У собаки была в подружках кошка, которую она любила. Она возвращалась, а я продолжала свой путь. На мне были брюки для верховой езды, и моя куртка, у меня был хлыст, мой котелок. Я ездила всегда в полной экипировке. Появляйся на люди одетой с иголочки, вот мое правило. Я управляла экипажем. Я очень любила это. У меня очень хорошо получалось. У меня все получалось. Мне так полагалось, а у ему это было не обязательно. Я приезжала в экипаже в конюшню и Эрл был там… или кто-нибудь из молодых конюхов: Том…или Брэдли. (Длинная пауза.) Я что, делаю в штаны?!
(Начинает плакать.)
Б. ( Лениво.) Хорошо…давай посмотрим. (Подходит к А. ) У-у-у-псс!
(Поднимает ее, она хнычет, плачет еще больше, Б щупает под А. ) Нет, но держу пари, что собираешься. Пойдем. (Помогает А выйти.)
В. Побыть здесь?
(Идет к окну; смотрит на улицу; смотрит на кровать; приглаживает покрывала. Б возвращается.) Почему я это делаю?
Б. А почему бы и нет? Я ведь это делаю?
В. Принцесса на горошине. Что случилось с ее рукой?
Б. Она упала и сломала ее. Рука не срастается. Возможно, это возраст. Ей вставили спицы, железные спицы, кости разлагаются вокруг, а рука так и висит на них. Они хотят ее отрезать.
В. Что?!
Б (Констатируя факт.) Руку. Они хотят отрезать руку.
В. (протестуя). Да нет же!
Б. ( Пожимая плечами.) Болит.
В. Тем не менее!
Б. Она не позволит.
В. Не может быть?!
Б. Что ты знаешь? Она заставляет нас ездить в город каждую неделю— на прием к хирургу, к тому, кто натворил все это, тому, кто хочет отрезать ей руку. Боже! Он почти так же стар, как и она. Но она говорит, что ему верит. Она ездит туда каждую неделю, и заставляет их просвечивать руку, осматривать, и каждый раз спицы все тоньше и кость все больше болтается и она говорит старому дружку— хирургу— теперь намного лучше, и хочет, чтобы он согласился, он виляет, смотрит на меня, но я беспомощна и она заставляет его обещать, что он никогда не отрежет ей руку и не позволит сделать это кому-либо, и он обещает— надеется, что она забудет? Возможно, но она не забывает. Есть кое— что, что она никогда не забудет. Он обещал мне; ты была там, ты слышала". Мне кажется, она повторяет это ежедневно Он обещал мне; ты была там, ты слышала.
Звон разбитого стекла за сценой.
Б. (продолжая) О. Боже! (Она выходит. Из-за сцены.) Ну, почему ты это сделала? Безобразница! Плохая, плохая девочка!
За сценой. А хихикает и смеется. Появляется в сопровождении Б.
А. (выплывает хромая, но очень довольная) Я разбила стакан! Я взяла стакан и бросила его прямо в раковину! Я разбила стакан, и теперь она должна будет все собирать там!
Б. появляется вновь
Б. Плохая девочка!
А. Я разбила стакан! Я разбила стакан! (Смеется; внезапно она меняется в лице, затем) Мне надо присесть. Я не могу сесть сама! Почему мне никто не поможет?
Б. (помогая ей). Сейчас, сейчас. Подожди.
А. О! О!
Б. Все в порядке. Сейчас.
В. (про себя). Господи!
Б. ( к И, устраивая А) ты хороший помощник.
В. ( холодно) Я не знала, что обязана.
Б. ( иронично) Ты здесь только, как юрист, не так ли?
В. Да, я здесь только, как юрист.
А. (внезапно встревожилась) Что? Что ты сказала?
Б. (констатируя факт) Я сказала, что ж… все что я имела ввиду это то, что, если она здесь представитель закона, то почему бы ей не вести себя по человечески, почему бы не оказать помощь, почему бы ей…
А. (радостно) Ты от Гарри?
В. Нет. Гарри умер давно.
А. (в слезах) Гарри умер? Когда Гарри умер?
В. (громко) Тридцать лет назад.
А. (пауза на секунду, плач прекращается). Ну что ж, я знала это. Зачем же вы говорите о Гарри?
В. Ты спросила, не от Гарри ли я, это ты спросила…
А. Я не могла сказать такую глупость.
Б. (насмешливо к В. ) Так и живем.
А. (разъясняя это всему миру) Гарри был моим юристом, но это было давно. Гарри умер…когда? Тридцать лет назад? Гарри умер. Его сын теперь адвокат. Я хожу к нему, хотя это он ко мне ходит, но иногда и я хожу к нему.
В. Да, Ты ходишь, и он приходит.
А. А ты-то здесь зачем?
В. (вздохнув) Кое что… запуталось. Не доделано. Некоторые вещи…
А. (в панике) Кто-то украл вещи?
В. Нет, нет, нет, нет. Мы посылаем тебе на подпись бумаги, а ты не подписываешь, мы звоним тебе, а ты не отвечаешь, мы высылаем счета, а ты их не подписываешь, что-то вроде этого.
А. Не понимаю, о чем ты говоришь.
В. Ладно…
А. Ни слова правды! Ты лжешь! Набери Гарри!
В. Гарри…
Б. (к А. ) Простите? Это разорит меня?
А. (к Б, недоверчиво) Что?!
Б. (невозмутимо.) Это разорит меня?
А. Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Б. ( к В. ) Бумаги? Счета?
В. ( не скрывая эмоций) О… их целый ворох.
А. ( непреклонно) Ничего подобного!
В. Отчего это? Почему?
Б. ( к А спокойно) У тебя полный ящик. Счета приходят, ты просматриваешь их, и некоторые пересылаешь оплатить, а какие-то, как ты говоришь, не помнишь, и поэтому их не пересылаешь, и…
А. ( непокорно) Почему я должна платить за то, что не заказывала?
Б. ( прищуривается) Но они присылают тебе подписать твои чеки? Оплатить счета? И некоторые из них ты подписываешь, потому что помнишь за что они, а некоторые — кое-какие счета— не помнишь?
А. Я что?
Б. (улыбаясь, терпеливо) …ты не помнишь за что они и поэтому не подписываешь и кладешь их в ящик.
А. Ну и что?
Б. Так и получается — все на потом.
В. Теперь понимаю, понимаю.
А. Каждый норовит обчистить меня до нитки. На меня деньги не с неба упали, как ты знаешь.
Б. Думаю, что с неба. (К В. ) Ты не находишь?
В. В каком-то смысле.
А. (заговорщицки) Они все готовы обчистить меня до нитки, если не будешь внимательна: прислуга, продавцы, сторожа, эта маленькая еврейка, что следит за моими мехами — как ее зовут? Она прелестна. Они все обчистят тебя до нитки, только повернись к ним спиной. Все.
В. Мы предлагали тебе, пересылай все счета нам; мы разберемся; я буду приносить все чеки на подпись тебе ежемесячно; и останусь здесь до тех пор, пока ты их не подпишешь. Как хочешь.
А. (снисходительно улыбаясь, но не переходя границу приличия) Нежели вы не можете себе представить, что я сама могу управляться с делами? Я прекрасно… когда он болел, я сама всем заправляла; я все считала; я все оплачивала. Я все делала сама.
В. (мягко). Но сейчас ты не обязана.
А. (гордо). Да, не обязана. Но я желаю. Я хочу, чтобы все было в порядке. И я это делаю. По-прежнему, делаю!
В. Хорошо, конечно, делаешь.
Б. Конечно, делаешь.
А. (подводя черту, с превосходством) Поэтому, спасибо, своими делами я буду управлять сама.
В. (отступив, пожимая плечами) Да, безусловно.
Б. А я погляжу, как ты делаешь вид, будто справляешься.
А. Да, это я буду заботиться о вас, о каждом из вас. Я любила заботиться о лошадях.
Б. Только вот людей, их ты не любила.
А. (уклончиво) Да? Неужели? А еще мы ездили по-ковбойски. Это было, когда он чуть не умер — в тот первый раз, когда я была вместе с ним. У него было заражение крови. Он охотился, они были на охоте, ружье вырвалось, и выстрелило ему в руку, в плечо. (Трогает свое плечо. Понимает аналогию, грустно улыбается). О, боже! (Пауза) Он был ранен, а пулю ему не вытащили, рана воспалилась и распухла, как пузырь, ее разрезали и гной потек наружу…
В. Хватит!
Б. (холодно) Почему? Тебе то что?
В. содрогнулась.
А. Они поставили дренаж, без всяких препаратов.
Б. Без антибиотиков, ты имеешь в виду?
А. Что?
Б. Без антибиотиков?
А. Да, но это не принесло облегчения, стало хуже, и все заголосили, что он умирает, но я не позволила. Я сказала: нет! Он не умрет! Я сказала это докторам и ему я это тоже сказала, и он ответил: хорошо, он постарается, если я буду спать с ним вместе, если я не оставлю его одного ночью, буду рядом с ним, и я осталась, пахло ужасно — гной, разложения…
В. Пожалуйста, не надо!
А. мне посоветовали отвезти его в пустыню, пожарить его руку на солнце, и вот мы в Аризоне — он сидит под палящим солнцем целыми днями— его рука сочиться, воняет, гниет и… через шесть месяцев все проходит, отек спал, гноя как не бывало, он был спасен — остались лишь шрамы, только шрамы — так я научилась сидеть в седле, по-ковбойски.
Б. Боже, боже.
А. Это было в горах, за Верблюжьей горой. Мы катались по пустыне на лошадях. С нами была одна кинозвезда, та, которая вышла замуж за парня, руководившего студией. У нее были глаза разного цвета.
В. Как так?
А. Глаза у нее были разного цвета. Один голубой, насколько я помню, а другой зеленый.
В. к Б. О ком это она?
Б. Пожимает плечами.
А. О, это была настоящая звезда. Сама крошечная, а голова огромная. Она тоже пила, по-моему.
Б. Послушать тебя, так все — пьяницы. Мерли Оберон?
А. Да нет же. Ты знаешь ее.
Б. (вспоминает с удовольствием ) Когда это было? Клер Тревор?
А. Тогда, когда я была там, когда мы там были. Такая крошка и пара глаз.
Б. В тридцатые?
А. Возможно. У нее был сын. Они пекли яйцо на тротуаре. Было так жарко. Он говорил мне.
В. (потеряв нить разговора) Ее сын… говорил тебе?
А. Нет! Мой сын! Он был маленьким мальчиком и играл с другими детьми в разные игры, вот так.
Б. Это, должно быть, было еще до войны.
В. До какой?
Б. До гражданской.
А. (победно) Салберг. Вот за кого она вышла. Арнольд Салберг.
Это был типичный маленький энергичный еврей.
Б. (к В. иронично). Все энергичные евреи — маленькие. Замечала? Ирвинг. Ирвинг Салберг.
В. (холодно) Я не антисемит. И я уже много чего заметила.
Б. Все мы такие и все замечаем. Но она, все-таки потрясающая. Чудовище, конечно, но потрясающая. Это она не со зла. Просто, из нее сыпется. Само по себе.
А. (весело) Норма Ширер!
Б. Конечно.
В. Кто?
А. (смеется) Что с вами стряслось, друзья?
В. (объясняет) Мы современные люди. Мы — не антисемиты.
А. Чего?
В. Ты спросила, что случилось.
А. Фу— ты, ну-ты. Какие мы нежные.
Б. Давненько я этого не слышала. Какие мы нежные…
А. Да, мне мама это часто говорила. Не будь неженкой. Сюзи и мне. Она заставляла нас съедать все, что положено на тарелку, а потом еще мыть за собой посуду. Приучала нас быть взрослыми. Она была строгая, но справедливая. Нет, таким был отец, нет, они оба были такие. (Со слезами в голосе) Они умерли, все, Сью, все умерли.
В. Маленький энергичный еврей?…
Б. Ну, она же не сказала жиденок?
А. (в своих воспоминаниях) Она приучала нас писать поздравительные открытки и привозить гостинцы ото всюду, где мы бывали, стирать свои вещи на ночь. Иногда Сью не хотела, и мне приходилось стирать за нее.
Из нас делали настоящих леди.
В. Заставляли ходить в церковь дважды в неделю? Бесконечно молиться?
А. Что? Да, конечно, мы ходили в церковь, но говорили об этом не слишком много. Это было в порядке вещей. (К Б. ) Что ты украла?
Б. (не возражая) Когда?
А. Вообще.
Б. Я дождалась, пока ты уснешь и…
А. Я никогда не сплю.
Б. Пока ты не притворилась спящей, потом я залезла в тайник и забрала все большие серебряные кубки, спрятала их по подол и поковыляла прочь…
А. Смейся, смейся… (внезапно развеселившись) Это было, наверное, забавно.
Б. Конечно.
А. Ты наверное, вся звенела, когда ковыляла из комнаты?
Б. Конечно. Дзинь-дзинь.
А. Дзинь-дзинь! (замечает, что В не в восторге от происходящего) Тебе не смешно?
В. Очень смешно. Я просто пытаюсь понять, что здесь самое смешное — неоплаченные счета, антисемитизм или…
Б. Ну-ну… Сбавь обороты.
В. (обидевшись). Извините.
А. (к В. ) Мне придется поговорить о тебе с Гарри.
Б. Гарри умер. Гарри нет уже много лет.
А. (все более погружаясь в воспоминания) Знаю. Как и всех. У меня уже нет друзей, большинство из них умерло, а кто не умер — помирает, те, кто не помирает— пропали куда-то, во всяком случае, мы уже не видимся.
Б. ( утешая) Ну, какая разница. Ты все равно уже никого из них не любишь.
А. (с готовностью соглашаясь) Да, это правда. Но предполагалось-то, что буду любить, что они будут рядом. Ведь был уговор. Ты выбираешь друзей, тратишь на них время, силы, какая потом разница, если ты их уже не любишь — кто любит вечно — время-то ушло? Разве они имеют право?
В. Умирать?
А. Что?
В. Какое они имеют право умирать?
А. Нет. Изменять.
В. Ты имеешь ввиду -изменяться?
Б. ( деликатно) Оставь это.
А. Нет. Права не имеют! Ты надеешься на них. А они предают. Бредли! Френсис! Они умирают. Они уходят. И семьи уже нет. Все умерли. Никого не осталось. Даже Сью!
Б. А что с ней было?
А. ( враждебно) Она спилась. А была покруче меня, да нет, просто проворней и моложе на два года.
В. ( с улыбкой) … или пять или семь.
А. Что?
В. Ничего.
А. У нее было больше шансов. В детстве— всегда выше отметки и больше поклонников. Только потом-… она порастеряла все свои баллы в водоворотах и штормах.
В. ( изучая свои ногти) Меня не укачивает на море.
Б. ( сухо) Может, надо попробовать встряхнуться по-настоящему, а не киснуть в трясине?
А. Мы приехали в город вместе, сняли комнатку, и мама с папой приехали посмотреть приличная ли она. Там была уже мебель, но им не понравилась, поэтому, папа привез кое-что свое, из гаража. Он делал отличную мебель. Он был архитектор. Нас никогда не было дома — мы все время были в поисках работы— работы достойной молодых леди. Нас всегда кто-нибудь сопровождал. У нас был один размер, поэтому мы могли меняться одеждой, что было экономно. Нам выдавали кое-что на пропитание, но совсем не много. Мы жили по графику, поэтому наши мальчики — молодые люди, мужчины, которые гуляли с нами, а гуляли мы вволю, не могли понять, что у нас одна одежда на двоих.
Я все говорю понятно?
В. Да, понятно, вполне понятно.
Б. Ну же, проснись.
А. Нет, на мне это было в Плаце, ты что, забыла? Надень лучше бусы. Мы жили по расписанию. А ноги у нас были большие.
Пауза.
Б. Что?
В. Размер обуви у них был большой.
А. У нас были большие ноги. У меня и сейчас большая нога…как мне кажется. Разве не так?
Б. Конечно, большая.
А. А впрочем, разве уже поймешь. Мы очень любили друг друга, по-моему. Всем делились, шутили и… Мама заставляла нас писать письма дважды в месяц, а позже звонить. Мы пробовали писать вместе — одно письмо на двоих — но она хотела, чтобы мы присылали два — по одному от каждой. Письма должны были быть богатые новостями и длинные, она отсылала их обратно с пометками, типа это не правда или не сокращай или твоя сестра уже писала об этом если ей что-то не нравилось. А орфография! Сью не могла писать грамотно. Она пила.
В. ( недоверчиво) Ваша мама?
А. Что? Да, нет же, моя сестра!
Б. Естественно.
В. Уже тогда?
А. Когда?
В. Когда вы только приехали в город.
А. Да нет же. После. Тогда мы лишь выпивали по бокалу шампанского перед выходом и закусывали апельсинами. Он приносил мне апельсины, когда приходил. Или цветы — фрезии, в их сезон. Но ведь это мало! И он прекрасно понимает!
В. Кто? О ком это?
Б. Тише. Ее сын. Он дарил ей замечательные подарки.
А. Мы вместе гуляли, но не отбирали парней друг у друга. У нее был безупречный вкус. А мне нравились… бандиты.
В. О— о-о!
Б. ( к В. забавляясь) А что тут такого?
А. Нам никогда не нравились одни и те же мальчики… мужики. Я думаю, она вообще не любила мужчин. В отношении секса уж это точно. Мы насильно выдали ее замуж, когда ей было уже под сорок. Еле нашли такого. Макаронника. Она не хотела.
В. Просто невероятно.
Б. ( резко) Почему нет? Макаронник, черножопый, жид. Это у нее в крови. Такой взгляд на мир.
В. Такой же, как у ее строгих, но справедливых родителей.
Б. Пожимает плечами.
А. ( она услышана) Я дружила с евреями, ирландцами, у меня были друзья из Южной Африки, все было. Пуэрториканцев и подобных не было, но Венесуэльцы, Кубинцы. О, мы пропадали в Гаване.
В. (к Б. ) Просто с другой планеты, так?
Б. Хм— м.
А. Цветных у меня не было. В Пайнхерте была цветная прислуга, конечно. Мы останавливались там, когда приезжали. Они хорошо знали город, были деликатны, воспитаны, не то, что эти черножопые, вполне цивилизованные.
В. ( в ужасе) О, Боже!
А. Он запрещал мне говорить это. Сказал даже, что не станет навещать, если я буду говорить так. Что его так заело?
Б. Успокойся. Твоя сестра была замужем за итальянцем?
А. ( смущенно) Она… что? О. Это было потом. Я всегда искала настоящего мужчину.
Б. А она нет?
А. Нет. Она думала, что все ей должно падать прямо в руки. И оно падало. И часто. Я все должна была зарабатывать сама, ничто не приходило даром. Я была статная и красивая, она была высокая и хорошенькая, немного пониже, конечно, не такая высокая, как я. (Плачет.) Я усохла. Я уже не высокая. Я была такой высокой. Почему я высохла?
Б. ( терпеливо.) Это бывает. Мы становимся меньше с годами. И каждый день так же: утром мы выше, чем к ночи.
А. ( еще в слезах) Да?
Б. Позвоночник за день сжимается.
А. ( все еще плачет) У меня его и нет. Был когда-то. А сейчас нет.
В. (к Б. В полголоса.) О чем это она?
Б. Остеохондроз.
А. ( к В. злобно) Погоди! Поживешь-узнаешь!
Б. Позвоночник рассыпается. Ты можешь сломать его просто на прогулке, обернувшись, или… как угодно.
А. ( плачет) Я была высокой. Просто я высохла.
В. ( к Б. ) Понимаю.
Б. Улыбается.
А. ( трезво) Он был коротышка. У меня было много высоких поклонников, но этот был маленький.
1 2 3 4 5 6