Он прыгнет в первый же поезд, идущий в Париж, свяжется с Монтини, и еще посмотрим, чем закончится эта история!
— Я поступаю как круглый дурак, — говорил он себе по пути. — Чем же я занимался всю эту неделю? Правда, в том положении, в котором я сейчас нахожусь, чуть раньше или чуть позже… Мне повезло, что я ушел пока от преследования полицейских. Теперь с такой бородой меня не узнать…
Было еще кое-что, в чем он не мог себе признаться. Исчезновение Роберты. Он смутно боялся того, что убил ее, а его уход был на деле не что иное, как побег. Возможно, это было бегство от химер, но всю свою жизнь он только и делал, что бегал от теней. Это было бегство в одиночество, когда общение с людьми начинало его слишком тяготить. Бегство в работу, всякий раз когда возникали какие-то проблемы. Бегство от ответственности, когда он отказывался жениться. Бегство в алкоголь от реальностей жизни. А теперь безумное бегство от самого себя.
Он дошел до Рамбуйе. Эта ходьба не утомила его. Он дышал полной грудью, поскольку почти совсем не курил за время своего пребывания в лесу. Его мускулы окрепли. Он чувствовал себя в такой физической форме, в какой до этого никогда раньше не был. Его разум казался ему ясным.
Он вошел в здание вокзала, посмотрел расписание уходящих поездов. Поезд в Париж будет через полчаса. У него достаточно времени, чтобы купить газеты. Он подошел к газетному киоску, выбрал себе газеты и протянул их продавщице, чтобы та подсчитала их стоимость.
— Четыре газеты по двадцать пять, — сказала старушка, — это будет… На помощь! Это убийца! Садист! Это он!
Она издавала пронзительные крики, закрываясь газетами. Жильбер оглянулся. Служащие вокзала осторожно направлялись к нему. Закричала другая женщина и бросилась бежать, свалив какой-то чемодан. Жильберу хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Он не мог себе позволить быть схваченным сейчас и таким вот образом. Он находился рядом с выходом. Судорожно дернув плечами, он забросил рюкзак на спину. Бежать и быстро. Эти типы его линчуют, это видно по их суровым глазам. Он побежал и очутился на площади, залитой солнцем. Разгоряченные носильщики уже заканчивали свой спор. Два таксиста, стоявшие в тени платана, колебались. При появлении Жильбера все замерли.
У Жильбера больше не было выбора. Через пару секунд все набросятся на него. Из помещения вокзала были слышны вопли продавщицы газет:
— Держите его! Это тот самый садист! Держите его! Жильбер рванулся вперед, увернулся от одного из носильщиков, бросившихся к нему, открыл дверцу одного из такси, умоляя небеса, чтобы ключ зажигания оказался на месте.
— Мое такси, — взвыл его хозяин.
Из— за садиста он даже не шелохнулся, а когда стали угонять его машину…
Не захлопнув даже дверцу, Жильбер включил сцепление и надавил на педаль акселератора. Машина устремилась к группе людей, которая раздвинулась, словно расколотая пополам. Люди попадали, как кегли. На полной скорости Жильбер повернул на первую улицу налево, затем сразу свернул направо. Позади него беспрерывно сигналило другое такси.
Жильбер проскочил на красный свет, затем еще раз, чуть-чуть не налетев на небольшой грузовик. Глядя в зеркало, он определил, что его преследователи отстали. Он захлопнул дверцу.
Лишь одна мысль крутилась у него в голове: «Как она меня узнала?».
Еще два раза он резко повернул и увидел, что уже приближается к выезду из городка. По шоссе он не проедет и двух километров. Жандармерия наверняка выставила заслоны. Ну а если еще нет, то телефон уже должен работать в полную силу. Ему следует избавиться от такси и найти другое средство передвижения. «Машина — лучший пособник преступника».
Он замедлил ход, увидев стоящий впереди грузовичок, развозящий товары по заказам. Из него вышел водитель в синем халате. Жильбер затормозил. Водитель исчез в сером здании. Жильбер вышел из такси и сел в грузовик, двигатель которого работал.
И снова вперед, педаль до отказа. Но грузовик, сильно нагруженный, реагировал не так, как такси-ласточка. У Жильбера было всего несколько минут, ведь не мог же он все время трястись в этой старой колымаге!
На первом перекрестке он свернул в сторону Рамбуйе и поехал к вокзалу. Там он будет в наибольшей безопасности. Тихим ходом он пересек площадь. Она кишела жандармами и зеваками.
Жильбер бросил машину на пустынной улице и оказался на своих двоих во взбудораженном Рамбуйе. С топорщившейся щетиной и голыми ногами он бросался в глаза, как носорог в коридоре. Ощущение не из приятных. Неторопливым шагом он прошел по улице, уходящей вниз, задаваясь вопросом о том, как уйти от преследования. Вдруг он замер, осененный запоздалой мыслью, перед лавкой старьевщика с вывеской «По низким ценам». Совершенно спокойно он надел очки (продавщица газет опознала его лишь потому, что он был без них) и толкнул стеклянную дверь, открывшуюся с хрустальным звоном.
Унылая девица, сошедшая прямо-таки со страниц романа Бальзака, оторвала свой нос от вязания и осведомилась:
— Месье, что вам угодно?
Чувствуя, что у него свело все внутренности, Жильбер поглядел в зеркало, и ему стало страшно. Его шестидневная редкая бороденка придавала ему вид не внушающий доверия. Не удивительно, что продавщица газет его опознала столь быстро. Он заставил себя улыбнуться, чтобы ободрить девушку и спросил:
— Мне нужны полотняные брюки и кепка.
Она осмотрела прилавок. Из-за опущенных штор, защищавших от солнца, в магазине было очень темно, чему и порадовался Жильбер. Девица сняла с шеи метр, концы которого спускались на ее плоскую грудь, и осторожно измерила окружность талии своего клиента.
— Теперь я вижу, что вам нужно, — сказала она.
У нее был тихий голос, от которого по Жильберу пробежала дрожь сожаления; он мечтал о всех женщинах, которых мог бы любить, не произойди с ним эта невероятная история. И особенно о Клотильде.
Продавщица вынырнула из какой-то темной каморки, держа в руках бежевые полотняные брюки.
— Можно примерить?
— Вот здесь, пожалуйста.
Она подняла для него крышку прилавка, закрывающую проход. Он прошел в каморку и натянул на себя брюки, сняв перед этим шорты. Тут он услышал раздавшийся входной звонок и голос запыхавшегося мужчины…
— Мадемуазель Люсьена, вы не видели здесь мужчину в шортах? Это убийца, которого ищут! Он угнал грузовик сына Жермена, который только что обнаружили в конце улицы!
В смятении Жильбер бросился искать другой выход. Но выход здесь был только один, ведущий в магазин. Он почувствовал себя совершенно раздавленным и беспомощным. Своим спокойным голосом девушка ответила:
— Я никого не видела. Он, должно быть, убежал к лесу.
Снова раздался звонок — дверь закрылась за уличным гамом. На Жильбера обрушилась тишина, которая весила тонну. Через несколько мгновений, в течение которых его сердцебиение вошло в норму, он закончил застегивать брюки и вернулся в магазин. Девушка спросила: — Подходят?
Он посмотрел на нее с благодарностью. В темноте ее лицо было непроницаемым. Профессиональным жестом она просунула указательный палец за пояс и немного его оттянула. Она прошептала:
— Это ваш размер.
— Мадемуазель… — начал Жильбер.
— Вам еще нужна кепка, — отрезала она. — У меня небольшой выбор. Есть вот такая из ткани, для туристов. Попробуйте ее.
Он послушно примерил кепку, та оказалась слишком маленькой. Продавщица дала ему еще одну, которая пришлась в самый раз.
Жильберу было интересно, что же могло происходить в голове этой провинциальной девы. Почему, она его не выдала? Он хотел ее об этом спросить, но та его снова обрезала.
— Брюки сорок пять и кепка девять франков. Итого пятьдесят четыре новых франка, месье.
Дрожащими руками он стал искать свой бумажник, достал его и открыл. Пухлой пачки банкнотов, которая должна была в нем находиться, там не оказалось. В нем было только несколько десяти-франковых билетов и свернутый вчетверо листок бумаги.
Преодолев желание развернуть листок, он заплатил молодой продавщице и, перед тем как пойти к двери, сказал ей:
— Спасибо.
В это «спасибо» он попытался вложить все, что думал. Но девушка холодно улыбнулась и просто ответила:
— Если вам надо будет подогнать брюки, заходите.
Колокольчик звякнул один раз, и Жильбер, быстрым взглядом окинув улицу, выскользнул из магазина и двинулся в сторону вокзала. Никто на него не обратил внимания. Кепка, брюки и очки служили ему достаточной маскировкой. Разыскивали человека в шортах, и все туристы, имеющие неосторожность оказаться в округе, рисковали попасть на четверть часа в неприятное положение.
Перед вокзалом кучки людей еще продолжали пустословить. Жандармов уже не было. Носильщики и водители такси, вероятно, были в полиции вместе с продавщицей газет. Больше его никто не видел. Жильбер вошел в здание вокзала, бросил монету в 50 сантимов в автомат, выдающий перронные билеты, взглянул на газетный киоск с опущенными железными шторами и, воспользовавшись появлением группы шумной молодежи, проскользнул вслед за нцми на перрон.
Поезд подходил к платформе. Было неизвестно, куда он шел, но Жильберу сейчас нужно было как можно скорее убраться подальше от этого опасного места. Он поднялся в головной вагон и закрылся в туалете.
Три минуты спустя поезд тронулся. Только тогда Жильбер почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы открыть свой бумажник, достать из него листок бумаги и развернуть. На нем ровным почерком было написано карандашом лишь несколько слов:
— Прости, Паскаль. Удачи тебе.
Шотландский душ: то кипяток, то ледяная вода. То горю, то леденею, то снова горю!
Еще раз он проверил содержимое своего бумажника. Уходя из дома, он взял с собой тысячу двести франков. Минус все его покупки, радиоприемник и все прочее, у него должно было бы остаться около восьмисот франков. А когда он был у продавщицы поношенной одежды, там было только сто.
Отсутствие семисот франков и присутствие там записки англичанки с ироничным извинением означало две вещи: первое — Роберта воспользовалась опьянением Жильбера, чтобы его обокрасть и удрать, второе — Жильбер не убивал Роберту. На этот раз он почувствовал прилив сил. Он никого не убивал.
Подозревая, что у него дома может быть организована западня, Жильбер поостерегся направиться на улицу Клер. Наступала ночь. Он зашел в телефонную будку и позвонил в магазин Клотильды. Никто не ответил после десяти гудков. Он вынул свой телефонный жетон и набрал домашний номер своей любовницы. Чей-то близкий голос ему ответил:
— Абонент отсутствует. Какой номер вы набирали?
Он дал номер. Сверившись со списком, служащая ответила:
— Мадемуазель Каюзак нет дома около двух недель. Она просила кое-что передать господину Жильберу.
— Это я! — воскликнул Жильбер.
— Вы должны позвонить ее матери.
Раздосадованный Жильбер повесил трубку. Очевидно, скандал, разразившийся вокруг его имени, заставил Клотильду спрятаться у матери. Жильбер не решался звонить ей. Однако ему нужно было быть в курсе того, что происходило. Он опустил другой жетон в щель и набрал номер Матушки. Он узнал голос Клотильды.
— Кло, это я. Я… я уезжал. Только что вернулся. Ты… ты получила мое письмо?
Все это, эта фальшивая веселость звучала неубедительно. Клотильда ответила уставшим голосом:
— Решись, в конце концов, прийти и все объяснить! Ты же знаешь, что это по твоей вине полиция уверена в том, что ты — убийца!
— Да, я знаю это. Но я знаю также и то, что я никогда никого не убивал.
— А как ты им это объяснишь? В твоей машине нашли кусочки земли из медонского леса. Ты слышишь, Жильбер? Анализы подтвердили, что земля, обнаруженная в твоей машине, из того места, где было совершено убийство!
— Но я невиновен! — завопил Жильбер, который снова почувствовал, как его сжимают тиски.
— Ну не знаю, Жильбер. Даже не знаю что и думать. Я тебя защищала до конца от полиции, от твоих друзей, от своей матери. Я несчастна, Жильбер. Я тебя умоляю, поступи благоразумно хотя бы раз. Пойди в полицию! Жильбер задыхался в этой тесной будке. От пота у него промокла одежда. За дверью какой-то толстяк демонстративно топтался на месте, поглядывая на часы. Жильбер закричал во весь голос:
— Я ничего не делал! Затем, понизив голос, он сказал прямо в трубку: — Ты позаботилась о Ферзевом Слоне?
— Он умер.
Что— то разорвалось в груди у Жильбера. С недоверием он переспросил:
—Умер?
— Получив твое письмо, я пошла к тебе и попыталась его забрать, но он убежал. Тогда я ему оставила еду. Когда через день утром я пришла снова, то обнаружила его задушенным на твоем письменном столе. Инспектор считает, что ты возвращался к себе и убил его.
— Но это совершеннейшая глупость! Ты же знаешь, что…
— Я ничего не знаю, Жильбер, — снова услышал он уставший голос. — Я хотела бы, чтобы все это закончилось, ты знаешь… С меня достаточно этих вопросов журналистов, полицейских. Жильбер, они даже спрашивали меня, как мы с тобой занимаемся любовью!
Ее голос сорвался, и она внезапно повесила трубку. Жильбер вышел из будки. Его покачивало. То, что в его машине обнаружили доказательство его пребывания в Медоне, было пустяком. Единственное, что имело значение — это смерть его кота.
Мужчина, ждавший у будки, толкнул его, чтобы зайти в нее, пробормотав при этом какое-то оскорбление в адрес Жильбера. Проходящие мимо люди с безразличным видом толкали его при выходе из вокзала. Он был, без сомнения, преступником, потому что все так или иначе подтверждало это, потому что даже Клотильда была уже теперь уверена в его виновности. Но существовал еще один преступник, который проник к нему в дом и убил Ферзевого Слона.
Он был как никогда одинок. У него не было больше любовницы, домашнего животного, не было больше друзей. Друзей? Он сейчас это проверит. В два счета. Орел или решка, Паскаль или Жерар.
Было еще слишком светло для того, чтобы ехать в такси или даже на метро. Он решил пойти к Жерару, который жил на улице Ренн, рядом с вокзалом Монпарнас. Маленькая бретонка, волочившая огромный чемодан, — все девушки, которых можно встретить на Монпарнасском вокзале, бретонки, — спросила с грустью у него, где находится улица Гете. Он поспешно ей объяснил, не желая задерживаться в свете витрин. Остановившись на тротуаре перед потоком машин он обернулся и увидел, как какой-то хулиган подошел к этой заблудившейся девице. Он пожал плечами. Теперь она, вместо того чтобы стать мойщицей посуды в ресторане, вероятно, — сделает карьеру на панели, а что потом?
Натянув на глаза кепку, он пересек улицу и направился к дому Жерара. Продавец газет выкрикивал последние известия. Какой-то лавочник опустил железную штору на своей витрине. Наступила ночь.
Жильбер зашел в арку дома, быстро прошел мимо комнатки консьержки и поднялся по лестнице, застеленной потертым ковром. У двери Жерара он заколебался и чуть было не повернул назад. Сверху кто-то спускался, это была женщина. Он нажал на кнопку звонка и стал ждать с бьющимся сердцем.
На верхней лестничной площадке появилась женщина. Он видел только ее ноги. Потом она показалась вся целиком, она была молодой и красивой. Охваченный тревогой, он позвонил еще раз. А если вдруг полиция устроила засаду у Жерара?
Женщина удалилась, бросив на него быстрый взгляд. Ее шаги затихали на лестнице. Нет, полиция не могла ради поимки одного-единственного человека держать в бездействии несколько бригад наблюдателей в течение долгих дней!
Отчаявшись, он уже собирался уйти, как вдруг услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Он снова встал перед дверью.
У того, кто поднимался, были тяжелые шаги. Он подошел сзади к Жильберу.
— Что такое?
Голос Жерара. Жильбер обернулся. Жерар поставил свои два чемодана на пол и сказал в изумлении:
— Так! Что ты здесь делаешь?
— Тебя жду… Уже собирался уходить.
Жерар достал связку ключей, открыл дверь, взял один чемодан и вошел в квартиру, бросив при этом Жильберу:
— Ну давай, помоги мне, чего ты ждешь?
Жильбер взял другой чемодан и вошел вслед за своим другом. Квартира была погружена в темноту. Жильбер услышал, как Жерар пытается на ощупь найти электросчетчик, потом вспыхнул свет.
— Закрой дверь! Да не стой же ты там как идиот.
Жильбер покорно подчинился. Никогда еще Жерар не разговаривал с ним таким резким тоном. Он нагнулся, подобрал пачку конвертов и протянул их своему другу.
— Ты уезжал? — спросил Жильбер.
— Да, деловая поездка на Лазурный берег. Мой патрон покупает там магазины и квартиры. Он собирается их заново отделать и… Заходи, садись!
Жерар прошел в кабинет, включил свет, открыл окно и сел распечатывая свою почту. Он пояснил:
— Меня не было две недели и погляди, как мало почты я получил!
Он отложил письма в сторону, не читая их, и закурил сигарету. Жильбер ждал вопросов. Зазвонил телефон. Жерар поднял трубку, и по его раздраженному виду Жильбер понял, что речь идет о работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12
— Я поступаю как круглый дурак, — говорил он себе по пути. — Чем же я занимался всю эту неделю? Правда, в том положении, в котором я сейчас нахожусь, чуть раньше или чуть позже… Мне повезло, что я ушел пока от преследования полицейских. Теперь с такой бородой меня не узнать…
Было еще кое-что, в чем он не мог себе признаться. Исчезновение Роберты. Он смутно боялся того, что убил ее, а его уход был на деле не что иное, как побег. Возможно, это было бегство от химер, но всю свою жизнь он только и делал, что бегал от теней. Это было бегство в одиночество, когда общение с людьми начинало его слишком тяготить. Бегство в работу, всякий раз когда возникали какие-то проблемы. Бегство от ответственности, когда он отказывался жениться. Бегство в алкоголь от реальностей жизни. А теперь безумное бегство от самого себя.
Он дошел до Рамбуйе. Эта ходьба не утомила его. Он дышал полной грудью, поскольку почти совсем не курил за время своего пребывания в лесу. Его мускулы окрепли. Он чувствовал себя в такой физической форме, в какой до этого никогда раньше не был. Его разум казался ему ясным.
Он вошел в здание вокзала, посмотрел расписание уходящих поездов. Поезд в Париж будет через полчаса. У него достаточно времени, чтобы купить газеты. Он подошел к газетному киоску, выбрал себе газеты и протянул их продавщице, чтобы та подсчитала их стоимость.
— Четыре газеты по двадцать пять, — сказала старушка, — это будет… На помощь! Это убийца! Садист! Это он!
Она издавала пронзительные крики, закрываясь газетами. Жильбер оглянулся. Служащие вокзала осторожно направлялись к нему. Закричала другая женщина и бросилась бежать, свалив какой-то чемодан. Жильберу хватило одного взгляда, чтобы оценить ситуацию. Он не мог себе позволить быть схваченным сейчас и таким вот образом. Он находился рядом с выходом. Судорожно дернув плечами, он забросил рюкзак на спину. Бежать и быстро. Эти типы его линчуют, это видно по их суровым глазам. Он побежал и очутился на площади, залитой солнцем. Разгоряченные носильщики уже заканчивали свой спор. Два таксиста, стоявшие в тени платана, колебались. При появлении Жильбера все замерли.
У Жильбера больше не было выбора. Через пару секунд все набросятся на него. Из помещения вокзала были слышны вопли продавщицы газет:
— Держите его! Это тот самый садист! Держите его! Жильбер рванулся вперед, увернулся от одного из носильщиков, бросившихся к нему, открыл дверцу одного из такси, умоляя небеса, чтобы ключ зажигания оказался на месте.
— Мое такси, — взвыл его хозяин.
Из— за садиста он даже не шелохнулся, а когда стали угонять его машину…
Не захлопнув даже дверцу, Жильбер включил сцепление и надавил на педаль акселератора. Машина устремилась к группе людей, которая раздвинулась, словно расколотая пополам. Люди попадали, как кегли. На полной скорости Жильбер повернул на первую улицу налево, затем сразу свернул направо. Позади него беспрерывно сигналило другое такси.
Жильбер проскочил на красный свет, затем еще раз, чуть-чуть не налетев на небольшой грузовик. Глядя в зеркало, он определил, что его преследователи отстали. Он захлопнул дверцу.
Лишь одна мысль крутилась у него в голове: «Как она меня узнала?».
Еще два раза он резко повернул и увидел, что уже приближается к выезду из городка. По шоссе он не проедет и двух километров. Жандармерия наверняка выставила заслоны. Ну а если еще нет, то телефон уже должен работать в полную силу. Ему следует избавиться от такси и найти другое средство передвижения. «Машина — лучший пособник преступника».
Он замедлил ход, увидев стоящий впереди грузовичок, развозящий товары по заказам. Из него вышел водитель в синем халате. Жильбер затормозил. Водитель исчез в сером здании. Жильбер вышел из такси и сел в грузовик, двигатель которого работал.
И снова вперед, педаль до отказа. Но грузовик, сильно нагруженный, реагировал не так, как такси-ласточка. У Жильбера было всего несколько минут, ведь не мог же он все время трястись в этой старой колымаге!
На первом перекрестке он свернул в сторону Рамбуйе и поехал к вокзалу. Там он будет в наибольшей безопасности. Тихим ходом он пересек площадь. Она кишела жандармами и зеваками.
Жильбер бросил машину на пустынной улице и оказался на своих двоих во взбудораженном Рамбуйе. С топорщившейся щетиной и голыми ногами он бросался в глаза, как носорог в коридоре. Ощущение не из приятных. Неторопливым шагом он прошел по улице, уходящей вниз, задаваясь вопросом о том, как уйти от преследования. Вдруг он замер, осененный запоздалой мыслью, перед лавкой старьевщика с вывеской «По низким ценам». Совершенно спокойно он надел очки (продавщица газет опознала его лишь потому, что он был без них) и толкнул стеклянную дверь, открывшуюся с хрустальным звоном.
Унылая девица, сошедшая прямо-таки со страниц романа Бальзака, оторвала свой нос от вязания и осведомилась:
— Месье, что вам угодно?
Чувствуя, что у него свело все внутренности, Жильбер поглядел в зеркало, и ему стало страшно. Его шестидневная редкая бороденка придавала ему вид не внушающий доверия. Не удивительно, что продавщица газет его опознала столь быстро. Он заставил себя улыбнуться, чтобы ободрить девушку и спросил:
— Мне нужны полотняные брюки и кепка.
Она осмотрела прилавок. Из-за опущенных штор, защищавших от солнца, в магазине было очень темно, чему и порадовался Жильбер. Девица сняла с шеи метр, концы которого спускались на ее плоскую грудь, и осторожно измерила окружность талии своего клиента.
— Теперь я вижу, что вам нужно, — сказала она.
У нее был тихий голос, от которого по Жильберу пробежала дрожь сожаления; он мечтал о всех женщинах, которых мог бы любить, не произойди с ним эта невероятная история. И особенно о Клотильде.
Продавщица вынырнула из какой-то темной каморки, держа в руках бежевые полотняные брюки.
— Можно примерить?
— Вот здесь, пожалуйста.
Она подняла для него крышку прилавка, закрывающую проход. Он прошел в каморку и натянул на себя брюки, сняв перед этим шорты. Тут он услышал раздавшийся входной звонок и голос запыхавшегося мужчины…
— Мадемуазель Люсьена, вы не видели здесь мужчину в шортах? Это убийца, которого ищут! Он угнал грузовик сына Жермена, который только что обнаружили в конце улицы!
В смятении Жильбер бросился искать другой выход. Но выход здесь был только один, ведущий в магазин. Он почувствовал себя совершенно раздавленным и беспомощным. Своим спокойным голосом девушка ответила:
— Я никого не видела. Он, должно быть, убежал к лесу.
Снова раздался звонок — дверь закрылась за уличным гамом. На Жильбера обрушилась тишина, которая весила тонну. Через несколько мгновений, в течение которых его сердцебиение вошло в норму, он закончил застегивать брюки и вернулся в магазин. Девушка спросила: — Подходят?
Он посмотрел на нее с благодарностью. В темноте ее лицо было непроницаемым. Профессиональным жестом она просунула указательный палец за пояс и немного его оттянула. Она прошептала:
— Это ваш размер.
— Мадемуазель… — начал Жильбер.
— Вам еще нужна кепка, — отрезала она. — У меня небольшой выбор. Есть вот такая из ткани, для туристов. Попробуйте ее.
Он послушно примерил кепку, та оказалась слишком маленькой. Продавщица дала ему еще одну, которая пришлась в самый раз.
Жильберу было интересно, что же могло происходить в голове этой провинциальной девы. Почему, она его не выдала? Он хотел ее об этом спросить, но та его снова обрезала.
— Брюки сорок пять и кепка девять франков. Итого пятьдесят четыре новых франка, месье.
Дрожащими руками он стал искать свой бумажник, достал его и открыл. Пухлой пачки банкнотов, которая должна была в нем находиться, там не оказалось. В нем было только несколько десяти-франковых билетов и свернутый вчетверо листок бумаги.
Преодолев желание развернуть листок, он заплатил молодой продавщице и, перед тем как пойти к двери, сказал ей:
— Спасибо.
В это «спасибо» он попытался вложить все, что думал. Но девушка холодно улыбнулась и просто ответила:
— Если вам надо будет подогнать брюки, заходите.
Колокольчик звякнул один раз, и Жильбер, быстрым взглядом окинув улицу, выскользнул из магазина и двинулся в сторону вокзала. Никто на него не обратил внимания. Кепка, брюки и очки служили ему достаточной маскировкой. Разыскивали человека в шортах, и все туристы, имеющие неосторожность оказаться в округе, рисковали попасть на четверть часа в неприятное положение.
Перед вокзалом кучки людей еще продолжали пустословить. Жандармов уже не было. Носильщики и водители такси, вероятно, были в полиции вместе с продавщицей газет. Больше его никто не видел. Жильбер вошел в здание вокзала, бросил монету в 50 сантимов в автомат, выдающий перронные билеты, взглянул на газетный киоск с опущенными железными шторами и, воспользовавшись появлением группы шумной молодежи, проскользнул вслед за нцми на перрон.
Поезд подходил к платформе. Было неизвестно, куда он шел, но Жильберу сейчас нужно было как можно скорее убраться подальше от этого опасного места. Он поднялся в головной вагон и закрылся в туалете.
Три минуты спустя поезд тронулся. Только тогда Жильбер почувствовал себя в достаточной безопасности, чтобы открыть свой бумажник, достать из него листок бумаги и развернуть. На нем ровным почерком было написано карандашом лишь несколько слов:
— Прости, Паскаль. Удачи тебе.
Шотландский душ: то кипяток, то ледяная вода. То горю, то леденею, то снова горю!
Еще раз он проверил содержимое своего бумажника. Уходя из дома, он взял с собой тысячу двести франков. Минус все его покупки, радиоприемник и все прочее, у него должно было бы остаться около восьмисот франков. А когда он был у продавщицы поношенной одежды, там было только сто.
Отсутствие семисот франков и присутствие там записки англичанки с ироничным извинением означало две вещи: первое — Роберта воспользовалась опьянением Жильбера, чтобы его обокрасть и удрать, второе — Жильбер не убивал Роберту. На этот раз он почувствовал прилив сил. Он никого не убивал.
Подозревая, что у него дома может быть организована западня, Жильбер поостерегся направиться на улицу Клер. Наступала ночь. Он зашел в телефонную будку и позвонил в магазин Клотильды. Никто не ответил после десяти гудков. Он вынул свой телефонный жетон и набрал домашний номер своей любовницы. Чей-то близкий голос ему ответил:
— Абонент отсутствует. Какой номер вы набирали?
Он дал номер. Сверившись со списком, служащая ответила:
— Мадемуазель Каюзак нет дома около двух недель. Она просила кое-что передать господину Жильберу.
— Это я! — воскликнул Жильбер.
— Вы должны позвонить ее матери.
Раздосадованный Жильбер повесил трубку. Очевидно, скандал, разразившийся вокруг его имени, заставил Клотильду спрятаться у матери. Жильбер не решался звонить ей. Однако ему нужно было быть в курсе того, что происходило. Он опустил другой жетон в щель и набрал номер Матушки. Он узнал голос Клотильды.
— Кло, это я. Я… я уезжал. Только что вернулся. Ты… ты получила мое письмо?
Все это, эта фальшивая веселость звучала неубедительно. Клотильда ответила уставшим голосом:
— Решись, в конце концов, прийти и все объяснить! Ты же знаешь, что это по твоей вине полиция уверена в том, что ты — убийца!
— Да, я знаю это. Но я знаю также и то, что я никогда никого не убивал.
— А как ты им это объяснишь? В твоей машине нашли кусочки земли из медонского леса. Ты слышишь, Жильбер? Анализы подтвердили, что земля, обнаруженная в твоей машине, из того места, где было совершено убийство!
— Но я невиновен! — завопил Жильбер, который снова почувствовал, как его сжимают тиски.
— Ну не знаю, Жильбер. Даже не знаю что и думать. Я тебя защищала до конца от полиции, от твоих друзей, от своей матери. Я несчастна, Жильбер. Я тебя умоляю, поступи благоразумно хотя бы раз. Пойди в полицию! Жильбер задыхался в этой тесной будке. От пота у него промокла одежда. За дверью какой-то толстяк демонстративно топтался на месте, поглядывая на часы. Жильбер закричал во весь голос:
— Я ничего не делал! Затем, понизив голос, он сказал прямо в трубку: — Ты позаботилась о Ферзевом Слоне?
— Он умер.
Что— то разорвалось в груди у Жильбера. С недоверием он переспросил:
—Умер?
— Получив твое письмо, я пошла к тебе и попыталась его забрать, но он убежал. Тогда я ему оставила еду. Когда через день утром я пришла снова, то обнаружила его задушенным на твоем письменном столе. Инспектор считает, что ты возвращался к себе и убил его.
— Но это совершеннейшая глупость! Ты же знаешь, что…
— Я ничего не знаю, Жильбер, — снова услышал он уставший голос. — Я хотела бы, чтобы все это закончилось, ты знаешь… С меня достаточно этих вопросов журналистов, полицейских. Жильбер, они даже спрашивали меня, как мы с тобой занимаемся любовью!
Ее голос сорвался, и она внезапно повесила трубку. Жильбер вышел из будки. Его покачивало. То, что в его машине обнаружили доказательство его пребывания в Медоне, было пустяком. Единственное, что имело значение — это смерть его кота.
Мужчина, ждавший у будки, толкнул его, чтобы зайти в нее, пробормотав при этом какое-то оскорбление в адрес Жильбера. Проходящие мимо люди с безразличным видом толкали его при выходе из вокзала. Он был, без сомнения, преступником, потому что все так или иначе подтверждало это, потому что даже Клотильда была уже теперь уверена в его виновности. Но существовал еще один преступник, который проник к нему в дом и убил Ферзевого Слона.
Он был как никогда одинок. У него не было больше любовницы, домашнего животного, не было больше друзей. Друзей? Он сейчас это проверит. В два счета. Орел или решка, Паскаль или Жерар.
Было еще слишком светло для того, чтобы ехать в такси или даже на метро. Он решил пойти к Жерару, который жил на улице Ренн, рядом с вокзалом Монпарнас. Маленькая бретонка, волочившая огромный чемодан, — все девушки, которых можно встретить на Монпарнасском вокзале, бретонки, — спросила с грустью у него, где находится улица Гете. Он поспешно ей объяснил, не желая задерживаться в свете витрин. Остановившись на тротуаре перед потоком машин он обернулся и увидел, как какой-то хулиган подошел к этой заблудившейся девице. Он пожал плечами. Теперь она, вместо того чтобы стать мойщицей посуды в ресторане, вероятно, — сделает карьеру на панели, а что потом?
Натянув на глаза кепку, он пересек улицу и направился к дому Жерара. Продавец газет выкрикивал последние известия. Какой-то лавочник опустил железную штору на своей витрине. Наступила ночь.
Жильбер зашел в арку дома, быстро прошел мимо комнатки консьержки и поднялся по лестнице, застеленной потертым ковром. У двери Жерара он заколебался и чуть было не повернул назад. Сверху кто-то спускался, это была женщина. Он нажал на кнопку звонка и стал ждать с бьющимся сердцем.
На верхней лестничной площадке появилась женщина. Он видел только ее ноги. Потом она показалась вся целиком, она была молодой и красивой. Охваченный тревогой, он позвонил еще раз. А если вдруг полиция устроила засаду у Жерара?
Женщина удалилась, бросив на него быстрый взгляд. Ее шаги затихали на лестнице. Нет, полиция не могла ради поимки одного-единственного человека держать в бездействии несколько бригад наблюдателей в течение долгих дней!
Отчаявшись, он уже собирался уйти, как вдруг услышал, что кто-то поднимается по лестнице. Он снова встал перед дверью.
У того, кто поднимался, были тяжелые шаги. Он подошел сзади к Жильберу.
— Что такое?
Голос Жерара. Жильбер обернулся. Жерар поставил свои два чемодана на пол и сказал в изумлении:
— Так! Что ты здесь делаешь?
— Тебя жду… Уже собирался уходить.
Жерар достал связку ключей, открыл дверь, взял один чемодан и вошел в квартиру, бросив при этом Жильберу:
— Ну давай, помоги мне, чего ты ждешь?
Жильбер взял другой чемодан и вошел вслед за своим другом. Квартира была погружена в темноту. Жильбер услышал, как Жерар пытается на ощупь найти электросчетчик, потом вспыхнул свет.
— Закрой дверь! Да не стой же ты там как идиот.
Жильбер покорно подчинился. Никогда еще Жерар не разговаривал с ним таким резким тоном. Он нагнулся, подобрал пачку конвертов и протянул их своему другу.
— Ты уезжал? — спросил Жильбер.
— Да, деловая поездка на Лазурный берег. Мой патрон покупает там магазины и квартиры. Он собирается их заново отделать и… Заходи, садись!
Жерар прошел в кабинет, включил свет, открыл окно и сел распечатывая свою почту. Он пояснил:
— Меня не было две недели и погляди, как мало почты я получил!
Он отложил письма в сторону, не читая их, и закурил сигарету. Жильбер ждал вопросов. Зазвонил телефон. Жерар поднял трубку, и по его раздраженному виду Жильбер понял, что речь идет о работе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12