Вместо этого я сделал глубокий вдох и расслабился.
— Генри сейчас отсутствует. Будет удобней, если вы появитесь здесь, когда он вернется.
— Но это неудобно мне, — отрезал он, не поднимая головы.
— Отлично, — ответил я. — А теперь — вон! Немедленно! Он спокойно перевернул страницу и посоветовал:
— Звоните в полицию.
Вот оно! Внезапно передо мной возник безвестный мальчик Мартин Деверо из школы в Ридинге. И Поул Уэлш, который учился в Итоне и чей отец держал яхту на маленькой стоянке где-то на юге Англии. Я подскочил к нему, схватил большим и указательным пальцем его за ухо и сильно дернул.
Он закричал сдавленным фальцетом и попытался оттолкнуть меня. Я настаивал:
— Выметайтесь, пока я не выкинул вас за порог!
Он крутанул головой, освободился и попытался выдавить надменную улыбку. Это была жалкая попытка.
— Я всегда знал, что вы порядочное дерьмо, Мартин!
— Вон! — повторил я.
— Хорошо, ухожу.
Крепко сжав побледневшие губы, он неуклюже занес было ногу и попытался ударить меня в пах; я ушел в сторону, перехватил рукой его колено и отвел удар. Так мы и стояли лицом к лицу, и он старался сохранить равновесие.
— А теперь катись вон! — процедил я и сильно толкнул его. Он вылетел в дверь, потом поднялся на ноги, белый от гнева. Но сумел избежать моего взгляда, осматривая кабинет, старый письменный стол, громоздящиеся на нем папки.
— Боже, ну и хлам! — сказал он и удалился.
* * *
Вечером у нас с Мэри состоялся разговор.
— Я не желаю, чтобы этот человек появился здесь снова, — заявила она.
Я просматривал счета.
— Но у него, в связи с намерением приобрести собственность, есть полное право знакомиться с документами.
— Только не в моем доме! — отрезала она и добавила после паузы: — Может быть, он уже нашел то, что искал. Кое-что исчезло.
— Исчезло?
Она посмотрела на меня своими бледно-голубыми глазами.
— Вот уже тридцать лет я осаждаю эту проклятую комнату. Каждый раз, когда Генри уезжает, я проникаю в кабинет и навожу порядок, потому что, как только вернется, он вышвырнет меня отсюда. Так вот, что-то исчезло, это совершенно точно.
— А вы не думаете, что он мог взять это с собой? Она покачала головой:
— Нет, по-моему. Это что-то довольно большое.
— И вы не можете вспомнить, что это?
— Я теперь свое имя и то с трудом вспоминаю. Я смотрел на ее изможденное лицо и большие руки, лежащие на кухонном столе. Мэри ухаживала за мной с того самого времени, когда мне исполнилось двенадцать лет. Теперь она сама нуждалась в уходе и помощи.
— Вот что, я не пойду ночевать в Пойнт-Хауз, останусь здесь.
Она подняла голову и явно хотела сообщить мне, что я становлюсь смешным. Но потом изменила свое намерение. Ее лицо смягчилось.
— Если ты так настаиваешь.
Всю эту ночь я провел в полудреме, прислушиваясь к знакомым ночным звукам «Саут-Крика». Дул сильный ветер, завывая в снастях стоящих на приколе яхт. Со стороны причальной стенки доносился громкий шум прибоя.
Внезапно я вдруг проснулся. Моя комната располагалась над комнатой Генри. Сквозь шум, доносившийся с моря, я расслышал нечто другое: осторожный шорох и легкое постукивание снизу, сквозь пол. Я прикрыл глаза. Может быть, крысы? Болото кишело ими, и не было никакой возможности отвадить их от старого дома в «Саут-Крике». Но для крыс это сильный стук, и вещи, которые передвигались и падали, были для них неподъемны.
Я осторожно спустил ноги с кровати на холодные доски пола и быстро натянул джинсы и свитер. Потом открыл дверь и начал спускаться по лестнице.
Мэри была воспитана войной. Ее привычка экономить топливо возникла еще во времена затемнения, и она скорее примет ванну из шампанского, чем оставит на ночь горящую лампочку.
Но сквозь щель под дверью кабинета Генри пробивался свет.
Я уже спустился до половины лестничного марша. Моя правая нога осторожно нащупывала каждую следующую ступеньку, я старался ступать ближе к стене, чтобы избежать скрипа. И медленно переносил вес тела на правую ногу.
Ступенька все-таки издала звук, как старое дерево под порывом ветра. Свет в кабинете тут же погас.
Я одним прыжком преодолел остаток лестницы, повернул ручку двери и ворвался в кабинет. Там было совсем темно, только слабо серел квадрат окна. И в комнате стоял запах. Запах спиртного. Тут я получил удар по голове, в ушах у меня зазвенело, и я упал на кучу папок, успев подумать: почему это я, такой агрессивный мистер Деверо, не вызвал вовремя полицию?
На фоне окна мелькнула тень. Широкие плечи, массивное тело. Этот человек пытался открыть окно. Я вытянул левую руку, нащупал выключатель и нажал его. Ничего не произошло. Лампочка вывернута, догадался я.
Опустив руку на пол, чтобы опереться на нее и встать, я нащупал металлический предмет — тяжелую бронзовую скобу, которой Генри подпирал дверь. Я схватил ее и вскочил на ноги как раз в тот момент, когда человек у окна сумел поднять наконец оконную раму. На сером фоне окна было видно, как он заносит ногу, чтобы прыгнуть наружу. Размахнувшись, я бросил в него скобу.
Из-за больной руки бросок вышел неудачным. Но скоба все-таки угодила в незнакомца, и он вывалился на улицу. Послышался хруст, когда он рухнул на клумбу. Я бросился за ним и упал на что-то, что оказалось его телом. Он заорал и быстро откатился в сторону. Кровь стучала в моих ушах. Теперь я его видел. Темная грузная фигура ползком пробиралась через заросли.
— Стой! — закричал я. — Я вижу тебя!
Он не остановился. Пригнувшись, я бросился следом. Мы схватились на лужайке, и я попытался свалить его подножкой. Но он был широкий и плотный, а гипсовая повязка не позволяла мне сцепить руки у него за спиной. Он вырвался, и я ударил его в лицо левой, чувствуя, как его пальцы нащупывают больное место на моей правой руке.
Мне стало не по себе. О нет, только не это, думал я, стараясь отвести руку подальше. Но я промедлил, он поймал мою руку и заломил ее назад. Я весь сжался от ужаса, понимая, что сейчас произойдет, тем более что мы оказались возле стены дома, а он был построен из очень прочного материала.
Он, захватив мою руку, ударил ее гипсовой повязкой об угол дома.
У меня внутри все оборвалось от боли, и шум в ушах от полученного удара превратился в адский рев. Что-то случилось с моими коленками, которые стали сразу как мокрая бумага. Я грохнулся на траву и повернулся так, чтобы прикрыть руку.
Сверху голос Мэри спросил:
— Кто там?
Она зажгла свет.
Негодяй сиганул через лужайку. Я попытался встать и побежать вслед за ним, но мои колени все еще не слушались меня, я так и остался лежать у стенки, которая разделяла сад и двор, прекрасно слыша, как на стоянке машин заработал стартер. Я поднялся, опираясь на дерево, и увидел, как лучи фар прорезали темноту, услышал, как шины прошуршали по гравию, прежде чем машина, высокая и угловатая, судя по силуэту, вырулила на дорогу. Было слишком далеко до нее, чтобы разглядеть номер. От стоянки донесся запах выхлопных газов дизеля.
Шатаясь, я вернулся в дом, прижимая к груди, как ребенка, свою несчастную правую руку.
Мэри спросила:
— Что там, черт побери, произошло?
— Воры, — ответил я.
Она словно в полусне неважно соображала.
— Не думаю, что они смогли чем-то поживиться. Позвони в полицию. Скажи, что это была «тойота». Они перехватят их.
В моем гипсе, там, где он ударился о стену, образовалась трещина. Я крепко сжимал руку и надеялся, что Мэри не заметит, как дрожат мои ноги.
Пол в офисе был завален папками и документами. Она раскидывала их ногами, не зная, с чего начать уборку, а я стоял, смотрел в открытое окно и думал об этом здоровенном бандите, от которого несло перегаром, и который мог позволить себе ударить человека по сломанной руке. И тут мой желудок не выдержал, и я выбежал в сад.
Явилась полиция: сержант Хоун из Маршкота и трое агентов из Экстера. Они не нашли автомобиля, сказав, что таких машин много, и он теперь может укатить куда угодно.
Я кивнул, думая, что не из Австралии же приехал этот угловатый автомобиль с дизельным выхлопом. Они спросили, не пропало ли что-нибудь. Мэри ответила, что она может предполагать это с такой же вероятностью, как и они. Потом я описал человека, понимая, что делаю это совершенно напрасно.
— Вам еще повезло, — сказал Хоун, коренастый мужчина с конопатым лицом и рыжеватыми глазами.
Его агенты, пользуясь своим порошком, всюду пытались отыскать отпечатки пальцев.
— Сейчас развелось много бандитов. А этот просто вор. Ищет видео. — Он набрал полный рот виски и смаковал его, не глотая.
— У нас нет видео.
— Но он не знал этого, — сказал Хоун. — Вам повезло.
— Спросите Джеймса де Гроота, что он знает обо всем этом, — сказал я и дал им номер телефона.
Мы сидели молча за кухонным столом. Хоун пошел позвонить в Комптон-Холл. Я очень оберегал, лелеял, свою руку в треснувшем гипсе.
Хоун вернулся озабоченный.
— Мистер де Гроот в Америке по делам. Отбыл в полдень.
* * *
На следующее утро я поехал в Экстер. Врачи осмотрели на рентгеновской установке мою руку и сказали, что она заживает нормально, несмотря на удар. Наложили новую гипсовую повязку и отпустили меня.
Когда я вернулся в «Саут-Крик», полиция появилась снова. Они не нашли отпечатков пальцев. Никто не видел автомашины, и они все допытывались, не пропало ли что-нибудь. Мэри подтвердила, что ничего не пропало. И они уехали.
Когда полицейские наконец убрались, она спросила:
— Ты думаешь, это был Поул Уэлш?
— Нет, слишком велик для него.
— Очень странно. Кто-то вламывается глухой ночью. Шарит повсюду и ничего не берет. — Она подождала немного и добавила: — А может быть, он искал то же, что и Поул?
Явно в кабинете Генри было что-то, что одинаково интересовало и Поула, и этого вора. Но вор был слишком крупен, это не мог быть Поул. А Джеймс знал, что у меня сломана правая рука, и, может быть, хотел окончательно обезвредить меня, сломав ее еще раз.
Но Джеймс в это время летел на самолете в Америку.
Я пошел в офис подписать кое-какие бумаги. Когда появился Тони, я пригласил его в кабинет.
— Нам нужен охранник у ворот. На всю ночь. И на каждую ночь.
— Ого, до чего дошло, черт возьми!
— И с рацией, — уточнил я. — А другая будет у меня в Пойнт-Хаузе.
— И кому это понравится, стоять у ворот?
— Придется привыкнуть.
— Можете вы представить себе, как наш Дик сможет уберечь нас от преступников? — спросил он.
— Сможет, если у него будет рация.
Тони пожал своими здоровенными плечами.
— Как скажете, — пробурчал он.
Я работал, пока солнце не превратилось в большой оранжевый шар, спускающийся за мачты яхт. Потом пошел на автостоянку. Тони был уже там, ухмыляясь во все свое загорелое лицо.
— Дик на дежурстве, — доложил он. — Взял два экземпляра «Пентхауза» и полгаллона чаю. Ни один паршивый вор не проскочит.
— А радио?
— И радио.
— Благодарю.
Я залез в «лендровер», помахал Дику и поехал в Пойнт-Хауз.
Я устал. Разогрел бифштекс и мясной пирог и поел. Потом умылся, наладил отопление, проверил УКВ-рацию и отрегулировал громкость приема так, чтобы услышать, если Дик станет вызывать меня ночью.
Потом сел за шахматную доску, но никак не мог сосредоточиться, потому что у меня из головы не выходил Генри, который был где-то в Испании и Бог знает чем там занимался в окружении опасных людей. Фигуры на шахматной доске ассоциировались с такими персонажами, как Джеймс, Рейстрик и тот бандит, который тайком крутился у «Саут-Крика». Я представлял себе нашу пристань в миниатюре: бухту с понтонами, навесы из гофрированного железа, дом красного кирпича на гравийной насыпи. Потом фокус расплылся, мои мысли закружились вокруг иных дел, но было трудно определить их точное содержание.
В огне затрещало полено, и я невольно вскинул голову. Потом медленно встал и зашагал вверх по узкой лестнице.
Когда я открыл глаза, было еще темно. В окно смотрела луна, оставляя серебряные квадраты света на белом покрывале постели. На моих часах было 4.38. Я лежал, вслушиваясь в порывы ветра, и старался понять, что именно меня разбудило.
— Мартин!
В голосе был страх. Даже больше, чем страх, — паника. Я подбежал к окну. Передо мной открылась плоская серая ложбина среди дюн. В ее дальнем конце стоял автомобиль с включенными фарами, задранными кверху. Через ложбину бежала большая неуклюжая фигура в длинном халате, путающемся в ногах. Мэри!
Я натянул брюки, свитер, сапоги и спустился вниз, как раз когда она вбегала в дверь. Ее волосы были всклокочены ветром, голубой халат весь в песке. Лицо в слезах.
— Проклятый понтон! — задыхаясь, сказала она. — Моя машина застряла. Едем!
Мы выбежали наружу. Я завел «лендровер»: ее «фольксваген» стоял сбоку от дороги с колесами, по ступицу завязшими в песке.
— Понтон сорвался, — сказала она. И больше ничего не могла объяснить, потому что все ее внимание было поглощено тем, как удержаться на сиденье, пока я гнал «лендровер» по дюнам.
Когда мы миновали болото и спустились к бухте, я по расположению мачт, ясно рисовавшихся на светлой, восточной части неба, увидел: произошло что-то недоброе. Обычно мачты располагались в определенном порядке, напоминая частокол, а сейчас они сбились в беспорядочные уродливые пучки.
Мы объехали бухту, я выскочил из машины и закричал:
— Звони Тони!
— Уже позвонила.
— Где Дик?
— Не видала его, — ответила Мэри.
Я подбежал к краю бассейна. Мачты походили на сосновый лес после сильной бури. Понтон, это тяжелое сооружение из дерева и металла, отнесло под напором ветра на пятьдесят футов от берега. Он толкал перед собой причаленные к нему яхты. И весь этот хаос навалился на бетонные глыбы и крепко засел там, качаясь на восемнадцатидюймовой зыби. Грохот стоял ужасный. Это был грохот полумиллионных яхт, разбивающихся в стеклянную пыль.
Я осмотрелся вокруг, ища плоскодонку Дика. Обычно она стояла у топливного причала. Теперь там ее не было. Я снова кинулся к «лендроверу» и выхватил карманный фонарик из ящика для перчаток. Луч заплясал по темной воде и осколкам фибергласа.
— Что я могу сейчас сделать? — спросила Мэри дрожащим голосом.
— Наденьте что-нибудь на себя.
Желтый свет фонаря остановился на внешней стороне дока. Там оказалась лодка Дика, черная и длинная. Я спустился по стенке и перелез через расшатанные перила. Лодка не была привязана. Она стояла, прижатая ветром к привальному брусу.
Я спрыгнул в нее и потрогал кожух мотора: он был еще теплый. Звенели цепи, плескалась вода, и яхты бились о бетонные глыбы. Больше ничего не было слышно.
— Дик! — закричал я.
Никакого ответа.
Не было времени разбираться, почему он молчит. Я нажал кнопку стартера, и стодвадцатисильный дизель заработал с глухим рокотом; выхватив из держателей трос, я закрепил его на болтах с каждой стороны понтона, потом перекинул трос за усиленный пиллерс на корме лодки и дал полный газ.
Двигатель взревел. Когда тросы натянулись, они образовали треугольник, в вершине которого находилась лодка, а понтон служил как бы основанием. Пена серебром била за кормой лодки. Я сидел, зная, что больше уже ничего нельзя сделать. Тросы звенели от напряжения. Мачты за кормой выпрямлялись, потому что натиск понтона стал ослабевать. Очень медленно, но я все-таки вытащил понтон на чистую воду. За ним тянулись лодки, все еще причаленные к нему и похожие на пустые гороховые стручки.
На берегу теперь появились огни и автомашины. Низкий автомобиль с лебедкой выехал на дальний мол. Лодка с трудом приближалась к нему, идя против ветра.
— Прими трос, — сказала мне темная фигура голосом Тони. — Он на лебедке. Закрепи его.
Он бросил мне петлю тяжелого троса. Я подхватил ее, дал задний ход, накинул петлю на пиллерс и отвел лодку, чтобы выбрать слабину. Я правил к топливному доку, и лебедка заработала. Темная масса понтона стала медленно двигаться назад. Я выскочил на мол и подошел к автомобилю с лебедкой. Мотор ревел. Тони сидел в кабине. Светало. В неясном свете было видно то, что осталось от пяти когда-то элегантных яхт.
Тони сказал:
— Еще хорошо, что вы успели.
В лучах автомобильных фар было заметно, как ввалились его глаза.
— Ты видел Дика?
— Нет. Наверное, спит под навесом. Уже достаточно рассвело, чтобы можно было различить фигуры на противоположной стороне затона. Это были двое наших рабочих и Мэри. Рабочие спустились по куче обломков к кромке воды и что-то отыскивали там, шаря баграми. Они толкались и суетились так, будто нашли что-то важное.
Меня прохватил озноб, и я бросился вдоль затона к ним. Мэри стояла на стенке, с ужасом смотрела вниз, повторяя:
— О нет! О нет!
Я понял, что произошло, когда рабочие вытащили тело из воды. Это был Дик Поудер. В рассветных лучах он выглядел идеально чистым, впервые за все время, какое я его знал. Потому что пролежал под водой более часа. И был, конечно, мертв.
Мы вытащили его на верх стенки, холодного, как камень. Стало еще светлее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
— Генри сейчас отсутствует. Будет удобней, если вы появитесь здесь, когда он вернется.
— Но это неудобно мне, — отрезал он, не поднимая головы.
— Отлично, — ответил я. — А теперь — вон! Немедленно! Он спокойно перевернул страницу и посоветовал:
— Звоните в полицию.
Вот оно! Внезапно передо мной возник безвестный мальчик Мартин Деверо из школы в Ридинге. И Поул Уэлш, который учился в Итоне и чей отец держал яхту на маленькой стоянке где-то на юге Англии. Я подскочил к нему, схватил большим и указательным пальцем его за ухо и сильно дернул.
Он закричал сдавленным фальцетом и попытался оттолкнуть меня. Я настаивал:
— Выметайтесь, пока я не выкинул вас за порог!
Он крутанул головой, освободился и попытался выдавить надменную улыбку. Это была жалкая попытка.
— Я всегда знал, что вы порядочное дерьмо, Мартин!
— Вон! — повторил я.
— Хорошо, ухожу.
Крепко сжав побледневшие губы, он неуклюже занес было ногу и попытался ударить меня в пах; я ушел в сторону, перехватил рукой его колено и отвел удар. Так мы и стояли лицом к лицу, и он старался сохранить равновесие.
— А теперь катись вон! — процедил я и сильно толкнул его. Он вылетел в дверь, потом поднялся на ноги, белый от гнева. Но сумел избежать моего взгляда, осматривая кабинет, старый письменный стол, громоздящиеся на нем папки.
— Боже, ну и хлам! — сказал он и удалился.
* * *
Вечером у нас с Мэри состоялся разговор.
— Я не желаю, чтобы этот человек появился здесь снова, — заявила она.
Я просматривал счета.
— Но у него, в связи с намерением приобрести собственность, есть полное право знакомиться с документами.
— Только не в моем доме! — отрезала она и добавила после паузы: — Может быть, он уже нашел то, что искал. Кое-что исчезло.
— Исчезло?
Она посмотрела на меня своими бледно-голубыми глазами.
— Вот уже тридцать лет я осаждаю эту проклятую комнату. Каждый раз, когда Генри уезжает, я проникаю в кабинет и навожу порядок, потому что, как только вернется, он вышвырнет меня отсюда. Так вот, что-то исчезло, это совершенно точно.
— А вы не думаете, что он мог взять это с собой? Она покачала головой:
— Нет, по-моему. Это что-то довольно большое.
— И вы не можете вспомнить, что это?
— Я теперь свое имя и то с трудом вспоминаю. Я смотрел на ее изможденное лицо и большие руки, лежащие на кухонном столе. Мэри ухаживала за мной с того самого времени, когда мне исполнилось двенадцать лет. Теперь она сама нуждалась в уходе и помощи.
— Вот что, я не пойду ночевать в Пойнт-Хауз, останусь здесь.
Она подняла голову и явно хотела сообщить мне, что я становлюсь смешным. Но потом изменила свое намерение. Ее лицо смягчилось.
— Если ты так настаиваешь.
Всю эту ночь я провел в полудреме, прислушиваясь к знакомым ночным звукам «Саут-Крика». Дул сильный ветер, завывая в снастях стоящих на приколе яхт. Со стороны причальной стенки доносился громкий шум прибоя.
Внезапно я вдруг проснулся. Моя комната располагалась над комнатой Генри. Сквозь шум, доносившийся с моря, я расслышал нечто другое: осторожный шорох и легкое постукивание снизу, сквозь пол. Я прикрыл глаза. Может быть, крысы? Болото кишело ими, и не было никакой возможности отвадить их от старого дома в «Саут-Крике». Но для крыс это сильный стук, и вещи, которые передвигались и падали, были для них неподъемны.
Я осторожно спустил ноги с кровати на холодные доски пола и быстро натянул джинсы и свитер. Потом открыл дверь и начал спускаться по лестнице.
Мэри была воспитана войной. Ее привычка экономить топливо возникла еще во времена затемнения, и она скорее примет ванну из шампанского, чем оставит на ночь горящую лампочку.
Но сквозь щель под дверью кабинета Генри пробивался свет.
Я уже спустился до половины лестничного марша. Моя правая нога осторожно нащупывала каждую следующую ступеньку, я старался ступать ближе к стене, чтобы избежать скрипа. И медленно переносил вес тела на правую ногу.
Ступенька все-таки издала звук, как старое дерево под порывом ветра. Свет в кабинете тут же погас.
Я одним прыжком преодолел остаток лестницы, повернул ручку двери и ворвался в кабинет. Там было совсем темно, только слабо серел квадрат окна. И в комнате стоял запах. Запах спиртного. Тут я получил удар по голове, в ушах у меня зазвенело, и я упал на кучу папок, успев подумать: почему это я, такой агрессивный мистер Деверо, не вызвал вовремя полицию?
На фоне окна мелькнула тень. Широкие плечи, массивное тело. Этот человек пытался открыть окно. Я вытянул левую руку, нащупал выключатель и нажал его. Ничего не произошло. Лампочка вывернута, догадался я.
Опустив руку на пол, чтобы опереться на нее и встать, я нащупал металлический предмет — тяжелую бронзовую скобу, которой Генри подпирал дверь. Я схватил ее и вскочил на ноги как раз в тот момент, когда человек у окна сумел поднять наконец оконную раму. На сером фоне окна было видно, как он заносит ногу, чтобы прыгнуть наружу. Размахнувшись, я бросил в него скобу.
Из-за больной руки бросок вышел неудачным. Но скоба все-таки угодила в незнакомца, и он вывалился на улицу. Послышался хруст, когда он рухнул на клумбу. Я бросился за ним и упал на что-то, что оказалось его телом. Он заорал и быстро откатился в сторону. Кровь стучала в моих ушах. Теперь я его видел. Темная грузная фигура ползком пробиралась через заросли.
— Стой! — закричал я. — Я вижу тебя!
Он не остановился. Пригнувшись, я бросился следом. Мы схватились на лужайке, и я попытался свалить его подножкой. Но он был широкий и плотный, а гипсовая повязка не позволяла мне сцепить руки у него за спиной. Он вырвался, и я ударил его в лицо левой, чувствуя, как его пальцы нащупывают больное место на моей правой руке.
Мне стало не по себе. О нет, только не это, думал я, стараясь отвести руку подальше. Но я промедлил, он поймал мою руку и заломил ее назад. Я весь сжался от ужаса, понимая, что сейчас произойдет, тем более что мы оказались возле стены дома, а он был построен из очень прочного материала.
Он, захватив мою руку, ударил ее гипсовой повязкой об угол дома.
У меня внутри все оборвалось от боли, и шум в ушах от полученного удара превратился в адский рев. Что-то случилось с моими коленками, которые стали сразу как мокрая бумага. Я грохнулся на траву и повернулся так, чтобы прикрыть руку.
Сверху голос Мэри спросил:
— Кто там?
Она зажгла свет.
Негодяй сиганул через лужайку. Я попытался встать и побежать вслед за ним, но мои колени все еще не слушались меня, я так и остался лежать у стенки, которая разделяла сад и двор, прекрасно слыша, как на стоянке машин заработал стартер. Я поднялся, опираясь на дерево, и увидел, как лучи фар прорезали темноту, услышал, как шины прошуршали по гравию, прежде чем машина, высокая и угловатая, судя по силуэту, вырулила на дорогу. Было слишком далеко до нее, чтобы разглядеть номер. От стоянки донесся запах выхлопных газов дизеля.
Шатаясь, я вернулся в дом, прижимая к груди, как ребенка, свою несчастную правую руку.
Мэри спросила:
— Что там, черт побери, произошло?
— Воры, — ответил я.
Она словно в полусне неважно соображала.
— Не думаю, что они смогли чем-то поживиться. Позвони в полицию. Скажи, что это была «тойота». Они перехватят их.
В моем гипсе, там, где он ударился о стену, образовалась трещина. Я крепко сжимал руку и надеялся, что Мэри не заметит, как дрожат мои ноги.
Пол в офисе был завален папками и документами. Она раскидывала их ногами, не зная, с чего начать уборку, а я стоял, смотрел в открытое окно и думал об этом здоровенном бандите, от которого несло перегаром, и который мог позволить себе ударить человека по сломанной руке. И тут мой желудок не выдержал, и я выбежал в сад.
Явилась полиция: сержант Хоун из Маршкота и трое агентов из Экстера. Они не нашли автомобиля, сказав, что таких машин много, и он теперь может укатить куда угодно.
Я кивнул, думая, что не из Австралии же приехал этот угловатый автомобиль с дизельным выхлопом. Они спросили, не пропало ли что-нибудь. Мэри ответила, что она может предполагать это с такой же вероятностью, как и они. Потом я описал человека, понимая, что делаю это совершенно напрасно.
— Вам еще повезло, — сказал Хоун, коренастый мужчина с конопатым лицом и рыжеватыми глазами.
Его агенты, пользуясь своим порошком, всюду пытались отыскать отпечатки пальцев.
— Сейчас развелось много бандитов. А этот просто вор. Ищет видео. — Он набрал полный рот виски и смаковал его, не глотая.
— У нас нет видео.
— Но он не знал этого, — сказал Хоун. — Вам повезло.
— Спросите Джеймса де Гроота, что он знает обо всем этом, — сказал я и дал им номер телефона.
Мы сидели молча за кухонным столом. Хоун пошел позвонить в Комптон-Холл. Я очень оберегал, лелеял, свою руку в треснувшем гипсе.
Хоун вернулся озабоченный.
— Мистер де Гроот в Америке по делам. Отбыл в полдень.
* * *
На следующее утро я поехал в Экстер. Врачи осмотрели на рентгеновской установке мою руку и сказали, что она заживает нормально, несмотря на удар. Наложили новую гипсовую повязку и отпустили меня.
Когда я вернулся в «Саут-Крик», полиция появилась снова. Они не нашли отпечатков пальцев. Никто не видел автомашины, и они все допытывались, не пропало ли что-нибудь. Мэри подтвердила, что ничего не пропало. И они уехали.
Когда полицейские наконец убрались, она спросила:
— Ты думаешь, это был Поул Уэлш?
— Нет, слишком велик для него.
— Очень странно. Кто-то вламывается глухой ночью. Шарит повсюду и ничего не берет. — Она подождала немного и добавила: — А может быть, он искал то же, что и Поул?
Явно в кабинете Генри было что-то, что одинаково интересовало и Поула, и этого вора. Но вор был слишком крупен, это не мог быть Поул. А Джеймс знал, что у меня сломана правая рука, и, может быть, хотел окончательно обезвредить меня, сломав ее еще раз.
Но Джеймс в это время летел на самолете в Америку.
Я пошел в офис подписать кое-какие бумаги. Когда появился Тони, я пригласил его в кабинет.
— Нам нужен охранник у ворот. На всю ночь. И на каждую ночь.
— Ого, до чего дошло, черт возьми!
— И с рацией, — уточнил я. — А другая будет у меня в Пойнт-Хаузе.
— И кому это понравится, стоять у ворот?
— Придется привыкнуть.
— Можете вы представить себе, как наш Дик сможет уберечь нас от преступников? — спросил он.
— Сможет, если у него будет рация.
Тони пожал своими здоровенными плечами.
— Как скажете, — пробурчал он.
Я работал, пока солнце не превратилось в большой оранжевый шар, спускающийся за мачты яхт. Потом пошел на автостоянку. Тони был уже там, ухмыляясь во все свое загорелое лицо.
— Дик на дежурстве, — доложил он. — Взял два экземпляра «Пентхауза» и полгаллона чаю. Ни один паршивый вор не проскочит.
— А радио?
— И радио.
— Благодарю.
Я залез в «лендровер», помахал Дику и поехал в Пойнт-Хауз.
Я устал. Разогрел бифштекс и мясной пирог и поел. Потом умылся, наладил отопление, проверил УКВ-рацию и отрегулировал громкость приема так, чтобы услышать, если Дик станет вызывать меня ночью.
Потом сел за шахматную доску, но никак не мог сосредоточиться, потому что у меня из головы не выходил Генри, который был где-то в Испании и Бог знает чем там занимался в окружении опасных людей. Фигуры на шахматной доске ассоциировались с такими персонажами, как Джеймс, Рейстрик и тот бандит, который тайком крутился у «Саут-Крика». Я представлял себе нашу пристань в миниатюре: бухту с понтонами, навесы из гофрированного железа, дом красного кирпича на гравийной насыпи. Потом фокус расплылся, мои мысли закружились вокруг иных дел, но было трудно определить их точное содержание.
В огне затрещало полено, и я невольно вскинул голову. Потом медленно встал и зашагал вверх по узкой лестнице.
Когда я открыл глаза, было еще темно. В окно смотрела луна, оставляя серебряные квадраты света на белом покрывале постели. На моих часах было 4.38. Я лежал, вслушиваясь в порывы ветра, и старался понять, что именно меня разбудило.
— Мартин!
В голосе был страх. Даже больше, чем страх, — паника. Я подбежал к окну. Передо мной открылась плоская серая ложбина среди дюн. В ее дальнем конце стоял автомобиль с включенными фарами, задранными кверху. Через ложбину бежала большая неуклюжая фигура в длинном халате, путающемся в ногах. Мэри!
Я натянул брюки, свитер, сапоги и спустился вниз, как раз когда она вбегала в дверь. Ее волосы были всклокочены ветром, голубой халат весь в песке. Лицо в слезах.
— Проклятый понтон! — задыхаясь, сказала она. — Моя машина застряла. Едем!
Мы выбежали наружу. Я завел «лендровер»: ее «фольксваген» стоял сбоку от дороги с колесами, по ступицу завязшими в песке.
— Понтон сорвался, — сказала она. И больше ничего не могла объяснить, потому что все ее внимание было поглощено тем, как удержаться на сиденье, пока я гнал «лендровер» по дюнам.
Когда мы миновали болото и спустились к бухте, я по расположению мачт, ясно рисовавшихся на светлой, восточной части неба, увидел: произошло что-то недоброе. Обычно мачты располагались в определенном порядке, напоминая частокол, а сейчас они сбились в беспорядочные уродливые пучки.
Мы объехали бухту, я выскочил из машины и закричал:
— Звони Тони!
— Уже позвонила.
— Где Дик?
— Не видала его, — ответила Мэри.
Я подбежал к краю бассейна. Мачты походили на сосновый лес после сильной бури. Понтон, это тяжелое сооружение из дерева и металла, отнесло под напором ветра на пятьдесят футов от берега. Он толкал перед собой причаленные к нему яхты. И весь этот хаос навалился на бетонные глыбы и крепко засел там, качаясь на восемнадцатидюймовой зыби. Грохот стоял ужасный. Это был грохот полумиллионных яхт, разбивающихся в стеклянную пыль.
Я осмотрелся вокруг, ища плоскодонку Дика. Обычно она стояла у топливного причала. Теперь там ее не было. Я снова кинулся к «лендроверу» и выхватил карманный фонарик из ящика для перчаток. Луч заплясал по темной воде и осколкам фибергласа.
— Что я могу сейчас сделать? — спросила Мэри дрожащим голосом.
— Наденьте что-нибудь на себя.
Желтый свет фонаря остановился на внешней стороне дока. Там оказалась лодка Дика, черная и длинная. Я спустился по стенке и перелез через расшатанные перила. Лодка не была привязана. Она стояла, прижатая ветром к привальному брусу.
Я спрыгнул в нее и потрогал кожух мотора: он был еще теплый. Звенели цепи, плескалась вода, и яхты бились о бетонные глыбы. Больше ничего не было слышно.
— Дик! — закричал я.
Никакого ответа.
Не было времени разбираться, почему он молчит. Я нажал кнопку стартера, и стодвадцатисильный дизель заработал с глухим рокотом; выхватив из держателей трос, я закрепил его на болтах с каждой стороны понтона, потом перекинул трос за усиленный пиллерс на корме лодки и дал полный газ.
Двигатель взревел. Когда тросы натянулись, они образовали треугольник, в вершине которого находилась лодка, а понтон служил как бы основанием. Пена серебром била за кормой лодки. Я сидел, зная, что больше уже ничего нельзя сделать. Тросы звенели от напряжения. Мачты за кормой выпрямлялись, потому что натиск понтона стал ослабевать. Очень медленно, но я все-таки вытащил понтон на чистую воду. За ним тянулись лодки, все еще причаленные к нему и похожие на пустые гороховые стручки.
На берегу теперь появились огни и автомашины. Низкий автомобиль с лебедкой выехал на дальний мол. Лодка с трудом приближалась к нему, идя против ветра.
— Прими трос, — сказала мне темная фигура голосом Тони. — Он на лебедке. Закрепи его.
Он бросил мне петлю тяжелого троса. Я подхватил ее, дал задний ход, накинул петлю на пиллерс и отвел лодку, чтобы выбрать слабину. Я правил к топливному доку, и лебедка заработала. Темная масса понтона стала медленно двигаться назад. Я выскочил на мол и подошел к автомобилю с лебедкой. Мотор ревел. Тони сидел в кабине. Светало. В неясном свете было видно то, что осталось от пяти когда-то элегантных яхт.
Тони сказал:
— Еще хорошо, что вы успели.
В лучах автомобильных фар было заметно, как ввалились его глаза.
— Ты видел Дика?
— Нет. Наверное, спит под навесом. Уже достаточно рассвело, чтобы можно было различить фигуры на противоположной стороне затона. Это были двое наших рабочих и Мэри. Рабочие спустились по куче обломков к кромке воды и что-то отыскивали там, шаря баграми. Они толкались и суетились так, будто нашли что-то важное.
Меня прохватил озноб, и я бросился вдоль затона к ним. Мэри стояла на стенке, с ужасом смотрела вниз, повторяя:
— О нет! О нет!
Я понял, что произошло, когда рабочие вытащили тело из воды. Это был Дик Поудер. В рассветных лучах он выглядел идеально чистым, впервые за все время, какое я его знал. Потому что пролежал под водой более часа. И был, конечно, мертв.
Мы вытащили его на верх стенки, холодного, как камень. Стало еще светлее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25