Его толчков поэтому как бы не замечали. У некоторых наиболее высокорослых прохожих он даже проскакивал между ног, оставляя их восхищенными необычным ощущением щекотки в коленках, которые он задевал своими ножонками.
Достижение цели рисовалось Соленопсису до крайности простым: войти в центр города, выбрать самое хорошее яйцо, взять его... Вот, кажется, и все.
Воришку не насторожило, что вскоре поток прохожих стал редким. И вот уж только три интенданта с большими лоснящимися животами плелись впереди... Он уже собрался обогнать этих тихоходов, как вдруг заметил, что путь им преградили торжественно шагнувшие откуда-то из боковой темноты громадные зловещие фигуры.
Вся Соленопсисова храбрость мигом пропала, он инстинктивно отпрянул к стене, желая слиться с ней, а еще лучше - превратиться в какой-нибудь комышек. Только бы его не заметили!
Да, это были телохранители Великой матери города - существа, для которых, говорят, не только сострадание, но и чувства более грубые вовсе не существуют. Оказывается, Соленопсис уже достиг центра.
Путей отступления не было. С болезненной остротой бедняга видел, как охранники с мрачной деловитостью окружили интендантов, а те умоляли, чтобы их пустили покормить Великую мать города тем высококачественным продуктом, который они специально для нее принесли в своих животах. Солдаты, известно, ладили свое: не положено, еще отравите; давайте ваш харч, мы его сначала съедим сами.
С такой охраной особенно не поспоришь. Интенданты вскоре покорились, и Соленопсису в довершение к страху пришлось испытать еще и муки зависти, потому что ему до мельчайших подробностей был виден весь обычный процесс передачи пищи. Он даже мог убедиться, что интенданты не обманывали, превознося ее качество.
Через несколько минут охранники утратили свою спесивую мрачность. Им уже явно нравились интенданты. Они с выражением полнейшего дружелюбия их всячески постукивали и похлопывали.
Эта перемена настроения вселила в Соленопсиса надежду. Он потихоньку расслабился и выбирал момент, чтобы ускользнуть. Но тут эти беззастенчивые лакомки проявляют вдруг намерение проводить милых интендантов до ближайшего поворота и, веселою гурьбой окружив их, двигаются прямо на Соленопсиса! Дальнейшее - как во сне. Соленопсис чувствует прикосновения сильных конечностей, его встряхивают, переворачивают, потом опять берут, бросают... Он начинает понимать, что не приглянулся этим сытым воякам. Ура!
И вдруг, осторожно глянув перед собой, он увидел вперившийся в него взгляд...
Это был конец. Из ста тысяч, из миллиона глаз Соленопсис узнал бы эти совершенно бессмысленные глаза!
Второй раз за день судьба сводила двух заклятых врагов. Их утренняя встреча, когда Соленопсис всего лишь подобрал оброненное каким-то раззявой носильщиком яйцо (к тому же доставшееся Атемелесу), закончилась в пользу воришки. Теперь тот успех оборачивался против него же: солдат не успел забыть свой позор. Жажда мести горела в его ну совершенно глупых глазищах.
Скорчась почти до полной потери сходства с муравьем, Соленопсис ожидал смерти, втайне надеясь, что солдат проявит гуманность и обольет его вначале муравьиной кислотой, чтобы он не чувствовал боли при разрывании на части. Но солдат медлил. Сытость сделала его несколько вялым, притупив ему остроту сознания. Понимая все-таки, что Соленопсис не должен умереть легкой и красивой смертью, он никак не мог сообразить, как усложняется и ухудшается это обыкновеннейшее дело.
Между тем вернулись охранники, провожавшие до уголка интендантов. Соленопсисов супостат кое-как разъяснил им суть вопроса. Воришку снова начали перевертывать то в одну, то в другую сторону, но результат этого нового осмотра был таким же, как и в первый раз.
- Да ведь это ж Соленопсис! - горячился солдат. - Его убить мало! И... в конце концов, в нем все-таки есть сок!
Но охранники решили: и так он мертвый; его надо на помойку.
Солдат просто из себя вышел и напрямую объявил товарищам, что они заелись.
Тогда один из охранников добродушно, но, к сожалению, очень невнятно выразился насчет того, что, дескать, жалко муравьишку. Возможно, и у него есть матушка, которая, если можно так выразиться, будет понапрасну ждать.
Соленопсис едва сдержался, чтобы не подтвердить со всею горячностью, что да, есть!
Но тут еще какой-то посетитель появился перед главным входом. Он шел веселой походкой, поскрипывая и притопывая, а запах... Запах этого пришельца - чистое благоухание! - показался Соленопсису определенно знакомым.
Уж не Атемелес ли это? Воришке нестерпимо захотелось повернуться, чтобы рассмотреть гостя, но он, разумеется, не стал этого делать, боясь обнаружить признаки жизни.
Охранники встретили пришельца куда приветливей, чем интендантов. Его обступили, обняли. Восторженные приветствия граничили с лестью.
Врагу Соленопсиса, видимо, тоже захотелось выразить свое расположение неизвестному. Он стал возбужденно топтаться на месте и все порывался кинуться к компании, которая шумела всего в нескольких шагах поодаль. Но он-то не верил, что воришка мертв, и поэтому не решался оставить его без присмотра. Тащить же с собой такую дрянь было вроде бы неуважительно к гостю. Причем он боялся вызвать насмешки товарищей, столь ясно выразивших свое мнение о Соленопсисе.
Его наконец озарило: надо облить пленника муравьиной кислотой! Куда он тогда денется?
Мечта Соленопсиса о легкой смерти была бы исполнена, если бы солдат не позабыл, что кислотное оружие стреляет нормально только при сильном гневе муравья. Он же в эту минуту испытывал радость встречи. Выстрел поэтому получился слабый: всего несколько брызг попало в жулика.
Эти брызги не могли парализовать Соленопсиса. Они его только как бы ошпарили. Не взвидя белого света, воришка подскочил и, уже в воздухе развив бешеную скорость, помчался прочь.
Солдат озадаченно уставился в то место, где только что лежала жертва, и, поразмыслив, с гордостью заключил, что заряд кислоты оказался настолько могучим, что сжег Соленопсиса дотла.
9
А тот был жив и летел как пуля. Он пробил головой две или три стены добротной кирпичной кладки и, оказавшись в каком-то складском помещении, забарахтался в груде страшно перепутанных шелковых нитей, которыми оплетаются коконы. Он чуть не задохнулся в этой ловушке, и, когда наконец сумел выбраться, силы его оставили. Он только и смог немного проползти на брюхе, а затем растянулся, раскинув ножки.
Вскоре через него аккуратно перешагнули. Потом это повторилось, но уже безо всякой аккуратности: на одну из ножек бесцеремонно наступили. Приподнявшись, чтобы послать проклятье вслед неосторожному, Соленопсис с горечью разглядел, что на этот раз нелегкая занесла его к личинкам. Ну и денек!
Это было сложное подземное сооружение, чем-то напоминавшее заводской цех. Тот, кто попал бы сюда впервые, ни за что не смог бы разобраться в окружающей сложности - точно так же, как, например, экскурсантам на химкомбинате не сразу ясно, для чего та или иная труба и зачем так много дыму.
Различные камеры, что-то такое вроде ванн для мелкой обработки и временного хранения, транспортные магистрали, разнообразные усовершенствованные приспособления, еще не известные даже науке, и целый рой беспрерывно снующих специалистов - все это здесь было. Все, кроме того, что можно украсть.
Соленопсис всегда с презрением сторонился хлопотливого предприятия, словно понимая, что ему, с его профессией, там себя не найти. И теперь, заброшенный сюда чужой волей, он испытывал одно только отвращение.
Он валялся невдалеке от набережной большого искусственного бассейна, в котором были уложены крупные личинки. Вокруг хлопотали взрослые муравьи - частью няньки, а частью добытчики, по-приятельски кормившие нянек отрыжкой. Какие-то ротозеи стояли на берегу и бросали вниз кусочки жучков, крылышки вредных бабочек и червячков. Бросив, они шустро шевелили усами, нагибались и смотрели в бассейн. Глупо выглядела эта забава: продукты падали на бока личинок и скатывались на дно.
Вдруг Соленопсис заметил, что один из этих глупцов бросил в бассейн целое яйцо - правда, не муравьиное, а какого-то другого насекомого, но все равно это уж было слишком! Возмущенный, воришка вскочил, намереваясь во что бы то ни стало спасти ценность.
Он не подозревал, что тут происходит обыкновенная кормежка: увальни-личинки, напрягаясь от голода, выделяли из боков едкую жидкость, растворявшую сухой паек, а выпивали получившийся питательный настой.
Ни на кого не глядя, Соленопсис спрыгнул в бассейн и, к своему удивлению, шлепнулся в прохладную влагу, которую сначала не заметил. Освежиться, смыть с себя прах дорог было, конечно, можно - воришка порадовался счастливому случаю. Но тут жидкость начала свое действие. Соленопсис забился, словно пойманная птица, и стал растворяться между двух громадных личинок, будто тонул между бортов сошедшихся на рейде пароходов.
И это счастье, что там было мелко, что влага, по-видимому, растворяла не сразу, а главное, что как раз в этот момент трое нянек заметили, что правая от Соленопсиса личинка лежит как-то противоестественно. Они решили перевернуть ее на другой бок и исполнили свое намерение с прославленной муравьиной незамедлительностью. Воришка успел прилепиться к личинке и был поднят на спасительную высоту.
Другой бы на месте Соленопсиса одумался после всего пережитого да хоть попробовал бы вступить на честный путь! Но, как это ни прискорбно, наш герой, покинув с понятной торопливостью зал личинок, сразу же стал строить новый план проникновения в центр города...
10
Он решил больше не мудрствовать. Надо применить обычный способ соленопсисов - подкоп! Суровый и сосредоточенный, приступил к работе.
На этот раз повезло Соленопсису: при последнем бегстве он случайно уперся в стену, за которой начинался центр города. Стена была не очень толстая. Воришка мигом ее пробил и выглянул.
И сразу увидел Великую мать города!
Величественная, в новом блистающем панцире, она смотрела прямо на Соленопсиса мудрым и как бы осуждающим взглядом. Ему сделалось не по себе... Он уже хотел юркнуть назад, но вдруг догадался, что она его вовсе не видит. Какое дело ей, основательнице города и матери миллионов, до мелкого жулика!
Приободрившись, Соленопсис проворно огляделся, выискивая кладку яиц. И он увидел такое, от чего даже его, прожженного негодяя, взяла оторопь.
Кошмарная сцена разыгрывалась в стенах святыни муравейного города. Там не было тишины и порядка. Там было как после землетрясения: все переломано, перебито и много мусору. Комья грязи, корявые щепки, чья-то шкура, ветки, иголки, семена какого-то лесного растения, целехонькая и совсем живая нога без своего владельца, и повсюду - яйца, яйца, яйца... И среди этого разгрома бессмысленно мотались приближенные Великой матери города и солдаты охраны.
А среди них, имея шустрый, деловитый вид, бегал... Атемелес! Это, значит, его давеча привечали охранники.
За Атемелесом не гонялись, он бегал просто так, от избытка бодрости. По временам он подхватывал с пола яйцо, прокусывал и тотчас бросал. Он был сыт-пересыт!
То и дело кто-нибудь из муравьев заступал ему дорогу. Но в какой позе?! В умоляющей! Они умоляли Атемелеса принять хоть капельку отрыжечки!
Другие бросались вдруг к Атемелесову брюшку, жадно искали там чего-то. А чего - это Соленопсис знал точно: того самого коварного угощения, которым жук попотчевал его утром. Здесь же воришка заметил и своего недруга. Этот был не лучше остальных, он даже не казался страшным.
Итак, все объяснилось, Атемелес сумел одурманить всю охрану и всех приближенных Великой матери города. А сама она казалась отрешенной... С полным равнодушием смотрела на творившееся вокруг безобразие.
Уж эти Атемелесы!.. Ведь маленькие жучки, а если их разведется много, могут учинить столько же зла, сколько негодяй, разворошивший муравейник палкой.
Соленопсис облюбовал лежавшее поблизости яйцо и выскочил из лазейки. Никто, конечно, не обратил на воришку внимания, но выбранное яйцо оказалось продырявленным - пришлось искать другое.
И вдруг тревогой повеяло!..
И в следующую минуту разразился грохот сокрушительной атаки. В центр города ворвались свирепые нападающие!
Это была отчаянноголовая солдатня соседнего муравейника. Лет пятнадцать назад один из его граждан, разведчик, случайно наткнулся на помиравших с голоду первых детей Великой матери города и, сжалившись, накормил их. Благородный поступок, но трудно себе представить, что память о нем могла сохраниться. Соседи же вот уже два года держали себя так, будто они всё помнят и убеждены в своем праве взыскивать за ту пару жалких глотков пищи... живыми муравьями!
Подумать только! У них, видите ли, у самих не хватало специалистов на гражданские должности. У них почему-то рождались теперь преимущественно солдаты, и каждый желал быть не меньше чем разведчиком. И хоть бы поступали они по-хорошему, по-мирному - пришли бы, попросили... Так нет, эти отчаянные головы предпочитали нападать. Придут, обязательно устроят драку, схватят, например, работящую няньку с яйцом в жвалах, перетащат к себе. А она и на новом месте продолжает трудиться, как будто ничего не случилось: ухаживает за молодью похитителей да, кстати, и из принесенного яйца выведет им работника.
На этот раз отчаянноголовые организовали настоящую военную экспедицию. И застали врасплох!
Но только минуту защитники растерянно помедлили. Затем они все враз пришли в себя, и разгорелась жаркая схватка. И в самой большой куче сцепившихся оказался наш Соленопсис.
Он лежал, жестоко придавленный чьими-то ногами, и чуть ли сознание не терял от боли и отчаяния. Он, правда, все-таки видел, что любезный Атемелес, стоя в сторонке, с глубоким интересом глазеет на свалку и все воздевает усы кверху, как бы восклицая что-то насчет ужасной грубости здешних нравов. Но вскоре и ему досталось. Его задели весьма неуважительно, а вернее, толкнули с большою силой. Он едва устоял и, преисполнясь обидой, устремился к выходу.
По временам от муравьиной кучи малы отделялся какой-нибудь нападающий, тащивший на себе пленника, причем часто обреченный сам как бы помогал пленителю - прижимался к нему, чтобы зря не болтаться, чуть ли не обнимал его.
И вдруг битва закончилась. Как будто кто-то подал сигнал: "О-отбой ата-аки!" Мгновенно распутались заплетенные в клубки десятки муравьиных ног. Пришельцы бросились к выходам, унося добычу. В спешке некоторые даже довольствовались прокушенными яйцами, а один прихватил валявшуюся без дела лохматую шкуру гусеницы. Зачем она ему? Шубу шить?
Это выглядело торопливым отступлением. Защитники поэтому не казались смущенными. А что?! Жертв среди них не было, поле боя осталось за ними. Победители!
Еще несколько секунд, и возле Великой матери остались только свои: почесывающиеся солдаты, поредевшая толпа придворных и Соленопсис, растерянно рыскавший в поисках неиспорченного яйца. Весь-то он тут, наш Соленопсис! Да другой бы на его месте...
Между тем один из отчаянноголовых, когда раздался сигнал отбоя, слишком поспешил выполнить приказ. Он даже ничего не успел взять - просто забыл, за что дрался. Это бывает, если до конца предаешься азарту. Где-то наверху, пристраиваясь в собиравшуюся колонну, он, опомнясь, заметил свою оплошность. Что делать? Был он здоровяк; такому без ноши возвращаться стыдно.
И он вновь ринулся вниз, рассчитывая обернуться до отхода товарищей. Запыхавшись, влетел в центр города, где уже приступили к уборке, и сразу же наткнулся на Соленопсиса. И секунды не потратив на раздумья, этот громила схватил воришку поперек туловища и, довольный, помчался назад.
Смешно, конечно, тащить в свой родной дом жулика. Но еще смешней было то, что опомнившиеся охранники, увидев эту кражу, возмутились куда больше, чем во время прошедшего нападения. Они кинулись вызволять украденного воришку и спасли бы его, если б не столкнулись на выходе и не образовали пробку. Пока разбирались, где чьи усы, ноги, отчаянноголового и след простыл.
А Соленопсис, чувствуя боками острые лезвия жвал, оцепенел. Единственно правильное поведение! Осмелься он как-нибудь побеспокоить своего похитителя, и тот мог нечаянно сжать жвалы. А это конец: разрезанные пополам муравьи не срастаются.
Пока они мчались бесчисленными ходами, улицами, тоннелями, встречные солдаты несколько раз пробовали отбить Соленопсиса, но отчаянноголовый был быстр и неутомим. Они вылетели на свет дня и пристроились замыкающими к уходившей колонне. Соленопсис в жвалах солдата сипл, словно кусочек солнца.
11
Был час усталости дня, когда от земли и стволов пышет теплом, как от невидимого пламени, когда струями вьется загустевший воздух и возможны миражи и когда дуреешь от крутого хвойно-земляничного запаха.
1 2 3 4 5