Здесь выложена электронная книга День пули автора по имени Эллин Стенли. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Эллин Стенли - День пули.
Размер архива с книгой День пули равняется 14.49 KB
День пули - Эллин Стенли => скачать бесплатную электронную книгу
Стенли ЭЛЛИН
ДЕНЬ ПУЛИ
Я убежден, что в жизни каждого из нас есть день, определяющий судьбу. Должно быть, его выбирают мойры, судачащие и распевающие за прялкой, или боги, чьи жернова вертятся медленно, но размалывают мелко. В этот день может лить дождь или светить солнце, стоять жара или стужа. Этот день невозможно вычислить — ни в прошлом, ни в будущем.
И все же в жизни каждого из нас такой день есть. И если он является предвестником печального конца, лучше не оглядываться назад и не искать его. То, что вы обнаружите, может причинить вам боль, причем понапрасну, потому что все равно изменить ничего невозможно. Абсолютно ничего.
Конечно, в этом убеждении есть что-то нелогичное и даже мистическое. Конечно, оно сразу вызовет неодобрение тех современных магов и шарлатанов с хрустальными шарами, тех психологов и специалистов по неблагополучию в семье, которые, если воспользоваться их лексикой, убеждены, что существует способ вычисления фантастической взаимосвязанности времени, места и событий, с которыми мы обязательно в этот день сталкиваемся на невидимых перекрестках судьбы. Но они заблуждаются. Как и все мы, они крепки задним умом.
В случае же, о котором я хочу рассказать, — слово “случай” здесь наиболее подходящее — речь пойдет об убийстве человека, с которым я не виделся тридцать пять лет. Не виделся с того самого летнего дня, а точнее, раннего вечера тысяча девятьсот двадцать третьего года, когда мы — тогда мальчишки — стояли, глядя друг на друга, на одной из улиц Бруклина, после чего разошлись и пошли каждый своей дорогой, чтобы больше уже не встретиться.
Тогда нам было по двенадцать лет, а точную дату я запомнил потому, что на следующий день должно было произойти потрясающее событие: наша семья переезжала на Манхэттен. С ясностью я помню сцену нашего расставания и последнюю фразу, сказанную мной. Теперь я понимаю, что это был тот День в жизни моего друга. День пули — так, пожалуй, можно его назвать, хотя выстрел прозвучал лишь тридцать пять лет спустя.
* * *
Я прочел об убийстве на первой полосе газеты, которую моя жена читала за завтраком. Она держала ее вертикально, сложенную в несколько раз. Но за сгибом от меня не скрылась отбивающая аппетит фотография на первой странице — фотография упавшего у задних колес своей машины человека с окровавленной головой, вытаращенными глазами, широко раскрытым в смертельной агонии ртом.
Фотография мне ничего не говорила, так же как и кричащий заголовок — УБИТ ГЛАВАРЬ РЭКЕТИРОВ. Я подумал единственно о том, что за кофе с тостом можно было бы любоваться и более приятными вещами. Затем мой взгляд упал на подпись под фотографией, и я чуть не выронил чашку. Она гласила:
«Труп Игнеса Ковака, главаря бруклинского рэкета, который прошлой ночью...»
Я взял у жены газету, несмотря на ее изумленный взгляд, и стал рассматривать фотографию. Сомнений не было. Я не видел Игнеса Ковака с детства, но я не мог не узнать его в этой жуткой, окровавленной туше.
Самой же отвратительной деталью на фотографии, кроме, может быть, его самого, была забытая на сиденье машины сумка с клюшками для гольфа.
Эти клюшки заставили заработать мою память.
Голос жены вернул меня к действительности.
— Эй! — сказала она с добродушным раздражением. — Учти, что я прочла Уолтера Уинчилла только до середины.
Я вернул ей газету.
— Извини. Меня потрясла эта фотография. Я ведь его знал!
В ее глазах зажегся интерес, как у человека, который, хотя и через третье лицо, обнаружил себя в обществе особы с дурной репутацией.
— Ты знал его? Когда же?
— О, еще когда наша семья жила в Бруклине. Мы были тогда детьми. И он был моим лучшим другом.
Моя жена — ужасная придира.
— Ничего себе! Вот уж не знала, что в детстве ты якшался с малолетними преступниками.
— Никакой он не малолетний преступник. По сути дела...
— Ты серьезно? — Она улыбнулась мне ласково, дав понять, что разговор окончен, и снова уткнулась в Уинчилла, который обещал более свежие и впечатляющие, чем мои, новости, сказав: “Как бы то ни было, дорогой, я не стану сильно переживать. Это было так давно”.
Это было давно. Тогда еще можно было играть в футбол посреди улицы.
Редкие автомобили заезжали в дальние уголки Бруклина в тысяча девятьсот двадцать третьем году. А Бат-Бич, где жил я, был одним из самых дальних его уголков. На востоке он граничил с Грэйвсенд-Бэй, где располагался Кони-Айленд, до которого было несколько минут езды на трамвае, а на западе в нескольких минутах ходьбы начинались Дайкерские высоты с площадками для гольфа. Каждый из этих районов был отделен от Бат-Бич заросшими сорняком пустырями, тогда еще не открытыми строительными подрядчиками.
Итак, как я уже сказал, в те времена можно было играть в футбол на улице, не боясь транспорта, или глазеть на то, как фонарщик в сумерках зажигает газовые фонари. Или бродить около здания пожарной охраны на Восемнадцатой авеню, дожидаясь: вдруг повезет и по тревоге выедет пожарная команда, в повозке, запряженной тремя битюгами, а при выезде на мостовую из-под обшитых металлом колес посыплются снопы искр. Или о, чудо из чудес! — можно было наблюдать, разинув рот, за полетом гордо рокочущего над головой биплана...
Вот чем я занимался в то лето в компании Игги Ковака, который был моим соседом и лучшим другом. Он жил в двухэтажном каркасном доме, покрашенном, как и наш дом, в какой-то блеклый цвет. Почти все дома в Бат-Бич выглядели похоже: с садиком впереди и двориком позади.
Единственным примером вычурности в нашем квартале был угловой дом, владел им мистер Роуз, наш новый сосед. Это был огромный оштукатуренный дом, почти дворец, окруженный огромным газоном, в конце подъездной аллеи располагался гараж на две машины, также покрытый штукатуркой.
Подъездная аллея заворожила нас с Игги. На ней — вы только представьте себе! — парковалась машина мистера Роуза — серый “паккард”, который притягивал нас как магнит. Мало того что она казалась прекрасной издали, вблизи она казалась огромной, как паровоз, и, даже когда она стояла на месте, от нее веяло грозной мощью. А еще у нее было целых две выдвижных подножки, расположенных одна над другой, чтобы облегчить посадку в кузов сзади. Поистине, такой чудесной машины, как этот “паккард”, не было ни у кого в округе.
Короче, когда “паккард” стоял на аллее, мы подкрадывались туда, надеясь взобраться на подножку и не быть пойманными. Увы, нам ни разу не удалось этого сделать. Казалось, за автомобилем ведется постоянное наблюдение самим мистером Роузом или кем-то, кто жил на втором этаже гаража. Стоило нам пройти лишь несколько ярдов по аллее, как в доме или в гараже открывалось окно и хриплый голос обрушивал на нас потоки угроз. После чего мы убегали задравши хвост и прятались.
Однако не всегда. Когда мы увидели автомобиль в первый раз, мы оказались около него совершенно случайно, испытывая чувство благонамеренных соседей, и совсем не поняли, чем заслужили такие угрозы. Мы только стояли и изумленно смотрели на мистера Роуза, который вдруг исчез в окне и возник прямо перед нами, схватив Игги за руку.
Игги попробовал вырваться, но не смог.
— Отцепитесь от меня! — крикнул он высоким испуганным голосом. — Мы ничего не собирались делать с вашей развалиной. Отцепитесь от меня, а то я пожалуюсь отцу. Тогда посмотрите, что будет!
Кажется, это не произвело на мистера Роуза никакого впечатления. Он тряс Игги взад-вперед, что было совсем нетрудно, так как Игги был мал и тщедушен даже для своего возраста; а я в это время стоял окаменев от ужаса.
В нашей округе были чудаки, которые гонялись за нами, стоило нам поднять шум рядом с их домом, но никто из них не обращался с нами, как мистер Роуз. Помню, у меня возникла смутная догадка: это потому, что он новичок и не знает еще, как принято здесь вести себя. Сейчас, возвращаясь к прошлому, я думаю, что был на удивление близок к истине.
Но какой бы ни была настоящая причина бури, которую он поднял, этой бури было достаточно, чтобы Игги заорал благим матом и чтобы мы впредь приближались к “паккарду” осторожно. Притягательность автомобиля была сильнее любых угроз, и, если вдруг мы вступали во владения мистера Роуза, чувствовали себя кроликами, пересекающими поле в охотничий сезон. И должен сказать, нам везло.
Рассказывая это, я менее всего хочу создать впечатление, что мы были бедовыми детьми. Что касается меня, то я, познакомившись с буквой закона, довольно рано понял, что для добродушного, миролюбивого и медлительного увальня, каким я тогда был, самое лучшее — это не лезть на рожон, а вовремя остановиться. Недостатками Игги было безрассудство и ясные высокие устремления. Он был словно ртуть — всегда в движении и полон озорства.
И к тому же он был очень неглуп. В те времена в школе подводили итог успеваемости за неделю, и ученики занимали места в классе соответственно их успехам. Лучшие рассаживались на первом ряду, кто похуже — на втором, и так далее. Думаю, что лучшей иллюстрацией характера Игги было то, что его место могло оказаться на любом из шести рядов. Большинство из нас в конце недели не передвигалось далее, чем на один ряд. Игги вдруг отбрасывало с первого ряда на презренный шестой, но потом — в следующую пятницу — он снова занимал место в первом ряду. Понятно, что до мистера Ковака долетали дурные вести и он принимал меры.
Однако обходился без физического воздействия. Я однажды спросил об этом у Игги и он ответил: “Нет, он меня не лупит, но такое сказанет, что челюсть отвиснет, — в общем, сам понимаешь..."
Но я не понимал, потому что, помнится, я в основном разделял чувство Игги по отношению к его отцу — пылкое поклонение. Начать с того, что большинство наших папаш, как говорили в Бат-Бич, “работали в городе”, а это означало, что шесть раз в неделю они садились в метро на станции “Восемнадцатая авеню” и добирались до своих рабочих столов на Манхэттене. А мистер Ковак в отличие от них служил кондуктором троллейбуса, ходившего вдоль Бат-авеню. В фуражке и голубой униформе с блестящими пуговицами, он был фигурой могущественной и импозантной.
Троллейбусы, ходившие по Бат-авеню, были открыты по бокам и плотно заставлены рядами скамеек вдоль салона. Их сопровождали кондуктора, собиравшие деньги за проезд. Видеть мистера Ковака в действии — это было что-то! Единственный, кто мог с ним сравниться, это билетер карусели на Кони-Айленд, склоняющийся на полном ходу к вам, чтобы получить ваш билет.
И еще, большинство наших папаш — по крайней мере достигнув моего нынешнего возраста — не отличались спортивностью, а мистер Ковак был потрясающим игроком в бейсбол. В каждое погожее воскресенье после полудня в маленьком парке близ бухты состязались сборные команды, где парни нашей округи разыгрывали на бейсбольном поле девять подач, и мистер Ковак блистал всякий раз. И я, и Игги считали, что он может подавать не хуже Вэнса и отбивать мяч не хуже Зэка Уита, а большего и желать было нельзя. Видеть Игги, когда его отец был в заглавной роли, — это было нечто! Каждый раз во время подачи он сидел, кусая ногти, и, если мистер Ковак бросался на мяч, Игги вскакивал и кричал так громко, что вам казалось: у вас оторвется голова.
После окончания игры мы обрушивали на нашу команду град рукоплесканий, а игроки рассаживались на лавочки и обсуждали игру.
Игги был тенью отца, он бродил за ним по пятам, пожирая влюбленными глазами. Я и сам вертелся неподалеку, но, поскольку я не мог заявить о своих правах, как Игги, я дружественно соблюдал положенную дистанцию.
И когда вечером я возвращался домой, мне казалось, что мой отец, сидящий по своему обыкновению на крыльце среди разбросанных листков воскресной газеты, смотрит на меня ужасно грустно.
Я был ошеломлен, когда впервые услышал, что должен покинуть все это и что наша семья намерена перебраться из Бруклина на Манхэттен.
Манхэттен — место, где обыкновенно в субботний полдень ты, одетый во все лучшее, отправляешься с мамой за покупками в магазин Уэнамакерса или Мэйси или, если повезет, идешь с отцом на ипподром или в Музей естественной истории. Манхэттен не внушал сомнений в качестве достойного места для жительства.
Однако дни летели, и мои чувства изменились — возникло тревожное возбуждение. В конце концов, ведь я должен был совершить что-то поистине героическое, устремляясь в Неизвестность, а то, как мальчишки нашего квартала говорили со мной об этом, окружало нашу семью романтическим ореолом.
Однако все это не имело значения в день накануне отъезда. Наш дом выглядел странно: вещи запакованы и увязаны, мать с отцом в раздражении. Осознание неизбежных перемен — я впервые в жизни переезжал из одного дома в другой — пугало меня до оцепенения.
Именно в таком настроении, рано поужинав, я проник сквозь дыру в заборе, отделяющем наши задворки от Коваков, и уселся на ступени перед их дверью на кухню. Игги вышел и сел рядом. Он, кажется, догадывался о моих чувствах, и они определенно его обеспокоили.
— Господи, не будь ребенком, — сказал он, — это колоссально — жить в центре. Представь — чего ты там только не увидишь.
Я ответил, что там я ничего не хочу видеть.
— Дело хозяйское, — сказал он, — хочешь почитать что-нибудь интересненькое? У меня есть новые книжки о Тарзане и “Мальчик вступает в союз в Ютландии”. Выбирай, я почитаю, что останется.
Это было сверхблагородное предложение, но я ответил, что читать мне что-то не хочется.
— Что толку сидеть и хандрить, — заметил он резонно. — Давай займемся чем-нибудь! Что бы ты хотел сделать?
Это было начало ритуала, когда методом исключения различных вариантов — плавать идти поздно, в футбол играть жарко, домой идти рано — мы совершали выбор. Мы честно исключали одну забаву за другой, и окончательное решение принимал обычно Игги.
— Вот что, — сказал он, — пойдем-ка на Дайкерские высоты искать мячи для гольфа — время самое подходящее.
И он был прав, так как лучшее время вылавливать в затопленных водой лунках потерянные мячи было на закате дня, когда поле для гольфа уже пустовало, но было еще достаточно светло, чтобы что-то найти. Делалось это так: мы снимали тапочки и чулки, подворачивали бриджи выше колен, затем медленно и сосредоточенно бродили по тине в пруду, стараясь нащупать затонувшие мячи босыми ногами. Это было упоительное занятие и к тому же довольно выгодное, потому как назавтра можно было продать найденные мячи по пять центов какому-нибудь игроку. Сейчас уж не помню, откуда взялась эта справедливая цена — пять центов, но так оно и было. Игроки, помнится, были довольны, и мы, конечно, тоже.
Тем летом мы выловили не более полудюжины мячей, но тридцать центов тогда были подарком судьбы. То, что мне причиталось, быстро расходовалось на что-нибудь, поразившее мое воображение, а вот у Игги нет — у него была мечта. Больше всего на свете ему хотелось стать членом гольф-клуба, и каждый обломившийся цент опускался в консервную банку с дыркой наверху, перевязанную по шву изоляционной лентой.
Он никогда не открывал эту банку, но время от времени встряхивал ее, дабы оценить содержимое. Он считал, что, когда банка наполнится, денег в ней будет достаточно, чтобы купить короткую клюшку для гольфа, которую Игги уже присмотрел в витрине магазина “Лео: Спортивные товары” на Восемьдесят шестой улице. Два или даже три раза в неделю он таскал меня с собой к “Лео” полюбоваться клюшкой и между прочим рассуждал о том, какой длины она должна быть, показывал, как правильно ее держать и каким образом надо встать, чтобы долгим ударом загнать мяч в лунку на зеленом газоне. Игги Ковак был первым, помешанным на гольфе, кого я знал, потом я встречал много таких. Но случай с Коваком наиболее примечательный: ведь в то время он клюшки-то в руках не держал.
Итак, зная жизненные устремления Игги, я тогда сказал: “Ладно, если идешь удить мячи, я иду с тобой”. По Бат-стрит идти было не долго, единственно сложный отрезок пути был на задворках самого поля, там приходилось карабкаться по горам того, что из вежливости именовали “насыпью”. Это “что-то” делало дорогу жаркой и дымной, затем шел болотистый участок, наконец площадка с мокрым полем для гольфа.
С того дня я не был там ни разу, но недавно в каком-то из журналов я наткнулся на статью о гольф-турнире на Дайкерских высотах. Из статьи следовало, что это наиболее представительный гольф-турнир в мире.
Восемнадцать ухоженных лужаек от зари до зари были заполнены игроками, а кто хотел сыграть в выходные дни, должен был занять очередь у здания клуба в три или в четыре часа утра.
Конечно, у каждого свой вкус, но, когда мы с Игги ходили удить мячи, картина была другая. Во-первых, думаю, что тогда было не восемнадцать лужаек, а гораздо меньше. Во-вторых, поле обычно пустовало, то ли оттого, что в те времена не так уж много народу играло в Бруклине в гольф, то ли оттого, что место было не слишком привлекательное.
День пули - Эллин Стенли => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга День пули автора Эллин Стенли дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге День пули у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу День пули своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Эллин Стенли - День пули.
Если после завершения чтения книги День пули вы захотите почитать и другие книги Эллин Стенли, тогда зайдите на страницу писателя Эллин Стенли - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге День пули, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Эллин Стенли, написавшего книгу День пули, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: День пули; Эллин Стенли, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн