- Ладно, оставим пока тему вашего брака. Расскажите мне о вчерашнем вечере. У кого из гостей была возможность подсыпать яд в бокал вашего мужа?
- Если судить по крупинкам мышьяка, рассыпанным на столике для коктейля, яд, скорее всего, подсыпали не в бокал, а в шейкер. Квентин смешивал свои экспериментальные микстуры в отдельном шейкере. А возможность была, пожалуй, у каждого из гостей. И Эндрю, и Том, и Берт поочередно смешивали коктейли, а дамы подходили к столику, когда их бокалы пустели, и болтали с очередным "барменом", пока тот готовил им напитки.
- Понятно. Тогда у кого была возможность прихватить мышьяк из оранжереи?
- Ответ тот же. У любого. Все наши друзья знают о моем увлечении цветоводством и, приходя в дом, первым делам заглядывают в оранжерею, чтобы получить повод сделать хозяйке комплимент. Я отнюдь не всегда возглавляю эти экскурсии. Если приемы неофициальные - почти никогда. С приходом гостей у хозяйки столько хлопот... Вчера я проводила в оранжерею только Эндрю и Веру - они пришли первыми. Но и за них не могу поручиться, я не ходила за ними по пятам. Пока я показывала Вере орхидеи, Эндрю бродил у бассейна с водяными лилиями, а потом меня позвал Квентин, и Линдеры какое-то время бродили по оранжерее одни.
- Другие гости тоже туда заходили? Все без исключения?
- Думаю, да. Во всяком случае, каждый из них похвалил мое хозяйство.
- Теперь в двух словах расскажите, какие отношения связывали этих людей с вашим мужем? Я уже понял, что мистер Абердин считал их близкими друзьями. Но не было ли между ними каких-нибудь недоразумений, обид? Может быть, ваш супруг с кем-то из них резко разошелся во взглядах или ущемил чьи-то интересы, повинуясь служебному долгу?
- Нет, насколько мне известно, ничего подобного не случалось.
Адвокат посмотрел на часы.
- К сожалению, у нас с вами осталось всего пять минут, миссис Абердин. Я закончу прием в пять часов, после чего навещу вас в Сан-Феличано. Но напоследок ответьте мне на такой вопрос: разве мистер Абердин не был достойным преемником ваших родителей? Разве не отличался он той же непогрешимостью и уверенностью в собственной правоте, что и они? Не наставлял вас на путь истинный, ограничивая вашу свободу с той же безжалостной твердостью, которая так угнетала вас в отчем доме? И разве не правда, что вы, будучи не в силах больше выносить этот гнет и не имея возможности бежать (ведь ваш условный срок еще не истек, а враждебно настроенный прокурор без труда найдет предлог отправить условно осужденного за решетку - хотя бы за выпитый с гостями коктейль), отсыпали в бумажку немного мышьяка из банки в оранжерее и вытряхнули порошок в шейкер вашего мужа?
- Нет! Нет! Вы не должны... Вы не смеете!..
- Стелла! - позвал Пейсон, глядя на худенькое тело, содрогающееся от рыданий.
Но он мог бы не беспокоиться. Стелла уже стояла у телефонного аппарата и набирала номер приемной доктора Вальтера, кабинет которого находился в том же здании, что и контора адвоката.
- Скажите доктору, что пациентка будет ждать его в библиотеке. Пусть войдет из коридора через запасной выход. Я не хочу, чтобы его видели Труди и клиент. Вы, Стелла, побудете с миссис Абердин до прихода Вальтера. Постарайтесь внушить доктору, что в ближайшие несколько дней нашей клиентке необходим полный покой. Я присоединюсь к вам, как только закончу с мистером э... - Адвокат взглянул на свой ежедневник - с мистером Уильямсом.
Стелла кивнула, подошла к миссис Абердин, обняла ее за плечи и повела в библиотеку. Пейсон закрыл за ними дверь и выглянул в приемную - пригласить следующего клиента.
Мистеру Уильямсу требовалась юридическая консультация по вопросу опекунства, и она отняла у Пейсона ровно двадцать минут. Проводив клиента, он отпер дверь библиотеки. В кабинет тут же проскользнула Стелла.
- Доктор Вальтер еще здесь, - заговорила она, не глядя на шефа. - Он уверяет, что у миссис Абердин сильное нервное истощение. Ей показан полный покой в течение по крайней мере недели. - Секретарша наконец посмотрела на Пейсона, и тот увидел, что щеки ее раскраснелись, а в глазах полыхает огонь. - Патрон, вы были с ней непростительно жестоки!
- Дорогая моя, уверяю вас, это не доставило мне ни малейшего удовольствия. Моя жестокость продиктована единственно необходимостью. Если лечащий врач мистера Абердина заподозрил неладное, он будет настаивать на вскрытии. Допустим, опасения нашей клиентки подтвердятся. Тогда полицейские могут нагрянуть к ней уже завтра. А они гораздо бесцеремоннее меня. Я чувствовал, что миссис Абердин находится на грани нервного срыва. В таком состоянии ее можно заставить признаться в чем угодно. А теперь у нас есть законное основание отсрочить ее свидание с полицией. Вы отвезете Лору Абердин в мой загородный коттедж и последите, чтобы ей там никто не докучал. А я тем временем наведаюсь в Сан-Феличано. Возможно, после моего визита туда необходимость в свидании нашей клиентки с полицией отпадет вовсе.
- О, шеф! - румянец Стеллы стал еще ярче, глаза увлажнились. Простите, что усомнилась в вас! Вы - лучше всех!
- Будет вам, Стелла! Вы меня смущаете. Итак, вы с миссис Абердин немедленно отправляетесь за город. Проследите, пожалуйста, чтобы она не покидала коттедж и никому не звонила. Нам ни к чему, чтобы кому-то стало известно о ее местопребывании. Сами знаете, разыскивая важных свидетелей, полиция не церемонится с их знакомыми. Ни в коем случае не позволяйте миссис Абердин пить. Ни грамма алкоголя! Над ней все еще висит тот условный срок, и, если блюстители порядка все-таки доберутся до нашей клиентки, от нее не должно пахнуть спиртным. Да, и вот еще что: уговорите ее не злоупотреблять лекарствами. Эти успокоительные затуманивают мозг, а я хочу, чтобы в случае чего Лора Абердин была в ясном сознании.
- Можете положиться на меня, патрон, - заверила Стелла, глядя на адвоката влюбленными глазами. В следующую минуту она уже закрывала за собой дверь библиотеки.
Пейсон вернулся за письменный стол. До прихода следующего клиента оставалось сорок минут, и адвокат намеревался за это время проштудировать пару томов с судебными отчетами - ему предстояло еще отыскать несколько прецедентов, чтобы выиграть процесс, назначенный на следующую неделю. Относительно миссис Абердин Пейсон больше не беспокоился. На Стеллу действительно можно положиться. Свет еще не видывал такой умелой, компетентной и преданной секретарши.
* * *
Пейсон вышел на крыльцо своего коттеджа и захлопнул дверь, закрывая от любопытных глаз толпы снующих по дому полицейских, криминалистов и врача, склонившегося над бездыханным телом Стеллы, распростертом на полу в кляксах крови, вытекшей из разбитого черепа. В гараже, примыкающем к дому, работала другая группа криминалистов - там добровольно ушла из жизни миссис Абердин, навеки уснувшая в машине с работающим мотором. Что ж, для человека, так тяжело переносившего неволю, это, пожалуй, лучший выход. Хороший адвокат, заручившись свидетельством светил медицины, скорее всего, избавил бы несчастную от смертного приговора, но тюремного заключения или принудительного лечения Лора все равно бы не перенесла.
Пейсон шагнул на первую ступеньку, и тут же, как по команде, защелкали затворы дюжины фотоаппаратов. Синие зарницы вспышек едва не ослепили адвоката, полдюжины микрофонов почти уткнулись ему в лицо.
- Мистер Пейсон, как вы восприняли произошедшую трагедию?
- Миссис Абердин и мисс Дрит находились в доме по вашему приглашению?
- Сколько лет Стелла Дрит проработала с вами, мистер Пейсон?
- Миссис Абердин была вашей клиенткой, советник?
- Что вы испытали, узнав, какая драма разыгралась в вашем доме?
Адвокат поднял руку, и хор голосов мгновенно смолк. Репортеры затаили дыхание в ожидании слов, готовых сорваться с губ убитого горем адвоката. Их постигло разочарование.
- Комментариев не будет! - объявил Пейсон и, не обращая внимания на недовольный ропот толпы и отдельные протестующие возгласы, начал протискиваться к своей машине.
По дороге в город, чтобы отогнать стоящее перед глазами кровавое виденье, адвокат заставлял себя думать о делах, ждущих его в конторе. Но мысли не слушались, самовольно возвращаясь к миссис Абердин. После поездки в Сан-Феличано Пейсон убедился, что его первое впечатление о клиентке и ее браке было верным.
- Вы не представляете, какой цветущей юной красавицей была Лора, когда выходила замуж за Квентина! - вспоминала Сара Гудмен. - За эти два года она высохла, как щепка, и постарела на десять лет. Я уже давно заметила, что с ней творится что-то неладное, но сначала не придавала этому значения знаете, некоторые женщины ужасно дурнеют, когда забеременеют. Но время шло, Лора все чахла, а других признаков грядущего материнства не проявлялось. Тогда я всерьез обеспокоилась, не больна ли она. И даже позволила себе дерзость поговорить с Квентином. Он настоял, чтобы жена обратилась к доктору, но тот ничего не нашел. Назначил какие-то витамины, ванны - в общем, всю эту якобы укрепляющую дребедень, которую назначают врачи, когда не могут поставить диагноз...
- Нет, насколько мне известно, Лора никогда не ссорилась с мужем. Квентин относился к тому типу людей, с кем невозможно поссориться. Они для этого чересчур добродушны, чересчур толстокожи, чересчур уверены в собственной правоте, - объяснила Анна Галлуэй. - Нужно дойти до полного отчаяния, чтобы наброситься на такого человека с упреками. Пока вы владеете собой, вам это даже в голову не придет - зачем понапрасну тратить нервы? Пробить такую броню не удастся.
- Лора всегда казалась мне человеком чрезвычайно тонкой душевной организации, - поделилась своим впечатлением Вера Линдер. - Когда Квентин делал ей какое-нибудь замечание - в своей обычной покровительственно снисходительной манере, - она бледнела и напрягалась так, что дрожали сухожилия на шее. Но при этом ласково улыбалась мужу. Да, самообладания ей не занимать.
- Я была против этого брака, - заявила Вирджиния Гринвелл, обучавшая Лору светским манерам. - Квентин совершенно не годился ей в мужья. Лора чудесный ребенок, очень способный, любознательный, но живой и непосредственный. При всем своем стремлении к самоусовершенствованию она не переносит принуждения, пусть даже его оказывают в самой вежливой форме. А Квентин по натуре - строгий наставник, его бесконечные нравоучительные сентенции способны довести до бешенства и куда более покладистое существо. Простите, мне следовало употребить прошедшее время... Так вот, Лоре следовало выйти замуж за ровесника, веселого и озорного юношу. Они бы смеялись, подтрунивали друг над другом и время от времени пускались бы в какие-нибудь авантюры. Квентин, с его приверженностью правилам и строгим нормам поведения, почти буквально душил жену. Да-да, я не раз замечала, что на Лору в его присутствии находит нечто вроде приступа клаустрофобии.
"Да, я угадал верно, - думал Пейсон. - Этот брак убивал Лору, но уйти от мужа она не могла - на ней висела судимость. Люди, уверенные в собственной праведности, не прощают другим своих ошибок. А положение человека, приговоренного к условному наказанию, страшно уязвимо. Окружному прокурору ничего не стоит добиться для него тюремного заключения. Полиция округа с превеликим удовольствием окажет высокопоставленному чиновнику маленькую любезность - арестует неугодную особу хотя бы за превышение скорости или вождение в нетрезвом виде. Да мало ли существует предлогов для законного задержания граждан! Скандал в общественном месте, неоплаченная по забывчивости покупка, сигарета с травкой, неведомо как попавшая в сумочку... Видимо, Лора Абердин прозондировала почву насчет расторжения брака и поняла, что подобру-поздорову муж ее не отпустит. Ей оставалось либо терпеть супруга еще два года, либо избавиться от него другим путем. Два года для человека, находящегося на грани нервного срыва, равносильны вечности. И Лора Абердин выбрала убийство. Ее замысел был прост и по-своему изящен. Дружеская вечеринка с непременным экспериментальным коктейлем мистера Абердина, коктейлем, который не рискнет попробовать больше никто из присутствующих. Свободное перемещение гостей по дому дает возможность каждому как добраться до мышьяка, открыто стоящего на полке в оранжерее, так и подойти к столику для приготовления коктейлей, где стоит индивидуальный шейкер Квентина Абердина. Недомогание хозяина ни у кого не вызовет серьезной тревоги - его спишут на сомнительный, но безопасный для жизни напиток, изобретенный самим Абердином. А это означает, что помощь вовремя не поспеет - мышьяк в сочетании с алкоголем, да на пустой желудок (аперитив ведь пьют перед обедом) всасывается в кровь быстро. Если повезет, то лечащий врач из уважения к чувствам высокопоставленной вдовы отмахнется от собственных подозрений и укажет в свидетельстве о смерти диагноз "острое пищевое отравление". Если не повезет - что ж, доступ к яду и возможность им воспользоваться имели семь человек, а мотив... Мотив, если копнуть, всегда найдется.
Самоуверенные непогрешимые начальники имеют обыкновение душить в зародыше всякую инициативу, исходящую от помощников, а если у помощника такая честолюбивая и целеустремленная супруга, как Вера Линдер, такая линия поведения может оказаться весьма чреватой...
Или возьмем, к примеру, Сару Гудмен. Если верить намекам, Сара относится к священному институту брака без должного пиетета, а супружескую верность считает забавным пережитком. Злые языки поговаривают, что пару лет назад ее хищный нежный взор частенько останавливался на импозантном и тогда еще холостом соседе. Но, разумеется, такой высоконравственный субъект, каким был Квентин Абердин, не мог попрать общественную мораль и обмануть доверие доброго друга Тома Гудмена. А отвергнутые женщины, как известно, склонны к мстительности. Впрочем, и у непогрешимых людей иногда случаются минуты слабости. Не исключено, что благородный Абердин в такую минуту не справился с икушением... Тогда мотив появляется уже у добрго Томаса.
А Анна и Альберт Галлуэи? Друг детства - это очень трогательно, но не он ли чаще всего бывает свидетелем наших юношеских ошибок, включающих порой весьма серьезные проступки? Несколько жителей Сан-Феличано как-то уж очень подчеркнуто удивлялись той горячности, с которой Альберт Галлуэй всегда торопился принять сторону друга - даже в самом пустячном споре. Если присовокупить к этому желание Альберта выставить свою кандидатуру на выборах в Конгресс и известную бескомпромиссность покойного окружного прокурора, картина получается довольно любопытная...
Да, на судебном процессе у защитника миссис Абердин было бы много козырей, если бы ей все-таки рискнули предъявить обвинение в убийстве мужа. На редкость умная женщина! Но один существенный изъян в ее замысле все же имелся. Когда она обнаружила его, изменить ничего уже было нельзя - мистер Абердин благополучно покинул юдоль скорби. А Лора, к своему ужасу, поняла, что состояние ее нервов не позволит ей выдержать полицейский допрос. Те жалкие крохи душевных сил, которые еще оставались у нее после двухлетнего сосуществования с несгибаемым Квентином, ушли на претворение в жизнь плана по его ликвидации. Даже сильному, хладнокровному человеку с крепкими нервами понадобилось бы немало самообладания, чтобы развлекать гостей, не показывая вида, что один из присутствующих обречен на скорую и довольно мучительную смерть. Что уж говорить о хрупкой надломленной женщине!
Итак, положение Лоры почти безнадежно. Любой опытный полицейский с первого взгляда разглядит ее виновность. Любое, даже самое незначительное давление неизбежно приведет к тому, что она сломается. Неужели спасения нет? Лора в панике перебирает все варианты и вспоминает о знаменитом адвокате. Если кто и способен отвести от нее беду, то только он, Мерри Пейсон.
Но даже я не мог ограждать ее от полиции вечно. Под моим нажимом Лора потеряла контроль над собой, что дало мне возможность пригласить врача и получить отсрочку, но ни я, ни Вальтер не всемогущи. Рано или поздно прокуратура заставила бы нас выдать местонахождение миссис Абердин. Скорее рано, чем поздно... Лора не успела бы прийти в себя. Во всяком случае, не настолько, чтобы стойко держаться на допросе, который мог длиться и час, и два, и три. Тогда, имея ее признание в убийстве, прокурор сделал бы из меня на процессе мальчика для битья... А Стелла никогда не позволила бы мне отречься от клиентки.
Несчастная Стелла! Преданная, целеустремленная, справедливая... Мне уже никогда не найти такой умелой, такой компетентной помощницы. Ей не требовалось указаний, она всегда знала, что и как нужно делать, и всегда поступала правильно. Хотя, как видно, эта черта не всегда в плюс.
1 2 3