Никто из нас не поверил, что новичок Обукакк говорит это всерьез. Я сказал:
— Не прыгай в воду в незнакомом месте! В октябре температура воды тут ниже пяти градусов. Топп сказал:
— На середине пруда глубина шесть метров, а если и не столько, то два метра наверняка. А Кийлике пообещал:
— Я съем свою шапку, если Обукакк действительно войдет в воду.
Но тут подошли к пруду девчонки, и мы вынуждены были сменить тему и начать брызгать на них водой, чтобы они отошли подальше, — девчонкам опасно ходить по берегу пруда. А после звонка, когда уже начался урок математики, откуда-то сзади передали моему соседу по парте Кийлике свернутую бумажку, оказавшуюся письмом, в котором сообщалось:
«Плавание в шесть часов. Захвати с собой шапку».
Письмо Обукакка заставило меня задуматься. Я сказал:
— А вдруг этот псих действительно полезет в воду. Тогда тебе и впрямь придется съесть шапку, Но Кийлике покачал головой и заявил:
— Я в октябре падал в пруд. Я знаю, что это значит. Добровольно туда сейчас никто не полезет.
После этих слов я уже не спорил, потому что поверил жизненному опыту Кийлике. Но иногда жизненный опыт подводит, потому что, когда мы в шесть часов или чуть позже пришли к школьной бане, Обукакк в резиновом костюме уже барахтался в воде и, конечно, не вопил от холода, благодаря своему костюму.
Видя столь подлое поведение Обукакка, Кийлике побледнел. И когда Обукакк вылез на берег, Кийлике процедил сквозь зубы:
— Это не в счет! Так не честно! Так можно и зимой полезть в воду. На тебе же резиновый костюм. Но Обукакк засмеялся и заявил:
— Раздет я буду или одет — об этом речи не было. Речь шла лишь о том, чтобы войти в воду.
Тут Кийлике еще больше помрачнел, потому что стало ясно: он попал впросак.
И действительно, об этом не было разговору, наденет ли что-нибудь Обукакк, когда полезет в воду. Но никто не обратил внимания на огорчение Кийлике, всех гораздо больше интересовал резиновый костюм новичка. Потому что хотя у Топпа есть трубка для подводного плавания, а у Каура маска и ласты, такого резинового костюма, который не пропускает воду, никто раньше не видел.
Как мы вскоре установили, костюм состоял из двух частей. И поскольку резиновая блуза на спине Обукакка сидела мешковато, Топп заметил:
— Костюм-то, наверняка, не твой? Но Обукакк ответил:
— Ну и что с того. Я всегда могу взять костюм, когда брата нет дома, лишь бы он ничего не узнал.
После этого мы стали обсуждать, какую пользу может принести костюм,
— Имея такой костюм, можно вволю повеселиться, — сказал Кийлике, Он считал, что иной раз, когда у пруда много народа, Обукакку следовало бы высунуть голову из воды и поблеять бараном.
Обукакка подобные шутки не интересовали.
— Тогда ты мог бы замаскироваться под дракона, — посоветовал Кийлике и рассказал об одном озере в Англии, где живет такое чудовище.
Но Обукакк не желал маскироваться и под дракона.
— Мне не надо прибегать к маскараду, чтобы повеселиться, — сказал Обукакк.
— Мне будет достаточно весело, когда Кийлике начнет есть свою шапку. И он засмеялся: «Хи-хи-хи!» — и велел Кийлике намазать козырек маслом, чтобы легче было глотать.
Забота подобна камню на шее — гласит старинная поговорка, и когда мы с Кийлике возвращались в интернат, он совсем приуныл. Но где самая большая беда, там и помощь ближе всего. И когда мы шли мимо кооперативного буфета, у меня возникла прекрасная идея.
— Послушай, Кийлике, — сказал я. — Ну-ка, улыбнись! Тебе вовсе не обязательно есть именно фуражку. Но Кийлике не улыбнулся.
— Ты думаешь, что лыжную шапочку съесть легче? — хмуро спросил он,
— Тебе и лыжную шапочку есть не придется. Вообще не ешь шапку. Съешь лучше шляпку. — И я показал ему на витрину, где были выставлены «грибы», сделанные из очищенного яйца, на которое надета шляпка из разрезанного пополам помидора.
Кийлике сразу же повеселел, и мы тут же купили два гриба, по двадцать копеек штука, положили в карман и побежали назад к школе.
— Слышь, Обукакк, — сказал Кийлике. — Радуйся и ликуй, я пришел, чтобы выполнить свое обещание, Но прежде чем приступить к делу, хотелось бы узнать, что я должен съесть, фуражку или шляпку.
Обукакк от удовольствия заикал, И засмеялся:
— Хи— хи! А какая разница? В деревне говорят фуражка, шапка, в городе — шляпа. А вообще-то все одно — головные уборы.
Тогда Кийлике повернулся ко мне:
— Ты слыхал, Сихвка? Обукакк разрешает мне вместо шапки съесть шляпку. Ты — свидетель.
А Обукакк захохотал еще пуще, так что даже стал красным как свекла:
— Ха-ха! Разрешаю! Но если тебе одному будет скучно грызть шляпку, то твой приятель Сихвка может войти в долю. — И пообещав в таком случае еще хоть три раза искупаться в пруду, Обукакк чуть не лопнул от смеха.
Кийлике не стал терять времени, вынул из кармана гриб и впился в него зубами. Я, разумеется, последовал его примеру.
Глядя, как Кийлике поедает шляпку из помидора, Обукакк потерял всякое желание смеяться.
— Вы ведь должны были съесть свои шапки! — взвизгнул Обукакк, а мы спросили, чьи же мы едим. И сообщив, сколько они стоили и где мы их купили, велели Обукакку снова облачиться в резиновый костюм, как он обещал.
Теперь я и подошел к тому моменту, когда мы подумали, что было бы жаль пустить Обукакка просто так за здорово живешь барахтаться в пруду. И что если Обукакк не согласится изображать дракона, мы могли бы поселить в пруду искусственное чудовище, которое Обукакк смонтировал бы в воде.
На следующий день, когда уроки кончились, Кийлике сказал: «То, что можно сделать Сегодня, не откладывай на завтра!» — принес из канцелярии ключ от школьной мастерской, и мы приступили к делу.
— Резиновый шланг отлично заменит туловище дракона, — сказал Кийлике и снял со стены мотоциклетный воздухопровод.
— Малярная кисть — хвост, — сказал Каур. Топп шарил глазами по сторонам, высматривая, куда девался бараний череп, который на последнем уроке зоологии отвалился от подставки и был отослан в мастерскую для починки.
Терпение и труд все перетрут — гласит старинная пословица, и это верно, потому что дракон получился совсем как настоящий, и это подтверждается тем, что когда Топп показал его в окно одному мальчугану из первого класса, тот от страха завопил и даже не стал ждать автобуса, хотя до дома ему было полкилометра.
Кийлике был очень доволен поведением малыша и сказал:
— Когда искусственный дракон высунет голову из пруда, они еще не так завопят.
После этого мы накачали резиновый шланг воздухом и отнесли чучело на берег Банного пруда. И поскольку учительница, товарищ Пюкк, совсем недавно рассказывала, что таким страшным явлениям природы, как тайфуны и ураганы, дают женские имена, мы назвали своего искусственного дракона Анеттой.
Но когда мы захотели погрузить Анетту в воду, нам это не удалось, потому что в Анетту был накачан воздух. Выхода у нас не оставалось, и я приволок пудовую гирю, которую не убрали в шкаф после урока физкультуры, а Топп принес из школьного сада веревку. И Кийлике, продев веревку через ручку гири, забросил гирю в пруд, чтобы иметь на дне точку опоры, которая помогла бы нам спрятать дракона под воду.
Точка опоры сразу помогла. И после того, как каждый из нас попробовал затащить Анетту под воду и снова выпустить на поверхность пруда, мы привязали к ивовому кусту веревку, с помощью которой можно было все это проделывать, и оставили Анетту до следующего утра под водой.
Теперь я продолжу с того, как на следующий день наш класс вышел на школьный участок, чтобы сажать деревья, и это было здорово, потому что зеленое золото необходимо всем и к тому же посадка проводилась во время урока зоологии.
Девчонкам, Роозилехт и Таммекырв, было поручено носить с пруда воду для поливки, но они делали это страшно медленно, и нам захотелось проверить, нельзя ли заставить их двигаться побыстрее с помощью Анетты. Кийлике прокрался к кусту, к которому была прикреплена удерживавшая дракона веревка.
«Человек сам никогда не знает, на что он способен», — сказал учитель истории, когда Топп правильно назвал дату Куликовской битвы. И вообще историк был прав. Потому что как только Роозилехт и Таммекырв увидели Анетту, они побросали ведра и бросились бежать с такой скоростью, что, будь это на стадионе, можно было бы зафиксировать если не мировой, то уж районный рекорд наверняка.
Но в школьном парке скорость осталась незафиксированной.
— Что вы носитесь как угорелые? — сделала замечание учительница товарищ Пюкк и не пожелала даже слышать о жутком чудовище, которое высовывает голову и хвост из Банного пруда.
Но когда назначили новых водонош и Кийлике хотел снова выпустить Анетту на поверхность пруда, веревка за что-то зацепилась. Мы с Топпом помогли дергать, и веревка вовсе оборвалась. Из Аннеты вырвался воздух, а череп барана отвалился, только воздух поднялся вверх, а череп свалился на дно.
Слово — серебро, молчание — золото, гласит старинная поговорка, но новый ученик Обукакк не прислушался к ней, и вскоре не только ученики, но и учителя прибежали на берег Банного пруда, хотя смотреть было уже не на что.
Теперь я и подошел к тому, по поводу чего преподавательница зоологии и естествознания товарищ Пюкк сказала, что мы злоумышленники, а преподаватель физкультуры сказал, что нам больше нечего надеяться на появление новых Тальтсов и Алексеевых. Потому что они и слышать не хотели, что череп и гирю можно еще достать из пруда, если начать развивать в школе подводное плавание. Если бы мы знали, что Обукакк вообще не может вести подводные спасательные работы, мы бы не воспользовались гирей в качестве точки опоры.
В каждом отрицательном явлении следует видеть и положительную сторону, говорит преподаватель истории, товарищ Пюгал. Как утверждают Роозилехт и Таммекырв, верхняя и нижняя челюсти бараньего черепа будут стоять у них перед глазами до самой смерти.
ЗА ЧТО МНЕ ЗАПИСАЛИ БЛАГОДАРНОСТЬ В ДНЕВНИК ОТРЯДА
(Письмо Агу Сихвки приятелю Карлу)
Здравствуй, друг Карл!
Пришла теперь моя очередь поделиться с тобой опытом и написать о том, как мы живем и что у нас нового.
Начну сразу же с того, как подошла ко мне и моему соседу по парте Кийлике председатель совета отряда Сильви Куллеркупп и сказала, что у всех пионеров есть пионерские поручения, а у вас, Сихвка и Кийлике, нет. Так что теперь будете два раза в неделю помогать коллективу детской библиотеки.
Пионер всегда обязан говорить правду, поэтому я должен признаться, что мы вовсе не были восхищены этим заданием, как, казалось бы, полагается.
Я сказал:
— Во всех газетах рекомендуют вводить в пионерскую работу романтику, а какая романтика в библиотеке. Там одни книги.
И мой друг Кийлике добавил:
— Это несправедливо.
Он имел в виду, что у других пионерские поручения лучше — пятеро ребят ходят каждую неделю помогать в пекарню, а четверо в пожарное депо, и одни уже успели наесться пирожков, другие — пополивать из брандспойта. А в библиотеке таких возможностей не бывает.
В ответ на наш протест Сильви Куллеркупп сморщила нос и сказала:
— Пионерское задание — это не какое-нибудь развлечение.
И посоветовала спросить у классной руководительницы, если мы не верим ей.
Конечно, мы ничего у классной руководительницы спрашивать не стали, так подсказывал нам наш жизненный опыт. Мы примирились с создавшимся положением и отправились в библиотеку, чтобы у всех пионеров нашего звена была связь с коллективами трудящихся.
Коллектив библиотеки встретил нас радостно, велел называть себя тетей Лидией и показал свое хозяйство, в котором, как и следовало предполагать, были одни только книги. Затем тетя Лидия спросила;
— Что самое трудное в нашем деле?
Я сказал, что вытирание пыли, а Кийлике, что поиски необходимой книги на полках. Но мы оба, как оказалось, были неправы, потому что для борьбы с пылью в библиотеке имелся пылесос, а для отыскания нужной книги — каталог.
Когда мы это узнали, наше настроение сильно улучшилось — можно было надеяться, что вытирать пыль и раскладывать книги нас не заставят. И в нас пробудилось любопытство.
— А что же тогда самое трудное? — спросили мы в один голос.
— Заполучить обратно книгу у недобросовестного читателя, — сказала тетя Лидия и показала нам толстую кипу карточек, где каждая карточка — один такой читатель.
Полчаса спустя мы уже шагали по поселку, потому что пионер не боится работы и трудностей, как и сказал Кийлике тете Лидии. К пяти часам у нас была целая кипа книг, завернутых в бумагу, и мы могли с полным правом вернуться в библиотеку. Но Кийлике пожелал зайти еще в один дом на улице Риннаку, потому что ему вдруг захотелось перечесть «Весну» Оскара Лутса, в которой рассказывается о веселых приключениях Тоотса, а также о его однокашнике Кийре, у которого пропали пуговицы с ботинок.
На улице Риннаку стояли индивидуальные дома. Когда мы подошли к большим железным воротам дома номер восемь, в котором жил ученик 7-го класса "б" Пухвель, не возвращавший «Весну» в библиотеку, Кийлике сказал:
— Теперь произведем разведку. — И спросил: — Как лучше всего разузнать, есть во дворе собака или нет? Я не знал, и Кийлике ответил сам:
— Надо полаять под забором.
Потом Кийлике пролаял четыре, а я три раза, но в ответ лая не послышалось.
Зато отворилось окно дома и какой-то голос позвал: — Полла! Полла! Полла!
Тукси! Тукси! Тукси!
И несколько хлебных корок перелетело через забор.
Кийлике счел это очень оскорбительным, потому что мы пришли по делу, а в нас швыряют огрызками. И еще он рассердился потому, что все они попали в него, а меня совсем не задели. И рванулся в ворота.
Как мы увидели, ученик 7-го класса "б" Пухвель лежал грудью на подоконнике и хихикал в свое удовольствие. Это еще больше рассердило Кийлике, и он закричал:
— Хлебом разбрасываешься! А библиотечную книгу несколько месяцев не возвращаешь!
Но Пухвель только рассмеялся. И спросил, какое Кийлике до этого дело. И когда Кийлике заявил, что он уполномоченный библиотеки, Пухвель сказал, что плевать он хотел на таких уполномоченных, и сделал вид, что действительно собирается плюнуть.
Дорогой друг Карл! Конечно, и тебе в своей школе, там у вас, в Янесевере, приходилось быть дежурным по школе и просить какого-нибудь ученика старшего класса, который больше тебя и поэтому силой на него не воздействуешь, выйти из класса на перемене. И если при этом ему на тебя наплевать… Сам знаешь, какое это вызывает чувство.
— Мое терпение кончается! — сказал Кийлике. Но я был более уравновешен и прошептал, как Карлсон, который живет на крыше: спокойствие, спокойствие, только спокойствие. И напомнил Кийлике, что мы пришли сюда как официальные лица.
Тогда Кийлике взял себя в руки и спросил как лицо официальное:
— Это восьмой дом по улице Риннаку?
— Допустим, — с издевкой ответил ученик 7-го класса "б".
— Ты — Велло Пухвель?
— Допустим, — хихикнул Велло Пухвель. И, сделав вид, что он нас совсем не знает, спросил:
— А что вам надо?
— Спокойствие, спокойствие, только спокойствие, — снова сказал я Кийлике.
Но это не помогло. Потому что терпение Кийлике лопнуло, и он закричал вовсе неофициальным тоном:
— Сейчас же подавай сюда книгу!
Много крику — мало толку, говорит старинная пословица, которую ты, друг Карл, наверняка знаешь. Так было и на сей раз. Вместо того, чтобы принести книгу, ученик 7-го класса "б" плюнул на ботинок Кийлике и тут же захлопнул окно. И когда мы пригрозили, что пожалуемся его отцу или матери, ученик 7-го класса "б" рассмеялся и сказал, что его родители оба работают на фабрике в вечернюю смену.
Мы ушли с улицы Риннаку вне себя от злости. И Кийлике сказал, что он этого дела так не оставит. На сей раз это были не просто слова, ибо Кийлике надолго исчез куда-то из интерната, а когда вернулся, отозвал меня в сторонку и, воскликнув: «Умри, собака!» — выхватил из-за пазухи двуствольный пистолет, который я видел раньше у дяди Кийлике за стеклом в шкафу. И затем он предложил вернуться на улицу Риннаку вооруженными и таким образом отнять книгу, которую мы не получили.
Если придерживаться истины, то должен заметить, что сначала я был против этого плана. Я сказал:
— Это еще неизвестно, сможем ли мы получить книгу, угрожая пистолетом.
Но Кийлике возразил:
— Сможем. Ведь он не знает, что пистолет не заряжен. Я сказал:
— Его родители могут оказаться дома. А Кийлике в ответ:
— Так скоро они не вернутся. Слыхал же — они работают в вечернюю смену.
Я еще сказал, что парень, когда придет в себя от страха, может заявить в милицию и устроить за нами погоню. Но Кийлике ответил, что и против этого имеется средство. И предложил переодевание, По настоянию Кийлике я взял под мышку коричневый пиджак своего одноклассника Виктора Каура, а Кийлике взял пиджак Пеэтера Топпа, который спит на соседней кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
— Не прыгай в воду в незнакомом месте! В октябре температура воды тут ниже пяти градусов. Топп сказал:
— На середине пруда глубина шесть метров, а если и не столько, то два метра наверняка. А Кийлике пообещал:
— Я съем свою шапку, если Обукакк действительно войдет в воду.
Но тут подошли к пруду девчонки, и мы вынуждены были сменить тему и начать брызгать на них водой, чтобы они отошли подальше, — девчонкам опасно ходить по берегу пруда. А после звонка, когда уже начался урок математики, откуда-то сзади передали моему соседу по парте Кийлике свернутую бумажку, оказавшуюся письмом, в котором сообщалось:
«Плавание в шесть часов. Захвати с собой шапку».
Письмо Обукакка заставило меня задуматься. Я сказал:
— А вдруг этот псих действительно полезет в воду. Тогда тебе и впрямь придется съесть шапку, Но Кийлике покачал головой и заявил:
— Я в октябре падал в пруд. Я знаю, что это значит. Добровольно туда сейчас никто не полезет.
После этих слов я уже не спорил, потому что поверил жизненному опыту Кийлике. Но иногда жизненный опыт подводит, потому что, когда мы в шесть часов или чуть позже пришли к школьной бане, Обукакк в резиновом костюме уже барахтался в воде и, конечно, не вопил от холода, благодаря своему костюму.
Видя столь подлое поведение Обукакка, Кийлике побледнел. И когда Обукакк вылез на берег, Кийлике процедил сквозь зубы:
— Это не в счет! Так не честно! Так можно и зимой полезть в воду. На тебе же резиновый костюм. Но Обукакк засмеялся и заявил:
— Раздет я буду или одет — об этом речи не было. Речь шла лишь о том, чтобы войти в воду.
Тут Кийлике еще больше помрачнел, потому что стало ясно: он попал впросак.
И действительно, об этом не было разговору, наденет ли что-нибудь Обукакк, когда полезет в воду. Но никто не обратил внимания на огорчение Кийлике, всех гораздо больше интересовал резиновый костюм новичка. Потому что хотя у Топпа есть трубка для подводного плавания, а у Каура маска и ласты, такого резинового костюма, который не пропускает воду, никто раньше не видел.
Как мы вскоре установили, костюм состоял из двух частей. И поскольку резиновая блуза на спине Обукакка сидела мешковато, Топп заметил:
— Костюм-то, наверняка, не твой? Но Обукакк ответил:
— Ну и что с того. Я всегда могу взять костюм, когда брата нет дома, лишь бы он ничего не узнал.
После этого мы стали обсуждать, какую пользу может принести костюм,
— Имея такой костюм, можно вволю повеселиться, — сказал Кийлике, Он считал, что иной раз, когда у пруда много народа, Обукакку следовало бы высунуть голову из воды и поблеять бараном.
Обукакка подобные шутки не интересовали.
— Тогда ты мог бы замаскироваться под дракона, — посоветовал Кийлике и рассказал об одном озере в Англии, где живет такое чудовище.
Но Обукакк не желал маскироваться и под дракона.
— Мне не надо прибегать к маскараду, чтобы повеселиться, — сказал Обукакк.
— Мне будет достаточно весело, когда Кийлике начнет есть свою шапку. И он засмеялся: «Хи-хи-хи!» — и велел Кийлике намазать козырек маслом, чтобы легче было глотать.
Забота подобна камню на шее — гласит старинная поговорка, и когда мы с Кийлике возвращались в интернат, он совсем приуныл. Но где самая большая беда, там и помощь ближе всего. И когда мы шли мимо кооперативного буфета, у меня возникла прекрасная идея.
— Послушай, Кийлике, — сказал я. — Ну-ка, улыбнись! Тебе вовсе не обязательно есть именно фуражку. Но Кийлике не улыбнулся.
— Ты думаешь, что лыжную шапочку съесть легче? — хмуро спросил он,
— Тебе и лыжную шапочку есть не придется. Вообще не ешь шапку. Съешь лучше шляпку. — И я показал ему на витрину, где были выставлены «грибы», сделанные из очищенного яйца, на которое надета шляпка из разрезанного пополам помидора.
Кийлике сразу же повеселел, и мы тут же купили два гриба, по двадцать копеек штука, положили в карман и побежали назад к школе.
— Слышь, Обукакк, — сказал Кийлике. — Радуйся и ликуй, я пришел, чтобы выполнить свое обещание, Но прежде чем приступить к делу, хотелось бы узнать, что я должен съесть, фуражку или шляпку.
Обукакк от удовольствия заикал, И засмеялся:
— Хи— хи! А какая разница? В деревне говорят фуражка, шапка, в городе — шляпа. А вообще-то все одно — головные уборы.
Тогда Кийлике повернулся ко мне:
— Ты слыхал, Сихвка? Обукакк разрешает мне вместо шапки съесть шляпку. Ты — свидетель.
А Обукакк захохотал еще пуще, так что даже стал красным как свекла:
— Ха-ха! Разрешаю! Но если тебе одному будет скучно грызть шляпку, то твой приятель Сихвка может войти в долю. — И пообещав в таком случае еще хоть три раза искупаться в пруду, Обукакк чуть не лопнул от смеха.
Кийлике не стал терять времени, вынул из кармана гриб и впился в него зубами. Я, разумеется, последовал его примеру.
Глядя, как Кийлике поедает шляпку из помидора, Обукакк потерял всякое желание смеяться.
— Вы ведь должны были съесть свои шапки! — взвизгнул Обукакк, а мы спросили, чьи же мы едим. И сообщив, сколько они стоили и где мы их купили, велели Обукакку снова облачиться в резиновый костюм, как он обещал.
Теперь я и подошел к тому моменту, когда мы подумали, что было бы жаль пустить Обукакка просто так за здорово живешь барахтаться в пруду. И что если Обукакк не согласится изображать дракона, мы могли бы поселить в пруду искусственное чудовище, которое Обукакк смонтировал бы в воде.
На следующий день, когда уроки кончились, Кийлике сказал: «То, что можно сделать Сегодня, не откладывай на завтра!» — принес из канцелярии ключ от школьной мастерской, и мы приступили к делу.
— Резиновый шланг отлично заменит туловище дракона, — сказал Кийлике и снял со стены мотоциклетный воздухопровод.
— Малярная кисть — хвост, — сказал Каур. Топп шарил глазами по сторонам, высматривая, куда девался бараний череп, который на последнем уроке зоологии отвалился от подставки и был отослан в мастерскую для починки.
Терпение и труд все перетрут — гласит старинная пословица, и это верно, потому что дракон получился совсем как настоящий, и это подтверждается тем, что когда Топп показал его в окно одному мальчугану из первого класса, тот от страха завопил и даже не стал ждать автобуса, хотя до дома ему было полкилометра.
Кийлике был очень доволен поведением малыша и сказал:
— Когда искусственный дракон высунет голову из пруда, они еще не так завопят.
После этого мы накачали резиновый шланг воздухом и отнесли чучело на берег Банного пруда. И поскольку учительница, товарищ Пюкк, совсем недавно рассказывала, что таким страшным явлениям природы, как тайфуны и ураганы, дают женские имена, мы назвали своего искусственного дракона Анеттой.
Но когда мы захотели погрузить Анетту в воду, нам это не удалось, потому что в Анетту был накачан воздух. Выхода у нас не оставалось, и я приволок пудовую гирю, которую не убрали в шкаф после урока физкультуры, а Топп принес из школьного сада веревку. И Кийлике, продев веревку через ручку гири, забросил гирю в пруд, чтобы иметь на дне точку опоры, которая помогла бы нам спрятать дракона под воду.
Точка опоры сразу помогла. И после того, как каждый из нас попробовал затащить Анетту под воду и снова выпустить на поверхность пруда, мы привязали к ивовому кусту веревку, с помощью которой можно было все это проделывать, и оставили Анетту до следующего утра под водой.
Теперь я продолжу с того, как на следующий день наш класс вышел на школьный участок, чтобы сажать деревья, и это было здорово, потому что зеленое золото необходимо всем и к тому же посадка проводилась во время урока зоологии.
Девчонкам, Роозилехт и Таммекырв, было поручено носить с пруда воду для поливки, но они делали это страшно медленно, и нам захотелось проверить, нельзя ли заставить их двигаться побыстрее с помощью Анетты. Кийлике прокрался к кусту, к которому была прикреплена удерживавшая дракона веревка.
«Человек сам никогда не знает, на что он способен», — сказал учитель истории, когда Топп правильно назвал дату Куликовской битвы. И вообще историк был прав. Потому что как только Роозилехт и Таммекырв увидели Анетту, они побросали ведра и бросились бежать с такой скоростью, что, будь это на стадионе, можно было бы зафиксировать если не мировой, то уж районный рекорд наверняка.
Но в школьном парке скорость осталась незафиксированной.
— Что вы носитесь как угорелые? — сделала замечание учительница товарищ Пюкк и не пожелала даже слышать о жутком чудовище, которое высовывает голову и хвост из Банного пруда.
Но когда назначили новых водонош и Кийлике хотел снова выпустить Анетту на поверхность пруда, веревка за что-то зацепилась. Мы с Топпом помогли дергать, и веревка вовсе оборвалась. Из Аннеты вырвался воздух, а череп барана отвалился, только воздух поднялся вверх, а череп свалился на дно.
Слово — серебро, молчание — золото, гласит старинная поговорка, но новый ученик Обукакк не прислушался к ней, и вскоре не только ученики, но и учителя прибежали на берег Банного пруда, хотя смотреть было уже не на что.
Теперь я и подошел к тому, по поводу чего преподавательница зоологии и естествознания товарищ Пюкк сказала, что мы злоумышленники, а преподаватель физкультуры сказал, что нам больше нечего надеяться на появление новых Тальтсов и Алексеевых. Потому что они и слышать не хотели, что череп и гирю можно еще достать из пруда, если начать развивать в школе подводное плавание. Если бы мы знали, что Обукакк вообще не может вести подводные спасательные работы, мы бы не воспользовались гирей в качестве точки опоры.
В каждом отрицательном явлении следует видеть и положительную сторону, говорит преподаватель истории, товарищ Пюгал. Как утверждают Роозилехт и Таммекырв, верхняя и нижняя челюсти бараньего черепа будут стоять у них перед глазами до самой смерти.
ЗА ЧТО МНЕ ЗАПИСАЛИ БЛАГОДАРНОСТЬ В ДНЕВНИК ОТРЯДА
(Письмо Агу Сихвки приятелю Карлу)
Здравствуй, друг Карл!
Пришла теперь моя очередь поделиться с тобой опытом и написать о том, как мы живем и что у нас нового.
Начну сразу же с того, как подошла ко мне и моему соседу по парте Кийлике председатель совета отряда Сильви Куллеркупп и сказала, что у всех пионеров есть пионерские поручения, а у вас, Сихвка и Кийлике, нет. Так что теперь будете два раза в неделю помогать коллективу детской библиотеки.
Пионер всегда обязан говорить правду, поэтому я должен признаться, что мы вовсе не были восхищены этим заданием, как, казалось бы, полагается.
Я сказал:
— Во всех газетах рекомендуют вводить в пионерскую работу романтику, а какая романтика в библиотеке. Там одни книги.
И мой друг Кийлике добавил:
— Это несправедливо.
Он имел в виду, что у других пионерские поручения лучше — пятеро ребят ходят каждую неделю помогать в пекарню, а четверо в пожарное депо, и одни уже успели наесться пирожков, другие — пополивать из брандспойта. А в библиотеке таких возможностей не бывает.
В ответ на наш протест Сильви Куллеркупп сморщила нос и сказала:
— Пионерское задание — это не какое-нибудь развлечение.
И посоветовала спросить у классной руководительницы, если мы не верим ей.
Конечно, мы ничего у классной руководительницы спрашивать не стали, так подсказывал нам наш жизненный опыт. Мы примирились с создавшимся положением и отправились в библиотеку, чтобы у всех пионеров нашего звена была связь с коллективами трудящихся.
Коллектив библиотеки встретил нас радостно, велел называть себя тетей Лидией и показал свое хозяйство, в котором, как и следовало предполагать, были одни только книги. Затем тетя Лидия спросила;
— Что самое трудное в нашем деле?
Я сказал, что вытирание пыли, а Кийлике, что поиски необходимой книги на полках. Но мы оба, как оказалось, были неправы, потому что для борьбы с пылью в библиотеке имелся пылесос, а для отыскания нужной книги — каталог.
Когда мы это узнали, наше настроение сильно улучшилось — можно было надеяться, что вытирать пыль и раскладывать книги нас не заставят. И в нас пробудилось любопытство.
— А что же тогда самое трудное? — спросили мы в один голос.
— Заполучить обратно книгу у недобросовестного читателя, — сказала тетя Лидия и показала нам толстую кипу карточек, где каждая карточка — один такой читатель.
Полчаса спустя мы уже шагали по поселку, потому что пионер не боится работы и трудностей, как и сказал Кийлике тете Лидии. К пяти часам у нас была целая кипа книг, завернутых в бумагу, и мы могли с полным правом вернуться в библиотеку. Но Кийлике пожелал зайти еще в один дом на улице Риннаку, потому что ему вдруг захотелось перечесть «Весну» Оскара Лутса, в которой рассказывается о веселых приключениях Тоотса, а также о его однокашнике Кийре, у которого пропали пуговицы с ботинок.
На улице Риннаку стояли индивидуальные дома. Когда мы подошли к большим железным воротам дома номер восемь, в котором жил ученик 7-го класса "б" Пухвель, не возвращавший «Весну» в библиотеку, Кийлике сказал:
— Теперь произведем разведку. — И спросил: — Как лучше всего разузнать, есть во дворе собака или нет? Я не знал, и Кийлике ответил сам:
— Надо полаять под забором.
Потом Кийлике пролаял четыре, а я три раза, но в ответ лая не послышалось.
Зато отворилось окно дома и какой-то голос позвал: — Полла! Полла! Полла!
Тукси! Тукси! Тукси!
И несколько хлебных корок перелетело через забор.
Кийлике счел это очень оскорбительным, потому что мы пришли по делу, а в нас швыряют огрызками. И еще он рассердился потому, что все они попали в него, а меня совсем не задели. И рванулся в ворота.
Как мы увидели, ученик 7-го класса "б" Пухвель лежал грудью на подоконнике и хихикал в свое удовольствие. Это еще больше рассердило Кийлике, и он закричал:
— Хлебом разбрасываешься! А библиотечную книгу несколько месяцев не возвращаешь!
Но Пухвель только рассмеялся. И спросил, какое Кийлике до этого дело. И когда Кийлике заявил, что он уполномоченный библиотеки, Пухвель сказал, что плевать он хотел на таких уполномоченных, и сделал вид, что действительно собирается плюнуть.
Дорогой друг Карл! Конечно, и тебе в своей школе, там у вас, в Янесевере, приходилось быть дежурным по школе и просить какого-нибудь ученика старшего класса, который больше тебя и поэтому силой на него не воздействуешь, выйти из класса на перемене. И если при этом ему на тебя наплевать… Сам знаешь, какое это вызывает чувство.
— Мое терпение кончается! — сказал Кийлике. Но я был более уравновешен и прошептал, как Карлсон, который живет на крыше: спокойствие, спокойствие, только спокойствие. И напомнил Кийлике, что мы пришли сюда как официальные лица.
Тогда Кийлике взял себя в руки и спросил как лицо официальное:
— Это восьмой дом по улице Риннаку?
— Допустим, — с издевкой ответил ученик 7-го класса "б".
— Ты — Велло Пухвель?
— Допустим, — хихикнул Велло Пухвель. И, сделав вид, что он нас совсем не знает, спросил:
— А что вам надо?
— Спокойствие, спокойствие, только спокойствие, — снова сказал я Кийлике.
Но это не помогло. Потому что терпение Кийлике лопнуло, и он закричал вовсе неофициальным тоном:
— Сейчас же подавай сюда книгу!
Много крику — мало толку, говорит старинная пословица, которую ты, друг Карл, наверняка знаешь. Так было и на сей раз. Вместо того, чтобы принести книгу, ученик 7-го класса "б" плюнул на ботинок Кийлике и тут же захлопнул окно. И когда мы пригрозили, что пожалуемся его отцу или матери, ученик 7-го класса "б" рассмеялся и сказал, что его родители оба работают на фабрике в вечернюю смену.
Мы ушли с улицы Риннаку вне себя от злости. И Кийлике сказал, что он этого дела так не оставит. На сей раз это были не просто слова, ибо Кийлике надолго исчез куда-то из интерната, а когда вернулся, отозвал меня в сторонку и, воскликнув: «Умри, собака!» — выхватил из-за пазухи двуствольный пистолет, который я видел раньше у дяди Кийлике за стеклом в шкафу. И затем он предложил вернуться на улицу Риннаку вооруженными и таким образом отнять книгу, которую мы не получили.
Если придерживаться истины, то должен заметить, что сначала я был против этого плана. Я сказал:
— Это еще неизвестно, сможем ли мы получить книгу, угрожая пистолетом.
Но Кийлике возразил:
— Сможем. Ведь он не знает, что пистолет не заряжен. Я сказал:
— Его родители могут оказаться дома. А Кийлике в ответ:
— Так скоро они не вернутся. Слыхал же — они работают в вечернюю смену.
Я еще сказал, что парень, когда придет в себя от страха, может заявить в милицию и устроить за нами погоню. Но Кийлике ответил, что и против этого имеется средство. И предложил переодевание, По настоянию Кийлике я взял под мышку коричневый пиджак своего одноклассника Виктора Каура, а Кийлике взял пиджак Пеэтера Топпа, который спит на соседней кровати.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11