И еще некоторое время топтался возле дивана, разглядывая Рысакова с умилением матери, только что убаюкавшей любимое чадо.
– Надо же, – приговаривал он, призывая Таню в свидетели. – Живой артист! Собственной персоной! Мне он больше всех в сериале понравился. Я просто живот надорвал, когда он на мосту пытался старушку закусать, а она его по голове сумкой била! И он свалился в воду, а потом на катер влез и одного туриста себе приглядел, а тот оказался иностранцем и все повторял «ду ю спик инглиш»? Помните?
– Помню, – сказала Таня, у которой от холода зуб на зуб не попадал, а потом коварно добавила: – Знаете, я беспокоюсь. У вас там машина двор перегородила…
Таксист мигом испарился, и Таня, чертыхаясь, тут же бросилась сдирать с себя мокрое платье. Потом она сделала попытку раздеть Рысакова, волнуясь, впрочем, не только за его здоровье, но и за свой промокший диван. Тихон, однако, раздеваться категорически не хотел. Сначала он просто вяло сопротивлялся и что-то сонно бормотал, однако оставшись без штанов, принялся неожиданно резво лягаться, вероятно, защищая свою честь. Получив пяткой в живот, Таня плюнула на него и отправилась в душ. Когда она вернулась, ее незваный гость крепко спал, трогательно свернувшись калачиком. Она накрыла его толстым одеялом и погасила в комнате свет.
Было уже позднее утро, а Таня все никак не могла проснуться. Разбудил ее настойчивый звонок в дверь, и сколько девушка не накрывала подушкой голову, отделаться от назойливых переливов ей так и не удалось. Охнув, она села на постели и потерла лицо ладонями, чтобы поскорее прийти в себя. Потом накинула халат и полетела открывать. Попутно она заметила, что Рысакова на диване нет, зато из ванной комнаты доносился шум льющейся воды. В воздухе витал легкий похмельный запах.
– Кто там? – машинально спросила Таня, не заглядывая в «глазок».
– Это я, – ответил знакомый голос, и с Тани мгновенно слетели остатки сна. За дверью стоял Таранов! Тот самый тип, который ровно год назад разбил ее сердце.
Впрочем, как выяснилось, сердец у нее было штук сорок, не меньше. Потому что всякий раз, стоило ей вспомнить о подлой измене Таранова, очередное сердце подпрыгивало в груди, а потом шарахалось оземь и разлеталось на крошечные осколки.
«Господи, сегодня же пятое число, – подумала Таня. – Пятое… Год назад именно пятого числа это и случилось. Юбилей, так сказать».
– Тань, открой, пожалуйста, – попросил из-за двери невидимый Таранов. – Это ужасно важно.
Она глубоко вздохнула, решительно распахнула дверь… и увидела огромный букет роз, скрывавший нежданного гостя.
– Привет, – сказал гость, выныривая из цветочных зарослей. Букет оказался колючим, свежим и источал сладостный аромат, который всегда сводил Таню с ума. Равно как и его даритель.
Хотя в это утро Алексей Таранов выглядел не самым лучшим образом. Было очевидно, что накануне он провел бессонную ночь: под глазами у него залегли лиловые тени, светлые волосы были взъерошены, короткая щетина пробивалась неровными клочьями. Впрочем, такому лицу практически всё было нипочем – слишком обаятельная улыбка, слишком волевой подбородок, слишком много вдохновения в глазах.
Вероятно, талант вписали в метрику Таранова вместе с именем и фамилией. В театральный его приняли сразу на второй курс, на работу взяли в знаменитый московский академический театр. Правда, старая гвардия держала его на вторых ролях, отчего-то полагая, что настоящий артист может состояться только годам к сорока—пятидесяти. Но Таранов мог сыграть всякие там «кушать подано» и третьих стражников так здорово, что зрители сразу же верили – именно здесь скрыт гениальный режиссерский замысел, именно эта роль одна из ключевых в спектакле. Таня всегда открыто и искренне восхищалась его талантом. В те редкие дни, когда Лешка все же впадал в уныние, она стараясь всеми силами поддерживать его оптимизм и уверенность в себе. Сама она ни на секунду не сомневалась, что не за горами тот день, когда Таранов хлопнет дверью и уйдет к нормальному, современному режиссеру в популярный продвинутый театр. «Вот тогда, – мстительно размышляла Таня, – эти замшелые „академики“ поймут, какое сокровище потеряли, станут локти кусать, да поздно будет».
Впрочем, все это было давно, очень давно. До Ледникового периода. До коварной измены.
– В квартиру-то пустишь? – спросил Таранов небрежным тоном и задрал одну бровь.
– Заходи, – разрешила Таня после секундного колебания и пропустила его в коридор.
Он вошел и сразу же увидел мужские ботинки – ботинки Рысакова. Несмотря на маленький рост, лапа у этого типа была сорок последнего размера. Кроме того, он обладал довольно мощным баритоном, и именно сейчас ему пришло в голову попеть. Шум льющейся воды и мужские рулады, доносящиеся из ванной комнаты, разрушили все планы Таранова. Настроение у него явно испортилось. Он испепелил рысаковские башмаки взглядом, потом криво усмехнулся и сказал:
– Вообще-то я пришел мириться, но теперь раздумал. Так что прими цветочки в знак нашей былой привязанности, позволь поцеловать ручку, и я отчаливаю!
– Ты всерьез надеялся, что я стану с тобой мириться? – гневно воскликнула Таня, пристроив тем не менее розы на тумбочку. – После того, что ты сделал?!
– Ничего такого я не делал, – сварливо заявил Таранов и яростно потер щетину на подбородке. – Ты даже ни разу не удосужилась меня выслушать! Я сразу мог бы всё тебе объяснить.
– Сразу – это когда я застукала тебя в постели с голой мымрой? – саркастически воскликнула Таня. – Именно после этого я должна была тебя слушать?!
– Ты ничегошеньки не поняла, – нагло заявил Таранов и посмотрел на нее бестрепетным взором. – Вернее, ты поняла все неправильно.
– Да что там было понимать-то?! – едва не задохнулась от возмущения Таня. Она так разозлилась, что на минуту даже забыла, сколько слез пролила за этот год, оплакивая свою подло обманутую любовь. – Утром ты делаешь мне предложение, а вечером я нахожу тебя в чужой постели! К тому же не в чьей-нибудь, а в постели этой тощей дуры Регины!
– Еще немного, и ты лопнешь от злости, – спокойно заметил Таранов. – У меня была надежда, что мы поговорим по-человечески, но, судя по всему, ты еще недостаточно остыла, чтобы разговаривать цивилизованно.
– Я не кастрюля, чтобы остывать со временем!
– И вообще, можно подумать, что если бы ты нашла меня в постели какой-нибудь другой женщины, ты расстроилась бы меньше.
– Иди ты к чертовой бабушке со своими рассуждениями!
– Значит, ты снова отказываешься меня выслушать? Ну пойми ты – это ведь была чистая случайность.
– Расскажи это своей старой шляпе! Случайно можно провалиться в канализационный люк или сесть не в тот автобус. А не в ту постель случайно не попадают.
Тем временем Рысаков выключил душ и полез из ванны, теребя пластиковую занавеску, ойкая и чертыхаясь. Потом он несколько раз кашлянул, прочищая горло, и заунывно затянул:
– Кони мои, конюшки, во зеленом полюшке…
Таранов поморщился и, поцокав языком, сказал:
– Паршиво поет. – Таня вдохнула полной грудью, собираясь прокомментировать его замечание, но он быстро добавил: – Ладно, ладно, у него наверняка полно других достоинств. В общем, ты не желаешь выслушать версию потерпевшей стороны?
– Это ты – потерпевшая сторона?!
– Конечно. Я лишился любимой женщины. Разве это не повод для расстройства?
Щеки Тани запылали, но она постаралась поскорее взять себя в руки.
– Спасибо за цветы. И до свидания, – звонким голосом сказала она.
В глазах Таранова появилась досада.
– Надеюсь, ты не забыла про антрепризу? – спросил он. – В ближайшее время нам с тобой предстоит довольно часто встречаться. На сцене.
Услышав слово «сцена», Таня почему-то сразу же вспомнила о своем внешнем виде. Боже, на кого она, должно быть, похожа! Этот халат, волосы торчком… Однако злость на Таранова тут же вытеснила из ее головы все глупые мысли, и она снова ринулась в бой.
– Ах, вот почему ты явился мириться! Боишься, что наша ссора помешает твоей работе… Не волнуйся, если по ходу пьесы тебя должны будут застрелить, я не подменю пистолет на настоящий.
– Я пришел совсем не из-за работы, и ты это прекрасно знаешь.
Таранов пристально посмотрел ей в глаза, и Таня немного смутилась. Его открытый и твердый взгляд всегда выводил ее из состояния душевного равновесия. Возможно, еще немного, и она бы пошла на попятный… Но тут из ванной комнаты донеслось звяканье флаконов, и уверенный голос завел: «Конюшки, коняши, у моей Марьяши серые глаза-а-а…»
– Перестань петь, ради Бога! – в сердцах прикрикнула Таня на запертую дверь.
В ванной повисла настороженная тишина. Потом там пустили тонкой струйкой воду и зашуршали пакетами.
– В последний раз спрашиваю, – процедил Таранов. – Ты выслушаешь мою версию?
Но момент уже был упущен, и Таня снова закусила удила.
– Я не суд, чтобы выслушивать различные версии, – упрямо ответила девушка, твердо встретив его взгляд. – Я живая и очень эмоциональная. И я тебя предупреждала, что единственное, чего я не смогу простить – это измены.
– Но я тебе не изменял!
– Вероятно, это был твой брат-близнец.
– Меня напоили водкой, я был не в себе.
– Да-а? А мне ты не показался пьяным. По крайней мере, ты выглядел вполне вменяемым и мог отвечать на вопросы. Когда я вошла в номер, ты довольно бойко со мной пообщался.
– Это еще ничего не значит!
– Уходи.
Она открыла дверь и встала так, чтобы Таранов понял – его выставляют.
– Жаль, – сказал тот и пожал плечами. – Можно было бы спасти замечательные отношения. Однако раз ты не хочешь…
– Не хочу, – подтвердила Таня.
– Ну, ладно… Раз так… – Было видно, что теперь Таранов не на шутку разозлился. – Только не приходи потом с извинениями. И запомни: сегодня ты сама захлопнула дверь перед своим счастьем.
Когда он злился, у него белели крылья носа. Так, с побелевшим носом, он выскочил за дверь и помчался по лестнице, чуть не сбив с ног ошарашенную его импульсивностью соседку.
Таня закрыла за ним дверь и осталась стоять в коридоре. Она смотрела на яркие головки цветов, и их нежный запах казался ей ядовитым. Слезы отчаяния подступили было к глазам, но тут снова раздался голос Рысакова.
– Ой, то не вечер, то не вечер, – осторожно пропел он. – Мне малым-мало спалось…
– Спалось тебе отлично, дружок! – крикнула Таня, подходя к запертой двери. – Хватит полоскаться, выходи.
– Иду, – быстро ответил Рысаков и через паузу неуверенно добавил: – Милая.
Таня хмыкнула. Вероятно, проснувшись, Тихон увидел на спинке кресла брошенные предметы дамского туалета и теперь пытался прояснить для себя, какие подвиги совершал ночью.
Предаваться отчаянию в присутствии Рысакова Таня не собиралась, поэтому, тряхнув головой и упрямо вздернув подбородок, она решительно направилась в кухню, достала большую стеклянную вазу и небрежно засунула в нее тарановский букет.
Наконец дверь ванной комнаты распахнулась и на пороге появился ее незваный гость. Физиономию его украшал такой фингал, как будто ему засветил в глаз чемпион мира по боксу.
– Боже мой! – воскликнула потрясенная Таня, уверенная в том, что вчера фингала не было.
– Боже мой! – в унисон ей воскликнул Рысаков, решив, что провел ночь с красавицей Прияткиной, но ничего об этом не помнит.
Последовало бурное объяснение, в результате которого в голове Тихона все наконец-то встало на свои места.
– Значит, я напился, – констатировал он.
– Напился, – подтвердила Таня.
– В дым?
– Еще хуже. До потери сознания.
– И меня оставили лежать на полу?
– Вот именно.
– Гнусные типы.
С некоторых пор Тихон стал подозревать, что коллеги его недолюбливают, и подозрения его были не беспочвенны. В свое время Рысаков сделал выбор в пользу многосерийного детектива про вампиров и почти на два года исчез из театра. Вернувшись в труппу, посматривал на всех свысока, как бы напоминая о своем звездном статусе. Теперь про него писали глянцевые журналы, он стал героем светских хроник, фотографы исправно снимали его на всевозможных презентациях. Правда, пока что в кино Тихона больше не приглашали, но он все время ждал, что вот-вот пригласят.
От этого ожидания, а еще от страха, что оно может не оправдаться, характер у Рысакова испортился. Когда Таня недавно сказала ему об этом, он с жаром возразил: «Да брось ты! Я и раньше был не подарок».
– Интересно, а как ты втащила меня на третий этаж? – с любопытством спросил Тихон, выглядывая из окна во двор. После попойки ему всегда хотелось знать, что творится в мире.
Мир был по-летнему чудесен. По двору бегали горластые дети, за ними – хвост баранкой – носился одуревший от счастья пес. Зелень после ночного дождя казалась изумрудной. Скупое солнце стояло в небе, отмеряя дневную дозу тепла.
– Тебя втащила народная любовь, Тиша, – ответила Таня и предложила: – Хочешь, яичницу поджарю? С грудинкой и помидорами?
Рысаков жутко обрадовался перспективе вкусно позавтракать. Пока Таня хлопотала у плиты, он постоянно втягивал носом воздух и облизывался.
– Водка стерилизует кишки, – заявил он, принимаясь за угощение. – Прочищает их, как ершик водопроводные трубы. Поэтому наутро есть хочется зверски.
Таня, зачерпнув ложкой йогурт из баночки, возразила:
– Не стоит идеализировать свои пороки. Никакой пользы от твоей водки нет. Один вред.
– Это ты из-за Таранова так говоришь, – хмыкнул Тихон. – Всем мужикам водка на пользу, а ему – во вред. Но он просто исключение из правил, потому что у него от водки свое особое помешательство. Такое бывает у одного из миллиона! А может, и из миллиарда.
Таня проглотила йогурт и небрежно бросила ложку на стол:
– Какое особенное помешательство? – сердито спросила она. – У пьяных мужиков помешательство всегда одно и то же!
– Ты что, правда не в курсе? – пробормотал Тихон, смачно чавкая и подбирая корочкой черного хлеба оставшуюся в тарелке вкусную жижу.
– В курсе чего?
– В курсе того, что у Таранова огромные проблемы с водкой.
Поскольку Таня тяжело молчала, глядя на него в упор, он быстро продолжил:
– Не с алкоголем, девушка, успокойтесь! Вино он может пить литрами. И от ликера с ним ничего особенного не случается. И коньяк этот парень очень даже уважает, и ром… Нет, ну в меру, конечно… Да кому, блин, я все это рассказываю! Ты небось лучше всех знаешь – у тебя же с ним роман был! Долгий и упорный. Ты что, мне не веришь? Тогда вспомни ту заварушку на гастролях. Ну, первая наша антреприза с Будкевичем в прошлом году, ты что, забыла? Тогда Регина Лешке в крюшон как раз водки подлила…
Увидев окаменевшее лицо девушки, Тихон перестал жевать и в глазах его отразилась тяжелая работа мысли.
– Погоди-погоди, – пробормотал он и помотал головой, чтобы окончательно очистить затуманенное похмельем и сытной едой сознание. – Вы же как раз после того случая и разбежались … Ты что, подумала, будто он тебе изменяет?!
Таня смотрела на него во все глаза. Еще не до конца разобравшись в ситуации, она уже чувствовала, что случилось нечто ужасное.
– Не верю! – патетически воскликнул эмоциональный Тихон и вскочил с места, едва не опрокинув табуретку. – Не верю, что ты ничего не знала!
Потом он подался вперед, опершись руками о стол, и приблизил к Тане раскрасневшуюся физиономию. – Ты бросила бедолагу Таранова только потому, что он оказался в постели у Регины?! И тебе никто ничего не объяснил?!
Ей никто ничего не объяснил. Ей никто ничего не смог объяснить, потому что она не позволила. Ни Будкевичу, ни своей подруге Белинде… И уж тем более – самому Таранову. Она была раздавлена случившимся. Она была в гневе, который затмил ее разум. А уж если Татьяна упрется… Перед ее упрямством пасовали все – она просто не желала никого слушать. Любое объяснение казалось ей жалким и оскорбительным. Да-да, вот именно – оскорбительным.
Таня сделала глубокий вдох и произнесла с детским вызовом:
– Я все видела своими глазами!
– Боженьки, да что ты видела?! – продолжал фонтанировать Тихон. Он снова уселся на табуретку, но вид у него по-прежнему был воинственным.
– Я видела Таранова под мышкой у Регины. Они оба лежали в ее постели.
– Это был не Таранов, – решительно заявил Тихон. – Выпив глоток водки, Таранов превращается в зомби, безропотно повинующегося приказам своего хозяина. И тогда с ним можно делать все, что угодно – хоть в повозку запрягать, хоть в багаж сдавать. Вообще-то это страшная тайна, но уж ты-то должна была ее знать. Сам я узнал случайно. Наверное, эта сволочь Регина тоже как-то пронюхала.
1 2 3 4 5