листочками дело не ограничится. Народ пойдет требовать еды. Даже гораздо более могучие властители в такой ситуации теряли голову – и в переносном, и в прямом смысле.
Вдруг мимо Конана промчался охваченный паническим страхом горожанин. За ним с воплем мчалась женщина, вслед за нею стайка ребятишек.
Впереди послышались крики и вопли, внезапно толпа ринулась к перекрестку. Даже те, кто еще ничего не понял, поддались панике и стали вопить во всю глотку. Конан с трудом выбрался из толпы. Он пытался сообразить, что же такое здесь происходит.
Незаметно все вдруг словно испарились куда-то, и Конан увидел, что улица, по которой бежали люди, усеяна телами. Кое-кто еще пытался шевелиться. Тех, что поближе, похоже, просто затоптали в панике, но чуть подальше у лежавших на мостовой не хватало у кого головы, у кого разных конечностей. А посреди улицы стоял человек в богатой вышитой голубой тунике, держащий в руках странный меч с волнистым лезвием, весь красный от крови. Из угла его рта сбегала струйка слюны.
Конан положил руку на рукоять меча, затем убрал ее. Собственно, какое ему дело до этих несчастных? Вот если бы ему заплатили золотом… Конан направился в тень переулка.
Но в этот момент из лавки с воплем выбежала маленькая девочка лет восьми, не больше, и остановилась прямо перед убийцей. Тот поднял свой меч и с ревом устремился за ней.
– Эрлик тебя подери! – выругался Конан, а в руке его, как по волшебству, появился меч.
Не останавливаясь и не переставая кричать, девочка пробежала мимо Конана и скрылась из виду. Человек с мечом остановился. Несмотря на богатое облачение, вблизи он более всего походил на писца: редкие волосы, мешки под глазами. Но болотного цвета глаза остекленели в безумном порыве, а из горла доносилось рычание. Над разбросанными по улице фруктами гудели мухи.
По крайней мере, решил Конан, у него хватило мозгов не лезть на рожон.
– Стой где стоишь! – приказал он ему. – Я не ребенок и не какой-нибудь купец. Меня не так-то просто убить, даже если зайти сзади. Почему бы тебе не…
Конану померещилось, что он услышал голодный металлический лязг. Издав нечеловеческий вопль, умалишенный кинулся на него с поднятым мечом. Киммериец попытался парировать удар, но странный меч молниеносно изменил направление. Конан успел отпрыгнуть; чужая сталь полоснула его по животу, разрубив его рубаху и кольчугу под ней. Он отступил еще на шаг, чтобы иметь простор для собственной атаки, но маньяк неотступно следовал за ним. Его оружие рубило и кололо с неослабевающей яростью. Киммериец медленно отступал.
Конан внезапно понял, что ему трудно успевать защищаться от наскоков этого внешне нечем не примечательного человека. У него просто не хватало на это времени. Ему приходилось напрячь все свое умение, силу и ловкость, и в то же время его, Конана, уже украсили с полдюжины ран. Так ведь запросто и убить могут.
– Ну нет, – выкрикнул киммериец. – Клянусь Кромом! – и был вынужден под звон мечей отступить еще на один шаг.
Этот шаг чуть не стал для него роковым. Под ногу ему попалась полураздавленная слива, и Конан грохнулся на спину. Из глубины замутненного ударом сознания киммериец следил за тем, как волнистое лезвие было занесено для решающего удара. Ну уж нет! – и Конан откатился в сторону. Меч высек сноп искр из булыжной мостовой. У стены Конан поднялся, и маньяк снова кинулся на него.
Воздух внезапно наполнился сердитым жужжанием, и сумасшедший вдруг сделался похож на ежа. Это прибывшая наконец Городская Стража, человек двадцать лучников в черных плащах, дала первый залп. Оставаясь на безопасном расстоянии, они снова натянули тетиву, поскольку умалишенный все еще стоял на ногах. Он издал нечеловеческий вопль и швырнул свой меч в киммерийца. Конан без труда отбил его в сторону. Оружие звякнуло о камни мостовой.
Стражники выпустили еще по стреле. Многократно пронзенный насквозь, человек пошатнулся и рухнул. За недолгий миг его падения печать безумия исчезла с его лица, сменившись выражением глубочайшего ужаса. Медленно, не выпуская оружия из рук, солдаты подошли к трупу.
Великан-киммериец со стуком отправил меч в ножны. Не нужно даже кровь вытирать с меча.
Какой позор! – единственная пролитая кровь принадлежала ему самому.
А от брошенного меча могла бы увернуться и десятилетняя девчонка. Это единственная атака, в которой ему не пришлось расплачиваться кровью. Стражник грубо ухватил лежащее тело за плечи и перевернул его на спину, сломав при этом десяток стрел.
– Полегче, Гулио, – предостерег его товарищ. – Может статься, стоимость этих стрел вычтут из нашего жалованья. И зачем ты вообще…
– Клянусь троном Эрлика! – чуть не задохнулся Гулио. – Это же лорд Мелиус! – Группа стражников незаметно отступила в тень, оставив Гулио одного рядом с распростертым телом. Ни к чему болтаться рядом с трупом благородного лорда, особенно если ты сам помог его прикончить. И не важно, что он кучу народа покрошил. Когда дело касалось лордов, королевское правосудие делало порой странные изгибы.
Матерый сержант, чей нос был украшен видневшимся даже из-под стрелки шлема шрамом, сплюнул в сторону.
– Тут уж ничего не поделаешь, Гулио. – Стражник, к которому обращались, внезапно осознал, что стоит у трупа в одиночестве. Глаза его забегали из стороны в сторону.
– Гулио, накрой благородного лорда своим плащом. Пошевеливайся, тебе говорят! – прикрикнул сержант. Стражник неохотно подчинился. Сержант вызвал еще четверых: – Абидиус, Крато, Якорь, Назо! Хватайте его за руки и за ноги. Быстро! Или вы ждете, пока он тут сгниет? – Очень неохотно названные солдаты подошли к телу и подняли его. Сержант впереди, за ним носильщики, – стражники почти бегом покинули это место. Никто не обратил внимания на киммерийца.
– Что, уже не хватает быстроты, да? – раздалось неожиданно у него под ухом. Конан резко обернулся и увидел рядом с собой бородача, прислонившегося к стене. Резкий ответ умер на его губах.
– Уж на тебя-то, Ордо, моей быстроты будет достаточно, старый ты кошкодав!
Новоприбывший распрямился. Он был ростом с Конана, но значительно шире в плечах. Кожаная повязка закрывала его левую глазницу. Выходивший из-под нее шрам шел через все лицо, оттянув вниз в вечном оскале левый уголок его рта, но правый улыбался.
Не исключено, что массивные золотые серьги в его ушах привлекали грабителей, но меч и кинжал за его поясом не давали этим мечтам воплотиться в действие.
– Не стану спорить, – откликнулся он. – Но какого черта ты делаешь в Немедии, Конан? Если, конечно, не принимать в расчет уроки фехтования, которые ты брал у этого достопочтенного старца. Насколько я помню, в последнюю нашу встречу ты говорил, что направляешься в Аграпур и хочешь поступить в армию Илдиза.
Ордо был другом Конана. Их дружба начиналась тяжело. Ордо вместе со своей шайкой пытался прикончить Конана в Заморийских степях по приказу рыжеволосой Карелы, известной под именем Красного Ястреба. Позже они вместе пытались добыть в Кезанкианских горах сокровища, похищенные чародеем Аманаром. Они с трудом тогда уцелели. После этого они встречались еще пару раз, пытаясь добыть себе состояние, но всей их добычи едва хватало на хорошую попойку в ближайшем кабаке. У Конана мелькнула мысль – неужели им снова предстоит совместное приключение?
– Ты прав, – ответил он Ордо. – Но вот уже год, как я покинул ряды Туранской армии.
– Влип в какую-то историю из-за женщины? – усмехнулся Ордо. – Это легко можно было предположить.
Конан только пожал своими мощными плечами. Из-за женщин у него всегда были неприятности. А у какого мужчины не было?
– А какая женщина выжила тебя из Султанапура, Ордо? Насколько я помню, при нашем последнем расставании ты сидел со своей женушкой в собственном трактире и клялся никогда больше не покидать этого города, – разве что на погребальный костер.
– Это все из-за Карелы, – одноглазый теребил бороду, голос его задрожал. – Я не мог смириться с тем, что она исчезла. А жена меня постоянно за это пилила. Она утверждала, что я делаю из себя посмешище. «Люди смеются», – говорила она, – «говорят, что у тебя с головой неладно». Ей не хотелось, чтобы на нее показывали пальцем – «вот женщина, которая вышла замуж за сумасшедшего!» Я терпел, терпел, и в один прекрасный момент ушел. Поклялся никогда не возвращаться.
– Ты все еще не забыл Карелу?
– Она жива, я в это верю. Такие женщины не умирают. – Он ухватил Конана за рукав. – Я ничего о ней не слышал. Ни-че-го. Если бы она умерла, я бы знал об этом. Знал. А ты, – ты ничего о ней не слышал?
Голос одноглазого дрожал. Конан знал наверняка, что Карела пережила их путешествие в горы. Но если сказать Ордо об этом, то придется говорить и о том, где он видел ее в последний раз скованную цепями, идущую среди других невольниц к базарной площади. А в кошельке у Конана было лишь несколько жалких медяков, которых никак не хватило бы на покупку полногрудой зеленоглазой невольницы. Конан мог бы вспомнить клятву, которую он был вынужден дать ей, никогда не поднимать руки в ее защиту. Да, она гордая женщина, Карела. По крайней мере – была такой. О ней давно никто не слышал. Возможно, неволя сломила ее гордыню, и она теперь уже добровольно услаждает своего черноглазого хозяина. Сказать Ордо об этом? Но тогда, возможно, ему придется убить старого друга, человека, который звал себя верным псом Карелы.
– Ну, последний раз я видел ее в горах, – Конан сказал почти что чистую правду. – Но я уверен, что она осталась в живых. Да ни одна шайка гордецов не справится с Карелой, когда в руке у нее меч!
Тяжело вздохнув, Ордо кивнул.
Люди начали возвращаться на улицу, изумленно глядя на мертвецов. То тут, то там женщины рыдали над телом мужа или сына.
Конан огляделся. Меч умалишенного лежал у порога лавки торговца тканями. Хозяина не было видно – убит, или, может, еще не вернулся. Конан поднял тяжелое оружие и вытер окровавленное лезвие о штуку желтого шелка. Проверяя баланс, он взвесил меч на вытянутой руке. Солнечный свет играл на серебряной филиграни. Старинная работа, сейчас таких не делают. Паутина драгоценного металла сплеталась в слова, которые Конан никогда раньше не видел. Но кто бы ни изготовил этот меч, он был настоящим мастером – меч казался продолжением его руки. Нет, скорее продолжением его мысли. Но Конан никак не мог забыть о тех, кто только что погиб от этой хищной красоты. Мужчины, женщины, дети. Убитые ударом в спину. Отрубленные руки, ноги, головы. Добитые раненые, пытавшиеся уползти. Конан ощутил запах их пота и аромат свежей крови.
Киммериец фыркнул с отвращением. Меч – это меч, и ничего больше. Но…
Себе он этот меч не оставит. Он, конечно, возьмет его с собой – это слишком ценная вещь, чтобы бросать его на дороге. За него можно выручить несколько серебряных монет, которые будут вовсе не лишними.
– Надеюсь, ты не собираешься оставить этот меч себе? – спросил Ордо. – Этот меч проклят. Подумать только – женщины и дети… – он сплюнул и сделал отгоняющий зло знак.
– Ну ведь не настолько же он проклят, чтобы его нельзя было продать, – ответил Конан, заворачивая меч в свой плащ. Вещь редкая, думал он, и таскать его по улицам города в неприкрытом виде – значит нарываться на неприятности.
– Если ты сейчас настолько беден, я бы лучше одолжил тебе несколько серебряных, – предложил Ордо.
– У меня у самого есть, – гордо ответил Конан, тряхнув кошельком. – На четыре дня, если остаться в трактире, и на две недели, если в конюшне. А вот как это у тебя завелись вдруг лишние деньжата? Ты что, снова грабишь бедных горожан? Или вернулся к профессии контрабандиста?
– Тсс! – предостерег его Ордо, нервно оглянувшись. – О контрабанде кричать не стоит, – прошипел он Конану на ухо. – За это нынче сажают на кол. На острый – чтоб дольше мучились. К тому же король платит за такой донос столько, что я не стал бы доверяться родной бабушке.
– Так чего же ты туда полез?
– Я тебе ничего не говорил…
Всплеснул руками, сдаваясь, одноглазый. – Камни Ханумана! Да, я снова этим занялся. У тебя что – со слухом плохо, или зрение слабеет? Не видишь, какие нынче цены в столице? Пошлину дерут больше, чем вся стоимость товара. Контрабандист может купаться в золоте, если выживет.
– Слушай, а партнер тебе, случайно, не нужен? – задумчиво спросил Конан.
Ордо замялся.
– Знаешь, здесь ведь не как в Султанапуре. Все вино и весь шелк, что поступают в страну, минуя таможню, поставляет одна группа.
– Как, одна во всей Немедии? – изумившись, спросил Конан.
– Да. Уже больше двух лет, насколько мне известно. Сам-то я здесь всего только год. Легче отнять у нищего последний медяк, чем заставить их принять нового человека или даже хотя бы рассказать ему об этом деле. Я получаю указания от человека, который получает их от кого-то другого, которого я и в глаза не видел, – а тот, наверное, от кого-нибудь еще. Я конечно, попытаюсь…
Но ты особенно на это не надейся. – Да не может такого быть, возразил ему Конан. – Ты же ведь работаешь с ними, хотя и был здесь чуть больше года. Ордо потер нос пальцем и усмехнулся. – Ну, я – это особый случай. Я был в Хоте. Сидел в таверне в Норхемише. Прошел слух, что я…
Ну, в общем, это не имеет значения. Так оказалось, что Хассан, который работает на этих людей в Хоте, узнал, что я задаю вопросы. Он слышал о Красном Ястребе был без ума от ее подвигов. Узнав, что я работал вместе с ней, он предложил мне работу в Бельверусе. У меня тогда живот к хребтине присыхал, уже ремень свой варить собирался. Я согласился. Если бы Хассан был здесь, я бы мигом провернул это дело. Он остался там, в Хоте.
– Странно, – удивился Конан, – отчего же тогда он не оставил тебя там, вместе с собой? Раз вы оба с ним поклонники Красного Ястреба. Ну ладно, черт с этим. Сделай, что сможешь. До встречи.
– Попытаюсь, – Ордо прищурился на солнце, уже клонившееся к вечеру. – Мне пора идти. Дела. Я бы предложил тебе пройтись вместе со мной, но эти люди… Они не очень хорошо смотрят на тех, кто им не знаком.
– Не беспокойся, у нас полно времени, чтобы еще поговорить.
– Ты прав. Встречаемся у Бодливого Быка, что на улице Сожалений. Это чуть ближе к центру, чем Врата Ада. – Он засмеялся и хлопнул Конана по плечу. – Приходи после заката. Гульнем так, что весь город вздрогнет.
– Да уж, перевернем его вверх дном, – устало согласился киммериец.
Он сунул обернутый меч под мышку, повернулся и остановился. Богато украшенные носилки с пурпурными занавесями стояли в десятке метров от него. Вокруг них образовался почтительный кружок из прохожих. Но не золоченые носилки привлекали Конана, он уже много таких видел на улицах, – нет, его насторожило то, что занавесь в них была задернута именно в тот момент, когда он обернулся. Конан мельком увидел женское лицо, скрытое вуалью так, что видны были только глаза. Киммериец готов был поклясться, что эти глаза смотрели прямо на него. Не просто смотрели. Пылали. Неожиданно передняя занавесь дернулась и носильщики – очевидно, получив приказ – быстрым шагом понесли носилки прочь.
Конан проводил их взглядом. Что-то с ним не в порядке. Все время что-то мерещится. Кроме Ордо, у него не было знакомых в Бельверусе.
Прижав к себе сверток, Конан двинулся, чтобы убить время до новой встречи с Ордо. Пока что можно заняться изучением города, в котором Конан намеревался добиться успеха.
Глава 2
Улица Сожаления находилась прямо перед Вратами Ада. Эта улица собрала всех тех неудачников, которые изо всех сил цеплялись за привычную жизнь, не желая переселяться отсюда в трущобы. Они горбили спины в тяжелой работе и знали, что если даже им самим и удастся остаться на плаву, то их детям наверняка такой удачи не выпадет. Кое-кто из них сумел выползти из района Врат Ада. Уйдя с Аллеи рваных цепей, они остановились здесь, боясь непонятного им города. Им было наплевать на ту вонь, которую приносил сюда с собой южный ветер. Тот, кто по-настоящему порвал с Вратами Ада, не задерживался на улице Сожалений. Ни на день, ни на час. Но таких было очень мало.
Живущие на этой улице пытались забыть о том, что ждет их за следующим поворотом судьбы, забыть кошмары давно минувших дней. Жизнь здесь напоминала один большой бессмысленный карнавал. На каждом углу уличные музыканты с лютнями и ситарами визгливой музыкой заглушали хохот, заполнявший все уличное пространство. В воздухе носились пьяные смешки, плотоядное гоготанье, истерическое хихиканье, вымученный смех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Вдруг мимо Конана промчался охваченный паническим страхом горожанин. За ним с воплем мчалась женщина, вслед за нею стайка ребятишек.
Впереди послышались крики и вопли, внезапно толпа ринулась к перекрестку. Даже те, кто еще ничего не понял, поддались панике и стали вопить во всю глотку. Конан с трудом выбрался из толпы. Он пытался сообразить, что же такое здесь происходит.
Незаметно все вдруг словно испарились куда-то, и Конан увидел, что улица, по которой бежали люди, усеяна телами. Кое-кто еще пытался шевелиться. Тех, что поближе, похоже, просто затоптали в панике, но чуть подальше у лежавших на мостовой не хватало у кого головы, у кого разных конечностей. А посреди улицы стоял человек в богатой вышитой голубой тунике, держащий в руках странный меч с волнистым лезвием, весь красный от крови. Из угла его рта сбегала струйка слюны.
Конан положил руку на рукоять меча, затем убрал ее. Собственно, какое ему дело до этих несчастных? Вот если бы ему заплатили золотом… Конан направился в тень переулка.
Но в этот момент из лавки с воплем выбежала маленькая девочка лет восьми, не больше, и остановилась прямо перед убийцей. Тот поднял свой меч и с ревом устремился за ней.
– Эрлик тебя подери! – выругался Конан, а в руке его, как по волшебству, появился меч.
Не останавливаясь и не переставая кричать, девочка пробежала мимо Конана и скрылась из виду. Человек с мечом остановился. Несмотря на богатое облачение, вблизи он более всего походил на писца: редкие волосы, мешки под глазами. Но болотного цвета глаза остекленели в безумном порыве, а из горла доносилось рычание. Над разбросанными по улице фруктами гудели мухи.
По крайней мере, решил Конан, у него хватило мозгов не лезть на рожон.
– Стой где стоишь! – приказал он ему. – Я не ребенок и не какой-нибудь купец. Меня не так-то просто убить, даже если зайти сзади. Почему бы тебе не…
Конану померещилось, что он услышал голодный металлический лязг. Издав нечеловеческий вопль, умалишенный кинулся на него с поднятым мечом. Киммериец попытался парировать удар, но странный меч молниеносно изменил направление. Конан успел отпрыгнуть; чужая сталь полоснула его по животу, разрубив его рубаху и кольчугу под ней. Он отступил еще на шаг, чтобы иметь простор для собственной атаки, но маньяк неотступно следовал за ним. Его оружие рубило и кололо с неослабевающей яростью. Киммериец медленно отступал.
Конан внезапно понял, что ему трудно успевать защищаться от наскоков этого внешне нечем не примечательного человека. У него просто не хватало на это времени. Ему приходилось напрячь все свое умение, силу и ловкость, и в то же время его, Конана, уже украсили с полдюжины ран. Так ведь запросто и убить могут.
– Ну нет, – выкрикнул киммериец. – Клянусь Кромом! – и был вынужден под звон мечей отступить еще на один шаг.
Этот шаг чуть не стал для него роковым. Под ногу ему попалась полураздавленная слива, и Конан грохнулся на спину. Из глубины замутненного ударом сознания киммериец следил за тем, как волнистое лезвие было занесено для решающего удара. Ну уж нет! – и Конан откатился в сторону. Меч высек сноп искр из булыжной мостовой. У стены Конан поднялся, и маньяк снова кинулся на него.
Воздух внезапно наполнился сердитым жужжанием, и сумасшедший вдруг сделался похож на ежа. Это прибывшая наконец Городская Стража, человек двадцать лучников в черных плащах, дала первый залп. Оставаясь на безопасном расстоянии, они снова натянули тетиву, поскольку умалишенный все еще стоял на ногах. Он издал нечеловеческий вопль и швырнул свой меч в киммерийца. Конан без труда отбил его в сторону. Оружие звякнуло о камни мостовой.
Стражники выпустили еще по стреле. Многократно пронзенный насквозь, человек пошатнулся и рухнул. За недолгий миг его падения печать безумия исчезла с его лица, сменившись выражением глубочайшего ужаса. Медленно, не выпуская оружия из рук, солдаты подошли к трупу.
Великан-киммериец со стуком отправил меч в ножны. Не нужно даже кровь вытирать с меча.
Какой позор! – единственная пролитая кровь принадлежала ему самому.
А от брошенного меча могла бы увернуться и десятилетняя девчонка. Это единственная атака, в которой ему не пришлось расплачиваться кровью. Стражник грубо ухватил лежащее тело за плечи и перевернул его на спину, сломав при этом десяток стрел.
– Полегче, Гулио, – предостерег его товарищ. – Может статься, стоимость этих стрел вычтут из нашего жалованья. И зачем ты вообще…
– Клянусь троном Эрлика! – чуть не задохнулся Гулио. – Это же лорд Мелиус! – Группа стражников незаметно отступила в тень, оставив Гулио одного рядом с распростертым телом. Ни к чему болтаться рядом с трупом благородного лорда, особенно если ты сам помог его прикончить. И не важно, что он кучу народа покрошил. Когда дело касалось лордов, королевское правосудие делало порой странные изгибы.
Матерый сержант, чей нос был украшен видневшимся даже из-под стрелки шлема шрамом, сплюнул в сторону.
– Тут уж ничего не поделаешь, Гулио. – Стражник, к которому обращались, внезапно осознал, что стоит у трупа в одиночестве. Глаза его забегали из стороны в сторону.
– Гулио, накрой благородного лорда своим плащом. Пошевеливайся, тебе говорят! – прикрикнул сержант. Стражник неохотно подчинился. Сержант вызвал еще четверых: – Абидиус, Крато, Якорь, Назо! Хватайте его за руки и за ноги. Быстро! Или вы ждете, пока он тут сгниет? – Очень неохотно названные солдаты подошли к телу и подняли его. Сержант впереди, за ним носильщики, – стражники почти бегом покинули это место. Никто не обратил внимания на киммерийца.
– Что, уже не хватает быстроты, да? – раздалось неожиданно у него под ухом. Конан резко обернулся и увидел рядом с собой бородача, прислонившегося к стене. Резкий ответ умер на его губах.
– Уж на тебя-то, Ордо, моей быстроты будет достаточно, старый ты кошкодав!
Новоприбывший распрямился. Он был ростом с Конана, но значительно шире в плечах. Кожаная повязка закрывала его левую глазницу. Выходивший из-под нее шрам шел через все лицо, оттянув вниз в вечном оскале левый уголок его рта, но правый улыбался.
Не исключено, что массивные золотые серьги в его ушах привлекали грабителей, но меч и кинжал за его поясом не давали этим мечтам воплотиться в действие.
– Не стану спорить, – откликнулся он. – Но какого черта ты делаешь в Немедии, Конан? Если, конечно, не принимать в расчет уроки фехтования, которые ты брал у этого достопочтенного старца. Насколько я помню, в последнюю нашу встречу ты говорил, что направляешься в Аграпур и хочешь поступить в армию Илдиза.
Ордо был другом Конана. Их дружба начиналась тяжело. Ордо вместе со своей шайкой пытался прикончить Конана в Заморийских степях по приказу рыжеволосой Карелы, известной под именем Красного Ястреба. Позже они вместе пытались добыть в Кезанкианских горах сокровища, похищенные чародеем Аманаром. Они с трудом тогда уцелели. После этого они встречались еще пару раз, пытаясь добыть себе состояние, но всей их добычи едва хватало на хорошую попойку в ближайшем кабаке. У Конана мелькнула мысль – неужели им снова предстоит совместное приключение?
– Ты прав, – ответил он Ордо. – Но вот уже год, как я покинул ряды Туранской армии.
– Влип в какую-то историю из-за женщины? – усмехнулся Ордо. – Это легко можно было предположить.
Конан только пожал своими мощными плечами. Из-за женщин у него всегда были неприятности. А у какого мужчины не было?
– А какая женщина выжила тебя из Султанапура, Ордо? Насколько я помню, при нашем последнем расставании ты сидел со своей женушкой в собственном трактире и клялся никогда больше не покидать этого города, – разве что на погребальный костер.
– Это все из-за Карелы, – одноглазый теребил бороду, голос его задрожал. – Я не мог смириться с тем, что она исчезла. А жена меня постоянно за это пилила. Она утверждала, что я делаю из себя посмешище. «Люди смеются», – говорила она, – «говорят, что у тебя с головой неладно». Ей не хотелось, чтобы на нее показывали пальцем – «вот женщина, которая вышла замуж за сумасшедшего!» Я терпел, терпел, и в один прекрасный момент ушел. Поклялся никогда не возвращаться.
– Ты все еще не забыл Карелу?
– Она жива, я в это верю. Такие женщины не умирают. – Он ухватил Конана за рукав. – Я ничего о ней не слышал. Ни-че-го. Если бы она умерла, я бы знал об этом. Знал. А ты, – ты ничего о ней не слышал?
Голос одноглазого дрожал. Конан знал наверняка, что Карела пережила их путешествие в горы. Но если сказать Ордо об этом, то придется говорить и о том, где он видел ее в последний раз скованную цепями, идущую среди других невольниц к базарной площади. А в кошельке у Конана было лишь несколько жалких медяков, которых никак не хватило бы на покупку полногрудой зеленоглазой невольницы. Конан мог бы вспомнить клятву, которую он был вынужден дать ей, никогда не поднимать руки в ее защиту. Да, она гордая женщина, Карела. По крайней мере – была такой. О ней давно никто не слышал. Возможно, неволя сломила ее гордыню, и она теперь уже добровольно услаждает своего черноглазого хозяина. Сказать Ордо об этом? Но тогда, возможно, ему придется убить старого друга, человека, который звал себя верным псом Карелы.
– Ну, последний раз я видел ее в горах, – Конан сказал почти что чистую правду. – Но я уверен, что она осталась в живых. Да ни одна шайка гордецов не справится с Карелой, когда в руке у нее меч!
Тяжело вздохнув, Ордо кивнул.
Люди начали возвращаться на улицу, изумленно глядя на мертвецов. То тут, то там женщины рыдали над телом мужа или сына.
Конан огляделся. Меч умалишенного лежал у порога лавки торговца тканями. Хозяина не было видно – убит, или, может, еще не вернулся. Конан поднял тяжелое оружие и вытер окровавленное лезвие о штуку желтого шелка. Проверяя баланс, он взвесил меч на вытянутой руке. Солнечный свет играл на серебряной филиграни. Старинная работа, сейчас таких не делают. Паутина драгоценного металла сплеталась в слова, которые Конан никогда раньше не видел. Но кто бы ни изготовил этот меч, он был настоящим мастером – меч казался продолжением его руки. Нет, скорее продолжением его мысли. Но Конан никак не мог забыть о тех, кто только что погиб от этой хищной красоты. Мужчины, женщины, дети. Убитые ударом в спину. Отрубленные руки, ноги, головы. Добитые раненые, пытавшиеся уползти. Конан ощутил запах их пота и аромат свежей крови.
Киммериец фыркнул с отвращением. Меч – это меч, и ничего больше. Но…
Себе он этот меч не оставит. Он, конечно, возьмет его с собой – это слишком ценная вещь, чтобы бросать его на дороге. За него можно выручить несколько серебряных монет, которые будут вовсе не лишними.
– Надеюсь, ты не собираешься оставить этот меч себе? – спросил Ордо. – Этот меч проклят. Подумать только – женщины и дети… – он сплюнул и сделал отгоняющий зло знак.
– Ну ведь не настолько же он проклят, чтобы его нельзя было продать, – ответил Конан, заворачивая меч в свой плащ. Вещь редкая, думал он, и таскать его по улицам города в неприкрытом виде – значит нарываться на неприятности.
– Если ты сейчас настолько беден, я бы лучше одолжил тебе несколько серебряных, – предложил Ордо.
– У меня у самого есть, – гордо ответил Конан, тряхнув кошельком. – На четыре дня, если остаться в трактире, и на две недели, если в конюшне. А вот как это у тебя завелись вдруг лишние деньжата? Ты что, снова грабишь бедных горожан? Или вернулся к профессии контрабандиста?
– Тсс! – предостерег его Ордо, нервно оглянувшись. – О контрабанде кричать не стоит, – прошипел он Конану на ухо. – За это нынче сажают на кол. На острый – чтоб дольше мучились. К тому же король платит за такой донос столько, что я не стал бы доверяться родной бабушке.
– Так чего же ты туда полез?
– Я тебе ничего не говорил…
Всплеснул руками, сдаваясь, одноглазый. – Камни Ханумана! Да, я снова этим занялся. У тебя что – со слухом плохо, или зрение слабеет? Не видишь, какие нынче цены в столице? Пошлину дерут больше, чем вся стоимость товара. Контрабандист может купаться в золоте, если выживет.
– Слушай, а партнер тебе, случайно, не нужен? – задумчиво спросил Конан.
Ордо замялся.
– Знаешь, здесь ведь не как в Султанапуре. Все вино и весь шелк, что поступают в страну, минуя таможню, поставляет одна группа.
– Как, одна во всей Немедии? – изумившись, спросил Конан.
– Да. Уже больше двух лет, насколько мне известно. Сам-то я здесь всего только год. Легче отнять у нищего последний медяк, чем заставить их принять нового человека или даже хотя бы рассказать ему об этом деле. Я получаю указания от человека, который получает их от кого-то другого, которого я и в глаза не видел, – а тот, наверное, от кого-нибудь еще. Я конечно, попытаюсь…
Но ты особенно на это не надейся. – Да не может такого быть, возразил ему Конан. – Ты же ведь работаешь с ними, хотя и был здесь чуть больше года. Ордо потер нос пальцем и усмехнулся. – Ну, я – это особый случай. Я был в Хоте. Сидел в таверне в Норхемише. Прошел слух, что я…
Ну, в общем, это не имеет значения. Так оказалось, что Хассан, который работает на этих людей в Хоте, узнал, что я задаю вопросы. Он слышал о Красном Ястребе был без ума от ее подвигов. Узнав, что я работал вместе с ней, он предложил мне работу в Бельверусе. У меня тогда живот к хребтине присыхал, уже ремень свой варить собирался. Я согласился. Если бы Хассан был здесь, я бы мигом провернул это дело. Он остался там, в Хоте.
– Странно, – удивился Конан, – отчего же тогда он не оставил тебя там, вместе с собой? Раз вы оба с ним поклонники Красного Ястреба. Ну ладно, черт с этим. Сделай, что сможешь. До встречи.
– Попытаюсь, – Ордо прищурился на солнце, уже клонившееся к вечеру. – Мне пора идти. Дела. Я бы предложил тебе пройтись вместе со мной, но эти люди… Они не очень хорошо смотрят на тех, кто им не знаком.
– Не беспокойся, у нас полно времени, чтобы еще поговорить.
– Ты прав. Встречаемся у Бодливого Быка, что на улице Сожалений. Это чуть ближе к центру, чем Врата Ада. – Он засмеялся и хлопнул Конана по плечу. – Приходи после заката. Гульнем так, что весь город вздрогнет.
– Да уж, перевернем его вверх дном, – устало согласился киммериец.
Он сунул обернутый меч под мышку, повернулся и остановился. Богато украшенные носилки с пурпурными занавесями стояли в десятке метров от него. Вокруг них образовался почтительный кружок из прохожих. Но не золоченые носилки привлекали Конана, он уже много таких видел на улицах, – нет, его насторожило то, что занавесь в них была задернута именно в тот момент, когда он обернулся. Конан мельком увидел женское лицо, скрытое вуалью так, что видны были только глаза. Киммериец готов был поклясться, что эти глаза смотрели прямо на него. Не просто смотрели. Пылали. Неожиданно передняя занавесь дернулась и носильщики – очевидно, получив приказ – быстрым шагом понесли носилки прочь.
Конан проводил их взглядом. Что-то с ним не в порядке. Все время что-то мерещится. Кроме Ордо, у него не было знакомых в Бельверусе.
Прижав к себе сверток, Конан двинулся, чтобы убить время до новой встречи с Ордо. Пока что можно заняться изучением города, в котором Конан намеревался добиться успеха.
Глава 2
Улица Сожаления находилась прямо перед Вратами Ада. Эта улица собрала всех тех неудачников, которые изо всех сил цеплялись за привычную жизнь, не желая переселяться отсюда в трущобы. Они горбили спины в тяжелой работе и знали, что если даже им самим и удастся остаться на плаву, то их детям наверняка такой удачи не выпадет. Кое-кто из них сумел выползти из района Врат Ада. Уйдя с Аллеи рваных цепей, они остановились здесь, боясь непонятного им города. Им было наплевать на ту вонь, которую приносил сюда с собой южный ветер. Тот, кто по-настоящему порвал с Вратами Ада, не задерживался на улице Сожалений. Ни на день, ни на час. Но таких было очень мало.
Живущие на этой улице пытались забыть о том, что ждет их за следующим поворотом судьбы, забыть кошмары давно минувших дней. Жизнь здесь напоминала один большой бессмысленный карнавал. На каждом углу уличные музыканты с лютнями и ситарами визгливой музыкой заглушали хохот, заполнявший все уличное пространство. В воздухе носились пьяные смешки, плотоядное гоготанье, истерическое хихиканье, вымученный смех.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21