Оливье…– Вы что, Мира, тронулись?– Нет, насколько мне известно! Лучше выслушайте меня, старина. Получаю я записку, в которой вы отправляете меня на улицу Гран-Дегре и предупреждаете об экстренном номере… Отлично! В восемь тридцать я на месте, само собой, пришлось хватать такси… Приплюсуйте к моим издержкам…– А что дальше?– А дальше, на улице Гран-Дегре, прямо перед роковым домом, я натыкаюсь на двух жандармов!..– А дальше?– Дальше я сую им под нос пропуск, журналистское удостоверение – весь набор! Короче, они меня выдворяют. Пройти невозможно, слова из них не вытянешь – приказ на вопросы не отвечать. Чувствую – пропадаю! Еле-еле успел щелкнуть дом снаружи… ничего замечательного…– И дальше?– Дальше, само собой, скачу в комиссариат…– Вы видели комиссара?..– Нет, секретаря.– И что он сказал?– О! Он был крайне доброжелателен, чрезвычайно любезен, правда, не слишком в курсе. Он мне рассказал следующее. Сегодня утром к новому жильцу, который три недели как въехал, приходит консьержка делать уборку, открывает своим ключом дверь… и находит труп.Тут сами понимаете: крики, скандал, треволнения! Бегут в полицию. Бах! Попадают как раз на моего секретаришку. Он приходит, видит все дела, обыскивает покойника и, представляете, к своему изумлению, обнаруживает у того в кармане письмо, адресованное сотруднику «Литерарии» Оливье.– У вас есть копия?– Нет, но смысл я запомнил. Это было приглашение считать корректуру… Обычное письмо…– Дадите мне?– Обязательно! И тогда мой секретарь делает вывод: по всей очевидности, убитый – это поэт Оливье, который убит каким-то сумасшедшим.– Сумасшедшим!.. Почему?– Черт побери, потому что преступление чудовищное, в голове не укладывается, к тому же кажется абсолютной бессмыслицей. Этот Оливье не был большим богачом, однако золотые часы, кольца, пятьдесят два франка наличностью… ничего не было тронуто…– Значит, преступление было совершено не с целью ограбления?– Черт побери! Вы же видите, что нет!..Господин Пантелу покачал головой:– Забавно!.. Правдами-неправдами, но этому Оливье удается подогревать вокруг себя страсти. Вчера, в пять пополудни, все считали его покойником и готовились увенчать его бюст, дабы почтить его память. А в одиннадцать он объявляется собственной персоной, цел и невредим… В три часа утра его находят задушенным!.. Жаль, ему не удастся воскреснуть во второй раз, этот парень с лихвой бы взял свое!..Репортер Мира от души рассмеялся:– Ну, Пантелу, вы и загнете! Ладно, вернемся к делу! После комиссариата я заскочил в префектуру…– Отлично!..– В пресс-бюро ничего не знают! Хорошо! Поднимаюсь к следователям… меня посылают… Если бы вы только слышали, как грязно меня послали в следственном отделе! Я разнесу их в репортаже, идет?– Обязательно! Они уже давно ставят нам палки в колеса!..– Договорились, ух и разнос я им устрою! В конце концов нахожу знакомого инспектора и так вкрадчиво выспрашиваю, что у них с протоколом. Кажется, господин Авар был в ярости…– Тем лучше!– Почему?– В ярости он способен такое отколоть!..– Ваша правда! Формальную проверку они провели и дело закрыли. Они все убеждены, что это Оливье; полицейское расследование установило, что действовал сумасшедший, маньяк, какой-то чокнутый…Мира выдержал паузу, затем спросил:– Ну что, Пантелу, ведь кое-что я узнал? И всего за полтора часа!– Не убивайтесь, Мира! В общем что-то у вас есть, мнение полиции… Но вы дали выставить себя с улицы Гран-Дегре и не видели трупа!.. Не слишком здорово, старина!Журналисты рассмеялись; ответственный секретарь не хуже своего репортера знал, что в данных обстоятельствах самому ловкому корреспонденту не под силу обойти запреты полиции.Кроме того, аудиенция была закончена. Позади репортера появился молодой человек, бросающийся в глаза своей высотой, худобой, бледным и воспаленным лицом. Это был «светский» корреспондент «Столицы». Над ним иногда подшучивали, но уважали за внутреннюю силу, притягивавшую людей, которые от бульвара Мадлен до Опера снимают шляпу перед личностями.Он тоже в восемь утра получил записку господина Пантелу. И тоже принес сведения. Но, в отличие от Мира, настроение у него было далеко не радужное. Далеко ему было до второго репортера и в умении давать краткие и точные репортажи, которые вылетали из-под пера Мира.– Вы ждали меня, господин Пантелу? Ничего не попишешь, дорогой мой, такое уж несносное ремесло! Если вы по поводу преступлений, я немедленно увольняюсь!..Последнее замечание господин Пантелу пропустил мимо ушей.– Хорошо! Хорошо! – сказал он. – Потом будете плакаться, де Фондрей; сейчас надо думать об экстренном номере; кроме того, не понимаю, на что вы обижаетесь. Преступление совершено в великосветских кругах, тут уже ваша сфера. У вас есть что-нибудь новенькое? Где вы побывали?– Дорогой мой, я следовал вашему плану… Проинтервьюировал светских особ, то есть своих друзей, до кого смог добраться в этот утренний час, и расспросил их, что они думают по поводу убийства…Немного насмешливо господин Пантелу поинтересовался:– Ну и что думают ваши друзья?– Первым делом я отправился к графине…Но господин Пантелу поднял руку:– Нет! Нет! Надеюсь, вы не собираетесь мне пересказывать все интервью? Набросайте внизу материал, я прочту… если будет время!.. А вас я попрошу изложить вкратце, что говорят в свете… Вы же, старина де Фондрей – «господин, опрашивающий светских персон»…Репортер перед зеркалом поправлял узел галстука:– Так вот, дорогой мой, мнение света гласит, что преступление чудовищное…– Разумеется!– В высшей степени возмутительное!– Разумеется!– Оно оденет в траур всю французскую словесность!– Полноте!..– Посеет растерянность среди артистов и писателей!..– Фу! Что ни говори, одним конкурентом меньше!– И наконец, все рыдают, исходят слезами и соплями при мысли об ужасной кончине несчастного Оливье, еще вчера явившегося в зените славы, чтобы ночью кануть в пучину смерти!Пантелу от души рассмеялся:– Замечательно, Фондрей! Отлично сказано!.. Но этого не пишите. Знаете, «зенит славы» звучит немного напыщенно… Ладно, пойдем дальше. Так что, ваши светские персоны? Кого они считают убийцей?– У всех на языке одно имя.– Чье же?– Имя ужасное, повергающее в трепет…– Черт!– Но так оно и есть на самом деле!– Ладно, назовите ваше имя…– Дорогой Пантелу… все сливки общества в один голос кричат, что убийцей Оливье не может быть никто, кроме Фантомаса!..На сей раз господину Пантелу было не до смеха.Переваривая заявление репортера, секретарь «Столицы» покачал головой.– Ну и ну! – выговорил он наконец. – В свете опять заговорили о Фантомасе?.. Черт! Это важно. Серьезно! И весьма неприятно! Даже не знаю… Честно говоря, нам на это плевать! Если эти разговоры неприятны господину Авару, тем хуже для него!.. Не будет дураком! Обходись он повежливее с журналистами, в частности, с нашими, не выпроводи Мира с улицы Гран-Дегре, я не пропустил бы эту утку… Что ж, я не прочь его проучить. Итак, де Фондрей, решено, мы подкидываем Авару Фантомаса?.. Сколько у вас интервью?– Четыре…– Хорошо… Подбавьте воды и сделайте мне шесть, и чтобы во всех был Фантомас!.. Все-таки досадно, если опять пойдут разговоры о Фантомасе! Три месяца было так спокойно!Господин Пантелу оборвал себя: у него под боком зазвонил телефон. Схватив трубку, он прокричал:– Алло! Да. Это я. Как поживаете, дорогой патрон? Алло! Спасибо. Хорошо!.. Не бойтесь!.. Тут порядок!.. У меня уже есть кое-что… А! И вы тоже?.. Хорошо! Договорились! Алло! Да! Я постараюсь к двум. Алло! К пятичасовому выпуску у меня точно все будет! До скорого!Господин Пантелу положил трубку.– Патрон, – сказал он де Фондрею, – только что принимал сенатора Ардена… Забавно, этот малый тоже сказал про разговоры о Фантомасе!.. Ну ладно, де Фондрей, идите… готовьте очерк, он тут же пойдет в набор…Едва светский репортер удалился, как в кабинет ответственного секретаря вошел низкорослый молодой человек неприметной, заурядной, но добродушной внешности. Одет он был в клетчатый фрак, пальцы унизаны кольцами, на груди висела массивная дорогая цепь с многочисленными брелоками.– Ба! А вот и скандальная хроника! – приветствовал его Пантелу. – Что у тебя, старина?Это был еще один сотрудник «Столицы» – Манивон; в его обязанности входило ежевечерне наведываться в комиссариат, чтобы узнавать о различных происшествиях за день, от взорвавшейся у нерасторопной кухарки спиртовки до раздавленной трамваем шавки, откуда и произошло его прозвище.Раздавленная Шавка рухнул в кресло и звонко шлепнул себя по ляжкам.– Слыхали? – произнес он. – Вот потеха! Нет! Правда! Даже если это шутка!.. Вы, конечно, знаете, кто этот мертвец?..– Да, – отвечал Пантелу, – поэт Оливье? И что же?– Я как только обо всем узнал, причем почти сразу, у квартального комиссара, к которому поскакал после вашего звонка и который любезно согласился связаться с комиссариатом на набережной Монтебелло, решил прошвырнуться в Пегр. Фондрей обрабатывал «сливки»?– Да.– Чудненько! Мой материал будет ему для контраста.– С кем же вы виделись?– С кучей всякого люда!.. Перво-наперво я полетел в кабак «Чудесный улов». Это в Гренеле… гнусное местечко, десять су за трамвай, старина, зафиксируйте, пожалуйста, стоило бы взять, конечно, фиакр, но…Пантелу заерзал:– Уймитесь, болтун! Зачем вы пошли в «Чудесный улов»?Малый вновь наподдал себя по ляжкам, показывая, насколько нелеп вопрос шефа.– Зачем я был в «Чудесном улове»? Полноте! Но, дорогой мой, вы забываете, что убитый ночью Оливье был прежде Морисом, который считался убитым на набережной Отей?– Ну?– Морис иногда наведывался в «Чудесный улов» выпить стаканчик!– Что же это за заведение?– Впечатляющая забегаловка! Кругом цинк! Но блестит, точно серебро! Бывает, угощают бесплатно…– К делу, болтун!.. К делу…– Вот, патрон… Туда я попадаю в четверть десятого. Там уже полно пьяни… Представляете, как я там выглядел?.. Мой приход произвел фурор!..Хитро улыбаясь, Пантелу поинтересовался:– А почему?– Черт побери! – отозвался наивный толстяк. – В «Чудесном улове» нечасто видят красиво одетых людей!..– Ваша правда. И что дальше?– Никто про это дело и слыхом не слыхал!.. Я обо всем рассказываю, угощаю направо и налево, сорок шесть су, отметьте, пожалуйста!..– И что дальше?– Даю разъяснения по поводу скандала в «Литерарии», затем упоминаю, что нашли Оливье, что он был задушен… что голова исчезла… Вот бедолага, все время его находят по частям!.. В конце концов я расчувствовался… пустил слезу… стал своим в доску… Был там один старик с лицом честного прохвоста по имени Бузотер, и я моментально попал к нему в приятели. Так вот! Натрепавшись вволю, я стал слушать других!..Пантелу покачал головой:– Неужели мы наконец услышим и про других!..– Уверяю, вы будете огорошены!– Почему?– Потому что это невероятно!– Неужели?– Судите сами! Знаете, кого они обвиняют в убийстве Оливье? Знаете, кого эти мужики, у каждого из которых на совести два-три убийства, приплетают к преступлению?Господин Пантелу не колебался.– Фантомаса, – сказал он.– Да, Фантомаса! Ну, вы меня просто ошарашили! Выходит, я зря трудился. А вы-то до этого как додумались, вы, Пантелу?Ответственный секретарь «Столицы» перегнулся через стол и окликнул человека, приоткрывшего было дверь, но скромно отступившего:– Входите! Это вы, Арнольд?Затем повернулся:– Ладно, дорогая моя Раздавленная Шавка, я сказал о Фантомасе потому, что сливки думают точно так же, как завсегдатаи «Чудесного улова».– И так же, как все остальные! После «Чудесного улова» я отправился…Но господин Пантелу оборвал собеседника:– Хорошо!.. Хорошо, старина!.. Мне сейчас некогда! Набросайте строк шестьдесят. В два у нас идет экстренный выпуск, так что у вас есть сорок минут, чтобы подготовить материал!– О Фантомасе нужно писать?– Непременно! Даже присочините чего-нибудь побольше.– Хорошо! Хорошо!Великолепный парень удалился, не преминув пожать на пороге руку новому репортеру, скользнувшему в кабинет господина Пантелу.– Как дела, Арнольд?– Спасибо… Отлично!..Арнольд воплощал собой новый тип журналиста, старого служаки, поседевшего на работе и убежденного в первоклассности своих новостей.Господин Пантелу уважал его за прямодушие, профессиональную честность: он никогда не поставлял информации, если не был полностью уверен в ее достоверности и подлинности.– У вас есть что-то новенькое?– Так точно, дорогой секретарь. Я наметил три визита, если правильно понял ваше задание…– А именно?– К мадам Алисе…– Замечательно…– К Мике…– Превосходно!– К Жаку Бернару…– Старина Арнольд, – оборвал его Пантелу, – над вами порой подсмеиваются, и совершенно напрасно! Разве с вами можно тягаться! Разумнейшая мысль – сделать три репортажа. А что дальше?– А дальше, дорогой мой секретарь, если замысел и был неплох, то осуществить его оказалось делом почти невозможным!– Дьявольщина!..– Вот так-то! В «Литерарии» мадам Алисе я не нашел. Сказали, что она еще утром куда-то ушла… Кроме того, о преступлении она понятия не имела. Я просветил по этому поводу Шавана. Мадам Алисе отправилась к Мике…– Так в «Литерарии» ничего?..– Ничего!..– А у Мике?– У Мике я тоже опростоволосился; он так и не приходил после праздника, я справлялся у консьержки, от нее как раз узнал, что на пять минут разминулся с мадам Алисе…– Вот незадача…– Да, незадача… Итак, потерпев неудачу в «Литерарии» и у Мике, я отправился к Жаку Бернару.– Застали его?– Нет! Но я видел его консьержа.– И что он?– О! Это редкий экземпляр! Представляете, гибрид старьевщика с лудильщиком, через слово ляпающий со всего маху по днищу кастрюли или тазика!.. Бум! Бум! Разговаривать с ним – оглохнешь!..– Отлично, вы об этом напишите! Очень живописно!.. Так что он рассказывал, этот лудильщик-старьевщик?– Поносил Жака Бернара на чем свет стоит!– За что?– Они повздорили накануне.– Из-за чего?– Из-за пропавшего ключа.– Он не знал о преступлении?– Нет, но нисколько не удивился!– Ну уж!– Рассказать вам в двух словах, на что он намекал?– На что же?– Что Жак Бернар вполне может оказаться убийцей Оливье; поскольку Оливье в первый раз не умер, Жак Бернар, получается, самозванец!– Ах, сукин сын, – вырвалось у господина Пантелу.– Правда, неглупо?– Да, черт побери! Даже здорово!..– Я тоже так подумал… Об этом надо писать?Господин Пантелу позвонил курьеру:– Пришлите ко мне корреспондентов!И когда те гуськом прошли в кабинет:– Итак, друзья мои, материалы у вас при себе? Отдадите их Арнольду.– Он пишет шапку? – с некоторой ревностью поинтересовался Мира.– Да, шапку и заключение!.. Ничего не поделаешь, Мира, придется вам покориться! У него самая хитроумная версия!– А какая?– Это дело рук Жака Бернара!Репортеры переглянулись. Раздавленная Шавка одобрительно кивнул:– Неглупо! Ничего не скажешь… Ловко… У малого был прямой интерес убрать Оливье!..Но Пантелу уже показывал на дверь:– Ну же, господа, за работу! В два экстренный выпуск!Он удержал Арнольда:– Вы, старина, останьтесь, мы вместе напишем шапку! О! У меня есть план, мы вот как поступим… Заводим старую песню про Фантомаса! Трубим во все трубы о его виновности!.. Но это все для простачков. А в конце, после вашего интервью с консьержем Жака Бернара, пару язвительных фразочек, намеков на истинного виновного… Но ничего определенного, надо соблюдать осторожность!.. И наконец, в самом хвосте – обычная рекламка, дескать, призываем полицию найти преступника… Обещаем 10 000 франков и нашу медаль!.. Ну как, Арнольд? Пойдет в таком виде? Вы о чем-то раздумываете?Старый репортер меланхолично покачал головой, вертя в руках ручку:– Я думаю, дорогой мой, ваша статья замечательно построена, в таком виде ее и надо сохранить! Но не в обиду вам будет сказано, дорогой мой Пантелу, есть человек, который нас обоих заткнул бы за пояс…– И кто он?– Мальчик, который вас очень любил и которого я всегда вспоминаю с грустью, я был очень к нему привязан…– Так кто же он?– Пропавший Жером Фандор, дорогой мой!.. Как жаль, что он оставил журналистику!.. Даже здесь больше не появляется… Не ровен час, мы услышим о его смерти… Честно говорю, у меня сердце кровью обливается, когда я о нем думаю!.. А такие таинственные происшествия, как утреннее, заставляют сильно пожалеть о том, что его с нами нет! Случай рассказать о Фантомасе! Как он был бы счастлив!Господин Пантелу меланхолично покачал головой.– Вы правы! – сказал он. – К тому же он был хорошим товарищем, славным мальчиком в полном смысле слова, но что толку горевать! Очевидно, у Фандора есть дела поважнее журналистики. И потом, кто возьмется утверждать, что Фандор не вернется к нам в газету?
На улицу Вожирар выскочили газетчики, расталкивая прохожих, они неслись сломя голову с пронзительными воплями:– Экстренный выпуск «Столицы»!.. Жуткое преступление на улице Гран-Дегре!.. Убит поэт Оливье!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32