле и заложил руки за голову.
– Так-так-так… Ну надо же! Близняшки-террористки снова пожаловали!
Не знаю, как Нэн, но лично я после такого приветствия готова была немедленно развернуться и убраться куда подальше. Как выяснилось, сестра была настроена иначе. Будь она кошкой, наверняка бы выгнула спину и зашипела на полисмена.
– Слушайте, Гецманн, – процедила она сквозь зубы, – плевать я хотела, верите вы нам или нет. Но вам следует знать, что случилось кое-что еще, а поскольку Господь явно обделил вас мозгами…
Глаза Гецманна начали сужаться. И прежде чем они превратились в щелочки, я перебила Нэн.
– Моя сестра хочет сказать – мы решили, что следует сообщить вам об этом, – миролюбиво заговорила я. – Ведь если действительно что-нибудь произойдет…
– …с одной из нас, это будет на вашей совести, – злобно закончила за меня Нэн. – Так что лучше уясните своими заплывшими жиром мозгами: творится что-то непонятное, потому что…
– …сегодня утром у нас были… – опять перебила я.
– …весьма странные телефонные звонки, – снова зачастила Нэн. – Мне на радио позвонил какой-то сиплый тип и сказал, что получил деньги. Но едва он повесил трубку…
– …как мне на работу тоже позвонили, – продолжала я. – И хриплым шепотом велели сказать ему – как будто я знаю кому, – что лучше бы он связался с кем следует, а не то…
– …всем нам будет крышка. Крышка – слышите или нет? Сестре фактически угрожали! А теперь мы хотели бы узнать…
– …что нам делать, – закончила я.
– Точнее, что вы намерены со всем этим делать, – поправила Нэн.
Глядя на мрачнеющее лицо Гецманна, я поняла, что ответ на этот вопрос у него уже готов. И с опозданием сообразила, что мы с Нэн снова взялись за старое, чем грешили еще в начальной школе. Миссис Мэлли, наша учительница, однажды даже обвинила нас в списывании друг у друга контрольной по математике, потому что мы обе сделали одни и те же ошибки.
Когда мы волнуемся, то заканчиваем друг за друга фразы.
У миссис Мэлли это объяснение не встретило особого доверия. А детектив Гецманн, видимо, решил, что мы так здорово отрепетировали нашу байку, что даже выучили наизусть.
– Ну-ка, ну-ка, погодите, – криво ухмыльнулся Гецманн, взъерошивая свой «ежик», – попробую угадать. По вашему мнению, эти телефонные звонки – хрипло-сиплые голоса, так? – каким-то образом связаны со вчерашним убийством неизвестного в «Галерее». Того самого парня, с которым ни одна из вас не знакома. А еще это, само собой, имеет прямое отношение к так называемому взлому вашей квартиры. Ну как, я прав?
– Мы понятия не имеем, с чем связаны эти звонки! – ледяным тоном отрезала Нэн. – Кажется, это вы у нас тут профессионал, вот и расскажите нам.
Гецманн сделал глубокий вдох.
– Знаете, чего я больше всего не люблю? – начал он. – Я…
Поразительно, но сестра перебила его:
– Слушайте, мы все это не придумали. Проверьте в телефонной компании. Мне звонили из автомата. У них там должно быть зафиксировано.
Гецманн вскинул брови:
– Хотите убедить меня, что сами не могли позвонить друг дружке? Разве сложно позвонить из автомата, а потом ткнуть меня носом в реестры телефонной компании?
Это стало последней каплей. Не успела я опомниться, а Нэн уже круто развернулась и устремилась к выходу.
Я же на мгновение задержалась, а потому имела счастье наблюдать, как Гецманн изображает гору Везувий перед происшествием в городе Помпеи. Тускло улыбнувшись ему, я последовала за сестрой.
Немного погодя, сидя рядом с Нэн на переднем сиденье ее «неона», я сказала:
– Чтоб я еще когда-нибудь обратилась в полицию! Да ни за что на свете! Ни-ког-да!
Вместо ответа Нэн пожала плечами.
– Подумать только, – продолжала я, – отпросилась с работы, и ради чего? Чтобы меня в очередной раз обхамил этот громила! Черт побери! Какое удовольствие!
Нэн опять пожала плечами:
– Но ведь мы должны были сообщить о телефонных звонках.
– Да? И зачем же? И чего, скажи на милость, мы добились?
Нэн свернула на бульвар и притормозила позади почтового фургона, заблокировавшего узкую улочку. Что и говорить, чудесное завершение чудесного дня.
– Черт, – прошипела Нэн и, злобно глянув на злополучный фургон, повернулась ко мне. – Слушай, Берт, хватит канючить. Ты же сама согласилась поехать в полицию.
Я обратила на нее негодующий взор. «Канючить»? Сестрица взбрыкнула и гордо покинула полицейский участок, а я, значит, канючу?
– Высади меня здесь, – проворчала я. – Пешком быстрее дойду. – Я не стала добавлять, что если пробуду с ней еще минуту, то и сама могу высказать парочку угроз в ее адрес.
Рывком распахнув дверцу, я перебежала улицу и бодро зашагала прочь.
– Берт! – остановил меня голос сестры.
– Что еще? – рявкнула я, оборачиваясь. Нэн опустила стекло и пристально смотрела на меня.
– Будь очень осторожна, ладно? – По глазам было видно, что она в самом деле встревожена. Господи, и ради чего мы только воюем? Я растерянно улыбнулась.
– Ладно. И ты тоже.
Естественно, после этого обмена пожеланиями я вскоре поймала себя на том, что, торопливо шагая обратно к «Фарли, Невину и Вудсу», то и дело оглядываюсь через плечо. Со стороны я, наверное, напоминала одного из персонажей фантастического ужастика «Чужой» – после того как монстр вырвался на свободу и разгуливает по космическому кораблю. И если бы я так часто не оглядывалась, скорее всего вообще не заметила бы незнакомку, следовавшую за мной по пятам.
Если, конечно, она действительно шла за мной. Я принялась останавливаться через каждые три шага, делая вид, будто разглядываю витрины магазинов. На самом деле я проверяла, как поведет себя незнакомка.
И всякий раз она тоже исправно останавливалась. Даже когда я столбом застыла посреди тротуара и вперилась в небо, словно углядела там невесть что, незнакомка тоже остановилась. Краем глаза я отметила, что она уткнула нос в аптечную витрину, внимательно изучая экспозицию разнообразных кремов для ног.
Пока дама рассматривала витрину, я рассмотрела ее саму. Одета она была в рыжевато-коричневый дождевик с поднятым воротником – ни дать ни взять, Шерлок Холмс в юбке. Только Холмс ни за что не напялил бы такие огромные солнечные очки в оранжевой оправе. И не стал бы красить волосы в ярко-рыжий цвет. А если это парик?.. Не стал бы Холмс и ходить на четырехдюймовых каблуках. Причем ботиночки у дамы были того примечательного оттенка, который Нэн именует «цветом детской неожиданности», – и сумочка в тон.
Когда я наконец добралась до своего офиса, мисс Шерлок Холмс спокойно прошествовала мимо, громко цокая каблучками. Я с облегчением перевела дыхание. Может, у меня просто-напросто развивается паранойя? Но, говорят, даже у параноиков бывают враги.
Остаток дня я провела, нервно подпрыгивая, стоило кому-нибудь подойти ко мне сзади, а по дороге домой то и дело кидала безумные взоры в зеркальце заднего вида. Насколько я могла судить, никто меня не преследовал. И, выруливая на подъездную аллею к дому, я уже пребывала в убеждении, что чересчур насмотрелась ужастиков.
Пока не увидела свою входную дверь. Она была слегка приоткрыта.
Но ведь утром я тщательно ее заперла? Ну конечно, заперла. С трудом переставляя ватные ноги, я чувствовала противное пульсирование в ушах.
Я распахнула дверь. О господи…
Моя гостиная представляла собой точную копию гостиной Нэн вчера вечером. Выдвинутые ящики; распахнутые дверцы шкафов; газеты, одежда и книги вперемешку на полу.
Я с трудом проглотила застрявший в горле ком и выдавила: «Боже мой…» – но сама едва себя услышала. Издалека донесся шум подъезжающего автомобиля, но я всецело сосредоточилась на кошмарной свалке, в которую превратилась моя бедная квартира. Наклонившись, подняла канделябр, свалившийся с каминной полки, – снизу у него откололся маленький кусочек. На глаза навернулись слезы. Старательно поморгав, я двинулась дальше по комнате.
Боже правый! Все было в точности как у Нэн: вроде бы ничего не пропало, но раскидано на совесть.
Только я поставила на место канделябр, как с лестницы послышался шум; я истошно завизжала, а в следующую секунду увидела, кто спускается мне навстречу.
– Джейк! Что ты здесь делаешь?
Увидев меня, Джейк вздрогнул, а затем вытянул обе руки, демонстрируя свою непричастность.
– Когда я пришел, здесь все уже было в таком виде. Я просто проверял… хотел убедиться, что тот, кто все это натворил, не поджидает тебя наверху.
Я напряженно уставилась на него. После того как человек, которому веришь, тебя обманет, уже трудно принимать его слова за чистую монету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24