Здесь выложена электронная книга Самый красивый конь (с иллюстрациями) автора по имени Алмазов Борис Александрович. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Алмазов Борис Александрович - Самый красивый конь (с иллюстрациями).
Размер архива с книгой Самый красивый конь (с иллюстрациями) равняется 730.54 KB
«Белый шиповник. Повести»: Детская литература; Ленинград; 1979
Аннотация
В сборник входят три повести: «Самый красивый конь», «Деревянное царство», «Посмотрите — я расту». Во всех трех повестях автор, на примере своих героев, с глубоким знанием действительности, эмоционально рассказывает, как поступает в трудные минуты жизни настоящий советский человек, когда решается не только его собственная судьба, но и судьба окружающих его людей.
Рисунки О. Биантовской
Борис Алмазов
Самый красивый конь
Моей маме
Глава первая
ПАНАМА — ПОТОМУ ЧТО ШЛЯПА
Он действительно был немножко шляпой. Начнёт в футбол играть, ударит по мячу — мяч в окно, ботинок в воротах. Пойдёт рыбу ловить, насадит червяка, махнёт удилищем — червяк за шиворот, а крючок вместе с удочкой и большим клоком штанов далеко в реке плавает.
Все ребята, конечно, кричат:
— Шляпа, лопух!
Он поэтому и в пионерские лагеря ездить не любил. Нынче вот в городе проболтался всё лето. Ходил на пришкольный участок, сорняки полоть. Сорняки оставил, а какие-то полезные корешки повыдергал. Все опять шумят:
— Пономарёв — дурак! «Пономарь» — лопух! — А один говорит: — «Панама»!
Так и превратился он из Пономарёва в «Панаму». Теперь пошло: «Панама, Панама»… Он уже привык, откликаться начал. Панама так Панама, у других ещё похуже прозвища.
И ещё у него была беда. Постоянно Пономарёв опаздывал в школу. Выходил-то из дому вовремя, просыпался рано, в шесть часов, когда отец вставал гимнастику делать. А на улице обязательно что-нибудь происходило. То в трамвае мотор перегорел: дым валит, вожатый бегает, пожарные прикатили. Хоть Панама и не досмотрел, чем там дело кончилось, а всё-таки в школу опоздал. То увидел, как над городом журавли летят в тёплые страны, — в люк свалился, в открытый. Ещё хорошо, не сломал себе ничего. Зато потом пришлось весь день отмываться. Всё-таки канализация.
Вот и сегодня тоже. Панама за полчаса до уроков из дома вышел, а школа-то вот она, рядом. Подумал Панама, что ещё рано, решил квартал кругом обойти. Один дом прошёл, второй, завернул за угол. А за углом, около закрытого ларька утильсырья, лошадь стоит, извозчик — седенький старичок — на огромной платформе сидит, газету читает. Ну Панама и прилип.
Он обошёл лошадь вокруг.
Лошадь была мохнатая, словно плюшевая, на лоб свисала залихватская чёлка, и вообще вид был у неё какой-то хулиганский: нижняя губа оттопырена, задняя нога полусогнута только сигареты и гитары не хватало, а то прямо хиппи из подворотни.
А над копытами были белые мохнатые метёлочки, и из-за этих метёлочек лошадь казалась какой-то беззащитной. Тем более, была она вся перевязана ремнями и верёвками, на шее болталась какая-то штука, вроде как солдаты шинели скатывают, а на копытах были железные подставки с шипами.
— Дядя, а что это у неё на ногах? — спросил Панама и добавил: — Извините, пожалуйста. — Вечно он эти слова забывал вовремя сказать.
Старичок посмотрел на него сверху и сказал в пространство:
— Дожились, дитё живой лошади не видало! Цивилизация называется! Это подковы, заместо ботинок, значит. Чтобы пятки не стоптать.
— У!.. — сказал Панама. — Большое спасибо.
Он ещё походил вокруг лошади, а старик смотрел на него печально, поверх очков.
— Ну что? Нравится?
— Да! Очень! — ответил Пономарёв. — Такая вся красивая, и пахнет хорошо.
— Эх! Не видал ты, парень, красивых-то коней. — Старик сложил газету. — Вот у моего отца тройка была! Кони-птицы, одно слово. Коренником — это который в средине — рысак орловский был, дак его, бывало, в оглобли два мужика заводят. Мотнёт головой — они на вожжах, как тряпки, болтаются.
— А это вожжи? — спросил Панама.
— Вожжи! Да, меня отец всё вожжами порол, дак я их век ни с чем не спутаю. Вот они, вожжи, а это вот шлея, гужи, чересседельник, постромки, хомут, опять же удило и, конечное дело, супонь. Запомнил?
— Не-а…
— Это без привычки. Нонче опять же асфальт, а тогда всё лошадка…
— Лошадь лучше, — сказал Панама. — А можно мне её погладить?
— А чего ж нет? Погладь.
Панама дотронулся ладонью до меховой конской морды, лошадь насторожила уши, прислушиваясь. И Пономарёву вдруг захотелось обхватить её за шею и прижаться изо всех сил к этой добродушной голове с отвисшими замшевыми губами.
Глава вторая
ЭТОТ СТРАННЫЙ ПЕДАГОГ
— Так, говоришь, лошадь лучше? — услышал Панама голос за спиной.
— Лучше, — сказал он, всё ещё не в силах оторвать руку от лошадиной морды. — Лошадь живая. Её позовёшь — она идёт. Машина что? Сел и поехал, а лошадь всё понимает. Вон она уже уши подняла — не боится меня больше. Поняла, что я ей худого не сделаю.
— А теперь ответь мне, ученик пятого класса Пономарёв Игорь, почему ты не в школе? — спросил тот же голос.
Панама оглянулся и увидел учителя русского языка и литературы Бориса Степановича.
— Ой, — сказал Панама, — а сколько времени?.. Извините, пожалуйста.
— Через пятнадцать минут первый урок кончится.
— Но ведь я же на минуточку, — пролепетал Панама. — Я только лошадь посмотреть. Ах, шляпа я, шляпа…
— Парнишка коня-то как увидал, всё на свете позабыл, — сказал старичок, улыбаясь.
— Не он один такой! — усмехнулся Борис Степанович. И вдруг зажал портфель коленками, а руками ловко открыл лошади рот. — Так, говоришь, отец, восемь лет кобылке-то?
— Восемь и есть, — закивал старик. — Восемь.
— Рановато ей ещё на задние-то хромать.
— Дак шпат это. Шпат, милый…
— Следить надо было. Кормите чёрт знает чем. О копытах и не говорю, за такое копыто кузнеца убить мало.
— Дак ведь, милый, — извиняющимся голосом заговорил старик, — кузнец говорит: инструмента нету. Напильник, скажем, копыто опилить, и то купить негде.
— Совести у него нету, — строго ответил Борис Степанович. — Самого бы его так подковать. А напильник я принесу, ещё приедете сюда, так я через утильщика передам.
— Вот спасибо, вот спасибо… — закивал возница. — Кузнец-то говорит: не продают за безналичный.
— За наличный бы купил, копейки стоит! Не трактор ремонтирует — живую лошадь куёт. Ну, Пономарёв Игорь, как вы сегодня? Настроены посетить учебное заведение? Я ведь только на минуточку остановился… Ладно, какой урок-то прогулял?
— Географию… — убито ответил Панама.
— Ну вот что. Будут спрашивать — скажи, я тебя задержал: ругал за контрольную. Кстати, ты хоть иногда в учебник русского языка заглядываешь? Так, хотя бы из любопытства…
Панама стал рассматривать трещины на асфальте. А уши его, он чувствовал, опухают и становятся такими огромными и горячими, словно к голове приставили две оладьи.
— Ну ладно, смотри, на второй урок не опоздай. — И Борис Степанович зашагал к школе. Он шёл размашисто, широко, и тяжёлый портфель в его руке, казалось, ничего не весит.
В прошлом году, когда Борис Степанович появился в школе, в первый же урок задал контрольную и поставил двадцать две двойки! Никогда ни один учитель столько двоек не ставил. После этого началось: каждый день диктовка, какие-то игры на составление слов, весь класс кроссвордами увешал. Вообще-то заниматься у Бориса Степановича интересно, но уж больно легко двойку заработать. А у него получать двойки почему-то очень неловко. Посмотрит, словно сквозь человека, и скажет:
— Встань, Пономарёв, у тебя чувство юмора есть?
— Ага…
А класс уже замер.
— Так это ты что, для смеха написал: «Над городом мурлыкали журавли»? Дай дневник, хочется мне на память оставить автограф. Кстати, напиши это слово на доске и объясни классу его значение…
Все хохочут, Пономарёв готов через все четыре школьных этажа провалиться. Борис Степанович сидит, не улыбнётся, бородку пощипывает, только в глазах ехидные черти пляшут. Портфель у него словно сундук у фокусника: никогда не знаешь, что он оттуда вынет. Один раз достаёт пакет полиэтиленовый с кусочками моркови, другой раз вытаскивает хлыст какой-то с костяной ручкой, а то ещё какие-то железки, ремни, пряжки…
А как-то пришёл на урок в сапогах и в красном пиджаке! И штаны белые. Вообще-то, конечно, красиво, но так по улице не ходят. И ему, наверное, самому неловко было. Как только звонок, он бегом, только каблуками простучал, и в такси. Другого бы учителя ребята сразу спросили, почему он так одет, а этого только спроси, он тебе так ответит — не обрадуешься.
Он при ходьбе носки ног в стороны раскидывает. Старшеклассники-мальчишки все ему подражают. Весь десятый класс так ходит.
«Обязательно, когда подрасту, бороду такую отпущу, — подумал Панама, открывая тяжёлую школьную дверь. — Не для красоты, а просто так».
Глава третья
СТОЛБОВ И ДРУГИЕ
— Ты чего географию-то промотал? Кино показывали! — встретил Панаму Столбов, его товарищ по парте. — А я тут такую книгу достал про дореволюционных шпионов. Не знаю только, как называется: начала нет и конца тоже. Написано: «Продолжение в следующем выпуске…»
— Столбов!
Столбов закрывает рот, но ненадолго.
— Там, понимаешь, один шпион придумал такое средство…
— Столбов, пересядь к Фоминой.
— Марьсанна, я больше не буду…
— Кому я сказала?
Столбов сгребает с парты учебник, тетрадку и плетётся к окну, где сидит Юля Фомина. С ней не поговоришь. Она на истории всегда математику делает. Закроется учебником и пишет. Попробовал Столбов слушать. Учительница рассказывает, как в Древнем Египте пирамиды строили… Неинтересно. Он ещё в начале года учебник истории до конца прочитал.
— Знаешь, — шепчет он Юле Фоминой, — «в одном переулке стояли дома, в одном из домов жил упрямый Фома…».
Юля молча показывает ему из-под тетрадки чистенький крепкий кулак.
С ней лучше не связываться, она всех сильнее в классе. Ещё бы, спортсменка, фигуристка! Того гляди, на чемпионат мира попадёт. За ней недавно тренер в школу на машине приезжал.
Столбов один раз видел, как она тренируется. Как шлёпнется на лёд. Даже гул пошёл. Губу закусила. А тренер сбоку подзуживает:
— Сама виновата, торопишься, всё хочешь рывком взять. Соберись, соберись… Ещё разок!
А потом по телевизору показывали — танцует так легко, вроде это одно удовольствие.
— Больно, наверное, об лёд-то биться? — спросил тогда её Столбов.
— Нисколечко.
«Вот это сила воли, — думает Столбов. — Её даже учителя боятся. Нужно на тренировку, так она с последнего урока, никого не спрашивая, уходит. Директор в коридоре встретит: „Ну, Юленька, как наши успехи?“ „Наши“! А сам, наверное, на коньках-то и ездить не умеет.
„Спасибо, хорошо“. И глазки такие скромные сделает, как будто тихонькая такая девочка. А на самом-то деле она совсем другая.
Она на чемпионате победила немку одну на какие-то сотые балла. Немка ревёт, вся Европа на её слёзы в телевизор смотрит. Жалко, конечно…»
— Тебе немку не жалко было побеждать? — пристал к ней Столбов.
А она смерила его глазами и говорит:
— Пусть неудачник плачет. Взрослая женщина — нюни распустила…
«Вот какая Юля Фомина. А подружка её закадычная — Маша Уголькова — совсем другая. Она и с виду отличается. Юля — высокая, мускулистая, ей на глаз можно лет пятнадцать дать. Маша — маленькая, худая и сутулится. А краснеет как! Вызовут к доске, она — раз! — и вся красная делается. Её даже дразнить неинтересно — сразу плакать начинает.
Кого хорошо дразнить, так это Ваську Мослова. Выбрали его председателем, так он теперь ходит важный, даже лицо такое озабоченное делает, как будто занят целый день. А на самом деле лодырь.
В прошлом году был председатель Коля Вьюнков, вот это был председатель! И в кино ходили, в театр, и газету какую выпустили, нас за неё шестиклассники даже чуть не побили. И в „Зарницу“ победили всех. А этот только заседает — по два часа „пятиминутки“ длятся. Жалко, Вьюнков с родителями на Север уехал».
Вырвал Столбов из тетрадки лист. Стал Мослова рисовать. Голова у Мослова круглая, нос пупочкой, глаза хитрые и бегают, особенно когда струсит. А он всё время трусит. То боится, что от старшей пионервожатой влетит, то, что его ребята переизберут. А уши-то, уши! Как это раньше Столбов не замечал. Нарисовал Столбов председателю длинные ослиные уши. И чтобы с зайцем не спутали, решил подпись сделать. Сначала написал: «Мосёл-осёл!» Посидел, подумал. Неубедительно. Стал стихи сочинять — получилось! Прямо целая басня Крылова:
Наш Васечка Мослов
Осёл среди ослов!
В председатели прорвался,
Но ослом, как был, остался!
Сложил карикатуру вчетверо, написал: «Не вскрывать! Совершенно секретно. Пономарёву И. Лично» — и послал записку по рядам. Но все смотрели и смеялись.
— Столбов! Повтори мой вопрос и ответь на него.
«Пропал», — подумал Столбов. Медленно поднялся… И тут прозвенел звонок.
Пономарёв покатывался со смеху, разглядывая карикатуру. Вокруг него толпились ребята. Вдруг подбежал второгодник Сапогов, схватил карикатуру, захохотал своим дурацким смехом и потащил листок Мослову.
— Во! А? Во! Эта! Портрет! А?
Васька покраснел, надулся и пошёл на Панаму:
— Твоя работа?
— А что? Тут всё правильно написано: «В председатели прорвался, но ослом, как был, остался!»
— Сейчас же порви! На моих глазах порви! — сказал Васька, а сам просто от злости трясётся.
— Ты что! — не выдержал Столбов. — Это же произведение искусства! Это же сатирическая графика! Сатира графическая! Она, может, лет через сто будет в музее висеть! Ты, Васька, её сохрани, через сто лет большие деньги заработаешь.
— Хорошо, — медленно сказал Мослов, — я её сохраню.
— Носи, Вася, на здоровье! — заорал Столбов и вскочил на парту.
Тут в класс вошёл Борис Степанович.
— Ясно! — сказал он весело. — Теперь ясно, кто будет парты мыть.
— Да я только вскочил, — возмутился Столбов. — Другие всё время бегают!
— Другие будут мыть в другой раз.
— Борис Степанович, вот! — Мослов протянул ему карикатуру. — Вот! — Он словно гордился. — Вот, оскорбляют…
В классе стало тихо.
— Ну, если это тебя оскорбляет… — сказал учитель.
— Значит, ты осёл и есть! — крикнул Столбов и захохотал.
Борис Степанович глянул на него внимательно и сказал:
— Кстати, автор этих стихов себя и своих одноклассников тоже считает ослами.
— Это почему же? — удивился Столбов.
— А тут так написано: «Осёл среди ослов», и я не понимаю, почему ослов так раздражает, что один из них «в председатели прорвался». Это справедливо, ведь, значит, льва-начальника они не заслужили.
— Это почему же? — опять спросил Столбов.
— А потому, что они даже не ослы, а зайцы. Стихотворение-то без подписи. Кто писал — трус!
Тут Столбов хотел было сказать: «Да вы что! Это я нарисовал и написал. И ничего тут такого нет, пошутить нельзя», да только не успел. Васька Мослов вскочил и заорал:
— Это Пономарёв нарисовал. Пономарёв!
— Что же он, сам себе письма пишет? — сказал учитель. — Это письмо Пономарёву адресовано.
— Это он для конспирации.
— Нелогично. Успокойся. — Борис Степанович заложил руки за спину и прошёлся по классу.
— Меня сильно огорчает не то, что вы не умеете шутить, но что вы не умеете отличать остроумие от оскорбления. Как вы медленно взрослеете и как вы медленно умнеете!..
— А Пушкин тоже карикатуры рисовал, — сказал Столбов.
— Пушкин в вашем возрасте свободно владел французским языком, латынью, дружил с умнейшим человеком своего времени, с философом Чаадаевым… А вы, я вижу, живёте со дня на день, не думаете ни о прошлом, ни о будущем. Посмотрите, большинство из вас ничем серьёзно не интересуется… Даже гражданская жизнь, я не боюсь этого слова, гражданская жизнь вашего класса вас не интересует… Ну, ладно! — Он устало потер лоб. — Уж коли зашла у нас сегодня речь о басне, нарушим программу и поговорим сегодня о баснях. Наспи писать уметь надо, ибо басня подчиняется определённым законам… В Древней Греции жил старый и безобразный раб по имени Эзоп…
В перемену Мослов подошёл к Панаме и, показав кулак, сказал:
— Ты, Панама, у меня ещё узнаешь, как карикатуры рисовать!
Глава четвёртая
«ТАКИЕ, БРАТ, ДЕЛА…»
Панама потерял спортивные трусы. Ну как теперь на физкультуру пойдёшь? Все трусы у Панамы для этого дела не годятся. Из старых он вырос, а те, которые постоянно носит, вообще показывать нельзя. Они в маленький цветочек. Это у мамы была такая материя, она взяла и Панаме трусов нашила.
Мыкается Панама по коридору. Все на физкультуру ушли. Как раз четвёртый и пятый уроки — физкультура. Мог бы Панама домой пойти, да там делать нечего. Все на работе. Шатается он по школе, боится на завуча нарваться. Вдруг из учительской вылетает Борис Степанович, какой-то встрёпанный — и в класс. В классе сразу тихо. Он чего-то там поговорил, опять в учительскую побежал, ну в классе, конечно, сразу шум, даже кто-то кукарекать начал. А ещё восьмой класс! Опять вылетает Борис Степанович.
— Ну что ты будешь делать, — говорит, никак дозвониться не могу. Как провалился! — И вдруг видит Панаму. — Ты чего делаешь здесь?
Панама объясняет: мол, так и так, трусов нет.
Было бы хорошо, чтобы книга Самый красивый конь (с иллюстрациями) автора Алмазов Борис Александрович дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Самый красивый конь (с иллюстрациями) у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Самый красивый конь (с иллюстрациями) своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Алмазов Борис Александрович - Самый красивый конь (с иллюстрациями).
Если после завершения чтения книги Самый красивый конь (с иллюстрациями) вы захотите почитать и другие книги Алмазов Борис Александрович, тогда зайдите на страницу писателя Алмазов Борис Александрович - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Самый красивый конь (с иллюстрациями), то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Алмазов Борис Александрович, написавшего книгу Самый красивый конь (с иллюстрациями), к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Самый красивый конь (с иллюстрациями); Алмазов Борис Александрович, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн