Тристан сказал:
– Пусть же придет смерть!
И когда вечерний сумрак окутал корабль, быстро несшийся к земле короля Марка, они, связанные навеки, отдались любви.
Глава V
Бранжьена отдана рабам
Король Марк встретил белокурую Изольду на берегу. Тристан взял ее за руку и подвел к нему, и король принял ее, взяв тоже за руку. С большими почестями повел он ее в замок Тинтажель, и когда они появились в замке среди вассалов, красота ее так все осветила, что стены засияли, словно озаренные восходящим солнцем. Похвалил тогда король Марк милую услугу ласточек, которые принесли ему золотой волос, похвалил и Тристана и сто рыцарей, что наудачу поехали на корабле добывать ему радость его очей и сердца. Увы, славный король, корабль принес и тебе великое горе и жестокие терзания.
Десять дней спустя, созвав всех своих баронов, Марк взял себе в жены белокурую Изольду. Но когда наступила ночь, Бранжьена, чтобы скрыть бесчестье своей госпожи и спасти ее от смерти, заняла ее место на брачном ложе. Во искупление своей плохой охраны на море и из любви к королеве она, верная служанка, пожертвовала ей непорочностью своего тела. Темная ночь скрыла от короля ее обман и его позор.
Рассказчики утверждают, что Бранжьена не бросила в море кувшин с вином, настоенным на травах, не до конца осушенный любящими, но что на другой день, когда ее госпожа сама взошла на ложе короля Марка, она вылила в чашу остатки любовного напитка и дала их супругам; и будто король Марк выпил много, а Изольда незаметно вылила свою долю. Но знайте, добрые люди, что эти рассказчики испортили и извратили повесть. Если они сочинили эту ложь, то потому, что не поняли великой любви, которую Марк всегда питал к королеве. Действительно, как вы об этом услышите вскоре, несмотря на мучения, терзания и жестокие возмездия, Марк никогда не в силах был изгнать из своего сердца ни Изольду, ни Тристана; но знайте, добрые люди, что он не пил вина, настоенного на травах: тут не было ни яда, ни колдовства, одно тонкое благородство его сердца внушало ему любовь.
Изольда стала королевой и живет как будто бы в радости; Изольда стала королевой и живет в горе. Изольду нежно любит король Марк, бароны ее почитают, а мелкий люд обожает ее. Изольда проводит дни в своих покоях, пышно расписанных и устланных цветами. У Изольды драгоценные уборы, пурпурные ткани и ковры, привезенные из Фессалии, песни жонглеров под звуки арфы; занавесы с вышитыми на них леопардами, орлами, попугаями и всеми морскими и лесными зверями. У Изольды страстная, нежная любовь, и Тристан – с нею, когда угодно, и днем и ночью, ибо, по обычаю знатных господ, он спит в королевском покое вместе с приближенными и доверенными людьми. А между тем Изольда трепещет. К чему трепетать? Разве не хранит он свою любовь в тайне? Кто заподозрит Тристана? Кто станет заподозривать сына? Кто ее видит, кто за ней следит? Кто свидетель? Да, свидетель следит за ней: Бранжьена, одна Бранжьена подсматривает за ней, Бранжьена знает ее жизнь, Бранжьена держит ее в своих руках. Боже, что, если, не желая больше каждый день как служанка стлать ложе, на которое она первая взошла, она выдаст их королю? Что, если Тристан умрет от ее вероломства?.. Так от страха сходила с ума королева. Но не от верной Бранжьены, а от ее собственного сердца происходило это терзание. Послушайте, добрые люди, какое великое предательство она затеяла! Но Бог, как вы об этом узнаете, сжалился над ней, и вы ее пожалеете.
В тот день Тристан и король охотились где-то далеко, и Тристан не знал об этом преступлении. Позвав двух рабов, Изольда посулила им волю и шестьдесят золотых, если они поклянутся исполнить ее желание. Они поклялись.
– Я поручу вам девушку, – сказала она. – Вы отведете ее в лес, близко или далеко, но в такое место, чтобы никто никогда не узнал о случившемся; там вы ее убьете и принесете мне ее язык. Запомните, чтобы повторить мне, слова, которые она вам скажет. Ступайте, и по возвращении вы будете свободны и богаты.
Затем она позвала Бранжьену:
– Милая моя, видишь ли, как тело мое изныло и как я страдаю? Пойди-ка в лес за травами, которые пригодны против этого недуга. Вот два раба: они проведут тебя, они знают, где растут полезные травы. Иди за ними, да знай, сестрица, что если я посылаю тебя в лес, то дело идет о моем покое и жизни.
Рабы увели Бранжьену. Когда они пришли в лес, она захотела остановиться, ибо увидела, что целебные травы росли кругом в изобилии. Но они повлекли ее дальше:
– Ступай, девушка, здесь место непригодное.
Один из рабов шел впереди, его товарищ – за нею. Не стало проторенных тропинок – везде тернии, шипы и чертополох. Тогда шедший впереди обнажил свой меч и обернулся. Бранжьена метнулась к другому рабу, ища у него помощи, но и у того был в руке меч наголо, и он сказал:
– Девушка, нам придется убить тебя.
Бранжьена упала на траву, пытаясь руками отклонить острия мечей. Она просила пощады таким жалобным и нежным голосом, что они сказали:
– Если королева Изольда, твоя и наша госпожа, хочет твоей смерти, то, без сомнения, ты сильно перед ней провинилась.
– Не знаю, в чем, друзья, – ответила она. – Помню лишь об одном проступке. Когда мы выехали из Ирландии, каждая из нас увезла с собой, как самое ценное украшение, по рубашке, белой как снег, для нашей брачной ночи. На море приключилось, что Изольда разорвала свою брачную рубашку, и я ей одолжила на брачную ночь свою. Вот все, в чем я провинилась перед нею, друзья. Но если уж она хочет моей смерти, то скажите ей, что я посылаю ей привет и любовь и что благодарю ее за честь и добро, которое она оказывала мне с тех пор, как ребенком, похищенная пиратами, я была продана ее матери и приставлена ей служить. Да сохранит Господь в своем милосердии ее честь, тело и жизнь! Теперь, милые, убивайте!
Рабы сжалились; они посоветовались между собою и, решив, что такой проступок, может быть, и не заслуживает смерти, привязали ее к дереву.
Потом убили щенка; один из них отрезал у него язык, завязал его в полу своей охотничьей куртки, и оба снова явились к Изольде.
– Говорила ли она что-нибудь? – спросила Изольда тревожно. – Да, государыня, говорила. Она сказала, что вы рассердились на нее за одно: вы разорвали на море свою рубашку, белую как снег, которую везли из Ирландии, и она вам одолжила свою в вечер вашего брака. В этом, говорила она, ее единственное преступление. Она вас благодарила за все благодеяния, оказанные ей с детства, и молила Бога сохранить вашу честь и жизнь. Она шлет вам привет и любовь. Вот, государыня, ее язык; мы его принесли вам.
– Убийцы! – вскричала Изольда. – Отдайте мне Бранжьену, дорогую мою служанку! Не знали вы разве, что она была моим единственным другом? Отдайте мне ее, убийцы!
– Истину говорят, государыня, что женщина меняет свои решения в короткий срок: в одно и то же время она и смеется и плачет, любит и ненавидит. Мы убили Бранжьену: вы ведь так приказали.
– Как я могла это приказать, и за какой проступок? Разве не была она мне дорогой подругой, нежной, верной, прекрасной? Вы это знаете, убийцы: я послала ее за целебными травами и вам ее доверила, чтобы защитить ее на пути. Я скажу, что вы ее убили, и вас изжарят на угольях.
– Знайте же, королева, что она жива: мы приведем ее к вам здоровой и невредимой.
Но Изольда не верила им и, как обезумевшая, проклинала то убийц, то самое себя. Она удержала одного из рабов при себе, между тем как другой поспешил к дереву, к которому была привязана Бранжьена.
– Тебя Бог спас, красавица: твоя госпожа снова зовет тебя к себе!
Явившись к Изольде, Бранжьена встала на колени, умоляя простить ее, но и королева пала на колени перед ней, И обе, обнявшись, надолго лишились чувств.
Глава VI
Большая сосна
Не верной Бранжьены, а самих себя должны остерегаться любящие. Но как могли быть бдительными их опьяненные сердца? Любовь гонит их, как жажда гонит раненого оленя к реке. Так внезапно спущенный, после долгого голода, молодой ястреб бросается на добычу. Увы, любовь нельзя укрыть! Правда, благодаря разумной Бранжьене никто не застал ни разу королеву в объятиях ее друга; но не видал ли каждый всегда и везде, как их томило желание, сжигая их, словно струясь из них, как молодое вино льется через край чана?
Уже при дворе четыре предателя, ненавидящие Тристана за его доблесть, бродят вокруг королевы. Они уже знают правду о ее прекрасной любви; снедаемые алчностью, ненавистью и злорадством, они понесут эту весть к королю и увидят, как нежность его сменится яростью, как Тристан будет изгнан или предан смерти, а королева будет терзаться. Они боялись, однако, гнева Тристана, пока, наконец, ненависть не превозмогла в них страх. Однажды четыре барона позвали короля Марка на совет, и Андрет сказал ему:
– Великий государь! Сердце твое, несомненно, раздражится, и нам четверым это будет очень прискорбно, но мы обязаны объявить тебе то, что нечаянно открыли. Ты отдал свое сердце Тристану, а Тристан хочет тебя опозорить. Тщетно мы тебя предупреждали: из любви к одному человеку ты пренебрегаешь своей родней, своими баронами и всех нас забросил. Знай же: Тристан любит королеву. Это верно, и об этом уже много говорят.
Пошатнулся благородный король и ответил:
– Подлый человек, какое вероломство ты задумал! Да, я отдал свое сердце Тристану. В тот день, когда Морольд вызывал вас на поединок, все опустили головы, дрожа, и словно онемели, а Тристан вышел против него за честь своей страны, и из каждой его раны душа его могла улететь. Вот почему вы его ненавидите и вот почему я люблю его больше, чем тебя, Андрет, больше, чем всех вас, больше, чем всех других! Но что же вы такое открыли, что видели, что слышали?
– В сущности ничего, государь, ничего такого, чего бы не могли видеть и твои глаза, слышать и твои уши. Смотри сам, прислушивайся, великий государь; может быть, еще есть время.
И, удалившись, они оставили его на досуге впивать яд.
Король Марк не мог стряхнуть с себя наваждение. В свою очередь, против желания, он стал следить за своим племянником и за королевой. Но Бранжьена заметила это, предупредила их, и тщетны были старания короля испытать Изольду хитростью. Вскоре он возмутился этой недостойной борьбой и, сам поняв, что более не в состоянии отогнать от себя подозрения, призвал Тристана и сказал ему:
– Тристан, покинь этот замок и, уйдя из него, не отваживайся более перебираться через его рвы и ограду. Низкие люди обвиняют тебя в большом предательстве. Не спрашивай меня: я не сумею передать тебе их обвинений, не пороча нас обоих. Не ищи слов, которые могли бы успокоить меня: я чувствую, они были бы бесполезны. Все же не верю я предателям; если бы я им верил, разве я не предал бы тебя позорной смерти? Но их злокозненные речи смутили мне сердце, и только твой отъезд меня успокоит. Уезжай! Нет сомнения, я вскоре тебя призову. Уезжай же, сын мой, всегда мне дорогой!
Когда эта весть дошла до предателей, они заговорили промеж себя:
– Он уехал, уехал чародей, изгнали его, как вора. Что с ним станется? Он, наверно, поедет за море искать приключений и предложит свои бесчестные услуги какому-нибудь дальнему королю.
Нет, Тристан не в силах уехать: когда он переступил ограду и рвы замка, он почувствовал, что далее уйти не в состоянии. Он остановился в самом городе Тинтажеле, поселился с Горвеналом у одного горожанина и изнывал, мучимый лихорадкой, раненный сильнее, чем в те дни, когда копье Морольда отравило его тело ядом. Прежде, когда он лежал в лачуге, построенной на берегу моря, и все избегали зловония его ран, трое были при нем – Горвенал, Динас из Лидана и король Марк; теперь Горвенал и Динас еще находились у его изголовья, но король Марк не являлся; и Тристан стонал:
– Да, милый дядя, тело мое распространяет теперь запах еще более отвратительного яда, и твоя любовь не может превозмочь твоего омерзения.
И вместе с тем в жару лихорадки желание, точно конь, закусивший удила, беспрерывно влекло его к плотно запертым башням, за которыми заключена была королева; конь и всадник, поднявшись, снова пускались в тот же путь.
За плотно запертыми башнями изнемогала и белокурая Изольда, еще более несчастная, потому что среди чужих людей, которые за нею следили, ей надо было целый день изображать притворное веселье и смех, а ночью, лежа возле короля Марка, не двигаться, сдерживая дрожь во всем теле и приступы лихорадки. Она хочет бежать к Тристану. Ей кажется, что она встает и подходит к двери, но у порога ее предатели поставили в темноте большие косы: их отточенные злые лезвия впиваются на ходу в ее нежные колени, и ей кажется, что она падает и из ее порезанных колен бьют две алые струи.
Скоро любящие умрут, если никто не придет к ним на помощь. А кто же может спасти их, если не Бранжьена? С опасностью для жизни она прокралась к дому, где хирел Тристан. Радостно открыл ей двери Горвенал; и, ради спасения любящих, она учит Тристана уловке.
Никогда, добрые люди, не слыхали вы о более хитрой любовной уловке.
За замком Тинтажель простирался обширный плодовый сад, окруженный крепкой изгородью. Без числа росли в нем прекрасные деревья, отягощенные плодами, птицами и благоуханными гроздьями. В самом отдаленном от замка месте, рядом с кольями изгороди, возвышалась высокая и прямая сосна, могучий ствол которой поддерживал широко раскинувшуюся вершину. У ее подножия протекал ручей: вода разливалась вначале широкой полосой, светлая и спокойная, в мраморном водоеме, потом, заключенная в тесные берега, она неслась по саду, проникая даже внутрь замка и протекая по женским покоям.
И вот, по совету Бранжьены, Тристан каждый вечер искусно строгал кусочки коры и мелкие сучья. Перескочив через острую изгородь и подойдя к сосне, он бросал их в источник. Легкие как пена, они плыли по поверхности и текли вместе с пеной; а в женских покоях Изольда следила, когда они появятся. После этого вечером, если Бранжьене удавалось удалить короля Марка и предателей, Изольда направлялась к своему милому. Она шла спешно и пугливо, следя при каждом своем шаге, не скрыты ли за деревьями в засаде предатели. Увидев ее, Тристан бросался к ней, простирая объятия. И тогда им покровительствовали ночь и дружеская тень большой сосны.
– Тристан, – говорила королева, – моряки уверяют, что Тинтажельский замок зачарован и что вследствие этих чар два раза в году, зимой и летом, он исчезает и бывает невидим для глаз. Теперь он исчез. Не это ли тот чудесный сад, о котором, под звуки арфы, говорят песни? Воздушная стена окружает его со всех сторон, деревья в цвету, почва напоена благоуханием, рыцарь живет там, не старясь, в объятиях своей милой, и никакая вражья сила не может разбить воздушную стену…
На башнях Тинтажеля уже звучат рожки дозорщиков, возвещающих зарю.
– Нет, – отвечал Тристан, – воздушная стена уже разрушена, и не здесь тот чудесный сад. Но настанет день, моя дорогая, когда мы пойдем с тобой вместе в счастливую страну, откуда никто не возвращается. Там высится замок из белого мрамора; в каждом из тысячи его окон горит свеча, и у каждого жонглер играет и поет бесконечную мелодию. Солнце там не светит, и никто не сетует, что его нет. Это блаженная страна живых.
А на вершине башен Тинтажеля заря уже освещала большие зеленые и голубые каменные глыбы замка.
Изольда обрела свою радость. Подозрения короля Марка рассеялись; предатели, наоборот, догадались, что Тристан видится с королевой. Но Бранжьена сторожила так хорошо, что все их старания выследить любящих были тщетны. Наконец герцог Андрет (да посрамит его Господь!) сказал своим товарищам:
– Сеньоры, посоветуемтесь с Фросином, горбатым карликом. Он сведущ в семи искусствах, в магии и во всякого рода волшебстве. Он умеет при рождении ребенка так хорошо наблюдать семь планет и движение звезд, что предсказывает все, что приключится с ним в жизни. Властью Бугибуса и Нуарона он открывает самые сокровенные тайны. Он откроет нам, если пожелает, хитрости белокурой Изольды.
Из ненависти к красоте и доблести маленький злой человечек начертил волшебные знаки, принялся за чары и заклинания, посмотрел на движение Ориона и Люцифера и сказал:
– Радуйтесь, сеньоры, в эту ночь вам удастся их поймать.
Они повели его к королю.
– Государь, – сказал колдун, – прикажите вашим охотникам спустить свору ищеек и оседлать коней. Объявите, что вы семь дней и семь ночей будете в лесу на охоте, и вы можете меня повесить, если не услышите в эту же ночь, какие речи ведет с королевой Тристан.
Король так и сделал, хотя и очень неохотно. Когда наступила мочь, он оставил своих охотников в лесу, посадил карлика за собой на коня и вернулся в Тинтажель. Потайным входом он проник в сад, и карлик привел его к большой сосне.
– Государь, вам надо взобраться на ветви этого дерева. Возьмите туда с собой ваш лук и стрелы; они вам, быть может, пригодятся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13