Если вы и дальше будете говорить мне про ужасную суматоху, полную дуру и всякие такие вещи, то у меня начнет кружиться голова. А она и так у меня кружится, когда я смотрю на вас.
Она рассмеялась. Ее рука сжала мою ладонь.
— Очень мило с вашей стороны! Надеюсь, вы не имели в виду ничего такого?
— Вы знаете, что я имел в виду, — сказал я.
— Признаюсь, вы меня сбили с толку. Честное слово, Карл... О господи, что я говорю. Уже называю вас Карлом.
— Как и все остальные, — ответил я. — Если кто-нибудь назовет меня «мистер», я просто не буду знать, что делать.
"Но я хотел бы попробовать, — подумал я. — Я бы с удовольствием попробовал".
— Это была кошмарная история, Карл. Целые месяцы я не могла открыть дверь без того, чтобы на меня не накинулся какой-нибудь коп или репортер. А когда я решила, что все уже закончилось и я смогу немного отдохнуть, все началось сначала. Я не собираюсь жаловаться, Карл, мне это совсем не нравится, но...
Конечно, ей это нравилось. Все любят поплакаться. Однако молодая дама, безбедно прожившая столько лет, была слишком умна, чтобы этим заниматься.
Она позволила себе только слегка пожаловаться — так, чуть-чуть, чтобы проявить дружелюбие.
— Нелегко вам пришлось, — вздохнул я. — Вы долго собираетесь здесь оставаться?
— Долго? — Она издала короткий смешок. — Похоже, до конца своей жизни.
— Не может быть, — сказал я. — Такая женщина, как вы...
— Почему не может? На что еще я должна рассчитывать? Я все бросила, когда вышла за Джейка. Перестала петь — вы знаете, что я была певицей? Так вот, я бросила. В последние годы я заглядывала в ночные клубы только затем, чтобы выпить. Я забыла все — свой голос, свои связи, все на свете. И теперь у меня ничего не осталось.
— Перестаньте, — сказал я. — Перестаньте немедленно.
— Я не жалуюсь, Карл. Правда, не жалуюсь... Не угостите меня еще?
Я купил ей выпивки.
— Разумеется, — сказал я, — я не знаю всех обстоятельств дела, и мне легко говорить. Но...
— Что?
— Я думаю, мистеру Уинрою следовало остаться в тюрьме. Я бы на его месте так и сделал.
— Разумеется, вы бы так и сделали! Любой мужчина поступил бы так.
— Но с другой стороны, ему виднее, — продолжал я. — Возможно, он снова организует какое-нибудь крупное дельце, и потом вы заживете еще лучше, чем раньше.
Она резко повернула голову, и в ее глазах сверкнул огонь. Но я смотрел на нее искренним взглядом — само простодушие и невинность.
Огонь погас, она улыбнулась и снова сжала мою руку.
— Спасибо, что вы это говорите, Карл, но я боюсь, что... Меня все это так потрясло... В общем, что толку говорить, если ничего не можешь сделать?
Я вздохнул и предложил заказать еще одну порцию.
— Не стоит, — сказала она. — Я знаю, что это вам не по карману, а мне... мне уже хватит. На этот счет у меня есть свое мнение. Если меня от чего-то выворачивает, так это от людей, которые пьют, не зная меры.
— Надо же, — сказал я, — забавно, что вы об этом упомянули. Я и сам думаю точно так же. Я могу пропустить рюмочку, может быть, даже три или четыре, но потом я говорю себе — хватит. Я считаю, что главное — это хорошая беседа и компания.
— Вот именно. Правильно. — Она кивнула. — Так и должно быть.
Я взял сдачу, и мы вышли из бара. Мы пересекли улицу, и я забрал на крыльце свои чемоданы и прошел за ней в комнату. У нее был немного задумчивый вид.
— Что ж, смотрится отлично, — сказал я. — Я уверен, что мне здесь понравится.
— Карл...
Она смотрела на меня странным взглядом: дружелюбно, но с любопытством.
— Да? — ответил я. — Что-то не так?
— Вы ведь намного старше, чем кажетесь, верно?
— Попробуйте отгадать — насколько старше? Потом я стал серьезным и кивнул.
— Надо было сразу вас предупредить, — протянул я. — По моему виду этого никак не скажешь.
— Почему вы так об этом говорите? Значит, вам не нравится... Я пожал плечами:
— Да нет, что тут может не нравиться? Я просто в восторге. Кому бы не хотелось быть взрослым, а выглядеть как ребенок? Чтобы люди смеялись над тобой каждый раз, когда ты пытаешься вести себя как мужчина.
— Я над вами не смеялась, Карл.
— Потому что у вас для этого не было причин, — возразил я. — Представьте себе другую ситуацию. Скажем, я бы встретил вас где-нибудь на вечеринке и попытался бы поцеловать, как поступил бы на моем месте всякий здравомыслящий мужчина. Вы бы рассмеялись мне в лицо! И не говорите мне, что вы бы так не сделали, потому что я знаю, что вы повели бы себя именно так.
Я засунул руки глубоко в карманы и повернулся к ней спиной. Так и стоял, свесив голову, опустив плечи, и смотрел на изношенный паркет... Это был чертовски грубый и избитый прием, но до сих пор он почти всегда срабатывал, и я был уверен, что он сработает и в этот раз.
Она прошла через комнату и остановилась передо мной. Она протянула руку к моему подбородку и подняла мою голову.
— Знаешь, кто ты такой? — спросила она своим хрипловатым голосом. — Ты жулик. — Она поцеловала меня в губы. — Жулик, — повторила она, улыбаясь и прищурив глаза. — Что такой резвый паренек, как ты, делает в этом захолустном колледже?
— Сам не знаю, — ответил я. — Это трудно выразить словами. Вы, наверное, сами знаете, как это бывает. Занимаешься всегда одним и тем же и все больше чувствуешь, что топчешься на месте. А потом начинаешь смотреть по сторонам и думать, как все можно изменить. То, что ты делал до сих пор, тебе уже осточертело, поэтому кажется, что любая перемена будет только к лучшему.
Она кивнула. Она знала, как это бывает.
— Я никогда не зарабатывал много денег, — продолжал я. — Но тут я прикинул, что, может быть, немного образования поможет делу. Стоит учеба вроде бы недорого, а звучит солидно, если судить по их программе. Правда, когда я увидел, как это выглядит на самом деле, то чуть не сел на обратный поезд.
— Да, — заметила она мрачно, — я понимаю, о чем ты говоришь. Но все-таки ты хочешь попытаться, верно?
— Думаю, надо попробовать, — согласился я. — А теперь, может быть, вы ответите мне на один вопрос?
— Постараюсь.
— Я могу надеяться?
— Надеяться на что?.. А! — произнесла она и мягко рассмеялась. — Ну ты и жулик, парень! Значит, вот что тебе нужно знать?
— И?..
— И... — Она вдруг подалась вперед. Ее глаза улыбались, глядя мне в лицо, плечи двигались вверх и вниз, одновременно покачивались в стороны. В следующий момент она быстро отступила и засмеялась, удерживая меня вытянутой рукой. — Хм... хм... Нет, сэр, нет, мистер Карл! Сама не знаю, что со мной... наверное, я совсем потеряла разум, раз позволила тебе зайти так далеко.
— Но больше вы ничего не потеряли, — сказал я, и она снова засмеялась.
Ее голос прозвучал громче и чуть более хрипло, чем обычно. Такой смех иногда слышится поздно вечером в питейных заведениях. Уверен, вам тоже приходилось его слышать. Когда вся публика сидит в одном конце бара и все таращатся на какого-нибудь парня, раздвинув губы и поблескивая остекленевшими глазами; а он вдруг возвышает голос и громко хлопает ладонью по стойке. И тут раздается этот смех.
— Милашка, — сказала она, потрепав меня по щеке. — Просто конфетка. А теперь я пойду вниз и соображу что-нибудь насчет обеда. Он будет готов только через час, так что можешь пока вздремнуть, если хочешь.
Я сказал, что так и сделаю, когда распакую чемоданы, и она, улыбнувшись, ушла. Я начал разбирать свои вещи.
Я был очень доволен тем, как идут дела. Пару минут назад я решил, что, быть может, слишком тороплюсь, но, похоже, все сработало отлично. С такой дамочкой — если вы ей действительно понравились — можно совсем забыть про тормоза.
Я закончил с распаковкой чемоданов и вытянулся на кровати, раскрыв журнал с детективными историями «из жизни».
Перевернув несколько страниц, я нашел то место, на котором остановился в прошлый раз:
"...Таков был Малыш Чарли Биггер, самый жестокий и неуловимый киллер за всю историю криминального мира. Вероятно, мы никогда не узнаем точного числа жертв, убитых им за деньги, но в официальном обвинении их значилось шестнадцать. Его разыскивала полиция в Нью-Йорке, Филадельфии, Чикаго и Детройте.
Малыш Биггер неожиданно исчез в 1943 году, сразу после того, как его брат и посредник, Верзила Люк Биггер, был убит в бандитской перестрелке. Что произошло с ним дальше — до сих пор предмет жарких споров как в полиции, так и в криминальном мире. Согласно некоторым слухам, он умер несколько лет назад от туберкулеза. Другие утверждают, что он стал жертвой мести, так же как его брат Верзила. Третьи считают, что он все еще жив. Истина, однако, проста и заключается в следующем: никто не знает, что случилось с Малышом Биггером, потому что никто не знал его самого. Нет ни одного человека, который после знакомства с ним остался бы в живых.
Все свои сделки он заключал через брата. Его никогда не арестовывали, не фотографировали, не снимали отпечатки пальцев. Разумеется, при такой «убийственной» активности ни один человек не мог остаться совершенно анонимным, и Малыш Биггер — не исключение. Однако картина, которую нам удалось составить из разных кусочков, больше разжигает наше любопытство, чем удовлетворяет его.
Предположив, что Малыш Биггер до сих пор жив и не слишком изменился, мы можем представить его как скромного на вид мужчину, невысокого роста, чуть выше пяти футов, весом приблизительно в сотню фунтов. У него слабые глаза, и он носит очки с толстыми линзами. Говорят, он страдает туберкулезом. Его зубы в очень плохом состоянии, многих уже не хватает. По характеру это вспыльчивый и энергичный человек, пьет и курит умеренно. Он выглядит моложе своих тридцати или тридцати пяти лет — именно столько, по нашим оценкам, ему должно исполниться сегодня.
Несмотря на свою внешность, Малыш Биггер может легко завоевывать расположение людей, особенно женщин..."
Я отложил журнал в сторону. Сел и сбросил на пол свои ботинки на платформах. Подойдя к высокому комоду, подвинул к себе зеркало и открыл рот. Вытащил верхнюю, потом нижнюю челюсть. Вывернул веки — сначала одно, затем другое — и снял контактные линзы.
Минуту я разглядывал себя, оценивая свой загар и набранную мускулатуру. Потом я закашлялся и посмотрел в носовой платок. Мне не понравилось то, что я увидел.
Я снова лег на кровать и стал думать о том, что надо заботиться о своем здоровье, и о том, не повредит ли мне, если я буду заниматься с ней любовью.
Я закрыл глаза, размышляя о нем... о ней... о Боссе... о Фруктовом Пироге... об этом дерьмово-рвотном доме, о голом дворике без травы, о скрипучих ступеньках, и... и об этих воротах.
Я резко открыл глаза, потом снова их закрыл. Надо что-то сделать с этими воротами. К дому невозможно пройти, не оставив на них клочки одежды.
Глава 3
Я встретился с мистером Кендэллом, вторым жильцом, когда спускался вниз к обеду. Это был благообразный старикан из тех, что сохраняют чопорный вид, даже если запереть их в дешевом туалете и заставить проползти под дверью. Он сказал, что очень рад со мною познакомиться и сочтет для себя большой честью, если сможет помочь мне обустроиться в Пирдэйле. Я ответил, что это очень любезно с его стороны.
— Я подумывал насчет работы, — сказал он, когда мы входили в столовую. — Поскольку вы немного опоздали, с этим могут быть определенные трудности. Здесь очень ценятся места с неполной занятостью. Я буду посматривать у себя в пекарне — знаете, у нас работает больше студентов, чем во всем городе. Быть может, рано или поздно вам что-нибудь подвернется.
Я сказал, что не хочу, чтобы у него были из-за меня проблемы.
— Никаких проблем. В конце концов, мы с вами соседи, и... Ах, какое аппетитное зрелище, миссис Уинрой.
— Спасибо! — Она сделала легкую гримасу и отбросила с лица прядь волос. — Полагаю, вы можете попробовать его и на вкус. Один Бог знает, когда вернется Джейк.
Мы сели за стол. Мистер Кендэлл занялся распределением блюд, а она упала в кресло, обмахивая себя ладонью. Она не шутила, когда говорила, что «сообразит» насчет обеда. Похоже, она сбегала в гастроном и притащила оттуда целую гору консервированных продуктов.
Нет, конечно, это можно было есть. Она накупила много всякой всячины, и хорошего качества. Но она могла сделать то же самое, затратив вполовину меньше денег и чуть больше усилий.
Мистер Кендэлл попробовал спаржу и сказал, что она очень хороша. Потом он оценил анчоусы, импортные сардины и вареный язык, заявив, что они просто замечательны. Он промокнул губы своей салфеткой, и я почти ожидал услышать, что и она тоже достойна всяческих похвал. Я был готов услышать какой-нибудь комплимент по поводу ее изумительного консервного ножа. Вместо этого он повернулся и посмотрел на дверь, склонив голову немного набок.
— Мне кажется, это Руфь, — сказал он немного погодя. — Как вы думаете, миссис Уинрой?
Миссис Уинрой прислушалась. Она кивнула.
— Слава богу, — вздохнула она, и ее лицо стало проясняться. — Я боялась, что она задержится еще на день.
— Руфь — это молодая дама, которая здесь работает, — сказал мне мистер Кендэлл. — Она тоже учится в колледже. Очень милая и достойная леди.
— В самом деле? — спросил я. — Наверно, мне не стоит это говорить, но чихает она как иерихонская труба.
Он бросил на меня смущенный взгляд. Миссис Уинрой разразилась смехом. — Чушь! — сказала она. — Это машина ее отца, или ее Па, как она его называет. Он подвозит ее на ферму и обратно каждый раз, когда она наносит им визит.
В ее голосе прозвучала язвительная нотка, но особого яда в нем не было, только юмор и легкое презрение.
Машина остановилась перед домом. Дверь открылась и с грохотом захлопнулась, кто-то сказал: «Ну все, дочка, дальше сама», снова заработала тарахтелка, и машина поехала обратно.
Скрипнули ворота. На дорожке послышались шаги, точнее, один шаг и стук, словно удар тросточкой. Она приближалась, шагая и постукивая. Она поднялась по ступенькам — тук-тук, тук-тук — и вошла в дом.
Мистер Кендэлл печально покачал головой.
— Бедняжка, — сказал он, понизив голос. Миссис Уинрой извинилась и встала.
Она встретила Руфь у входной двери и сразу провела ее в коридор и на кухню. Поэтому я почти не успел ее разглядеть — можно сказать, мне удалось бросить на нее только один взгляд. Но то, что я увидел, меня заинтересовало. Вам это, может быть, и не было бы интересно, а вот мне — да.
На ней было прорезиненное пальто — скрипело оно так, что изготовителю следовало бы платить людям, отважившимся его носить, — и юбка из грубой шерсти. Ее очки смахивали на те, что носили наши дедушки: с крошечными линзами, в стальной оправе и с зажимом на носу. Глаза в них выглядели словно два ореха в тарелке со сливочной помадкой. Волосы у нее были черные, блестящие и густые, но, — господи! — что за ужасная прическа!
У нее была только одна нога, правая. Пальцы на левой руке, которой она вцепилась в свой костыль, были слегка искривлены.
Я услышал, как миссис Уинрой уверенным и энергичным тоном дает ей распоряжения по кухне. Потом я услышал шум выливаемой в раковину воды, звон посуды и — тук-тук-тук — все быстрее и быстрее, — робкий, извиняющийся, торопливый звук. Мне показалось, я слышу, как ему в такт колотится ее сердце.
Мистер Кендэлл передал мне сахар и положил несколько ложек в свой кофе.
— Цик-цик, — поцокал он языком. Я не раз читал про такое цоканье в книгах, но впервые встретил парня, который делал это в жизни. — Какое несчастье для такой прекрасной молодой женщины!
— Да уж, — сказал я. — Действительно.
— И самое ужасное, что с этим ничего нельзя поделать. Ей придется мириться с этим до конца своих дней.
— Вы хотите сказать, что у нее нет денег на протез? — спросил я. — Ведь сейчас многим делают протезы.
— Э-э... — Он в замешательстве посмотрел в свою тарелку. — Да, конечно, семья у нее не богатая. Но... в общем, дело тут не совсем в деньгах.
— А в чем тогда?
— Ну... э-э... хм... — Он покраснел. — Я не очень хорошо знаю... э-э... ее ситуацию... так сказать, изнутри. Но насколько я понимаю, это вызвано... ну... не совсем правильным развитием ее... э-э...
— Да? — подбодрил я.
— Ее левой конечности! — закончил он.
Последнее слово он произнес так, словно это было ругательством. Усмехнувшись про себя, я еще раз повторил: «Да?» Но он больше ничего не стал говорить о ее... хм... э-э... конечности, и я не стал на него давить. Не знать об этом было даже интереснее.
Я решил, что все смогу выяснить и сам.
Он набил свою трубку и закурил. Он спросил меня, замечал ли я когда-нибудь, как много достойных людей — тех, кто ведет самую скромную и порядочную жизнь, — столь мало получают от судьбы.
— Да, — сказал я.
— С другой стороны, — продолжал он, — все имеет свою положительную сторону. Руфь не смогла бы получить место ни в каком другом доме, а миссис Уинрой не смогла бы... э-э... у миссис Уинрой были определенные трудности в поисках прислуги. Так что все сошлось отлично. Миссис Уинрой получила благодарную и усердную служанку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
Она рассмеялась. Ее рука сжала мою ладонь.
— Очень мило с вашей стороны! Надеюсь, вы не имели в виду ничего такого?
— Вы знаете, что я имел в виду, — сказал я.
— Признаюсь, вы меня сбили с толку. Честное слово, Карл... О господи, что я говорю. Уже называю вас Карлом.
— Как и все остальные, — ответил я. — Если кто-нибудь назовет меня «мистер», я просто не буду знать, что делать.
"Но я хотел бы попробовать, — подумал я. — Я бы с удовольствием попробовал".
— Это была кошмарная история, Карл. Целые месяцы я не могла открыть дверь без того, чтобы на меня не накинулся какой-нибудь коп или репортер. А когда я решила, что все уже закончилось и я смогу немного отдохнуть, все началось сначала. Я не собираюсь жаловаться, Карл, мне это совсем не нравится, но...
Конечно, ей это нравилось. Все любят поплакаться. Однако молодая дама, безбедно прожившая столько лет, была слишком умна, чтобы этим заниматься.
Она позволила себе только слегка пожаловаться — так, чуть-чуть, чтобы проявить дружелюбие.
— Нелегко вам пришлось, — вздохнул я. — Вы долго собираетесь здесь оставаться?
— Долго? — Она издала короткий смешок. — Похоже, до конца своей жизни.
— Не может быть, — сказал я. — Такая женщина, как вы...
— Почему не может? На что еще я должна рассчитывать? Я все бросила, когда вышла за Джейка. Перестала петь — вы знаете, что я была певицей? Так вот, я бросила. В последние годы я заглядывала в ночные клубы только затем, чтобы выпить. Я забыла все — свой голос, свои связи, все на свете. И теперь у меня ничего не осталось.
— Перестаньте, — сказал я. — Перестаньте немедленно.
— Я не жалуюсь, Карл. Правда, не жалуюсь... Не угостите меня еще?
Я купил ей выпивки.
— Разумеется, — сказал я, — я не знаю всех обстоятельств дела, и мне легко говорить. Но...
— Что?
— Я думаю, мистеру Уинрою следовало остаться в тюрьме. Я бы на его месте так и сделал.
— Разумеется, вы бы так и сделали! Любой мужчина поступил бы так.
— Но с другой стороны, ему виднее, — продолжал я. — Возможно, он снова организует какое-нибудь крупное дельце, и потом вы заживете еще лучше, чем раньше.
Она резко повернула голову, и в ее глазах сверкнул огонь. Но я смотрел на нее искренним взглядом — само простодушие и невинность.
Огонь погас, она улыбнулась и снова сжала мою руку.
— Спасибо, что вы это говорите, Карл, но я боюсь, что... Меня все это так потрясло... В общем, что толку говорить, если ничего не можешь сделать?
Я вздохнул и предложил заказать еще одну порцию.
— Не стоит, — сказала она. — Я знаю, что это вам не по карману, а мне... мне уже хватит. На этот счет у меня есть свое мнение. Если меня от чего-то выворачивает, так это от людей, которые пьют, не зная меры.
— Надо же, — сказал я, — забавно, что вы об этом упомянули. Я и сам думаю точно так же. Я могу пропустить рюмочку, может быть, даже три или четыре, но потом я говорю себе — хватит. Я считаю, что главное — это хорошая беседа и компания.
— Вот именно. Правильно. — Она кивнула. — Так и должно быть.
Я взял сдачу, и мы вышли из бара. Мы пересекли улицу, и я забрал на крыльце свои чемоданы и прошел за ней в комнату. У нее был немного задумчивый вид.
— Что ж, смотрится отлично, — сказал я. — Я уверен, что мне здесь понравится.
— Карл...
Она смотрела на меня странным взглядом: дружелюбно, но с любопытством.
— Да? — ответил я. — Что-то не так?
— Вы ведь намного старше, чем кажетесь, верно?
— Попробуйте отгадать — насколько старше? Потом я стал серьезным и кивнул.
— Надо было сразу вас предупредить, — протянул я. — По моему виду этого никак не скажешь.
— Почему вы так об этом говорите? Значит, вам не нравится... Я пожал плечами:
— Да нет, что тут может не нравиться? Я просто в восторге. Кому бы не хотелось быть взрослым, а выглядеть как ребенок? Чтобы люди смеялись над тобой каждый раз, когда ты пытаешься вести себя как мужчина.
— Я над вами не смеялась, Карл.
— Потому что у вас для этого не было причин, — возразил я. — Представьте себе другую ситуацию. Скажем, я бы встретил вас где-нибудь на вечеринке и попытался бы поцеловать, как поступил бы на моем месте всякий здравомыслящий мужчина. Вы бы рассмеялись мне в лицо! И не говорите мне, что вы бы так не сделали, потому что я знаю, что вы повели бы себя именно так.
Я засунул руки глубоко в карманы и повернулся к ней спиной. Так и стоял, свесив голову, опустив плечи, и смотрел на изношенный паркет... Это был чертовски грубый и избитый прием, но до сих пор он почти всегда срабатывал, и я был уверен, что он сработает и в этот раз.
Она прошла через комнату и остановилась передо мной. Она протянула руку к моему подбородку и подняла мою голову.
— Знаешь, кто ты такой? — спросила она своим хрипловатым голосом. — Ты жулик. — Она поцеловала меня в губы. — Жулик, — повторила она, улыбаясь и прищурив глаза. — Что такой резвый паренек, как ты, делает в этом захолустном колледже?
— Сам не знаю, — ответил я. — Это трудно выразить словами. Вы, наверное, сами знаете, как это бывает. Занимаешься всегда одним и тем же и все больше чувствуешь, что топчешься на месте. А потом начинаешь смотреть по сторонам и думать, как все можно изменить. То, что ты делал до сих пор, тебе уже осточертело, поэтому кажется, что любая перемена будет только к лучшему.
Она кивнула. Она знала, как это бывает.
— Я никогда не зарабатывал много денег, — продолжал я. — Но тут я прикинул, что, может быть, немного образования поможет делу. Стоит учеба вроде бы недорого, а звучит солидно, если судить по их программе. Правда, когда я увидел, как это выглядит на самом деле, то чуть не сел на обратный поезд.
— Да, — заметила она мрачно, — я понимаю, о чем ты говоришь. Но все-таки ты хочешь попытаться, верно?
— Думаю, надо попробовать, — согласился я. — А теперь, может быть, вы ответите мне на один вопрос?
— Постараюсь.
— Я могу надеяться?
— Надеяться на что?.. А! — произнесла она и мягко рассмеялась. — Ну ты и жулик, парень! Значит, вот что тебе нужно знать?
— И?..
— И... — Она вдруг подалась вперед. Ее глаза улыбались, глядя мне в лицо, плечи двигались вверх и вниз, одновременно покачивались в стороны. В следующий момент она быстро отступила и засмеялась, удерживая меня вытянутой рукой. — Хм... хм... Нет, сэр, нет, мистер Карл! Сама не знаю, что со мной... наверное, я совсем потеряла разум, раз позволила тебе зайти так далеко.
— Но больше вы ничего не потеряли, — сказал я, и она снова засмеялась.
Ее голос прозвучал громче и чуть более хрипло, чем обычно. Такой смех иногда слышится поздно вечером в питейных заведениях. Уверен, вам тоже приходилось его слышать. Когда вся публика сидит в одном конце бара и все таращатся на какого-нибудь парня, раздвинув губы и поблескивая остекленевшими глазами; а он вдруг возвышает голос и громко хлопает ладонью по стойке. И тут раздается этот смех.
— Милашка, — сказала она, потрепав меня по щеке. — Просто конфетка. А теперь я пойду вниз и соображу что-нибудь насчет обеда. Он будет готов только через час, так что можешь пока вздремнуть, если хочешь.
Я сказал, что так и сделаю, когда распакую чемоданы, и она, улыбнувшись, ушла. Я начал разбирать свои вещи.
Я был очень доволен тем, как идут дела. Пару минут назад я решил, что, быть может, слишком тороплюсь, но, похоже, все сработало отлично. С такой дамочкой — если вы ей действительно понравились — можно совсем забыть про тормоза.
Я закончил с распаковкой чемоданов и вытянулся на кровати, раскрыв журнал с детективными историями «из жизни».
Перевернув несколько страниц, я нашел то место, на котором остановился в прошлый раз:
"...Таков был Малыш Чарли Биггер, самый жестокий и неуловимый киллер за всю историю криминального мира. Вероятно, мы никогда не узнаем точного числа жертв, убитых им за деньги, но в официальном обвинении их значилось шестнадцать. Его разыскивала полиция в Нью-Йорке, Филадельфии, Чикаго и Детройте.
Малыш Биггер неожиданно исчез в 1943 году, сразу после того, как его брат и посредник, Верзила Люк Биггер, был убит в бандитской перестрелке. Что произошло с ним дальше — до сих пор предмет жарких споров как в полиции, так и в криминальном мире. Согласно некоторым слухам, он умер несколько лет назад от туберкулеза. Другие утверждают, что он стал жертвой мести, так же как его брат Верзила. Третьи считают, что он все еще жив. Истина, однако, проста и заключается в следующем: никто не знает, что случилось с Малышом Биггером, потому что никто не знал его самого. Нет ни одного человека, который после знакомства с ним остался бы в живых.
Все свои сделки он заключал через брата. Его никогда не арестовывали, не фотографировали, не снимали отпечатки пальцев. Разумеется, при такой «убийственной» активности ни один человек не мог остаться совершенно анонимным, и Малыш Биггер — не исключение. Однако картина, которую нам удалось составить из разных кусочков, больше разжигает наше любопытство, чем удовлетворяет его.
Предположив, что Малыш Биггер до сих пор жив и не слишком изменился, мы можем представить его как скромного на вид мужчину, невысокого роста, чуть выше пяти футов, весом приблизительно в сотню фунтов. У него слабые глаза, и он носит очки с толстыми линзами. Говорят, он страдает туберкулезом. Его зубы в очень плохом состоянии, многих уже не хватает. По характеру это вспыльчивый и энергичный человек, пьет и курит умеренно. Он выглядит моложе своих тридцати или тридцати пяти лет — именно столько, по нашим оценкам, ему должно исполниться сегодня.
Несмотря на свою внешность, Малыш Биггер может легко завоевывать расположение людей, особенно женщин..."
Я отложил журнал в сторону. Сел и сбросил на пол свои ботинки на платформах. Подойдя к высокому комоду, подвинул к себе зеркало и открыл рот. Вытащил верхнюю, потом нижнюю челюсть. Вывернул веки — сначала одно, затем другое — и снял контактные линзы.
Минуту я разглядывал себя, оценивая свой загар и набранную мускулатуру. Потом я закашлялся и посмотрел в носовой платок. Мне не понравилось то, что я увидел.
Я снова лег на кровать и стал думать о том, что надо заботиться о своем здоровье, и о том, не повредит ли мне, если я буду заниматься с ней любовью.
Я закрыл глаза, размышляя о нем... о ней... о Боссе... о Фруктовом Пироге... об этом дерьмово-рвотном доме, о голом дворике без травы, о скрипучих ступеньках, и... и об этих воротах.
Я резко открыл глаза, потом снова их закрыл. Надо что-то сделать с этими воротами. К дому невозможно пройти, не оставив на них клочки одежды.
Глава 3
Я встретился с мистером Кендэллом, вторым жильцом, когда спускался вниз к обеду. Это был благообразный старикан из тех, что сохраняют чопорный вид, даже если запереть их в дешевом туалете и заставить проползти под дверью. Он сказал, что очень рад со мною познакомиться и сочтет для себя большой честью, если сможет помочь мне обустроиться в Пирдэйле. Я ответил, что это очень любезно с его стороны.
— Я подумывал насчет работы, — сказал он, когда мы входили в столовую. — Поскольку вы немного опоздали, с этим могут быть определенные трудности. Здесь очень ценятся места с неполной занятостью. Я буду посматривать у себя в пекарне — знаете, у нас работает больше студентов, чем во всем городе. Быть может, рано или поздно вам что-нибудь подвернется.
Я сказал, что не хочу, чтобы у него были из-за меня проблемы.
— Никаких проблем. В конце концов, мы с вами соседи, и... Ах, какое аппетитное зрелище, миссис Уинрой.
— Спасибо! — Она сделала легкую гримасу и отбросила с лица прядь волос. — Полагаю, вы можете попробовать его и на вкус. Один Бог знает, когда вернется Джейк.
Мы сели за стол. Мистер Кендэлл занялся распределением блюд, а она упала в кресло, обмахивая себя ладонью. Она не шутила, когда говорила, что «сообразит» насчет обеда. Похоже, она сбегала в гастроном и притащила оттуда целую гору консервированных продуктов.
Нет, конечно, это можно было есть. Она накупила много всякой всячины, и хорошего качества. Но она могла сделать то же самое, затратив вполовину меньше денег и чуть больше усилий.
Мистер Кендэлл попробовал спаржу и сказал, что она очень хороша. Потом он оценил анчоусы, импортные сардины и вареный язык, заявив, что они просто замечательны. Он промокнул губы своей салфеткой, и я почти ожидал услышать, что и она тоже достойна всяческих похвал. Я был готов услышать какой-нибудь комплимент по поводу ее изумительного консервного ножа. Вместо этого он повернулся и посмотрел на дверь, склонив голову немного набок.
— Мне кажется, это Руфь, — сказал он немного погодя. — Как вы думаете, миссис Уинрой?
Миссис Уинрой прислушалась. Она кивнула.
— Слава богу, — вздохнула она, и ее лицо стало проясняться. — Я боялась, что она задержится еще на день.
— Руфь — это молодая дама, которая здесь работает, — сказал мне мистер Кендэлл. — Она тоже учится в колледже. Очень милая и достойная леди.
— В самом деле? — спросил я. — Наверно, мне не стоит это говорить, но чихает она как иерихонская труба.
Он бросил на меня смущенный взгляд. Миссис Уинрой разразилась смехом. — Чушь! — сказала она. — Это машина ее отца, или ее Па, как она его называет. Он подвозит ее на ферму и обратно каждый раз, когда она наносит им визит.
В ее голосе прозвучала язвительная нотка, но особого яда в нем не было, только юмор и легкое презрение.
Машина остановилась перед домом. Дверь открылась и с грохотом захлопнулась, кто-то сказал: «Ну все, дочка, дальше сама», снова заработала тарахтелка, и машина поехала обратно.
Скрипнули ворота. На дорожке послышались шаги, точнее, один шаг и стук, словно удар тросточкой. Она приближалась, шагая и постукивая. Она поднялась по ступенькам — тук-тук, тук-тук — и вошла в дом.
Мистер Кендэлл печально покачал головой.
— Бедняжка, — сказал он, понизив голос. Миссис Уинрой извинилась и встала.
Она встретила Руфь у входной двери и сразу провела ее в коридор и на кухню. Поэтому я почти не успел ее разглядеть — можно сказать, мне удалось бросить на нее только один взгляд. Но то, что я увидел, меня заинтересовало. Вам это, может быть, и не было бы интересно, а вот мне — да.
На ней было прорезиненное пальто — скрипело оно так, что изготовителю следовало бы платить людям, отважившимся его носить, — и юбка из грубой шерсти. Ее очки смахивали на те, что носили наши дедушки: с крошечными линзами, в стальной оправе и с зажимом на носу. Глаза в них выглядели словно два ореха в тарелке со сливочной помадкой. Волосы у нее были черные, блестящие и густые, но, — господи! — что за ужасная прическа!
У нее была только одна нога, правая. Пальцы на левой руке, которой она вцепилась в свой костыль, были слегка искривлены.
Я услышал, как миссис Уинрой уверенным и энергичным тоном дает ей распоряжения по кухне. Потом я услышал шум выливаемой в раковину воды, звон посуды и — тук-тук-тук — все быстрее и быстрее, — робкий, извиняющийся, торопливый звук. Мне показалось, я слышу, как ему в такт колотится ее сердце.
Мистер Кендэлл передал мне сахар и положил несколько ложек в свой кофе.
— Цик-цик, — поцокал он языком. Я не раз читал про такое цоканье в книгах, но впервые встретил парня, который делал это в жизни. — Какое несчастье для такой прекрасной молодой женщины!
— Да уж, — сказал я. — Действительно.
— И самое ужасное, что с этим ничего нельзя поделать. Ей придется мириться с этим до конца своих дней.
— Вы хотите сказать, что у нее нет денег на протез? — спросил я. — Ведь сейчас многим делают протезы.
— Э-э... — Он в замешательстве посмотрел в свою тарелку. — Да, конечно, семья у нее не богатая. Но... в общем, дело тут не совсем в деньгах.
— А в чем тогда?
— Ну... э-э... хм... — Он покраснел. — Я не очень хорошо знаю... э-э... ее ситуацию... так сказать, изнутри. Но насколько я понимаю, это вызвано... ну... не совсем правильным развитием ее... э-э...
— Да? — подбодрил я.
— Ее левой конечности! — закончил он.
Последнее слово он произнес так, словно это было ругательством. Усмехнувшись про себя, я еще раз повторил: «Да?» Но он больше ничего не стал говорить о ее... хм... э-э... конечности, и я не стал на него давить. Не знать об этом было даже интереснее.
Я решил, что все смогу выяснить и сам.
Он набил свою трубку и закурил. Он спросил меня, замечал ли я когда-нибудь, как много достойных людей — тех, кто ведет самую скромную и порядочную жизнь, — столь мало получают от судьбы.
— Да, — сказал я.
— С другой стороны, — продолжал он, — все имеет свою положительную сторону. Руфь не смогла бы получить место ни в каком другом доме, а миссис Уинрой не смогла бы... э-э... у миссис Уинрой были определенные трудности в поисках прислуги. Так что все сошлось отлично. Миссис Уинрой получила благодарную и усердную служанку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19