Он быстро оглянулся по сторонам и не заметил никого, кто был бы рядом и не спал. Все близлежащие палатки были погружены в темноту. Сильная рука Конана хлопнула Виндру по заду громче и сильнее, чем он рассчитывал, не говоря уже о возмущенных звуках, которые женщина издала, но этот удар поднял ее на ноги. Когда же Виндра вновь попыталась сесть на корточки, он удержал свою открытую ладонь перед ее лицом.
– Иди, – прошептал Конан угрожающе. Ее гневный взгляд смог бы, наверное, поразить насмерть льва, но она медленно выпрямилась. Даже не посмотрев на ее чудесное тело, Конан подтолкнул Виндру вперед. Конан не был настолько юн, чтобы сойти с ума из-за женщины, особенно в такую минуту. Осторожно обходя палатки, они несколько раз чуть было не наткнулись на обшаривающих лагерь вендийских солдат.
Сначала Конан был удивлен тем, что Виндра не сделала ни малейшей попытки спастись, когда солдаты в шлемах и тюрбанах были рядом, и даже не пыталась привлечь их внимания шумом и сопротивлением Конану. Если уж на то пошло, она двигалась так же бесшумно, как и он, а ее глаза все время шарили вокруг, смотря за тем, что может выдать их или помешать. И вдруг он все понял. Спастись от него было одно, но быть спасенной, в то время как она была покрыта только двумя тонкими шарфами, это было совсем другое. Он с благодарностью улыбнулся, принимая все, что делало его собственное спасение легче.
Он снова очутился в лагере купцов, в котором стояла такая мертвая тишина, будто купцы и их слуги сидели, не дыша, в своих палатках, боясь привлечь лишнее внимание, не осмеливаясь даже громко дышать, чтобы только не потревожить солдат. Конан решил, что, кажется, нашел хорошее место, где он смог бы раздобыть лошадей, и место, где солдаты не будут рыскать, если ему хоть немного повезет. Движение теней впереди снова заставило Конана спрятаться, потянув за собой покорную Виндру. Это был не патруль, как Конан успел заметить, а только одинокий человек, тихо крадущийся в темноте. Медленно-медленно тень превратилась в Канг-Хоу, который наполовину сидел на корточках, спрятав руки в полах своего халата. Конан уже открыл рот, чтобы позвать его, когда еще две тени появились позади купца. Это были вендийские кавалеристы; правда, теперь они двигались пешими и держали копья наперевес.
– Ты кого-то ищешь, кхитаец? – спросил один из них и угрожающе поднял копье.
Канг-Хоу гибко и быстро повернулся, его руки молниеносно выскочили из рукавов. Что-то просвистело в воздухе, и оба вендийца беззвучно рухнули на землю. Купец тут же подскочил к ним и склонился над телами солдат.
– Для простого торговца коврами ты довольно опасный человек, – проговорил Конан и вышел из своего укрытия.
Канг-Хоу резко повернулся, держа по метательному ножу в каждой руке, затем он медленно спрятал ножи в полости длинных рукавов.
– Купцу часто приходится путешествовать в опасной компании, – сказал он мягко. Он бросил взгляд на Виндру и приподнял левую бровь. – Я слышал, что некоторые воины предпочитают женщин всей добыче и трофеям, но в данных обстоятельствах я нахожу это довольно странным.
– Я не хочу ее, – сказал Конан. Виндра зарычала сквозь свой кляп. – Вся беда в том, что я нигде не мог оставить ее и быть абсолютно уверенным в том, что ее не обнаружат прежде, чем я найду лошадь и покину это место.
– М-да, довольно затруднительная ситуация, – согласился кхитаец. – Ты уже решил, где будешь искать лошадь? Солдаты проверяют ряды животных постоянно, и пропажа коня очень скоро будет обнаружена.
– Самое последнее место, куда они заглянут в поисках нас, это туда, где стоят кони и верблюды позади твоей палатки.
Канг-Хоу улыбнулся:
– Логика, достойная восхищения. Я выманил своих преследователей из лагеря и теперь возвращаюсь туда. Ты пойдешь со мной?
– Да, подожди одну секунду. Подержи ее.
Ткнув Виндру ошеломленному кхитайцу, Конан побежал к мертвым вендййцам. Он быстро оттащил их в более глубокую тень позади палатки (нет никакого смысла оставлять их тела там, где их легко могут найти) и вернулся к торговцу, неся с собой один из плащей убитых солдат. На лице Канг-Хоу блуждала легкая улыбка, а глаза Виндры были закрыты так плотно, что даже веки ее дрожали.
– Что случилось? – спросил киммериец. Он набросил плащ на плечи женщины и постарался сделать это как можно лучше, как вообще было возможно сделать в ее положении – с руками, связанными за спиной. Глаза Виндры резко открылись, и она посмотрела на Конана взглядом, в котором смешались удивление и благодарность.
– Я не могу быть абсолютно уверенным, – сказал купец, – но похоже, что она верит в то, что если она не может увидеть меня, то и я, в свою очередь, не смогу увидеть ее.
Даже в темноте краска, выступившая на лице женщины при этих словах, была более чем очевидной.
– У нас нет времени для глупостей, – сказал Конан. – Пошли.
Тысяча золотых были достаточной наградой, особенно когда ее посулил такой могущественный человек, как Карим Сингх, но даже эта награда потеряла свою привлекательность, когда солдаты стали верить, что их жертва ускользнула из лагеря. Патрулей вендийцев становилось все меньше и меньше, а те, кто еще продолжал поиски, делали это очень вяло. Многие даже не бродили вокруг, а просто собирались вместе в маленькие группки и тихо разговаривали друг с другом. Недалеко от лагеря кхитайца Конан остановился, все еще спрятанный в темноте между палатками других купцов. Виндра повиновалась ему с кажущейся покорностью, когда он сжал ее руку, как клещами, но Конан даже не ослабил своей хватки. Костер у палатки Канг-Хоу уже почти потух, и только несколько красноватых углей еще тлели в нем. Несколько разорванных тюков шелка и бархата валялись на песке. Если кто-нибудь и был убит здесь (киммериец вспомнил донесение Кариму Сингху о том, что четыре человека были убиты), то их тела были унесены. Группа животных кхитайца была единственной темной массой, но некоторые из теней двигались так, что Конану это совсем не понравилось. Канг-Хоу подался было вперед, но Конан схватил его за руку.
– Лошади передвигаются даже ночью, – прошептал кхитаец, – а солдаты не стали бы прятаться. Нам надо спешить.
Конан покачал головой. Сжав губы трубочкой, он подал сигнал, закричав голосом птицы, которую можно встретить только в степях Заморры. На мгновение воцарилась тишина, после чего раздался ответный птичий крик с той стороны, где стояли животные.
– Вот теперь нам надо спешить, – сказал Конан и побежал к лошадям, таща за собой Виндру.
Ордо сделал шаг вперед, подав сигнал, чтобы все поспешили.
– Я очень надеялся, что ты уцелеешь, киммериец, – сказал он хрипло. – Похоже, что сам ад разверзся сегодня под нашими ногами.
Две тени, стоявшие рядом, материализовались в людей.
Это были Энам и Пританис.
– Я слышал, что четверо погибли, – сказал Конан, – кто?
– Балис! – сплюнул Пританис. – Вендийский солдат изрубил его на куски. Я ведь говорил, что ты принесешь всем нам гибель.
– Он следовал за мной, – согласился Конан к явному удивлению безносого. – И это еще один долг, который я должен оплатить.
– Балис умер, сражаясь как настоящий мужчина, – сказал Ордо, – и убил при этом одного из сильных стражников. Человек не может просить у судьбы лучшей смерти, чем эта. Что касается остальных трех, – добавил он, обращаясь к кхитайцу, – то это были твои слуги. Я не видел твоих племянниц.
– Мои слуги не были воинами, – вздохнул Канг-Хоу, – но я надеялся… Ну что ж, это уже не имеет значения. Что касается моих племянниц, то Кай-Ше вполне сможет и сама позаботиться о себе и о своей сестре так же хорошо, как и я. Позволено ли мне будет заметить, что нам лучше взять лошадей и продолжать наш разговор в другом месте?
– Хороший совет, – сказал Конан.
Жеребец все еще был на месте; Конан боялся, что такой хороший конь привлечет внимание вендийцев. Киммериец прыгнул в седло, захватив его одной рукой, но для того, чтобы закрепить подпругу, требовалось две руки. Бросив Виндре предупреждающий взгляд, Конан развязал ей руки, но внимательно следил за женщиной, пока подтягивал подпругу и лямки седла. К его удивлению, Виндра даже не шелохнулась. Вне всякого сомнения, подумал Конан, она все еще опасалась, что ее найдут в таком одеянии, даже если это и означало для нее спасение.
– Девка, – сказал с любопытством Ордо. – У тебя есть какая-то важная причина, чтобы взять ее с собой, или она просто сувенир на память об этом месте?
– Да, на это есть причина, – сказал Конан, объяснив, почему он ее еще не мог оставить. – Возможно, что я даже возьму ее в дорогу до самой Вендии, хотя сомневаюсь, что она уцелеет, если я оставлю ее одну в степи. – Он выдержал паузу и спросил с той небрежностью, которая у него еще оставалась: – А что с Гурраном?
– Я не видел старика с момента, когда на нас напали, – ответил с сожалением Ордо. – Прости, киммериец.
– Что случилось – случилось, – мрачно сказал Конан. – Мне нужно оседлать лошадь для женщины, Боюсь, что тебе придется ехать верхом, так как у нас нет женского седла.
Виндра только уставилась отсутствующим взглядом на киммерийца.
Тихая, безмолвная процессия медленно, но твердо выходила из лагеря, скользя между палатками. Все вели своих лошадей под уздцы. Животные могли идти куда более тихо и спокойно, если они не были отягощены грузом, и кроме того, их было куда труднее заметить, когда контрабандисты не сидели верхом на лошадях. Вендийские патрули, уже изрядно усталые от поисков и очень шумные, казалось, заранее предупреждали о своем появлении. Конан, который вел отряд, держал поводья своей лошади и лошади Виндры. Если их обнаружат, то ему не нужно будет больше удерживать ее с собой (и он был уверен, что ей это было хорошо известно), но он не мог полностью доверяться ее видимой покорности, которую она пока показывала. Вскоре они подошли к самому краю каравана, и врожденная осторожность заставила его остановиться. Пританис начал было что-то говорить, но Конан сердито заставил его замолчать, резко махнув рукой. Недалеко от них раздался какой-то слабый шум, который был почти не слышен для человеческого уха. Мягкое движение лошадей. Возможно, не все вендийцы сдались в своей охоте на них. Быстрый взгляд сказал Конану, что другие тоже услышали эти звуки. Все тихо вытащили свои мечи (Канг-Хоу держал наготове свои метательные ножи), и каждый человек шел бок о бок со своей лошадью, готовый в любую минуту вскочить на нее. Киммериец напрягся, готовый отбросить Виндру в сторону, чтобы она была в относительной безопасности, и прыгнул в седло, когда увидел приближение других лошадей. Перед ними появились пятеро лошадей, и Конан почти засмеялся с облегчением, когда увидел, кто вел их. Это были Шамил и Хасан (каждый держал настороже руку на плече одной из племянниц Канг-Хоу) и старый Гурран, ковыляющий в темноте, в хвосте отряда.
– Очень рад увидеть всех вас, – сказал мягко и тихо Конан.
Двое молодых парней резко повернулись к нему, хватаясь за свои сабли. Хасан слегка замешкался, когда Чин-Коу судорожно схватила его за плечи, но Кай-Ше уже стояла наготове с метательным ножом. Опасная семейка, подумал киммериец. Что касается Гуррана, то он только наблюдал без всякого выражения на лице за всем происходящим, как будто в нем не было никакого страха. Две группы людей соединились, и каждый собирался что-то обрадованно прошептать друг другу, но Конан, грозно прошипев, заставил их замолчать.
– Мы поговорим, когда будем в безопасности, – сказал он тихо, – а это место лежит далеко отсюда.
Подняв Виндру и посадив ее в седло, Конан поправил солдатский плащ на плечах женщины, чтобы придать ей облик приличия и пристойности.
– Я найду что-нибудь, чтобы тебя одеть, – пообещал он. – Возможно, ты еще будешь танцевать ддя меня.
Виндра уставилась на киммерийца, но он не мог прочесть выражения в ее глазах. Когда Конан прыгнул в седло, волна слабости прошла по всему телу и он вынужден был ухватиться за высокую луку седла, чтобы не упасть. Гурран тут же поспешил к нему.
– Я сделаю настойку как можно скорее, – сказал старик. – А пока постарайся удержаться, хорошо?
– Я и не собираюсь ничего другого делать, – с трудом выдавил Конан сквозь стиснутые зубы. Ведя под уздцы лошадь Виндры, он также дернул за поводья своего жеребца, пустив его легким шагом вперед, в глубину ночи. Он не сдастся так легко. У него впереди были неоплаченные долги… и двое людей, которых он сначала должен убить.

Глава 17

Найпал взглянул на человека, стоявшего перед ним. Худой, с жесткими, холодными глазами вендиец был похож на солдата. Колдун размышлял о том, какие мотивы руководят сейчас этим человеком. Похоже, что ни личная прибыль, ни жажда власти не слишком привлекают его. В лице и жестах нельзя было прочитать ни одного признака ненависти, гордости или каких-либо других эмоций. Это создавало некоторую неловкость для колдуна, потому что это был первый человек, которым нельзя было манипулировать.
– Ты понимаешь, что я сказал? – вновь спросил Найпал. – Когда Бандаркар будет мертв, тирания закончится. Святыни Катар будут разрешены в каждом городе.
– Разве я уже не говорил тебе, что понял твои слова? – сказал тихо безымянный представитель катари.
Они были одни в этой круглой комнате, с маленьким куполом и барельефом на потолке, изображающим старинных героев из легенд. Золотые светильники на стенах давали мягкое освещение. В комнату не было принесено ни еды, ни вина, так как катари никогда не будут есть в помещении и в присутствии того, кто решил воспользоваться их услугами. Они оба стояли на мягком ковре, так как катари не сел в кресло, а колдун не хотел, чтобы его гость, стоя, нависал над ним. Стоящий во весь рост человек имел преимущество над сидящим из-за своего роста и позиции.
– Ты не сказал, что это будет сделано.
Найпал сделал все, чтобы подавить раздражение в своем голосе. Сегодня нужно было сделать очень много, но эта часть была так же важна, как и другие, и ее нужно было выполнить очень деликатно. Не считая других вещей, которые не произвели впечатления на катари, была сила колдовства и магии. Заклинания, конечно, могли убить катари так же легко и быстро, как и всякого другого человека, но это ничего не говорило и ничего не значило для того, кто верил в смерть как основу своего учения, каким бы способом она ни пришла, так как это означало, что после смерти катари автоматически соединяется со своей богиней, которой они поклонялись. Из-за всего этого виски колдуна разламывались от боли.
– Это будет сделано, – сказал катари. – В обмен на то, что ты обещал. Бандаркар, даже на своем троне, будет посвящен богине. Но если обещания не будут выполнены…
Найпал не обратил внимания на эту угрозу. Это был тот аспект сделки, с которым он смог бы разобраться и позже. Но, конечно же, не намеревался давать дополнительную власть культу, который мог впоследствии попытаться подмять чародея под себя. Ладно, посмотрим, кто кого, подумал Найпал. Корисани, безусловно, смогут защитить его против кинжала убийцы-асассина. Или же это сделает его телохранитель – воин из гробницы царя Ориссы.
– Ты понимаешь также, – продолжил колдун, – что это должно быть совершено, когда я подам сигнал? Не раньше этого. Даже ни на час раньше.
– Разве я уже не сказал, что понял тебя? – повторил катари.
Найпал вздохнул. У катари была репутация убивать своих жертв тогда, когда они считали это нужным, и делать это своими способами, но даже если Бандаркар не сумел защитить себя от злых чар и заклинаний, его смерть не имела бы ничего общего с чарами и колдовством. Для Найпала было особенно важно выйти из этого дела с чистыми руками, так как он хотел, чтобы страна добровольно объединилась под будущим вождем – Каримом Сингхом, а не была бы разодрана на части гражданской войной. И кто поверит тому, что колдун будет использовать катари для своих целей, когда он мог легко поразить свою жертву колдовством или другими методами?
– Очень хорошо, – сказал Найпал. – По моему сигналу Бандаркар погибнет от рук катари на своем троне, пряма на глазах у своей знати и советников.
– Бандаркар умрет.
Найпал был удовлетворен этими словами. Он предложил мешочек с золотом катари, и тот принял его без слов благодарности и не изменив выражения лица. Золото осядет в казне и ларцах катари, и поэтому не было никакой нити, которой можно было связать этого человека, но колдун: сделал это все равно – по старой привычке. Когда асассин ушел, Найпал задержался только на одно мгновение, чтобы схватить золотой ларец, в котором находился дьявольский кинжал демона, и поспешил к подземному залу. Оживший воин по-прежнему неподвижно стоял, прислонившись к стене, неутомимый, не нуждающийся во сне солдат. Найпал не смотрел на него. Новизна уже исчезла, и что такое был один-единственный воин, по сравнению с теми тысячами, которых Найпал поднимет из их вечного сна?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28