) — «Значит, незнакомый вам человек ударил лежащего на земле Мальцева — и что дальше?» — «Дальше ничего. Я сильно испугалась и убежала». — «Почему вы считаете, что слышали голос Мальцева, а не того, другого?» — «Так ведь голос-то был слышен с земли… И потом, вы же сказали, Мальцева не Ермолаем зовут!» — «Ещё один вопрос: откуда у вас деньги на эту поездку?» — «Родители прислали… И Гоги не жмотничал…» (Теперь она сидела смирно, прикрывая ладонями вылезающие из-под короткого пляжного платьица неуместные коленки. В облике её проступило что-то покорное, щенячье.) — «Скажите, вы мне верите?» (Он, не.торопясь, размял в пальцах сигарету.) — «Артюхова, у вас не возникла мысль прийти к нам и все честно рассказать?» — «Так бы вы мне и поверили! Вы вот даже сейчас не верите. (Скорбным голоском.) Что же мне теперь будет, а? (Он выключил бесполезный вентилятор, отёр лоб и шею платком.) — „Это решит суд. А пока вам придётся прервать свою прогулку. Полетите со мной, Артюхова“.
ДРУГОЙ?
1
— Ваши соображения?
— Пудрит она нам мозги, — сказал Поздняков. — Обычный способ поведения преступника в такой ситуации.
— А твоё мнение? — обратился Головачев к Дудину. Тот пожал плечами.
— Может, и пудрит. Но лично у меня кое-какие сомнения появились.
— А всякое сомнение, как известно, толкуется в пользу подозреваемого, — сказал Головачев.
Десять минут назад он закончил допрашивать Артю-хову. Она слово в слово повторила свои показания, данные накануне Дудину. Настроение у всех было неважнецкое. Думали: задачка с одним неизвестным (вернее, с одной), оказалось — с двумя. Они обменивались мнениями, намечая план дальнейших действий… Тщательно проверить показания Артюховой… Пересмотреть версию… Ещё раз скрупулёзно проследить последний день Мальцева: встречи, контакты…
— В общем, лыко-мочало, начинай сначала, — с иронией подытожил Поздняков.
Головачев устало улыбнулся.
— Выходит, так. Надо ещё поработать среди населения. Не допускаю, чтобы Мальцев пришёл к гаражу незамеченным. Возьми это на себя, Андрей Борисович. А тебе, Поздняков, придётся дополнительно опросить жену Мальцева, его родственников, друзей, сослуживцев, — возможно, и всплывёт какой-нибудь Ермолай.
— Если он вообще в природе существует, — пробурчал Поздняков. — А если она его выдумала? Или это случайный гастролёр? Тогда ищи-свищи?
— Давайте проведём следственный эксперимент, Олег Фёдорович, — предложил Дудин. — Свозим Артюхову на пустырь, проверим, могла ли она слышать и видеть то, о чём рассказывает.
— Непременно, — поддержал Головачев. — И вот ещё что: я назначу повторную судебно-медицинскую экспертизу. Важно уточнить, есть ли разница между первым и вторым ударом. Если Артюхова не врёт, то второй удар, нанесённый Мальцеву, должен отличаться по силе и направлению. Труп, конечно, придётся эксгумировать… У вас ещё есть ко мне вопросы?
Оставшись один, Головачев несколько минут сидел, погружённый в раздумье. Не то чтоб он сразу поверил в искренность Артюховой (хотя и обыск у неё на квартире ничего не дал, зря только расстроили деда, Николая Тимофеевича), но ведь он и раньше допускал присутствие в этой истории другого. Теперь версия получила подкрепление.
Следующие два дня они методично отрабатывали все линии намеченного плана. Однако успехами похвастаться было нельзя. На третий день Головачеву позвонила жена покойного Мальцева Ольга Ивановна и попросила срочно принять её.
С Мальцевой пришёл респектабельный молодой человек в очках, очень ухоженный, в добротном импортном плаще и сером костюме в полоску. Это Чуркин Александр Степанович, Васин товарищ, пояснила Ольга Ивановна, он-то все и расскажет.
— Я оказался в совершенно идиотском положении, — огорчённо сказал Чуркин. — Я же ровным счётом ничего не знал! У Ольги был день рождения. Можно сказать, юбилей. Я ей позвонил, чтобы поздравить и заодно спросить, как ей понравился подарок. Она говорит: «Какой подарок?» — «Который сделал Василий Савельевич!» И тут меня ошарашили, представляете? Я как услышал, чуть не упал!
— О каком подарке идёт речь? — спросил Головачев.
Ответила Ольга Ивановна:
— Саша работает в ювелирном магазине на Первомайской улице. Оказывается, Вася купил у них к моему сорокалетию брильянтовые серьги и перстень. Это как раз в тот день, когда он… когда его… — спазма перехватила ей горло, и она замолчала, ища в сумочке носовой платок.
— Представляете? Три тысячи двести шестьдесят три рубля с копейками, — заключил Чуркин.
Головачев встал, налил стакан воды и подал его Мальцевой. Она кивком поблагодарила, отпила глоток. Олег Фёдорович неторопливо вернулся на своё место.
— Скажите, Александр Степанович, в котором часу вы виделись с Мальцевым?
— Он приехал часов около семи… Мы выбрали камешки, потом он их оплатил, потом мы поболтали немного…
— О чём? Он не говорил, куда пойдёт после вас? Чуркин немного подумал,
— Знаете, ни о чём серьёзном… А! Я его спросил: «Ты домой?» А он говорит: «Нет, ещё есть одно маленькое дельце». Больше ничего,
— Припомните, Александр Степанович, а как выглядел Мальцев в тот день. Не было ли в его поведении, словах что-либо необычного?
Чуркин отрицательно покачал головой.
— Вполне нормально. Я ничего такого не заметил.
— А когда он от вас ушёл?
— Перед закрытием магазина. Примерно в половине восьмого вечера,
— Драгоценности были в упаковке?
— Да. Две такие маленькие белые коробочки. Он их в боковой карман пиджака положил.
Головачев, задумавшись, почесал кончиком авторучки за ухом.
— Ольга Ивановна, скажите, ваш муж никогда не упоминал имя Ермолай.
— Ермолай? — недоуменно переспросила та. — Что-то не припоминаю. А кто он такой?
— Если бы знать, — вздохнул Головачев. — А вы,. Александр Степанович, не помните?
— Нет, не приходилось слышать, — уверенно ответил Чуркин и предположил: — Может, он из шабашников? Василий Савельевич ведь умелец был. Мастерил разные штучки для машин. У них даже своя бригада была, автолюбителей обслуживала на третьей станции. Это у вокзала.
— Спасибо. Мы проверим. — Головачев помедлил и душевным голосом спросил: — Александр Степанович, а нельзя узнать, вы сами что делали после того, как расстались с Мальцевым?
Чуркина вопрос покоробил.
— Я? Это имеет отношение к делу? Пожалуйста. Я пошёл домой и весь вечер провёл дома.
— Это может кто-нибудь подтвердить?
— Вы что же, меня подозреваете? — В голосе Чуркина явственно слышалась обида.
— Ну что вы! — дружески пояснил Головачев. — Простовы последний, кто видел Мальцева в живых. Не обижайтесь, но мы должны проверить все факты.
— Пожалуйста, — недовольно вымолвил Чуркин, — это может подтвердить моя жена. Больше никто.
Тем же вечером удалось заполучить дополнительно некоторые небезынтересные данные.
Проведённый на пустыре следственный эксперимент подтвердил доводы Артюховой. Стоявшие вместе с ней возле куста следователь и понятые могли различить в сумерках у гаража фигуры Дудина и ещё одного сотрудника уголовного розыска и слышали сказанные одним из них слова: «Ермолай, ты что?!»
Сразу же после этого Головачев навестил жившую неподалёку Клюеву и попросил ещё раз уточнить, в котором часу она встретила женщину, бежавшую со стороны пустыря? «А вот я аккурат к Лизке, соседке, шла из подъезда в подъезд. А, как пришла, по телевизору уже передавали». — «Что передавали?» — переспросил Головачев. «А это… „Время“. — „Какую именно часть передачи транслировали в этот момент?“ — „А музыку: та-та-та-та, та-та-та-та!“ — „Стоп! Прогноз погоды?“ — „Его, милок, его“… (Оставалось выяснить с точностью до минуты, когда в ту среду по программе „Время“ шло сообщение синоптиков, но это уже, как говорится, было делом техники.)
И в довершение всего тем же вечером выяснилось, что алиби у Александра Степановича Чуркина не было.
2
Да, алиби у Чуркина не оказалось. Более того, он, мягко говоря, вводил следствие в заблуждение. Поздняков беседовал с вахтёршей, которая дежурила в подъезде кооперативного дома, где жил Александр Степанович, и та рассказала, что в среду, 26 августа, Чуркин пришёл домой около 12 часов ночи. Да, ровно в 12, потому что как раз били куранты, у неё было включено радио. Выглядел жилец взволнованным, он вообще человек нервный из-за жены. «А что такое?» — спросил Поздняков. «Ссорятся часто. Она как его доведёт до белого каления, так к нему лучше не прикасаться. Один шип, как от утюга. И в тот вечер сперва, значит, она пришла, жена то есть, Люсей зовут, а уж после он… Д минут через тридцать он обратно выскочил как угорелый и ещё почитай час отсутствовал, я уже дремать стала…» — «Это было именно 26-го? Точно помните?» — допытывался Поздняков. «Сейчас скажу. Я десять дней отболела, давление у меня подскочило, младший-то у меня в институт провалился, вот я и переживаю, — вахтёрша пошмыгала носом. — И в первый день, когда на работу вышла, это и была среда, 26-го». — «А не могло так случиться, что Чуркин возвратился домой раньше 12, минуя вас?» Вахтёрша оскорбилась: «Как это „минуя“? Я никуда в этот вечер не отлучалась. Книжка попалась интересная, про космонавтов». — «Ну, и зачитались, недосмотрели?» — поддел Поздняков. «Насчёт этого будьте спокойны, — возразила с превосходством вахтёрша, одарив визитёра цепким взглядом опытного детектива. — У меня так запросто не пройдёшь».
Уже третье утро подряд Головачев заезжал сначала за своим пятилетним внуком Дениской, отводил его в детский сад, а вечером снова забирал домой. Отец мальчика, сын Олега Фёдоровича, был в служебной командировке, мать занедужила — хочешь не хочешь, а приходилось помогать. Впрочем, общение с мальчиком всегда доставляло Головачеву радость.
Когда выходили со двора, их обогнал юркий лохматый пацан, воинственно размахивая обтрёпанным портфелем. Увесисто хлопнув кулачком по Денискиному плечу, пацан крикнул: «Привет, Головастик!», неуважительно окинул взглядом малопредставительную фигуру Головачева и затерялся среди прохожих.
— Тебе больно? Кто такой? — сердито спросил Головачев, глядя вслед паршивцу.
— Валька Сапог из девятой квартиры, — сказал Дениска, потирая плечо.
— Сапог? — удивился Головачев. — Что, такая фамилия? Очевидно, Сапогов?
— Сапожников, — поправил внук, преодолев очередной водный рубеж.
«А как меня величали в детстве сверстники? — подумал Олег Фёдорович. — Чаще всего Голова. А коли, злились, то Череп. Он улыбнулся воспоминаниям и вновь мысленно обратился к той зацепке, которую отыскал в деле. Нужно найти возможность проверить, прав ли он в своих логических построениях. Его охватило нетерпение. Крепко схватив внука за руку, Головачев ускорил шаг.
Придя на работу, он тут же набрал номер телефона.; Занято… Опять занято… Сколько же можно висеть на проводе. Ага, вот, наконец.
— Попросите, пожалуйста, Ольгу Ивановну… Это из прокуратуры… Я подожду, спасибо… Ольга Ивановна? Здравствуйте, Головачев. У меня к вам небольшой вопрос. Скажите, в какой школе учился ваш муж? В 41-й? Это в каком районе?… Ну, ничего, мы выясним. А в каком году он окончил десятый класс?… Так, понятно. И ещё вопрос. Ваш муж поддерживал отношения с кем-либо из одноклассников?… Или с кем он жил в одном дворе с детства… Подумайте, пожалуйста, это важно… Сразу не можете вспомнить? Ну хорошо, когда вспомните, позвоните мне. Только обязательно. Условились? До свидания, Ольга Ивановна.
Поздняков вернулся в управление во второй половине дня. Дудин уже сидел за своим столом и мрачно жевал сухое печенье. Опрос шабашников, которые крутились около станции технического обслуживания, не принёс никаких результатов. Про человека по имени Ермолай никто не слышал.
Угадав настроение товарища, Поздняков состроил скорбную мину, плюхнулся на свой стул и спросил замогильным голосом:
— И что?
— Плохо, — вяло откликнулся Дудин, продолжая механически жевать печенье, которое он с шуршанием доставал из объёмистой пачки, лежащей перед ним на столе.
— Дай пожевать, с утра не емши, — сказал Поздяков, нарочно коверкая слова, что было у него признаком хорошего настроения. Дудин быстро уловил это,
— У тебя что — npoгресс?
— Как тебе, дорогой товарищ, сказать? — Поздняков по-хозяйски залез в пачку с печеньем, хрустя, раскусил дольку. — Может быть, кое-что и наскребём… Одно пока ясно: этот Чуркин — гу-усь! Ха-роший гусачок! — Поздняков уселся на краешек дудинского стола и стал перечислять, загибая пальцы. — Он последний, кто видел Мальцева, так? Алиби у него нет. Так? Я у него на работе побывал — там о нём нелестного мнения. Говорят, жадный он, скрытный, сам себе на уме. Так? А начальничек его — тоже, между прочим, только на шкварки годится, — дал Чуркину такую смешную характеристику. — Поздняков достал блокнот и прочитал: «При отсутствии должного руководства имеет тенденцию к отдыху». — Это как понимать, а?
— Сачкует, — сказал Дудин, закуривая.
— Хороший выписывается портретик?
— Фактов маловато, Игорь. Одни предположения.
— Факты будут. Надо его потрясти, потрясти… Телефонный звонок прервал их беседу. Дудин снял трубку.
— Да?… Приветствую, Олег Фёдорович… На моём фронте пока без перемен… Чуркина? Это Поздняков проверял… Могу ему передать трубку.
Поздняков внимательно выслушал, что ему говорил Головачев, похмыкал, сказал: «Сейчас все сделаю!» — и дал отбой. Недоуменно покосился на Дудина.
— Чуркин с женой сидит у Головачева. Неужто раскололся? А мне Олег велел найти гардеробщика ресторана «Юбилейный», некоего Кургузова, и срочно доставить к нему. — Поздняков взглянул на часы. — Боюсь, дело затянется, а у меня сегодня вечером, как на грех, свидание. — Он подмигнул Дудину. — Понял?
— Тебе сколько лет, Поздняков? — спросил Дудин, хотя, конечно, прекрасно знал, что 28. — Пора бы остепениться.
— В смысле ожениться? — Поздняков сделал шаг к двери, взялся за ручку и приостановился. — Кто-то сказал, что женитьба — это событие, после которого мужчина перестаёт покупать цветы и начинает покупать овощи. — Он с комическим ужасом закатил глаза. Ї Ты этого от меня хочешь?
— Болтун ты, — сказал Дудин, усмехаясь.
— Точно. Как ты догадался? — Поздняков одарил товарища улыбкой и сделал прощальный жест. — Со мной не хочешь пойти?
— Нет. Тут мне какой-то участковый утром звонил, а меня не было.
Поздняков кивнул головой.
— Лады. Я улетучиваюсь!
3
Головачев уже около часа выслушивал Чуркиных. Говорила в основном жена, сам же Чуркин, потеряв весь свой недавний лоск, сидел стиснув зубы, избегая смотреть на Головачева.
— Понимаете, мы, конечно, виноваты, — щебетала импозантная молодая женщина. — Но вы поймите, получилась совершенно нелепая история, все из-за его (кивок в сторону мужа) ужасно ревнивого характера. Естественно, когда мы догадались, что на Чуркина падает подозрение в связи со смертью Васи Мальцева, то решили честно об всем рассказать. Лучше поздно, чем никогда, правда ведь? — Она повела крепкими плечами и изобразила чарующую улыбку.
— Продолжайте, — суховато сказал Олег Фёдорович.
— Видите ли, в тот вечер, когда это случилось с Мальцевым, — вновь защебетала Чуркина, — наш отдел, я работаю в НИИ полимеров, собрался в ресторане «Юбилейный». У Жорика Абрамяна был юбилей — 50 лет. Прелестный товарищ, галантный, умный… Так вот мой Чуркин меня к нему африкански ревнует. Представляете? Словом, он проник в ресторан и хотел меня оттуда увести. А я не далась.
Чуркин заалел ушами, ещё ниже наклонил голову, дымчатые очки его тускло сверкнули.
— И в котором же часу это произошло? — спросил Головачев.
Теперь с ответом поспешил сам Чуркин:
— Я был в ресторане примерно в половине девятого.
— Почему вы умолчали об этом при нашей первой встрече?
Супруги в замешательстве переглянулись.
— Так получилось, — медленно сообщила Чуркина, — что мой муж вступил в конфликт с гардеробщиком.
— То есть? Расскажите подробнее.
— Я в общем-то хотел понаблюдать за женой, — замямлил, краснея, Чуркин. — Стою в фойе и вдруг вижу, Люся выходит из зала… Я к ней подбежал и… Знаете, — Чуркин искоса взглянул на следователя, и глаза его за стёклами очков были жалкими, — не нравится мне, когда у них всю дорогу какие-то поводы для сабантуйчиков — то юбилей, то премия, то ещё что-нибудь… Короче, я говорю гардеробщику: «Давай её плащ». А он мне: «Без номерка не имею права». Ну, тут я, конечно, погорячился, хотел сам взять…
— Он ненароком заехал локтем в зеркало, и оно треснуло, — рявкнула Чуркина.
— Вот как? А потом? — поинтересовался Головачев.
— А потом он удрал… А я… Вы уж меня извините… Так не хотелось дальнейшего скандала, разбирательства… В общем, когда хотели составлять протокол, я сказала, что этот гражданин, который ко мне приставал, спьяну обознался, я его впервые вижу… — Она виновато отвела глаза.
— Понятно, — сказал Головачев, барабаня пальцами по столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
ДРУГОЙ?
1
— Ваши соображения?
— Пудрит она нам мозги, — сказал Поздняков. — Обычный способ поведения преступника в такой ситуации.
— А твоё мнение? — обратился Головачев к Дудину. Тот пожал плечами.
— Может, и пудрит. Но лично у меня кое-какие сомнения появились.
— А всякое сомнение, как известно, толкуется в пользу подозреваемого, — сказал Головачев.
Десять минут назад он закончил допрашивать Артю-хову. Она слово в слово повторила свои показания, данные накануне Дудину. Настроение у всех было неважнецкое. Думали: задачка с одним неизвестным (вернее, с одной), оказалось — с двумя. Они обменивались мнениями, намечая план дальнейших действий… Тщательно проверить показания Артюховой… Пересмотреть версию… Ещё раз скрупулёзно проследить последний день Мальцева: встречи, контакты…
— В общем, лыко-мочало, начинай сначала, — с иронией подытожил Поздняков.
Головачев устало улыбнулся.
— Выходит, так. Надо ещё поработать среди населения. Не допускаю, чтобы Мальцев пришёл к гаражу незамеченным. Возьми это на себя, Андрей Борисович. А тебе, Поздняков, придётся дополнительно опросить жену Мальцева, его родственников, друзей, сослуживцев, — возможно, и всплывёт какой-нибудь Ермолай.
— Если он вообще в природе существует, — пробурчал Поздняков. — А если она его выдумала? Или это случайный гастролёр? Тогда ищи-свищи?
— Давайте проведём следственный эксперимент, Олег Фёдорович, — предложил Дудин. — Свозим Артюхову на пустырь, проверим, могла ли она слышать и видеть то, о чём рассказывает.
— Непременно, — поддержал Головачев. — И вот ещё что: я назначу повторную судебно-медицинскую экспертизу. Важно уточнить, есть ли разница между первым и вторым ударом. Если Артюхова не врёт, то второй удар, нанесённый Мальцеву, должен отличаться по силе и направлению. Труп, конечно, придётся эксгумировать… У вас ещё есть ко мне вопросы?
Оставшись один, Головачев несколько минут сидел, погружённый в раздумье. Не то чтоб он сразу поверил в искренность Артюховой (хотя и обыск у неё на квартире ничего не дал, зря только расстроили деда, Николая Тимофеевича), но ведь он и раньше допускал присутствие в этой истории другого. Теперь версия получила подкрепление.
Следующие два дня они методично отрабатывали все линии намеченного плана. Однако успехами похвастаться было нельзя. На третий день Головачеву позвонила жена покойного Мальцева Ольга Ивановна и попросила срочно принять её.
С Мальцевой пришёл респектабельный молодой человек в очках, очень ухоженный, в добротном импортном плаще и сером костюме в полоску. Это Чуркин Александр Степанович, Васин товарищ, пояснила Ольга Ивановна, он-то все и расскажет.
— Я оказался в совершенно идиотском положении, — огорчённо сказал Чуркин. — Я же ровным счётом ничего не знал! У Ольги был день рождения. Можно сказать, юбилей. Я ей позвонил, чтобы поздравить и заодно спросить, как ей понравился подарок. Она говорит: «Какой подарок?» — «Который сделал Василий Савельевич!» И тут меня ошарашили, представляете? Я как услышал, чуть не упал!
— О каком подарке идёт речь? — спросил Головачев.
Ответила Ольга Ивановна:
— Саша работает в ювелирном магазине на Первомайской улице. Оказывается, Вася купил у них к моему сорокалетию брильянтовые серьги и перстень. Это как раз в тот день, когда он… когда его… — спазма перехватила ей горло, и она замолчала, ища в сумочке носовой платок.
— Представляете? Три тысячи двести шестьдесят три рубля с копейками, — заключил Чуркин.
Головачев встал, налил стакан воды и подал его Мальцевой. Она кивком поблагодарила, отпила глоток. Олег Фёдорович неторопливо вернулся на своё место.
— Скажите, Александр Степанович, в котором часу вы виделись с Мальцевым?
— Он приехал часов около семи… Мы выбрали камешки, потом он их оплатил, потом мы поболтали немного…
— О чём? Он не говорил, куда пойдёт после вас? Чуркин немного подумал,
— Знаете, ни о чём серьёзном… А! Я его спросил: «Ты домой?» А он говорит: «Нет, ещё есть одно маленькое дельце». Больше ничего,
— Припомните, Александр Степанович, а как выглядел Мальцев в тот день. Не было ли в его поведении, словах что-либо необычного?
Чуркин отрицательно покачал головой.
— Вполне нормально. Я ничего такого не заметил.
— А когда он от вас ушёл?
— Перед закрытием магазина. Примерно в половине восьмого вечера,
— Драгоценности были в упаковке?
— Да. Две такие маленькие белые коробочки. Он их в боковой карман пиджака положил.
Головачев, задумавшись, почесал кончиком авторучки за ухом.
— Ольга Ивановна, скажите, ваш муж никогда не упоминал имя Ермолай.
— Ермолай? — недоуменно переспросила та. — Что-то не припоминаю. А кто он такой?
— Если бы знать, — вздохнул Головачев. — А вы,. Александр Степанович, не помните?
— Нет, не приходилось слышать, — уверенно ответил Чуркин и предположил: — Может, он из шабашников? Василий Савельевич ведь умелец был. Мастерил разные штучки для машин. У них даже своя бригада была, автолюбителей обслуживала на третьей станции. Это у вокзала.
— Спасибо. Мы проверим. — Головачев помедлил и душевным голосом спросил: — Александр Степанович, а нельзя узнать, вы сами что делали после того, как расстались с Мальцевым?
Чуркина вопрос покоробил.
— Я? Это имеет отношение к делу? Пожалуйста. Я пошёл домой и весь вечер провёл дома.
— Это может кто-нибудь подтвердить?
— Вы что же, меня подозреваете? — В голосе Чуркина явственно слышалась обида.
— Ну что вы! — дружески пояснил Головачев. — Простовы последний, кто видел Мальцева в живых. Не обижайтесь, но мы должны проверить все факты.
— Пожалуйста, — недовольно вымолвил Чуркин, — это может подтвердить моя жена. Больше никто.
Тем же вечером удалось заполучить дополнительно некоторые небезынтересные данные.
Проведённый на пустыре следственный эксперимент подтвердил доводы Артюховой. Стоявшие вместе с ней возле куста следователь и понятые могли различить в сумерках у гаража фигуры Дудина и ещё одного сотрудника уголовного розыска и слышали сказанные одним из них слова: «Ермолай, ты что?!»
Сразу же после этого Головачев навестил жившую неподалёку Клюеву и попросил ещё раз уточнить, в котором часу она встретила женщину, бежавшую со стороны пустыря? «А вот я аккурат к Лизке, соседке, шла из подъезда в подъезд. А, как пришла, по телевизору уже передавали». — «Что передавали?» — переспросил Головачев. «А это… „Время“. — „Какую именно часть передачи транслировали в этот момент?“ — „А музыку: та-та-та-та, та-та-та-та!“ — „Стоп! Прогноз погоды?“ — „Его, милок, его“… (Оставалось выяснить с точностью до минуты, когда в ту среду по программе „Время“ шло сообщение синоптиков, но это уже, как говорится, было делом техники.)
И в довершение всего тем же вечером выяснилось, что алиби у Александра Степановича Чуркина не было.
2
Да, алиби у Чуркина не оказалось. Более того, он, мягко говоря, вводил следствие в заблуждение. Поздняков беседовал с вахтёршей, которая дежурила в подъезде кооперативного дома, где жил Александр Степанович, и та рассказала, что в среду, 26 августа, Чуркин пришёл домой около 12 часов ночи. Да, ровно в 12, потому что как раз били куранты, у неё было включено радио. Выглядел жилец взволнованным, он вообще человек нервный из-за жены. «А что такое?» — спросил Поздняков. «Ссорятся часто. Она как его доведёт до белого каления, так к нему лучше не прикасаться. Один шип, как от утюга. И в тот вечер сперва, значит, она пришла, жена то есть, Люсей зовут, а уж после он… Д минут через тридцать он обратно выскочил как угорелый и ещё почитай час отсутствовал, я уже дремать стала…» — «Это было именно 26-го? Точно помните?» — допытывался Поздняков. «Сейчас скажу. Я десять дней отболела, давление у меня подскочило, младший-то у меня в институт провалился, вот я и переживаю, — вахтёрша пошмыгала носом. — И в первый день, когда на работу вышла, это и была среда, 26-го». — «А не могло так случиться, что Чуркин возвратился домой раньше 12, минуя вас?» Вахтёрша оскорбилась: «Как это „минуя“? Я никуда в этот вечер не отлучалась. Книжка попалась интересная, про космонавтов». — «Ну, и зачитались, недосмотрели?» — поддел Поздняков. «Насчёт этого будьте спокойны, — возразила с превосходством вахтёрша, одарив визитёра цепким взглядом опытного детектива. — У меня так запросто не пройдёшь».
Уже третье утро подряд Головачев заезжал сначала за своим пятилетним внуком Дениской, отводил его в детский сад, а вечером снова забирал домой. Отец мальчика, сын Олега Фёдоровича, был в служебной командировке, мать занедужила — хочешь не хочешь, а приходилось помогать. Впрочем, общение с мальчиком всегда доставляло Головачеву радость.
Когда выходили со двора, их обогнал юркий лохматый пацан, воинственно размахивая обтрёпанным портфелем. Увесисто хлопнув кулачком по Денискиному плечу, пацан крикнул: «Привет, Головастик!», неуважительно окинул взглядом малопредставительную фигуру Головачева и затерялся среди прохожих.
— Тебе больно? Кто такой? — сердито спросил Головачев, глядя вслед паршивцу.
— Валька Сапог из девятой квартиры, — сказал Дениска, потирая плечо.
— Сапог? — удивился Головачев. — Что, такая фамилия? Очевидно, Сапогов?
— Сапожников, — поправил внук, преодолев очередной водный рубеж.
«А как меня величали в детстве сверстники? — подумал Олег Фёдорович. — Чаще всего Голова. А коли, злились, то Череп. Он улыбнулся воспоминаниям и вновь мысленно обратился к той зацепке, которую отыскал в деле. Нужно найти возможность проверить, прав ли он в своих логических построениях. Его охватило нетерпение. Крепко схватив внука за руку, Головачев ускорил шаг.
Придя на работу, он тут же набрал номер телефона.; Занято… Опять занято… Сколько же можно висеть на проводе. Ага, вот, наконец.
— Попросите, пожалуйста, Ольгу Ивановну… Это из прокуратуры… Я подожду, спасибо… Ольга Ивановна? Здравствуйте, Головачев. У меня к вам небольшой вопрос. Скажите, в какой школе учился ваш муж? В 41-й? Это в каком районе?… Ну, ничего, мы выясним. А в каком году он окончил десятый класс?… Так, понятно. И ещё вопрос. Ваш муж поддерживал отношения с кем-либо из одноклассников?… Или с кем он жил в одном дворе с детства… Подумайте, пожалуйста, это важно… Сразу не можете вспомнить? Ну хорошо, когда вспомните, позвоните мне. Только обязательно. Условились? До свидания, Ольга Ивановна.
Поздняков вернулся в управление во второй половине дня. Дудин уже сидел за своим столом и мрачно жевал сухое печенье. Опрос шабашников, которые крутились около станции технического обслуживания, не принёс никаких результатов. Про человека по имени Ермолай никто не слышал.
Угадав настроение товарища, Поздняков состроил скорбную мину, плюхнулся на свой стул и спросил замогильным голосом:
— И что?
— Плохо, — вяло откликнулся Дудин, продолжая механически жевать печенье, которое он с шуршанием доставал из объёмистой пачки, лежащей перед ним на столе.
— Дай пожевать, с утра не емши, — сказал Поздяков, нарочно коверкая слова, что было у него признаком хорошего настроения. Дудин быстро уловил это,
— У тебя что — npoгресс?
— Как тебе, дорогой товарищ, сказать? — Поздняков по-хозяйски залез в пачку с печеньем, хрустя, раскусил дольку. — Может быть, кое-что и наскребём… Одно пока ясно: этот Чуркин — гу-усь! Ха-роший гусачок! — Поздняков уселся на краешек дудинского стола и стал перечислять, загибая пальцы. — Он последний, кто видел Мальцева, так? Алиби у него нет. Так? Я у него на работе побывал — там о нём нелестного мнения. Говорят, жадный он, скрытный, сам себе на уме. Так? А начальничек его — тоже, между прочим, только на шкварки годится, — дал Чуркину такую смешную характеристику. — Поздняков достал блокнот и прочитал: «При отсутствии должного руководства имеет тенденцию к отдыху». — Это как понимать, а?
— Сачкует, — сказал Дудин, закуривая.
— Хороший выписывается портретик?
— Фактов маловато, Игорь. Одни предположения.
— Факты будут. Надо его потрясти, потрясти… Телефонный звонок прервал их беседу. Дудин снял трубку.
— Да?… Приветствую, Олег Фёдорович… На моём фронте пока без перемен… Чуркина? Это Поздняков проверял… Могу ему передать трубку.
Поздняков внимательно выслушал, что ему говорил Головачев, похмыкал, сказал: «Сейчас все сделаю!» — и дал отбой. Недоуменно покосился на Дудина.
— Чуркин с женой сидит у Головачева. Неужто раскололся? А мне Олег велел найти гардеробщика ресторана «Юбилейный», некоего Кургузова, и срочно доставить к нему. — Поздняков взглянул на часы. — Боюсь, дело затянется, а у меня сегодня вечером, как на грех, свидание. — Он подмигнул Дудину. — Понял?
— Тебе сколько лет, Поздняков? — спросил Дудин, хотя, конечно, прекрасно знал, что 28. — Пора бы остепениться.
— В смысле ожениться? — Поздняков сделал шаг к двери, взялся за ручку и приостановился. — Кто-то сказал, что женитьба — это событие, после которого мужчина перестаёт покупать цветы и начинает покупать овощи. — Он с комическим ужасом закатил глаза. Ї Ты этого от меня хочешь?
— Болтун ты, — сказал Дудин, усмехаясь.
— Точно. Как ты догадался? — Поздняков одарил товарища улыбкой и сделал прощальный жест. — Со мной не хочешь пойти?
— Нет. Тут мне какой-то участковый утром звонил, а меня не было.
Поздняков кивнул головой.
— Лады. Я улетучиваюсь!
3
Головачев уже около часа выслушивал Чуркиных. Говорила в основном жена, сам же Чуркин, потеряв весь свой недавний лоск, сидел стиснув зубы, избегая смотреть на Головачева.
— Понимаете, мы, конечно, виноваты, — щебетала импозантная молодая женщина. — Но вы поймите, получилась совершенно нелепая история, все из-за его (кивок в сторону мужа) ужасно ревнивого характера. Естественно, когда мы догадались, что на Чуркина падает подозрение в связи со смертью Васи Мальцева, то решили честно об всем рассказать. Лучше поздно, чем никогда, правда ведь? — Она повела крепкими плечами и изобразила чарующую улыбку.
— Продолжайте, — суховато сказал Олег Фёдорович.
— Видите ли, в тот вечер, когда это случилось с Мальцевым, — вновь защебетала Чуркина, — наш отдел, я работаю в НИИ полимеров, собрался в ресторане «Юбилейный». У Жорика Абрамяна был юбилей — 50 лет. Прелестный товарищ, галантный, умный… Так вот мой Чуркин меня к нему африкански ревнует. Представляете? Словом, он проник в ресторан и хотел меня оттуда увести. А я не далась.
Чуркин заалел ушами, ещё ниже наклонил голову, дымчатые очки его тускло сверкнули.
— И в котором же часу это произошло? — спросил Головачев.
Теперь с ответом поспешил сам Чуркин:
— Я был в ресторане примерно в половине девятого.
— Почему вы умолчали об этом при нашей первой встрече?
Супруги в замешательстве переглянулись.
— Так получилось, — медленно сообщила Чуркина, — что мой муж вступил в конфликт с гардеробщиком.
— То есть? Расскажите подробнее.
— Я в общем-то хотел понаблюдать за женой, — замямлил, краснея, Чуркин. — Стою в фойе и вдруг вижу, Люся выходит из зала… Я к ней подбежал и… Знаете, — Чуркин искоса взглянул на следователя, и глаза его за стёклами очков были жалкими, — не нравится мне, когда у них всю дорогу какие-то поводы для сабантуйчиков — то юбилей, то премия, то ещё что-нибудь… Короче, я говорю гардеробщику: «Давай её плащ». А он мне: «Без номерка не имею права». Ну, тут я, конечно, погорячился, хотел сам взять…
— Он ненароком заехал локтем в зеркало, и оно треснуло, — рявкнула Чуркина.
— Вот как? А потом? — поинтересовался Головачев.
— А потом он удрал… А я… Вы уж меня извините… Так не хотелось дальнейшего скандала, разбирательства… В общем, когда хотели составлять протокол, я сказала, что этот гражданин, который ко мне приставал, спьяну обознался, я его впервые вижу… — Она виновато отвела глаза.
— Понятно, — сказал Головачев, барабаня пальцами по столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9