Следуя за ней на почтительном расстоянии, Петя через некоторое время стал понимать — куда. Сусанна шла в сторону кладбища.
Господи, спаси и помилуй! Что ей понадобилось ночью на кладбище?! Тем временем она дошла до главных ворот и свернула направо, двинувшись вдоль ограды по заасфальтированной тропинке, обсаженной кустами боярышника. Петя пошел в том же направлении, только по другую сторону зеленой изгороди. В этот час здесь не оказалось ни машин, ни прохожих и было тихо, словно в лесу.
Сусанна уверенно подошла к небольшой калитке, откуда в глубь территории убегала тропинка, ведущая к старым захоронениям. Насколько было известно Пете, на этом кладбище у жены никто из родных или близких похоронен не был. Никаких бабок или прабабок. Тем не менее она вошла в калитку и стала быстро удаляться.
Петя заметался снаружи, понимая, что, если последует за женой, она его заметит — дорожка сносно освещена, да и могильные плиты все больше низкие, за такими не спрячешься. Тогда он притаился за кустами и, выудив из кармана мятую пачку с двумя слежавшимися сигаретами и зажигалкой, засунутой внутрь, принялся отравлять организм, который Сусанна так истово оздоровляла в последнее время. Сейчас это самое время шло, ее не было, и Петя неожиданно решил, что ведет себя глупо. Надо вернуться домой, дождаться жену и в лоб спросить ее, что все это значит.
* * *
— Я затоптал окурок и побрел в обратную сторону, — признался Кайгородцев, глядя на Глашу так, словно она должна была вынести ему приговор. — Ушел уже довольно далеко, когда услышал за спиной тихий рокот мотора. Обернулся и увидел, что Сузи возвратилась, вышла из калитки и идет к машине, которая остановилась прямо напротив нее.
— Что за машина? — тут же спросила Глаша, против воли почувствовав возбуждение.
— Я не разглядел. Ушел уже довольно далеко, понимаешь? Просто низкая темная машина, вот и все, что я могу сказать. Сузи села в нее, машина развернулась и умчалась прочь. Больше я свою жену не видел.
— И случилось это в прошлый понедельник? — уточнила Глаша.
— В прошлый понедельник, — повторил Петя. — Я тогда просидел на кухне до самого утра, все придумывал, что и как я скажу Сузи, когда она возвратится. Но она.., так и не пришла.
— И ты не обратился в милицию? — изумилась Глаша.
Петя отрицательно покачал головой:
— Я не могу. У меня есть причина не обращаться в милицию.
— Послушай, а зачем ты вообще все это мне рассказал? — неожиданно спросила Глаша. — Не думаешь же ты, что я смогу отыскать Сусанну?! Вот такая вот наивная Глаша Медвянская без связей и без пистолета?
— Я хочу, чтобы ты просто попробовала что-нибудь узнать, — поспешно и очень горячо перебил ее Кайгородцев. — Во-первых, я тебя хорошо знаю. Во-вторых, ты моя подчиненная и тебе не следует вступать со мной в конфликт. В-третьих, ты сейчас от меня зависишь, потому что влипла в историю с Дукельским. И в-четвертых, ты очень наблюдательная и бесстрашная. Вывела на чистую воду целую банду, которая хотела напасть на у инкассаторов.
Глаша всплеснула руками и покачала головой.
— Но почему все-таки не милиция или не частный детектив? — не сдавалась она.
Кайгородцев грустно поглядел на нее.
— Я хочу скрыть от всех одно обстоятельство, — медленно произнес он. — Тебе я его раскрою.
— Какое обстоятельство?
— Сначала скажи: согласна ли ты заняться поисками?
Глаша пристально посмотрела на Кайгородцева. В его глазах была усталая решимость. Он — ее непосредственный начальник и явно не в себе. Наверное, придется хотя бы сделать вид, что она занялась розыском. Ну, не получится у нее ничего, что он сможет сделать?
— Ладно, — сказала она; — Давай свое обстоятельство.
— Глаша, учти: это — тайна. И ты должна хранить ее до тех пор, пока я сам не скажу.
— Клянусь.
— Когда девять лет назад я встретил Сусанну, она… Ну, как бы это помягче сказать? Была девицей легкого поведения.
Глаша разинула рот:
— Ты женился на прости… Прости.
— Зря не договорила. Женился на проститутке. Я влюбился без памяти. Мне было все равно, чем Сузи занималась до нашей встречи. Я решил, что смогу стать для нее счастливым билетом, и она будет любить меня вечно.
— И она любила тебя?
— Все девять лет, что мы прожили вместе. А потом стала поить горьким чаем и исчезать по ночам. Я не хочу сообщать в милицию или, еще того хуже, выворачивать душу перед частным сыщиком. Они обязательно это разгласят. И тогда обо всем узнает Андрей…
— Андрей? Какой Андрей?
— Какой-какой? Нежный!
— Это для тебя он Андрей, а для меня Андрей Васильевич.
— Он узнает и будет.., недоволен. Раздосадован. Моя благонадежность, моя добропорядочность уже не станут казаться ему такими уж неколебимыми. Это может разъединить нас. Глаша, что бы ни случилось, он не должен узнать.
— Понимаю…
— Он приглашал нас с Сузи на всякие важные встречи, рауты, на свои дни рождения. Там были очень высокопоставленные люди. Если он узнает про Сузи…
— Послушай, а после свадьбы твоя жена где-нибудь работала? — спросила Глаша и тут же покраснела до ушей. Кайгородцев ничего не заметил.
— Поначалу нигде не работала. Потом пристроилась к подружке в магазин, торговала косметикой. А теперь продает массажеры. Знаешь, такая классическая пирамида, когда один продавец приводит другого и получает за поголовье приведенных какой-то там процент…
— Как «Гербалайф»? — уточнила Глаша.
— Точно.
— У меня подруга влезла в такую же систему, торгует косметикой. По моим наблюдениям, она вкладывает больше, чем получает.
— Глаша, меня не интересовал размер ее заработка. Она делала все, что хотела. Я пока еще в состоянии содержать семью. Некоторое время назад мы даже подумывали завести ребенка. У меня, если ты не в курсе, двое детей от первого брака, но Сузи тоже хотела ребенка. Хотела, хотела, а потом…
— Начала поить тебя горьким чаем, — закончила за него Глаша. — Петя, — жалобно сказала она. — Ну что я могу сделать?
— Хотя бы поддержи меня, — попросил тот, глядя на нее полными муки глазами. — В конце концов, ты — мой референт. Считай, что я дал тебе поручение.
— А как же типография, буклеты? — пробубнила она.
— Типография, буклеты — это само собой. А Сузи — твое домашнее задание. А мое домашнее задание — Дукельский.
— Петь, а что, если… — Глаша сверкнула желтыми глазами. — Что, если с твоей женой что-нибудь случилось?
Кайгородцев принялся разглядывать свои ногти.
— Может быть, я монстр, — сказал он, не прерывая своего занятия, — но для меня важно не только что с ней случилось, но также как и где это случилось. Ты меня понимаешь?
Глаша внимательно посмотрела на Кайгородцева. Она всегда полагала, что он классный мужик — и умный, и красивый, и справедливый. А сейчас вдруг подумала, что не хотела бы оказаться на месте его жены.
— Я чувствую себя так, словно выпустил джинна из бутылки, — признался он и поежился. — Никому этого не рассказывал… Глаша, я всецело полагаюсь на тебя.
— Сегодня вечером я сижу с племянником, — вместо ответа сообщила та. — А завтра нам нужно вместе сходить на кладбище. Покажешь мне ту калитку, ладно?
Кайгородцев молча кивнул.
Глаша вышла из кабинета и попала прямо в жаркие объятия Подвойской. Она ходила по приемной и месила воздух вместе с большим белым вентилятором. Над нею тучей висело неодобрение.
— Такого мужика упустила! — накинулась она на Глашу. — В Академии МВД преподает!
— Раиса Тимуровна, — твердо сказала Глаша, — я видела, что ему нравитесь вы. Борьба была бессмысленной.
— Я?! — ахнула Подвойская и тяжело опустилась на стул. — Глашечка, ты смеешься над бедной старухой.
Она всегда называла себя старухой, когда хотела, чтобы ее похвалили. Глаша уже собралась хвалить, когда в приемной материализовался Саша Ашмаров. За глаза все звали его Кошмаровым, хотя Саша был весьма приятен на вид. Восток едва проступал в его чертах, но этого было достаточно для того, чтобы сделать лицо неординарным. Сашины раскосые глаза разили наповал, и все пациентки женского пола, побывавшие в центре, обязательно записывались к нему на массаж. Глаша даже предложила Кайгородцеву поместить в готовящемся буклете фотографии докторов, считая, что внешность Ашмарова будет особенно действенной рекламой.
— Как жизнь? — спросил Саша, вздернув бровь. — Говорят, Глаша, ты вступила со мной в конкурентную борьбу? Кого ты там заломала на пляже?
— Уже все знают! — пробормотала она.
— Еще бы не знать! Этот тип звонил все утро, поднял на ноги весь медперсонал. Говорит, ты ввела его в заблуждение. Бессовестно обманула, назвавшись доктором, а потом налегла, как мясник на окорок, и выбила ему пару позвонков.
— Вранье! — выкрикнула Глаша. — Я имела доступ к телу как частное лицо! Да и не одни же мы были на этом пляже!
Глаша неожиданно вспомнила, что совсем рядом на большом одеяле отдыхала группа юношей, которые в тот момент лежали под солнцем, как овощи. Не могли же они все одновременно задремать! Значит, кто-то из них мог слышать весь ее разговор с Дукельским. Надо несколько раз съездить на плотину примерно в то же самое время и попробовать отыскать их. Если у нее будут свидетели, Дукельский непременно отвяжется. И Кайгородцеву не надо будет посылать к нему своих мальчиков с угрозами.
Тем не менее Глаша весь день думала вовсе не о Дукельском, а о предстоящих поисках Сусанны Кайгородцевой. Она понятия не имела, с какого боку подступиться к этому делу. Завтра они с Петей посетят кладбище. А дальше? Наверное, надо составить список всех ее подруг, всех родственников. Мало ли кто что про нее знает? Интересно, Петя хоть кому-нибудь еще сказал о том, что у него исчезла жена?
«А что, если он ее убил? — внезапно подумала Глаша. — Как в кино. Убил и поэтому не торопится обращаться в милицию. Ему нужно, чтобы прошло как можно больше времени. Да, но тогда зачем ему я? Может быть, он хочет проверить, не оставил ли каких-нибудь улик? Если я их найду, он меня тоже шлепнет, а улики уничтожит».
В тяжких раздумьях Глаша посмотрела на часы и ахнула. Брат должен был подвезти Дениску к половине седьмого, а уже без двадцати семь.
— А вот и твоя любимая Глафира! — радостно сообщил Коля десятилетнему сыну, завидев свою сестрицу. — Вылезай, приятель, вам дальше пешком.
Дениска боднул на прощание отца головой в плечо и побежал Глаше навстречу. Он охотно оставался с теткой, потому что она не давила на него, не заставляла есть «как положено» и разрешала смотреть по телевизор все, что он хотел. Даже кино, где целовались и громко стонали.
— Наташа заберет его в половине одиннадцатого! — крикнул Коля из окошка своего старенького, но чистенького «москвичка», как он его называл.
— Ох, Глашка, плохо иметь работающую маму и отца с ненормальным рабочим днем, — пожаловался Дениска.
— С ненормированным, — усмехнулась та.
— Ты не забыла, что у меня скоро день рождения? — неожиданно спросил Дениска. Он был такой же рыжий и серьезный, как его мать…
— Не забыла. А что ты хочешь получить в подарок?
— Русско-арабский словарь! — выпалил ребенок.
— Чего-о? — Глаша даже приостановилась. — Зачем это он тебе нужен? Ты ведь арабского не знаешь.
— Ну, вот я и буду учить!
— Миленький, но как ты сам будешь учить? У тебя ничего не получится.
— Я так и знал, — хмуро сказал Дениска. — Меня все отговаривают.
У племянника была настоящая страсть к языкам. Родители оплачивали ему частного преподавателя французского, но мальчишке все время хотелось чего-нибудь экзотического. Он тратил уйму времени на придумывание шифров и секретных кодов, срисовывал надписи с вьетнамских полотенец и, вскрыв на Новый год копилку, приобрел себе в «Библио-Глобусе» учебник финского с двумя аудиокассетами.
— Ладно, мы об этом еще с тобой поговорим, — пообещала Глаша. — Куда пойдем?
— За едой! — без колебаний ответил племянник. — Папа накормил меня чем-то ужасным.
— Чем ужасным?
— Не знаю, что это было. Оставшиеся полкастрюли он выбросил в мусоропровод, чтобы мама не увидела. Глаш, а что это за иероглифы у вас на вывеске?
— Понятия не имею. Наверное, «Я здоров!», только по-китайски.
— У вас что, врачи — китайцы? — оживился ребенок.
— Ни одного китайца, — расстроила его Глаша. — У нас даже точечный массаж делает доктор по фамилии Сидоров.
— Значит, иероглифы — это так, для лохов?
Глаша вынуждена была согласиться, что для лохов. Они зашли в магазин полуфабрикатов и купили пиццу, которая готовится в духовке. После ужина Дениска уселся смотреть телевизор, а Глаша забралась с ногами на диван и снова стала размышлять о «домашнем задании» Кайгородцева.
Петя совсем не походил на злодея. Но зачем он пытается втянуть её в дело с исчезновением жены, если не для того, чтобы подставить? Не может же он на самом деле думать, что у Глаши есть детективные способности? И почему он решил, что ей можно доверить конфиденциальную информацию? Да, они работают вместе уже больше двух лет, но никогда прежде Пете не выпадал случай убедиться в неколебимости честного Глашиного слова. Они даже не были приятелями: не пили пиво после работы, не дарили друг другу мелкие пустяки на праздники, не обменивались смешными колкостями в конце рабочего дня. Неужели Кайгородцеву и в самом деле не к кому больше обратиться?
Едва она про это подумала, как зазвонил телефон.
— Глаш, это я, — сказала трубка голосом Кайгородцева. Раздался тяжелый вздох. — У меня мандраж. Давай ты начнешь действовать завтра с утра?
— Ну… Давай, — согласилась Глаша. Больше ей все равно сказать было нечего.
— Приезжай ко мне на кладбище к десяти часам.
— К тебе на кладбище? — дрогнувшим голосом спросила та. — Ты что, уже переселился?
— Я живу рядом, — поспешно поправился Петя. — Рядом с кладбищем. Я же тебе говорил!
— Петь, ну ты вообще! — рассердилась Глаша. — У меня, между прочим, нервы.
— Глаш, у всех нервы, ты, главное, не опаздывай, тебе еще в типографию завтра после полудня.
«Свинья, — подумала она, положив трубку на место. — Уже неделю, как его жена пропала, сев в незнакомую машину темной ночью возле кладбища, а он хладнокровно отслеживает, как идут дела с рекламным буклетом. Вот и выходи замуж за красивых, деловых и непьющих! Думаешь, что он ради тебя готов на все, а ему по плечу только такой подвиг, который не повредит карьере».
ГЛАВА 2
Ради маскировки она взяла с собой детский набор — пластмассовые грабли, совок и ведерко, из которых Дениска уже «вырос». Если кто-нибудь будет за ней следить, подумает, что она идет прибираться на могилку. Хотя кто может за ней следить?
Кайгородцев недвижно стоял возле центрального входа на кладбище, словно часовой, которому запрещено смеяться, плакать и вообще реагировать на окружающее. Завидев Глашу, он ожил и засуетился.
— Это там, — сообщил он, тыча пальцем в сторону. — Калитка, через которую Сузи проникла на территорию.
Глаша взглянула на него с жалостью и сказала:
— Тогда тронулись.
— А что мы будем делать? — спросил Петя. — Ведь я не отважился войти внутрь и поэтому не знаю, куда, собственно, она ходила!
— Проведем следственный эксперимент, — заявила Глаша. — Сейчас ты постоишь, покуришь и пойдешь от калитки в сторону дома примерно с той же скоростью, с какой шел той ночью. И остановишься там, где остановился, когда услышал шум мотора, договорились?
— Это долго, — предупредил Петя. — Я курил, а потом медленно шел…
— Отлично, делай все, как тогда. В точности все, как тогда!
Кайгородцев перебежал на другую сторону улицы и выжидательно посмотрел на Глаша. Она, в свою очередь, засекла время на часах и сделала отмашку:
— Пошел!
Петя добыл из кармана сигарету и принялся сосредоточенно ее курить. Потом в пыль растер окурок и тронулся в путь, заплетая ногу за ногу. Судя по всему, той ночью домой он возвращался в тяжких раздумьях. Ушел не слишком далеко и снова встал.
Глаша нервно посмотрела на часы. Кайгородцев стоял, сунув голову в куст боярышника, и не двигался.
— Петь! — крикнула она, подходя поближе. — Что ты там делаешь?
Кайгородцев высунул красное лицо из листвы и застенчиво ответил:
— Писаю.
Глаша вытаращила глаза.
— Петя, ты что, очумел?
— Но это ведь я не сейчас писаю, — раздосадованно ответил он. — Это я тогда. А сейчас просто изображаю. Ты сама хотела достоверности.
— Ну.., давай действовать более условно. Итак, ты пошел дальше.
— Да. Я был примерно вот тут, когда обернулся и увидел машину. И Сузи, которая выходила из калитки.
— Отлично, — кивнула Глаша. — На все про все ушло четыре минуты. Примерно. Ну, допустим, пять. Две минуты туда, две, обратно, одна — там.
— Где там? — с интересом спросил Кайгородцев.
— Не знаю, где. Где-то там, внутри. Пошли скорее.
— А может, одна минута — туда, другая — обратно и три там? — спросил Петя, засовывая руки в карманы.
— Может, и так. Но я думаю, раз твоя жена так быстро вернулась, она, скорее всего, либо что-то где-то оставила, либо взяла.
1 2 3 4