Немалая доля ответственности за возникновение предвоенного политического кризиса ложится и на правящие круги Англии и Франции. Та осторожность, а то и просто недоверие к внешнеполитическому курсу СССР, которые демонстрировали правительства Великобритании, Франции, США и других стран, вызывались многими причинами. Но одна из них несомненно состояла в определенном повороте общественного мнения этих стран от уважения к Советскому Союзу как светочу новой жизни и оплоту борьбы с фашизмом к страху перед непредсказуемыми решениями советского руководства во внешней политике и террористическим режимом, установленным Сталиным внутри страны. Трудно уйти от вывода, что именно в этот сложный момент советских руководителей покинуло также чувство реализма и выдержки. Видимо, к данной позиции Сталина и его окружения вполне применимы слова А. Н. Яковлева, сказанные на II Съезде народных депутатов СССР: «Оправдывать собственные падения грехами других – путь не к честному самопознанию и обновлению, а к историческому беспамятству»[ Правда. 1989. 24 декабря.
].Советское руководство не могло не знать, что мюнхенский сговор – не последний внешнеполитический шаг западных держав. Оно было осведомлено о глобальных планах Гитлера. Поэтому наряду с политикой Англии и Франции сталинизм стал одной из основных причин, по которой Советский Союз не был готов к соглашению с этими странами о совместных действиях против фашизма. Сталинский режим в политическом, да и в моральном плане был больше подготовлен к сговору именно с Гитлером.Попытаемся же реконструировать в хронологическом порядке важнейшие шаги как Советского Союза, так и Германии с осени 1938 г.Германское посольство в Москве уже в первые дни после заключения Мюнхенского соглашения предвидело возможность пересмотра внешней политики СССР и связанные с ним персональные перемещения в Наркомате иностранных дел. Так, 3 октября 1938 г. советник германского посольства в Москве В. фон Типпельскирх докладывал в Берлин: «Обращаясь к области политического прогноза, нельзя отказываться от мысли, что Советский Союз пересмотрит свою внешнюю политику. В этой связи надо иметь в виду прежде всего отношения с Германией, Францией и Японией… Я не считаю невероятной гипотезу, что современное положение открывает благоприятные возможности для нового и более широкого экономического соглашения Германии с СССР»[ Akten zur deutschen aliswartigen Politik (далее – ADAP). Serie D. Band V. S. 27.
].В Берлине этими возможностями стремились максимально воспользоваться. В октябре 1938 г. между германским послом в Москве Ф. фон Шуленбургом и М. М. Литвиновым была достигнута договоренность о прекращении нападок по радио и в прессе на руководящих деятелей обеих стран. Затем последовало заключение взаимовыгодного торгового соглашения[ См.: Hilger G. Wir und der Kreml. Deutsch-sowjetische Beziehungen 1918–1941. B., S. 256.
]. На дипломатическом приеме 12 января 1939 г. Гитлер демонстративно в течение нескольких минут беседовал с советским полпредом А. Ф. Мерекаловым, чего раньше никогда не делал. В речах Гитлера от 30 января и 28 апреля 1939 г. не содержалось обычных в прошлом нападок на Советский Союз и его внешнюю политику[ Read A., Fischer D. The deadly embrace: Hitler, Stalin and the Nazy – Soviet Pact, 1939–1941. L., 1988. P. 51, 59.
].Длительное время отношения между Германией и СССР осуществлялись в виде эпизодических контактов дипломатических представителей обеих стран. Так, советский полпред в Берлине А. Ф. Мерекалов после своего назначения на эту должность 6 мая 1938 г. и затем вручения верительных грамот Гитлеру 13 июля того же года впервые посетил министерство иностранных дел Германии с деловым визитом лишь 17 апреля 1939 г. Как записал в своем служебном дневнике статс-секретарь Э. фон Вайцзеккер, этот визит стал хорошим предзнаменованием в советско-германских отношениях[ См.: ADAP. Serie D. Band VI. S. 221–222.
].С весны 1939 г. контакты советских дипломатических представителей с немецкими приобрели такой же активный характер, как с английскими и французскими. Руководители Германии заявляли о своем желании «возродить дух Рапалло», напомнили о договоре, который в 1922 г. стал историческим в судьбах этой побежденной страны и молодой Советской России.Контакты, в ходе которых осуществлялся взаимный зондаж о путях улучшения отношений между обеими странами, приобрели постоянный характер. Начались они с успешного разрешения простого вопроса: советская сторона получила согласие на продолжение выполнения военного заказа чешскими заводами «Шкода», которые с марта 1939 г. стали собственностью Германии[ См. ibidem.
]. Чем они закончились, будет сказано ниже.Так была предпринята пресловутая двойная игра сталинского руководства, воспользовавшегося сложившейся ситуацией, когда СССР оказался в положении «богатой невесты», ухажеры которой повернули курс от полного игнорирования до страстного желания овладеть ею.Обе стороны медленно, но настойчиво расчищали накопившиеся в их отношениях «завалы». Немецкая пропаганда не акцентировала более внимания на том, что врагом номер один Германии является Советский Союз. Огонь пропагандистской войны был перенесен на Рузвельта и «других западных плутократов».Сталин, особенно в период до мая 1939 г., когда наркомом иностранных дел был Литвинов, не терял надежды и на сотрудничество с противниками миротворцев в Лондоне и Париже. Не возражал он и против реанимации системы коллективной безопасности. Одновременно он давал понять, что не исключена и возможность улучшения отношений с Германией, поскольку по-прежнему испытывал недоверие к политике Англии и Франции, обострившееся после Мюнхена, когда эти страны небезуспешно стремились изолировать СССР на международной арене и свели практически на нет усилия советской дипломатии по созданию системы коллективной безопасности.В отчетном докладе на XVIII съезде ВКП(б) 10 марта 1939 г. Сталин заявил, что советская дипломатия будет проводить политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами, в то же время соблюдая осторожность и не давая провокаторам войны втянуть Советский Союз в конфликт. Отдав должное критике антисоветской политики мирового империализма и выразив свое негативное отношение к тому, что «три агрессивных государства и начатая ими новая империалистическая война опрокинули вверх дном всю… систему послевоенного мирного режима», Сталин, по существу, пытался выгородить планы фашистских руководителей Германии в отношении Украины. Он обвинил англо-французскую и американскую прессу в том, что она напрасно подняла этот «подозрительный шум», а стремление присоединить Советскую Украину к Карпатской Украине приписал только имеющимся в Германии «сумасбродам», но никак не официальной политике Гитлера. После этого докладчик сделал вывод: «Этот подозрительный шум имел своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований»[ XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М., 1939. С. 11–13. (Выделено мной. – М. С. )
].Эти слова Сталина поняли в Берлине как приглашение к диалогу[ См.: ADAP. Serie D. Band VI. S. 1, 46.
].
2. В особняке на Спиридоновке Это было время, когда произошло новое резкое усиление военной угрозы в Европе. Германия захватила Чешские земли, а Словакии предоставила призрачную независимость. Агрессивные действия Германии вызвали озабоченность во многих странах, однако пути обеспечения своей собственной безопасности там видели неодинаково.Политика западных держав, направленная на умиротворение Гитлера, закончилась тем, что Гитлер захватил Чехословакию. С марта 1939 г. Англия и Франция, не прекратив попыток сотрудничества с Гитлером и Муссолини, решили установить союзные отношения с СССР[ См.: Hofer W. 1939–1989: 50. Jahre Hitler-Stalin-Pakt//1.9.39. Europaer erinnern sich an den Zweiten Weltkrieg. Zurich, 1990. S. 128.
].Оккупация Чехословакии значительно активизировала деятельность противников Мюнхена в Англии и Франции. Общественность этих и других стран требовала принять решительные меры против усиливавшейся фашистской агрессии. Так, если осенью 1938 г. общественное мнение Франции одобрило Мюнхенское соглашение (за него высказалось 53% опрошенных, против – только 37%), то летом 1939 г. уже 76% опрошенных высказалось за применение силы в случае германской агрессии против Польши.Об эволюции общественного мнения Великобритании в течение 1939 г. свидетельствуют следующие данные проведенных опросов: в апреле 83% опрошенных одобрили данные Англией гарантии некоторым странам. В мае 57% опрошенных считали, что опасность войны с осени прошлого года уменьшилась. В июне 61% считали, что созыв всемирной конференции за предотвращение войны был бы полезен, а в августе 76% опрошенных выступали за то, чтобы Великобритания вступила в войну, если Германия захватит Данциг[ См.: 1939. An der Schwelle zum Weltkrieg. Die Entfesselung des Zweiten Weltkrieges und das internationale System. B., N.Y., 1990. S. 197.
]. Против Н. Чемберлена и его сторонников продолжали выступать У. Черчилль, А. Иден, Д. Ллойд Джордж и другие видные политические деятели страны, осуждавшие политику умиротворения агрессора.15 апреля 1939 г. президент Рузвельт обратился с посланием к Гитлеру и Муссолини, в котором предлагал им дать заверения в том, что они не нападут на перечисленную в послании 31 страну в Европе, Азии и Африке, в том числе и на СССР. Взамен этого заверения американский президент соглашался помочь Германии и Италии в открытии путей для международной торговли. В письме председателю Президиума Верховного Совета Союза ССР М. И. Калинину Рузвельт передал содержание этого обращения.Какова же была реакция Гитлера? Выступая в рейхстаге 28 апреля, он заявил о расторжении Германией договора о ненападении с Польшей и морского соглашения с Англией. В беседе с Э. Бенешом в мае 1939 г. Рузвельт заявил, что аннексия чешских земель – крупнейшая ошибка Гитлера, ибо он «проглотил динамит», восстановил против себя всех честных людей в мире и нанес удар по Чемберлену, который до сих пор не может от него оправиться. Далее Рузвельт выразил надежду, что народы заставят Даладье и Чемберлена заключить соглашение с Советским Союзом[ Центральный государственный архив Советской Армии (далее – ЦГАСА), ф. 33987, оп. 3, д. 1234, л. 57; История дипломатии. М., Л., 1945. Т. 3. С. 664–665.
].Усиливавшаяся агрессивность Германии, которая уже непосредственно угрожала интересам Великобритании и Франции в Европе, и нараставшее недовольство общественности политикой умиротворения Гитлера в определенной мере оказали влияние не некоторую эволюцию внешнеполитической линии Н. Чемберлена и Э. Даладье. Правда, их позиция менялись непоследовательно, но все же это не был тактический прием, за которым могло скрываться сознательное продолжение прежнего курса.Изменение проявилось в следующем. Во-первых, 31 марта 1939 г., т. е. через несколько дней после вступления германских войск в Прагу, Чемберлен заявил в парламенте, что в случае возникновения угрозы независимости Польши и если Польша окажет сопротивление агрессору, английское правительство «будет считать себя связанным немедленно оказать польскому правительству всю находящуюся в его силах помощь»[ См.: The Times. 6.4.1939.
]. Эти односторонние гарантии вскоре приобрели взаимный характер, что было зафиксировано в англо-польском коммюнике от 6 апреля 1939 г.[ См.: The Times. 6.4.1939.
]. Несколько позднее подобное заявление сделало и французское правительство. Летом того же года эти документы были оформлены в международно-правовые обязательства о гарантиях. Все эти факты были хорошо известны Сталину из донесений советских полпредов в Англии и Франции. «Случилось то, чего больше всего старался избежать Чемберлен, – телеграфировал в Москву И. М. Майский 20 марта 1939 г. – Между Англией и Германией пролегла глубокая политическая и морально-психологическая борозда, которую заровнять будет нелегко. Какие-либо переговоры между Лондоном и Берлином в ближайшем будущем невозможны»[ СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (сентябрь 1938–август 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971. С. 258.
].26 марта полпред СССР во Франции Я. 3. Суриц также докладывал: «Акт 15 марта замыкает целую полосу германских захватов, но все предшествующие захваты имели в глазах обывателя все же некоторую видимость оправдания. Они либо касались областей, оторванных от Германии Версальским договором (Саарская область), либо касались областей, сплошь населенных немецким населением (Австрия, Судеты)… Если в согласии с расистской теорией Гитлер действительно хочет объединить под своим «скипетром» только одних немцев и заранее отвергает всех, которые принадлежат к иной расе, то французам беспокоиться нет особых оснований, особенно после того, как достигнуто соглашение относительно Эльзаса и Лотарингии. Не может быть никакого сомнения, что это соображение сыграло и значительную роль при разрешении судетского вопроса и облегчило Чемберлену и Даладье заключить Мюнхенское соглашение. Акт 15 марта убил и эти наивные иллюзии и дал новый и поучительный урок политической грамоты»[ Год кризиса 1938–1939. Т. 1. С. 331.
].Во-вторых, тогда же, в марте 1939 г., когда Чемберлена и Даладье постигло горькое разочарование, потому что Гитлер пошел дальше того предела, за которым лежали уже непосредственно их интересы, они предприняли шаги к началу переговоров с Советским Союзом как по политическим, так и по военным вопросам. Так, министр иностранных дел Франции Ж. Бонне 29 апреля 1939 г. передал следующий проект соглашения Франции, Великобритании и СССР, текст которого сильно отличался в лучшую сторону от предыдущих проектов: «В случае если бы Франция и Великобритания оказались в состоянии войны с Германией в результате действий, предпринятых ими с целью предупредить всякое насильственное изменение положения, существующего в Центральной или Восточной Европе, СССР оказал бы им немедленно помощь и поддержку.В случае если бы СССР оказался в состоянии войны с Германией в результате действий, предпринятых им с целью предупредить всякое насильственное изменение положения, существующего в Центральной или Восточной Европе, Франция и Великобритания оказали бы ему немедленно помощь и поддержку.Три правительства согласуют между собой без промедления формы оказания этой помощи в том и другом из предусматриваемых случаев и предпримут все меры к тому, чтобы обеспечить ей полную эффективность»[ Там же. С. 413–414.
].Это реалистичное и уравновешенное предложение Франции, к сожалению, не нашло поддержки в Лондоне. Английское правительство по-прежнему настаивало на том, чтобы СССР оказывал Англии помощь в случае ее вовлечения в войну, но не изъявляло готовности оказывать помощь Советскому Союзу, если он окажется в аналогичной ситуации. Важно при этом подчеркнуть, что в военных кругах Лондона настаивали на соглашении с Советским Союзом. Так, в меморандуме начальников штабов вооруженных сил, направленном правительству 16 мая 1939 г., отмечалось, что тройственный союз Англии, Франции и СССР «будет представлять собой солидный фронт внушительной силы против агрессии». Авторы меморандума одновременно предупреждали, что отсутствие Соглашения о взаимопомощи между этими странами явится «дипломатическим поражением, которое повлечет за собой серьезные военные последствия»[ Там же. С. 10.
].Подобное развитие событий недооценивать нельзя, ибо оно свидетельствовало о том, что Англия и Франция понимали роль Советского Союза в европейской политике и вынуждены были считаться с ним как с важным политическим фактором в Европе. Об этом свидетельствуют и более поздние телеграммы Сурица – от 14 и 15 апреля, Майского от 14 апреля, а также беседы Литвинова с британским послом в СССР У. Сидсом 15, 16 и 17 апреля[ См. там же. С. 382–386.
].Изменившуюся международную обстановку отмечали в то время «Известия». В статье «К международному положению» (11 мая 1939 г.) отмечалось, что после выступления Гитлера в рейхстаге исчезли два серьезнейших договора, регулировавших отношения с Англией и Польшей. Был морской договор, заключенный между Германией и Англией, – сейчас его не стало. Был пакт о ненападении между Германией и Польшей – его тоже не стало. И далее газета констатирует, что все это внесло существенные изменения в международное положение. Поэтому, заключает газета, Советский Союз считал и считает, что для успешного противодействия агрессии нужно создать единый фронт взаимопомощи между четырьмя главными державами в Европе – Англией, Францией, СССР и Польшей – или по крайней мере между тремя – Англией, Францией и СССР.Казалось, Сталину следовало бы воспользоваться сложившейся ситуацией для углубления контактов с Лондоном и Парижем на основе взаимных компромиссов в целях внешнеполитической изоляции Берлина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
].Советское руководство не могло не знать, что мюнхенский сговор – не последний внешнеполитический шаг западных держав. Оно было осведомлено о глобальных планах Гитлера. Поэтому наряду с политикой Англии и Франции сталинизм стал одной из основных причин, по которой Советский Союз не был готов к соглашению с этими странами о совместных действиях против фашизма. Сталинский режим в политическом, да и в моральном плане был больше подготовлен к сговору именно с Гитлером.Попытаемся же реконструировать в хронологическом порядке важнейшие шаги как Советского Союза, так и Германии с осени 1938 г.Германское посольство в Москве уже в первые дни после заключения Мюнхенского соглашения предвидело возможность пересмотра внешней политики СССР и связанные с ним персональные перемещения в Наркомате иностранных дел. Так, 3 октября 1938 г. советник германского посольства в Москве В. фон Типпельскирх докладывал в Берлин: «Обращаясь к области политического прогноза, нельзя отказываться от мысли, что Советский Союз пересмотрит свою внешнюю политику. В этой связи надо иметь в виду прежде всего отношения с Германией, Францией и Японией… Я не считаю невероятной гипотезу, что современное положение открывает благоприятные возможности для нового и более широкого экономического соглашения Германии с СССР»[ Akten zur deutschen aliswartigen Politik (далее – ADAP). Serie D. Band V. S. 27.
].В Берлине этими возможностями стремились максимально воспользоваться. В октябре 1938 г. между германским послом в Москве Ф. фон Шуленбургом и М. М. Литвиновым была достигнута договоренность о прекращении нападок по радио и в прессе на руководящих деятелей обеих стран. Затем последовало заключение взаимовыгодного торгового соглашения[ См.: Hilger G. Wir und der Kreml. Deutsch-sowjetische Beziehungen 1918–1941. B., S. 256.
]. На дипломатическом приеме 12 января 1939 г. Гитлер демонстративно в течение нескольких минут беседовал с советским полпредом А. Ф. Мерекаловым, чего раньше никогда не делал. В речах Гитлера от 30 января и 28 апреля 1939 г. не содержалось обычных в прошлом нападок на Советский Союз и его внешнюю политику[ Read A., Fischer D. The deadly embrace: Hitler, Stalin and the Nazy – Soviet Pact, 1939–1941. L., 1988. P. 51, 59.
].Длительное время отношения между Германией и СССР осуществлялись в виде эпизодических контактов дипломатических представителей обеих стран. Так, советский полпред в Берлине А. Ф. Мерекалов после своего назначения на эту должность 6 мая 1938 г. и затем вручения верительных грамот Гитлеру 13 июля того же года впервые посетил министерство иностранных дел Германии с деловым визитом лишь 17 апреля 1939 г. Как записал в своем служебном дневнике статс-секретарь Э. фон Вайцзеккер, этот визит стал хорошим предзнаменованием в советско-германских отношениях[ См.: ADAP. Serie D. Band VI. S. 221–222.
].С весны 1939 г. контакты советских дипломатических представителей с немецкими приобрели такой же активный характер, как с английскими и французскими. Руководители Германии заявляли о своем желании «возродить дух Рапалло», напомнили о договоре, который в 1922 г. стал историческим в судьбах этой побежденной страны и молодой Советской России.Контакты, в ходе которых осуществлялся взаимный зондаж о путях улучшения отношений между обеими странами, приобрели постоянный характер. Начались они с успешного разрешения простого вопроса: советская сторона получила согласие на продолжение выполнения военного заказа чешскими заводами «Шкода», которые с марта 1939 г. стали собственностью Германии[ См. ibidem.
]. Чем они закончились, будет сказано ниже.Так была предпринята пресловутая двойная игра сталинского руководства, воспользовавшегося сложившейся ситуацией, когда СССР оказался в положении «богатой невесты», ухажеры которой повернули курс от полного игнорирования до страстного желания овладеть ею.Обе стороны медленно, но настойчиво расчищали накопившиеся в их отношениях «завалы». Немецкая пропаганда не акцентировала более внимания на том, что врагом номер один Германии является Советский Союз. Огонь пропагандистской войны был перенесен на Рузвельта и «других западных плутократов».Сталин, особенно в период до мая 1939 г., когда наркомом иностранных дел был Литвинов, не терял надежды и на сотрудничество с противниками миротворцев в Лондоне и Париже. Не возражал он и против реанимации системы коллективной безопасности. Одновременно он давал понять, что не исключена и возможность улучшения отношений с Германией, поскольку по-прежнему испытывал недоверие к политике Англии и Франции, обострившееся после Мюнхена, когда эти страны небезуспешно стремились изолировать СССР на международной арене и свели практически на нет усилия советской дипломатии по созданию системы коллективной безопасности.В отчетном докладе на XVIII съезде ВКП(б) 10 марта 1939 г. Сталин заявил, что советская дипломатия будет проводить политику мира и укрепления деловых связей со всеми странами, в то же время соблюдая осторожность и не давая провокаторам войны втянуть Советский Союз в конфликт. Отдав должное критике антисоветской политики мирового империализма и выразив свое негативное отношение к тому, что «три агрессивных государства и начатая ими новая империалистическая война опрокинули вверх дном всю… систему послевоенного мирного режима», Сталин, по существу, пытался выгородить планы фашистских руководителей Германии в отношении Украины. Он обвинил англо-французскую и американскую прессу в том, что она напрасно подняла этот «подозрительный шум», а стремление присоединить Советскую Украину к Карпатской Украине приписал только имеющимся в Германии «сумасбродам», но никак не официальной политике Гитлера. После этого докладчик сделал вывод: «Этот подозрительный шум имел своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований»[ XVIII съезд Всесоюзной Коммунистической партии (б). Стенографический отчет. М., 1939. С. 11–13. (Выделено мной. – М. С. )
].Эти слова Сталина поняли в Берлине как приглашение к диалогу[ См.: ADAP. Serie D. Band VI. S. 1, 46.
].
2. В особняке на Спиридоновке Это было время, когда произошло новое резкое усиление военной угрозы в Европе. Германия захватила Чешские земли, а Словакии предоставила призрачную независимость. Агрессивные действия Германии вызвали озабоченность во многих странах, однако пути обеспечения своей собственной безопасности там видели неодинаково.Политика западных держав, направленная на умиротворение Гитлера, закончилась тем, что Гитлер захватил Чехословакию. С марта 1939 г. Англия и Франция, не прекратив попыток сотрудничества с Гитлером и Муссолини, решили установить союзные отношения с СССР[ См.: Hofer W. 1939–1989: 50. Jahre Hitler-Stalin-Pakt//1.9.39. Europaer erinnern sich an den Zweiten Weltkrieg. Zurich, 1990. S. 128.
].Оккупация Чехословакии значительно активизировала деятельность противников Мюнхена в Англии и Франции. Общественность этих и других стран требовала принять решительные меры против усиливавшейся фашистской агрессии. Так, если осенью 1938 г. общественное мнение Франции одобрило Мюнхенское соглашение (за него высказалось 53% опрошенных, против – только 37%), то летом 1939 г. уже 76% опрошенных высказалось за применение силы в случае германской агрессии против Польши.Об эволюции общественного мнения Великобритании в течение 1939 г. свидетельствуют следующие данные проведенных опросов: в апреле 83% опрошенных одобрили данные Англией гарантии некоторым странам. В мае 57% опрошенных считали, что опасность войны с осени прошлого года уменьшилась. В июне 61% считали, что созыв всемирной конференции за предотвращение войны был бы полезен, а в августе 76% опрошенных выступали за то, чтобы Великобритания вступила в войну, если Германия захватит Данциг[ См.: 1939. An der Schwelle zum Weltkrieg. Die Entfesselung des Zweiten Weltkrieges und das internationale System. B., N.Y., 1990. S. 197.
]. Против Н. Чемберлена и его сторонников продолжали выступать У. Черчилль, А. Иден, Д. Ллойд Джордж и другие видные политические деятели страны, осуждавшие политику умиротворения агрессора.15 апреля 1939 г. президент Рузвельт обратился с посланием к Гитлеру и Муссолини, в котором предлагал им дать заверения в том, что они не нападут на перечисленную в послании 31 страну в Европе, Азии и Африке, в том числе и на СССР. Взамен этого заверения американский президент соглашался помочь Германии и Италии в открытии путей для международной торговли. В письме председателю Президиума Верховного Совета Союза ССР М. И. Калинину Рузвельт передал содержание этого обращения.Какова же была реакция Гитлера? Выступая в рейхстаге 28 апреля, он заявил о расторжении Германией договора о ненападении с Польшей и морского соглашения с Англией. В беседе с Э. Бенешом в мае 1939 г. Рузвельт заявил, что аннексия чешских земель – крупнейшая ошибка Гитлера, ибо он «проглотил динамит», восстановил против себя всех честных людей в мире и нанес удар по Чемберлену, который до сих пор не может от него оправиться. Далее Рузвельт выразил надежду, что народы заставят Даладье и Чемберлена заключить соглашение с Советским Союзом[ Центральный государственный архив Советской Армии (далее – ЦГАСА), ф. 33987, оп. 3, д. 1234, л. 57; История дипломатии. М., Л., 1945. Т. 3. С. 664–665.
].Усиливавшаяся агрессивность Германии, которая уже непосредственно угрожала интересам Великобритании и Франции в Европе, и нараставшее недовольство общественности политикой умиротворения Гитлера в определенной мере оказали влияние не некоторую эволюцию внешнеполитической линии Н. Чемберлена и Э. Даладье. Правда, их позиция менялись непоследовательно, но все же это не был тактический прием, за которым могло скрываться сознательное продолжение прежнего курса.Изменение проявилось в следующем. Во-первых, 31 марта 1939 г., т. е. через несколько дней после вступления германских войск в Прагу, Чемберлен заявил в парламенте, что в случае возникновения угрозы независимости Польши и если Польша окажет сопротивление агрессору, английское правительство «будет считать себя связанным немедленно оказать польскому правительству всю находящуюся в его силах помощь»[ См.: The Times. 6.4.1939.
]. Эти односторонние гарантии вскоре приобрели взаимный характер, что было зафиксировано в англо-польском коммюнике от 6 апреля 1939 г.[ См.: The Times. 6.4.1939.
]. Несколько позднее подобное заявление сделало и французское правительство. Летом того же года эти документы были оформлены в международно-правовые обязательства о гарантиях. Все эти факты были хорошо известны Сталину из донесений советских полпредов в Англии и Франции. «Случилось то, чего больше всего старался избежать Чемберлен, – телеграфировал в Москву И. М. Майский 20 марта 1939 г. – Между Англией и Германией пролегла глубокая политическая и морально-психологическая борозда, которую заровнять будет нелегко. Какие-либо переговоры между Лондоном и Берлином в ближайшем будущем невозможны»[ СССР в борьбе за мир накануне второй мировой войны (сентябрь 1938–август 1939 г.). Документы и материалы. М., 1971. С. 258.
].26 марта полпред СССР во Франции Я. 3. Суриц также докладывал: «Акт 15 марта замыкает целую полосу германских захватов, но все предшествующие захваты имели в глазах обывателя все же некоторую видимость оправдания. Они либо касались областей, оторванных от Германии Версальским договором (Саарская область), либо касались областей, сплошь населенных немецким населением (Австрия, Судеты)… Если в согласии с расистской теорией Гитлер действительно хочет объединить под своим «скипетром» только одних немцев и заранее отвергает всех, которые принадлежат к иной расе, то французам беспокоиться нет особых оснований, особенно после того, как достигнуто соглашение относительно Эльзаса и Лотарингии. Не может быть никакого сомнения, что это соображение сыграло и значительную роль при разрешении судетского вопроса и облегчило Чемберлену и Даладье заключить Мюнхенское соглашение. Акт 15 марта убил и эти наивные иллюзии и дал новый и поучительный урок политической грамоты»[ Год кризиса 1938–1939. Т. 1. С. 331.
].Во-вторых, тогда же, в марте 1939 г., когда Чемберлена и Даладье постигло горькое разочарование, потому что Гитлер пошел дальше того предела, за которым лежали уже непосредственно их интересы, они предприняли шаги к началу переговоров с Советским Союзом как по политическим, так и по военным вопросам. Так, министр иностранных дел Франции Ж. Бонне 29 апреля 1939 г. передал следующий проект соглашения Франции, Великобритании и СССР, текст которого сильно отличался в лучшую сторону от предыдущих проектов: «В случае если бы Франция и Великобритания оказались в состоянии войны с Германией в результате действий, предпринятых ими с целью предупредить всякое насильственное изменение положения, существующего в Центральной или Восточной Европе, СССР оказал бы им немедленно помощь и поддержку.В случае если бы СССР оказался в состоянии войны с Германией в результате действий, предпринятых им с целью предупредить всякое насильственное изменение положения, существующего в Центральной или Восточной Европе, Франция и Великобритания оказали бы ему немедленно помощь и поддержку.Три правительства согласуют между собой без промедления формы оказания этой помощи в том и другом из предусматриваемых случаев и предпримут все меры к тому, чтобы обеспечить ей полную эффективность»[ Там же. С. 413–414.
].Это реалистичное и уравновешенное предложение Франции, к сожалению, не нашло поддержки в Лондоне. Английское правительство по-прежнему настаивало на том, чтобы СССР оказывал Англии помощь в случае ее вовлечения в войну, но не изъявляло готовности оказывать помощь Советскому Союзу, если он окажется в аналогичной ситуации. Важно при этом подчеркнуть, что в военных кругах Лондона настаивали на соглашении с Советским Союзом. Так, в меморандуме начальников штабов вооруженных сил, направленном правительству 16 мая 1939 г., отмечалось, что тройственный союз Англии, Франции и СССР «будет представлять собой солидный фронт внушительной силы против агрессии». Авторы меморандума одновременно предупреждали, что отсутствие Соглашения о взаимопомощи между этими странами явится «дипломатическим поражением, которое повлечет за собой серьезные военные последствия»[ Там же. С. 10.
].Подобное развитие событий недооценивать нельзя, ибо оно свидетельствовало о том, что Англия и Франция понимали роль Советского Союза в европейской политике и вынуждены были считаться с ним как с важным политическим фактором в Европе. Об этом свидетельствуют и более поздние телеграммы Сурица – от 14 и 15 апреля, Майского от 14 апреля, а также беседы Литвинова с британским послом в СССР У. Сидсом 15, 16 и 17 апреля[ См. там же. С. 382–386.
].Изменившуюся международную обстановку отмечали в то время «Известия». В статье «К международному положению» (11 мая 1939 г.) отмечалось, что после выступления Гитлера в рейхстаге исчезли два серьезнейших договора, регулировавших отношения с Англией и Польшей. Был морской договор, заключенный между Германией и Англией, – сейчас его не стало. Был пакт о ненападении между Германией и Польшей – его тоже не стало. И далее газета констатирует, что все это внесло существенные изменения в международное положение. Поэтому, заключает газета, Советский Союз считал и считает, что для успешного противодействия агрессии нужно создать единый фронт взаимопомощи между четырьмя главными державами в Европе – Англией, Францией, СССР и Польшей – или по крайней мере между тремя – Англией, Францией и СССР.Казалось, Сталину следовало бы воспользоваться сложившейся ситуацией для углубления контактов с Лондоном и Парижем на основе взаимных компромиссов в целях внешнеполитической изоляции Берлина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47