Боже, помоги ему! Святая Урсула и с нею одиннадцать тысяч дев, защитите его! Пойдем, Кристина, сбежим вниз и будем помогать ему, как только можем.
Х о з я и н. Заклинаю вас вашей жизнью, кавалеры, остановитесь и заметьте, что нехорошо нападать обманом на кого бы то ни было.
С о л д а т. Эй ты, лисий хвост, и ты, кадочная крышка, не разбудите моего гнева! Потому что, если вы его разбудите, я вас убью, я вас съем, я вас закину через ворота за пять верст дальше ада!
Х о з я и н. Остановитесь, говорю, или, ей-богу, я выйду из терпения, и тогда уж кой-кому плохо будет!
С о л д а т. Я остановился, потому что уважаю тебя ради святыни, которая находится в твоем доме.
С а к р и с т а н. Хоть бы эта святыня даже чудеса творила, на этот раз она тебе не поможет.
С о л д а т. Видано ли что-нибудь бесстыднее этого негодяя! Он идет на меня с лисьим хвостом, на меня, когда я не побоялся и не ужаснулся громовых выстрелов большой пушки Дио, которая находится в Лиссабоне.
Входит Кристина и ее хозяйка.
Х о з я й к а. Ах, муж мой! Не ранен ли ты, сохрани бог, радость моя?
К р и с т и н а. Ах, я несчастная! Клянусь жизнью моего отца, всю эту ссору подняли мой сакристан с моим солдатом.
С о л д а т. Все-таки хорошо; я с пономарем на одном счету, она сейчас сказала: «мой солдат».
Х о з я и н. Я не ранен, сеньора; но знайте, что вся эта ссора за Кристиночку.
Х о з я й к а. Как за Кристиночку?
Х о з я и н. Сколько я понимаю, эти кавалеры ревнуют ее друг к другу.
Х о з я й к а. Правда это, девушка?
К р и с т и н а. Да, сеньора.
Х о з я й к а. Смотрите, она, нисколько не стыдясь, признается. Кто-нибудь из них тебя обесчестил?
К р и с т и н а. Да, сеньора.
Х о з я й к а. Кто же?
К р и с т и н а. Меня обесчестил сакристан тогда, как я танцевать ходила.
Х о з я й к а. Сколько раз говорила я вам, сеньор, что не надо пускать эту девчонку из дому, что она уж на возрасте и мы не должны ее с глаз спускать. Что теперь скажет ее отец, который сдал нам ее без пылинки и без пятнышка? Куда же, предательница, он заманил тебя?
К р и с т и н а. Да никуда, середи улицы.
Х о з я й к а. Как, середи улицы?
К р и с т и н а. Там, середи Толедской улицы, он, перед богом и всеми добрыми людьми, назвал меня неряхой и бесчестной, бесстыдницей и бестолковой и всякими другими обидными словами, подобными, и все оттого, что ревнует меня к этому солдату.
Х о з я и н. А еще ничего между вами не было, кроме этого бесчестья, которое он сделал тебе на улице?
К р и с т и н а. Конечно, нет, потому что сейчас у него сердце и прошло.
Х о з я й к а. Ну, теперь душа у меня опять дома, а то было ушла в пятки.
К р и с т и н а. И вот еще: все, что он мне говорил, он подтвердил в этой записке, где обязался взять меня замуж. Я ее берегу, как золото, в оберточке.
Х о з я и н. Покажи, посмотрим!
Х о з я й к а. Прочтите громко, мой друг!
Х о з я и н. Писано вот что: «Я, Лоренсо Пасильяс, подсакристан здешнего прихода, говорю, что люблю и очень люблю сеньору Кристину Паррасес; в удостоверение этой истины даю ей эту записку, утвержденную моим подписом. Дано в Мадрите, на монастыре церкви святого Андрея, шестого мая, сего 1611 года. Свидетели: мое сердце, мой ум, моя воля и моя память. Лоренсо Пасильяс». Отличный способ давать брачные обязательства.
С а к р и с т а н. В словах, что я люблю ее, заключается все, что она желала от меня; потому что, кто отдает волю, тот отдает все.
Х о з я и н. Так что, если она пожелает, вы женитесь на ней?
С а к р и с т а н. С величайшей охотой, хотя я уже и потерял надежду получить три тысячи мараведи дохода, которые хотела мне отказать моя бабушка, как мне пишут с родины.
С о л д а т. Если отдать свою волю что-нибудь значит, то уж тридцать девять дней тому назад, при входе на Сеговийский мост, я отдал Кристине мою волю со всеми моими душевными способностями. И если она пожелает быть моей женой, то поймет разницу между кастеляном могущественного замка и не полным пономарем, а только половинным, да и в половине-то кой-чего не хватает.
Х о з я и н. Желаешь выйти замуж, Кристиночка?
К р и с т и н а. Да, желаю.
Х о з я и н. Вот перед тобой двое; выбирай, кто из них тебе больше нравится.
К р и с т и н а. Мне стыдно.
Х о з я й к а. Что за стыд! Кушанье и мужа надо выбирать по своему вкусу, а не по чужому указанию.
К р и с т и н а. Вы меня воспитали, вы и выберите мне мужа подходящего; а и сама бы я тоже не прочь выбрать-то.
С о л д а т. Дитя, взгляни на меня, посмотри, как я изящен! Я солдат; думаю быть кастеляном; имею храброе сердце; я самый любезный человек в мире, и из каждой нитки этого худого колета ты можешь намотать целый клубок моего благородства.
С а к р и с т а н. Кристина, я музыкант, хотя и колокольный; украсить гробницу, убрать церковь к годовому празднику — в этом ни один сакристан не может превзойти меня; эти обязанности я могу исполнять и женатый и тем доставлять себе княжеское пропитание.
Х о з я и н. Ну, девушка, выбирай из двух любого; выберешь, так и я одобрю. Этим выбором ты помиришь двух храбрых соперников.
С о л д а т. Я подчиняюсь ей.
С а к р и с т а н. И я покоряюсь.
К р и с т и н а. Ну, так я выбираю пономаря.
Входят музыканты.
Х о з я и н. Позовите-ка этих молодцов моего соседа-цирюльника! Под звуки их гитар и песен мы пойдем праздновать помолвку, припевая и приплясывая. Сеньор солдат будет моим гостем.
С о л д а т. Принимаю.
Дали волю выбирать,
Что ж о праве толковать.
М у з ы к а н т. Мы пришли как раз вовремя, и эти ваши стихи будут припевом к нашей песне.
М у з ы к а н т ы
(поют, обратясь к сакристану)
Норов женский одинаков:
Им всегда милей, что хуже.
Вкус у них на это странный,
Им заслуги нипочем.
Храбрость в малом уваженьи,
В уваженьи только деньги;
Пономарь для них находка,
И не по сердцу солдат.
Что дивиться, что на церковь
Выбор женский упадет?
И преступники ведь тоже
Там убежище находят.
Дали волю выбирать,
Что ж о праве толковать?
(Обращаясь к солдату.)
Как и следует солдату,
Одинокому и в летах,
Без копейки за душою,
Отставному инвалиду,
Он задумал, будто может,
Точно древние герои,
Силой взять, что я любовью
И смиреньем заслужил.
Брань твоя не оскорбляет;
Ты в игре остался с носом,
Ты обижен; так ругайся,
Позволяю, не сержусь.
Дали волю выбирать,
Что ж о праве толковать?
Уходят все с пением и пляской.
1 2
Х о з я и н. Заклинаю вас вашей жизнью, кавалеры, остановитесь и заметьте, что нехорошо нападать обманом на кого бы то ни было.
С о л д а т. Эй ты, лисий хвост, и ты, кадочная крышка, не разбудите моего гнева! Потому что, если вы его разбудите, я вас убью, я вас съем, я вас закину через ворота за пять верст дальше ада!
Х о з я и н. Остановитесь, говорю, или, ей-богу, я выйду из терпения, и тогда уж кой-кому плохо будет!
С о л д а т. Я остановился, потому что уважаю тебя ради святыни, которая находится в твоем доме.
С а к р и с т а н. Хоть бы эта святыня даже чудеса творила, на этот раз она тебе не поможет.
С о л д а т. Видано ли что-нибудь бесстыднее этого негодяя! Он идет на меня с лисьим хвостом, на меня, когда я не побоялся и не ужаснулся громовых выстрелов большой пушки Дио, которая находится в Лиссабоне.
Входит Кристина и ее хозяйка.
Х о з я й к а. Ах, муж мой! Не ранен ли ты, сохрани бог, радость моя?
К р и с т и н а. Ах, я несчастная! Клянусь жизнью моего отца, всю эту ссору подняли мой сакристан с моим солдатом.
С о л д а т. Все-таки хорошо; я с пономарем на одном счету, она сейчас сказала: «мой солдат».
Х о з я и н. Я не ранен, сеньора; но знайте, что вся эта ссора за Кристиночку.
Х о з я й к а. Как за Кристиночку?
Х о з я и н. Сколько я понимаю, эти кавалеры ревнуют ее друг к другу.
Х о з я й к а. Правда это, девушка?
К р и с т и н а. Да, сеньора.
Х о з я й к а. Смотрите, она, нисколько не стыдясь, признается. Кто-нибудь из них тебя обесчестил?
К р и с т и н а. Да, сеньора.
Х о з я й к а. Кто же?
К р и с т и н а. Меня обесчестил сакристан тогда, как я танцевать ходила.
Х о з я й к а. Сколько раз говорила я вам, сеньор, что не надо пускать эту девчонку из дому, что она уж на возрасте и мы не должны ее с глаз спускать. Что теперь скажет ее отец, который сдал нам ее без пылинки и без пятнышка? Куда же, предательница, он заманил тебя?
К р и с т и н а. Да никуда, середи улицы.
Х о з я й к а. Как, середи улицы?
К р и с т и н а. Там, середи Толедской улицы, он, перед богом и всеми добрыми людьми, назвал меня неряхой и бесчестной, бесстыдницей и бестолковой и всякими другими обидными словами, подобными, и все оттого, что ревнует меня к этому солдату.
Х о з я и н. А еще ничего между вами не было, кроме этого бесчестья, которое он сделал тебе на улице?
К р и с т и н а. Конечно, нет, потому что сейчас у него сердце и прошло.
Х о з я й к а. Ну, теперь душа у меня опять дома, а то было ушла в пятки.
К р и с т и н а. И вот еще: все, что он мне говорил, он подтвердил в этой записке, где обязался взять меня замуж. Я ее берегу, как золото, в оберточке.
Х о з я и н. Покажи, посмотрим!
Х о з я й к а. Прочтите громко, мой друг!
Х о з я и н. Писано вот что: «Я, Лоренсо Пасильяс, подсакристан здешнего прихода, говорю, что люблю и очень люблю сеньору Кристину Паррасес; в удостоверение этой истины даю ей эту записку, утвержденную моим подписом. Дано в Мадрите, на монастыре церкви святого Андрея, шестого мая, сего 1611 года. Свидетели: мое сердце, мой ум, моя воля и моя память. Лоренсо Пасильяс». Отличный способ давать брачные обязательства.
С а к р и с т а н. В словах, что я люблю ее, заключается все, что она желала от меня; потому что, кто отдает волю, тот отдает все.
Х о з я и н. Так что, если она пожелает, вы женитесь на ней?
С а к р и с т а н. С величайшей охотой, хотя я уже и потерял надежду получить три тысячи мараведи дохода, которые хотела мне отказать моя бабушка, как мне пишут с родины.
С о л д а т. Если отдать свою волю что-нибудь значит, то уж тридцать девять дней тому назад, при входе на Сеговийский мост, я отдал Кристине мою волю со всеми моими душевными способностями. И если она пожелает быть моей женой, то поймет разницу между кастеляном могущественного замка и не полным пономарем, а только половинным, да и в половине-то кой-чего не хватает.
Х о з я и н. Желаешь выйти замуж, Кристиночка?
К р и с т и н а. Да, желаю.
Х о з я и н. Вот перед тобой двое; выбирай, кто из них тебе больше нравится.
К р и с т и н а. Мне стыдно.
Х о з я й к а. Что за стыд! Кушанье и мужа надо выбирать по своему вкусу, а не по чужому указанию.
К р и с т и н а. Вы меня воспитали, вы и выберите мне мужа подходящего; а и сама бы я тоже не прочь выбрать-то.
С о л д а т. Дитя, взгляни на меня, посмотри, как я изящен! Я солдат; думаю быть кастеляном; имею храброе сердце; я самый любезный человек в мире, и из каждой нитки этого худого колета ты можешь намотать целый клубок моего благородства.
С а к р и с т а н. Кристина, я музыкант, хотя и колокольный; украсить гробницу, убрать церковь к годовому празднику — в этом ни один сакристан не может превзойти меня; эти обязанности я могу исполнять и женатый и тем доставлять себе княжеское пропитание.
Х о з я и н. Ну, девушка, выбирай из двух любого; выберешь, так и я одобрю. Этим выбором ты помиришь двух храбрых соперников.
С о л д а т. Я подчиняюсь ей.
С а к р и с т а н. И я покоряюсь.
К р и с т и н а. Ну, так я выбираю пономаря.
Входят музыканты.
Х о з я и н. Позовите-ка этих молодцов моего соседа-цирюльника! Под звуки их гитар и песен мы пойдем праздновать помолвку, припевая и приплясывая. Сеньор солдат будет моим гостем.
С о л д а т. Принимаю.
Дали волю выбирать,
Что ж о праве толковать.
М у з ы к а н т. Мы пришли как раз вовремя, и эти ваши стихи будут припевом к нашей песне.
М у з ы к а н т ы
(поют, обратясь к сакристану)
Норов женский одинаков:
Им всегда милей, что хуже.
Вкус у них на это странный,
Им заслуги нипочем.
Храбрость в малом уваженьи,
В уваженьи только деньги;
Пономарь для них находка,
И не по сердцу солдат.
Что дивиться, что на церковь
Выбор женский упадет?
И преступники ведь тоже
Там убежище находят.
Дали волю выбирать,
Что ж о праве толковать?
(Обращаясь к солдату.)
Как и следует солдату,
Одинокому и в летах,
Без копейки за душою,
Отставному инвалиду,
Он задумал, будто может,
Точно древние герои,
Силой взять, что я любовью
И смиреньем заслужил.
Брань твоя не оскорбляет;
Ты в игре остался с носом,
Ты обижен; так ругайся,
Позволяю, не сержусь.
Дали волю выбирать,
Что ж о праве толковать?
Уходят все с пением и пляской.
1 2