Вообще-то все “заказы” Моргун делал с глазу на глаз, но тут уж так получилось — не выгонять же пьяного Евгения Викторовича из-за стола! На самом деле, был он вовсе не пьян, а просто притворялся пьяным, потому что прекрасно понимал, что потом, при случае, можно всегда отпереться: “Ничего не знаю, ничего не помню, ничего никому не скажу — был нетрезв”. Потом получилось так, что они вместе оказались в туалетной комнате. Евгений Викторович заметил, как тщательно черноволосый моет руки.
— Извини, парень, ты не возьмешься за один выгодный заказ? — спросил Евгений Викторович, глядя в зеркало на макушку киллера. Черноволосый поднял голову.
— Нет, я работаю только со своими, а вас совсем не знаю, — помотал он головой.
— Это будут очень хорошие деньги, — сказал Евгений Викторович.
— Деньги — это дело десятое. Они меня интересуют постольку-поскольку. Просто средство к существованию.
— Дело в том, что мы с Моргуном большие друзья. Я мог бы попросить его… Но дело несколько щекотливое, конфиденциальное, интимное. Я бы даже сказал — нежное, как хорошая туалетная бумага.
— Неплохое сравнение, — улыбнулся черноволосый.
— Поэтому нашему боссу лучше бы ничего не знать. Между нами, девочками, так сказать.
— Я пока что еще не девочка. И вряд ли ей стану в ближайшие лет сорок, — пошутил киллер.
— Хорошо, — кивнул Евгений Викторович. — А убрать надо мальчика.
— Я же сказал — вряд ли, — черноволосый высушил руки под феном, направился к выходу.
— Дело в том, что я тут придумал кое-что интересное и очень необычное, И вопрос даже не в деньгах… — киллер обернулся и Евгений Викторович ему подмигнул.
Появился официант.
— Вы уже что-нибудь выбрали? — спросил он, согнувшись перед столом с блокнотиком в руке.
— Да, нам семужку, свинину, две “телеги”, — стал заказывать Евгений Викторович.
Когда официант с блокнотиком исчез, заместитель директора вынул из кармана пиджака сложенную вчетверо бумагу, положил ее на стол перед черноволосым.
— Что это? — поинтересовался киллер.
— Это наш супермаркет. Схема. Сейчас “гарсон” нас оставит в покое, и я расскажу поподробней.
— Вся беда в том, что после случившегося наш любимый мальчик вряд ли останется без охраны, да и на предметы, его окружающие, будет смотреть очень пристально, — сказал черноволосый, засовывая зубочистку в хвост чучела петуха, восседающего на деревянной стойке. — Поэтому нежный вариант больше не проканает, остается традиционный. Единственное, что меня действительно радует — любая охрана — даже состоящая из двухсот человек с пристреленными автоматами и оптикой, не может обеспечить стопроцентной гарантии безопасности никому, даже президенту. Максимум девяносто процентов. Десять процентов наши. А, может, даже и больше.
— Ну что же, на них и поставим, — кивнул Евгений Викторович.
Появился официант, принес заказ. Пока заместитель директора отлучался к “шведскому столу” за закусками, черноволосый развернул бумажку, принялся ее изучать.
Евгений Викторович поставил тарелку на стол.
— Смотри, охрана будет “вести” его от порога квартиры до порога работы. Так? так. Бронированная у него машина или нет, я не знаю. Сейчас за хорошие деньги любую “тачку” можно одеть в броню. На улице есть два варианта: около подъезда собственного дома, при выходе из машины где-нибудь в городе. Но они проблематичны. Ты сам можешь обследовать близлежащие дома. Во-первых, у него во дворе охрана на каждом шаг. Консьержи, дворники, дети. По соседству нет никаких высоток, поэтому всякие крыши отпадают.
— По городу мне его тоже будет трудно поймать. Понадобится куча времени, чтобы отследить его постоянные маршруты. Да и машину мою могут засечь.
— Вот поэтому и остается… — Евгений Викторович ткнул пальцем в бумажку. — Только со двора не суйся. Заблудишься во чреве, как Иона. Там у нас склады и подсобки, цех упаковки, холодильники, — палец заместителя директора скользил по схеме. — Коллектив у нас хоть и большой, но все друг друга хорошо знают, чужака тут же заметят и, естественно, поинтересуются, что он тут делает. Поэтому выход один — войти в супермаркет вместе с остальными покупателями, затеряться в толпе.
— Просто смешно, — ухмыльнулся черноволосый. — Ты мне все объясняешь, будто первоклашке. Не бойся, я свое дело крепко знаю.
— Да нет, не очень-то, — покачал головой Евгений Викторович. — Прокол совершенно глупый и какой-то нелепый.
— Маленькая доза, хорош врач. Вообще-то это не мое было предложение. Ты, наверное, шпионских книжек начитался.
— Я их вообще не читаю, — улыбнулся Евгений Викторович, снова подзывая официанта. — Мне, пожалуйста, пива маленькую кружечку похолоднее.
— Сейчас сделаем, — кивнул официант.
— А здесь что? — скользнул пальцем по схеме черноволосый. — Мелковато нарисовано.
— Здесь? — Евгений Викторович повернул к себе бумажку. — Здесь галерея с различными отделами. Есть отдел с радиоаппаратурой, косметика, парфюмерия, меха, одежда, обувь, игрушки, — хозяйственные товары, ковры, светильники, — перечислял он, тыкая пальцем то в один, то в другой квадратик. — Джентльменский набор.
— Значит, торговый зал первого этажа открыт взорам тех, кто ходит по галерее по твоим отделам? — спросил черноволосый.
— Получается так, — кивнул Евгений Викторович.
— А перегородки второго этажа непрозрачные? Перила какие?
— Перила высокие, чтобы дети, не дай бог, вниз не навернулись. Перегородки непрозрачные, с разной рекламой, которую отовсюду видно.
— Вот это уже получше, — кивнул киллер.
— Ты с ума сошел! Чем же это лучше? А если кому вздумается посмотреть наверх, на те же рекламные щиты на галерее?
— Долго он у вас висят?
— Не знаю точно, — пожал плечами Евгений Викторович. — Года два наверное. Наши поставщики, клиенты, автосалон с нами договор заключил.
— Во-первых, большинство покупателей на них давным-давно не смотрит. Поначалу смотрели, а теперь нет — привыкли. Закон психологии. Они воспринимают их лишь как раздражающее глаз пятно. А во-вторых, даже если кто посмотрит наверх, тот ничего не увидит, потому что видеть будет нечего — все дело должно занять не более нескольких секунд. Подготовка долгая, а само исполнение… — черноволосый махнул рукой, мол, даже говорить об этом с дилетантом не стоит.
Черноволосый открыл входную дверь. Из комнаты вышла бледная женщина с одутловатым, испитым лицом — мама Артема. Ее короткие нечесаные волосы стояли на голове торчком. На худом теле, как на вешалке, висел грязный халат неопределенного цвета.
— Здрасьте, — кивнула она черноволосому.
— Наташа, вы мои деньги за комнату взяли? — спросил он, показывая пальцем на дверной косяк.
— Вы бы их еще на потолок прилепили, на побелку, — насмешливо сказала женщина. — Отвалилась ваша бумажка, а может и Артем сам до косяка добрался, — женщина полезла в карман халата и вынула мелкие клочки пятидесятидолларовой купюры. Сначала американского президента изрисовал, а потом…
— Печально, — вздохнул черноволосый. — Мальчишка совсем распустился.
— Совсем, — согласилась женщина. — Плохая я, видимо, мать. И заводить не стоило, так ведь дети, они сами заводятся. Дурное дело — не хитрое.
— Это точно, — согласился черноволосый. — Спит?
— Спит, — кивнула женщина.
Черноволосый полез в карман в кошелек, вынул еще одну пятидесятидолларовую купюру, протянул хозяйке. — Теперь мне ваша комната в два раза дороже встала.
— Ну, а что я могу поделать? — пожала плечами женщина. — Вам, видимо, по жизни не везет.
— Иногда везет, иногда нет, — отозвался мужчина, открывая свою комнату. — Обычно, все-таки везет.
Он, по привычке, подошел к окну, глянул на опустевшую к вечеру улицу. Запер дверь, снял ботинки, напялил на ноги стоптанные домашние тапочки. Не включая света подошел к кровати, приподнял один край и рывком сдвинул в сторону. Начал разбирать старые паркетины со следами ножек. Сунул руку в образовавшуюся дыру, вынул оттуда небольшую сумку. С треском разъехалась “молния”. Черноволосый извлек из сумки винтовку, любовно погладил холодный ствол.
Раздался стук в дверь.
— Сейчас, минутку! — черноволосый спрятал винтовку сумку, сумку сунул в платяной шкаф, быстро выложил паркетины, рывком вернул кровать на место. Подойдя к двери, щелкнул выключателем. Сощурился от яркого света.
На пороге стояла Наташа.
— Вы со мной выпить немного не хотите? — спросила она.
— Да что вы, я не пью! — категорично сказал мужчина.
— Я знаю, — печально вздохнула женщина. — Ну, хоть посидите за компанию. А то что же я, как алкоголичка последняя одна буду пить!
“Можно подумать, что это не так,”— мелькнуло в голове у киллера. Вслух он сказал: Хорошо, только не очень долго. Мне завтра на работу рано вставать.
В комнату незаметно проскользнула персидская кошка, шмыгнула под шкаф.
— Вы мне так и не сказали, где работаете, — произнесла женщина, откровенно разглядывая его крепкую фигуру.
— Разве? — притворно удивился черноволосый. — Да я, собственно говоря, устроился недавно. В супермаркет, охранником. Работа не очень пыльная и доход стабильный.
— Ну что же, пойдем? Я салатика подрезала, — женщина подмигнула ему и направилась на кухню. Черноволосый запер дверь на ключ и пошел следом за ней.
Когда люди ушли, кошка выбралась из-под шкафа, начала обнюхивать углы и вещи хозяина. Скоро она добралась до его ботинок, стоящих у порога. Сунула морду внутрь, понюхала. Потом присела над правым ботинком, приподняла хвост…
Девять граммов сердца
Алиса вздрогнула, когда раздался звонок. Она не сразу подошла к входной двери, подождала секунд десять. Звонок повторился. Сердце учащенно забилось в груди.
В глазок Алиса увидела троих мужчин. Двое охранников и Владимир Генрихович с тростью. Алиса передернулась, будто по ней провели электрический ток. Она вдруг подумала, что сейчас ее убьют. Зачем ему эти два здоровых лба?
— Кто? — спросила Алиса, на всякий случай отходя от двери.
— Алиса, не бойся, открывай. Это я, — раздался изменившийся голос директора.
— А что с тобой за люди? — встревожено спросила Алиса.
Владимир Генрихович весело рассмеялся.
— Да не бойся ты, это охрана. Они останутся на лестничной клетке.
Алиса помедлила немного, раздумывая, щелкнула замком. Охранники отодвинули ее с дороги, мгновенно осмотрели всю квартиру, даже во встроенный шкаф заглянули. Сделав свое дело, они удалились на лестничную площадку. Владимир Генрихович прошел в гостиную, сел на диван.
— Ну, что ты как гостья из будущего? — спросил он у Алисы. — Присаживайся. Поговорим о делах наших скорбных.
Алиса попыталась по голосу определить его настроение. Она прекрасно понимала, что разговор предстоит нелегкий. Был у нее тут уже его дружок — Моисеев. Чуть душу не вытряс!
— Будешь что-нибудь пить? — спросила Алиса, глянув на трость с массивным наболдашником.
— Мне теперь, милая моя, пить нельзя. От здоровья одни только воспоминания остались, — сказал Владимир Генрихович.
— Тогда, может, сок? — Алиса ушла на кухню и вернулась со стаканом и литровым пакетом виноградного сока. Налила сок в стакан. — А я, пожалуй, выпью для храбрости, — она подошла к бару, достала из него початую бутылку “Мартини”, черный ром. Налила себе полбокала, разбавила все это соком. Выпила залпом, словно воду. Выдохнула.
— Ну, теперь говори!
— Я думал, ты мне что-нибудь скажешь, — пожал плечами Владимир Генрихович.
— Я уже все сказала твоему другу, как его там…? Моисееву, — Алиса откинулась на спинку дивана, положила ногу на ногу. — Он из меня чуть душу не вытряс.
— Плохо тряс, — усмехнулся Владимир Генрихович. — Кто дал тебе эту ручку? Или ты ее в моем супермаркете купила?
— Не знаю — кто, — сказала Алиса. — Я, правда, не знаю. Мне прислали ее с посыльным. Я отослала назад, а потом она снова вернулась. Я не хотела ее тебе дарить, но ты сам ее схватил — вспомни. У тебя же была розовая мечта — иметь настоящий “Паркер”, но из-за денег жаба душила. Тебя всегда душила жаба, большая, зеленая, скользкая. Ты даже мне шубы в Греции не купил, хоть и обещал. Все для своего сраного магазина! — Алиса раскраснелась то ли выпитого, то ли волнения. — А этот гад мне ее просто так кинул, как кидают пятак нищему на улице. Хочешь посмотреть? — Алиса поднялась, выбежала из гостиной.
Владимир Генрихович услышал звук открываемой двери встроенного шкафа. Алиса вернулась в гостиную в шубе, покрутилась перед ним. — Ну как, мне идет?
— Дай-ка посмотреть! — Владимир Генрихович встал, опираясь на трость, остервенело сорвал с плечей Алисы шубу. Алиса упала. Он стал разглядывать этикетку на подкладке.
— Ты что, мне же больно! — заплакала Алиса. — Чуть руки не выдернул.
— Это моя шуба, из моего магазина. Вот “лэйбл” Ксандополы, я его из тысячи отличу. Когда твой е…рь подарил ее тебе? Когда? Ну, говори же, скотина! — Владимир Генрихович не удержался и замахнулся на Алису тростью. Алиса в испуге вскрикнула. Владимир Генрихович взял себя в руки, опустил трость.
— Это было давно, до того как… В твой день рождения, честное слово, не вру! Лариска у меня была. Она и впустила посыльного с коробкой. Ты можешь все проверить, если хочешь, — залепетала девушка испуганно.
— Ладно, верю. Он специально ее купил в моем магазине. Черт, как же хорошо они все продумали! Просто гениально, как хорошо! Ладно, ты мне не нужна, можешь не дергаться, мне нужен он, потому что один человек сейчас из-за этого дерьма сидит в тюрьме, и я должен его во что бы то ни стало вытащить. Как мне его найти? Телефон, адрес — давай быстро, иначе я позову своих орлов.
— Честное слово, Володя, я не знаю ничего. Я никогда с ним не спала и даже краем глаза не видела. Он — инкогнито. Шуба — это его последний подарок. А больше он ничего не посылал и не звонил.
— Врешь?
Алиса с закрытыми глазами мотнула головой. — Я тебе никогда не врала! У меня никого не было, никого никогда! Я строго соблюдала условия нашего договора — никаких мужиков. У Лариски спроси — она все знает. Она моя лучшая подруга.
— Бабы всегда между собой договорятся, — вздохнул Владимир Генрихович. — Я его все равно найду. Пускай это будет стоить мне всех моих денег, найду!
Директор поднялся, собираясь идти. Алиса подползла к нему, обхватила за ноги и завыла.
— Володенька, я тебя люблю! Я тебя так люблю, ты даже представить себе не можешь! Ты думал, я в больницу не ходила? А я ходила! Спрашивала, как ты там. Под окнами часами стояла. Думала, вдруг ты в окошко выглянешь. А ты не выглянул ни разу! Там же у тебя под дверью мент с автоматом стоял. Что бы я ему сказала? Что любовница, да? Кто бы мне поверил? У меня и документов никаких нет — ничего, что я твоя, твоя, твоя, ничья больше! И твою Наталью я видела, как она тебе пакеты таскала. Завидовала ей черной завистью, что она может тебя видеть каждый день, а я — нет. Ревновала. Знаешь, как я испугалась, когда Моисеев мне все про тебя рассказал? Всю ночь проревела, думала -с ума сойду! Почему ты мне не веришь? Почему ты всем остальным веришь, а мне нет? Я тебя так люблю! — Алиса уткнулась в его колени мокрым от слез лицом.
— Потому что они не дарили мне “Паркера” с ядом. Ладно, вставай, неудобно мне, — Владимир Генрихович помог Алисе подняться с пола, глянул на ее вымазанное тушью лицо. -У, как все запущено! Быстро в ванную — умываться!
Он отвел ее в ванную.
— Залезай под душ, смой с себя всю грязь, а то вывалялась вся, как свинья! — приказал он Алисе. Алиса послушно разделась и полезла в ванну. Владимир Генрихович невольно залюбовался ее красивой фигурой.
Он закрыл дверь в ванную комнату, прошел в спальню, скинул с кровати покрывало, стал неторопливо раздеваться…
Охранники маялись у дверей квартиры Алисы. По инструкции, чтобы не мозолить глаза соседям, они должны были сидеть в машине и ждать, когда Владимир Генрихович позвонит им по сотовому и скажет, что собирается выходить. После этого они должны проверить подъезд, подняться на нужный этаж, вывести босса, посадить его в машину… Но на этот раз шеф приказал им остаться у дверей. Что ж, он начальник, ему виднее…
За дверью раздался женский крик, потом еще один, еще…
Один из охранников припал к двери ухом, улыбнулся.
— Трахаются они там, как кошки, — сказал он.
— А зачем еще к бабе ходят? — усмехнулся второй.
Владимир Генрихович вышел из дверей Алисиной квартиры через час. Все его лицо было покрыто мелким бисером пота. Он посмотрел на охранников. Охранники отвели глаза.
— Вот такая беда, ребята, — слабоват я стал после болезни. Больше двух раз не могу, — сказал Владимир Генрихович и рассмеялся.
Моисеев шел по коридору следственного изолятора, заложив руку за спину.
— Лицом к стене стоять! — скомандовал “вертухай”, открывая очередную “калитку”.
— Слушай, браток, — тихо сказал Сергей. — Корешу на волю маляву передай!
— Побашляй сначала, — также тихо сказал конвоир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Извини, парень, ты не возьмешься за один выгодный заказ? — спросил Евгений Викторович, глядя в зеркало на макушку киллера. Черноволосый поднял голову.
— Нет, я работаю только со своими, а вас совсем не знаю, — помотал он головой.
— Это будут очень хорошие деньги, — сказал Евгений Викторович.
— Деньги — это дело десятое. Они меня интересуют постольку-поскольку. Просто средство к существованию.
— Дело в том, что мы с Моргуном большие друзья. Я мог бы попросить его… Но дело несколько щекотливое, конфиденциальное, интимное. Я бы даже сказал — нежное, как хорошая туалетная бумага.
— Неплохое сравнение, — улыбнулся черноволосый.
— Поэтому нашему боссу лучше бы ничего не знать. Между нами, девочками, так сказать.
— Я пока что еще не девочка. И вряд ли ей стану в ближайшие лет сорок, — пошутил киллер.
— Хорошо, — кивнул Евгений Викторович. — А убрать надо мальчика.
— Я же сказал — вряд ли, — черноволосый высушил руки под феном, направился к выходу.
— Дело в том, что я тут придумал кое-что интересное и очень необычное, И вопрос даже не в деньгах… — киллер обернулся и Евгений Викторович ему подмигнул.
Появился официант.
— Вы уже что-нибудь выбрали? — спросил он, согнувшись перед столом с блокнотиком в руке.
— Да, нам семужку, свинину, две “телеги”, — стал заказывать Евгений Викторович.
Когда официант с блокнотиком исчез, заместитель директора вынул из кармана пиджака сложенную вчетверо бумагу, положил ее на стол перед черноволосым.
— Что это? — поинтересовался киллер.
— Это наш супермаркет. Схема. Сейчас “гарсон” нас оставит в покое, и я расскажу поподробней.
— Вся беда в том, что после случившегося наш любимый мальчик вряд ли останется без охраны, да и на предметы, его окружающие, будет смотреть очень пристально, — сказал черноволосый, засовывая зубочистку в хвост чучела петуха, восседающего на деревянной стойке. — Поэтому нежный вариант больше не проканает, остается традиционный. Единственное, что меня действительно радует — любая охрана — даже состоящая из двухсот человек с пристреленными автоматами и оптикой, не может обеспечить стопроцентной гарантии безопасности никому, даже президенту. Максимум девяносто процентов. Десять процентов наши. А, может, даже и больше.
— Ну что же, на них и поставим, — кивнул Евгений Викторович.
Появился официант, принес заказ. Пока заместитель директора отлучался к “шведскому столу” за закусками, черноволосый развернул бумажку, принялся ее изучать.
Евгений Викторович поставил тарелку на стол.
— Смотри, охрана будет “вести” его от порога квартиры до порога работы. Так? так. Бронированная у него машина или нет, я не знаю. Сейчас за хорошие деньги любую “тачку” можно одеть в броню. На улице есть два варианта: около подъезда собственного дома, при выходе из машины где-нибудь в городе. Но они проблематичны. Ты сам можешь обследовать близлежащие дома. Во-первых, у него во дворе охрана на каждом шаг. Консьержи, дворники, дети. По соседству нет никаких высоток, поэтому всякие крыши отпадают.
— По городу мне его тоже будет трудно поймать. Понадобится куча времени, чтобы отследить его постоянные маршруты. Да и машину мою могут засечь.
— Вот поэтому и остается… — Евгений Викторович ткнул пальцем в бумажку. — Только со двора не суйся. Заблудишься во чреве, как Иона. Там у нас склады и подсобки, цех упаковки, холодильники, — палец заместителя директора скользил по схеме. — Коллектив у нас хоть и большой, но все друг друга хорошо знают, чужака тут же заметят и, естественно, поинтересуются, что он тут делает. Поэтому выход один — войти в супермаркет вместе с остальными покупателями, затеряться в толпе.
— Просто смешно, — ухмыльнулся черноволосый. — Ты мне все объясняешь, будто первоклашке. Не бойся, я свое дело крепко знаю.
— Да нет, не очень-то, — покачал головой Евгений Викторович. — Прокол совершенно глупый и какой-то нелепый.
— Маленькая доза, хорош врач. Вообще-то это не мое было предложение. Ты, наверное, шпионских книжек начитался.
— Я их вообще не читаю, — улыбнулся Евгений Викторович, снова подзывая официанта. — Мне, пожалуйста, пива маленькую кружечку похолоднее.
— Сейчас сделаем, — кивнул официант.
— А здесь что? — скользнул пальцем по схеме черноволосый. — Мелковато нарисовано.
— Здесь? — Евгений Викторович повернул к себе бумажку. — Здесь галерея с различными отделами. Есть отдел с радиоаппаратурой, косметика, парфюмерия, меха, одежда, обувь, игрушки, — хозяйственные товары, ковры, светильники, — перечислял он, тыкая пальцем то в один, то в другой квадратик. — Джентльменский набор.
— Значит, торговый зал первого этажа открыт взорам тех, кто ходит по галерее по твоим отделам? — спросил черноволосый.
— Получается так, — кивнул Евгений Викторович.
— А перегородки второго этажа непрозрачные? Перила какие?
— Перила высокие, чтобы дети, не дай бог, вниз не навернулись. Перегородки непрозрачные, с разной рекламой, которую отовсюду видно.
— Вот это уже получше, — кивнул киллер.
— Ты с ума сошел! Чем же это лучше? А если кому вздумается посмотреть наверх, на те же рекламные щиты на галерее?
— Долго он у вас висят?
— Не знаю точно, — пожал плечами Евгений Викторович. — Года два наверное. Наши поставщики, клиенты, автосалон с нами договор заключил.
— Во-первых, большинство покупателей на них давным-давно не смотрит. Поначалу смотрели, а теперь нет — привыкли. Закон психологии. Они воспринимают их лишь как раздражающее глаз пятно. А во-вторых, даже если кто посмотрит наверх, тот ничего не увидит, потому что видеть будет нечего — все дело должно занять не более нескольких секунд. Подготовка долгая, а само исполнение… — черноволосый махнул рукой, мол, даже говорить об этом с дилетантом не стоит.
Черноволосый открыл входную дверь. Из комнаты вышла бледная женщина с одутловатым, испитым лицом — мама Артема. Ее короткие нечесаные волосы стояли на голове торчком. На худом теле, как на вешалке, висел грязный халат неопределенного цвета.
— Здрасьте, — кивнула она черноволосому.
— Наташа, вы мои деньги за комнату взяли? — спросил он, показывая пальцем на дверной косяк.
— Вы бы их еще на потолок прилепили, на побелку, — насмешливо сказала женщина. — Отвалилась ваша бумажка, а может и Артем сам до косяка добрался, — женщина полезла в карман халата и вынула мелкие клочки пятидесятидолларовой купюры. Сначала американского президента изрисовал, а потом…
— Печально, — вздохнул черноволосый. — Мальчишка совсем распустился.
— Совсем, — согласилась женщина. — Плохая я, видимо, мать. И заводить не стоило, так ведь дети, они сами заводятся. Дурное дело — не хитрое.
— Это точно, — согласился черноволосый. — Спит?
— Спит, — кивнула женщина.
Черноволосый полез в карман в кошелек, вынул еще одну пятидесятидолларовую купюру, протянул хозяйке. — Теперь мне ваша комната в два раза дороже встала.
— Ну, а что я могу поделать? — пожала плечами женщина. — Вам, видимо, по жизни не везет.
— Иногда везет, иногда нет, — отозвался мужчина, открывая свою комнату. — Обычно, все-таки везет.
Он, по привычке, подошел к окну, глянул на опустевшую к вечеру улицу. Запер дверь, снял ботинки, напялил на ноги стоптанные домашние тапочки. Не включая света подошел к кровати, приподнял один край и рывком сдвинул в сторону. Начал разбирать старые паркетины со следами ножек. Сунул руку в образовавшуюся дыру, вынул оттуда небольшую сумку. С треском разъехалась “молния”. Черноволосый извлек из сумки винтовку, любовно погладил холодный ствол.
Раздался стук в дверь.
— Сейчас, минутку! — черноволосый спрятал винтовку сумку, сумку сунул в платяной шкаф, быстро выложил паркетины, рывком вернул кровать на место. Подойдя к двери, щелкнул выключателем. Сощурился от яркого света.
На пороге стояла Наташа.
— Вы со мной выпить немного не хотите? — спросила она.
— Да что вы, я не пью! — категорично сказал мужчина.
— Я знаю, — печально вздохнула женщина. — Ну, хоть посидите за компанию. А то что же я, как алкоголичка последняя одна буду пить!
“Можно подумать, что это не так,”— мелькнуло в голове у киллера. Вслух он сказал: Хорошо, только не очень долго. Мне завтра на работу рано вставать.
В комнату незаметно проскользнула персидская кошка, шмыгнула под шкаф.
— Вы мне так и не сказали, где работаете, — произнесла женщина, откровенно разглядывая его крепкую фигуру.
— Разве? — притворно удивился черноволосый. — Да я, собственно говоря, устроился недавно. В супермаркет, охранником. Работа не очень пыльная и доход стабильный.
— Ну что же, пойдем? Я салатика подрезала, — женщина подмигнула ему и направилась на кухню. Черноволосый запер дверь на ключ и пошел следом за ней.
Когда люди ушли, кошка выбралась из-под шкафа, начала обнюхивать углы и вещи хозяина. Скоро она добралась до его ботинок, стоящих у порога. Сунула морду внутрь, понюхала. Потом присела над правым ботинком, приподняла хвост…
Девять граммов сердца
Алиса вздрогнула, когда раздался звонок. Она не сразу подошла к входной двери, подождала секунд десять. Звонок повторился. Сердце учащенно забилось в груди.
В глазок Алиса увидела троих мужчин. Двое охранников и Владимир Генрихович с тростью. Алиса передернулась, будто по ней провели электрический ток. Она вдруг подумала, что сейчас ее убьют. Зачем ему эти два здоровых лба?
— Кто? — спросила Алиса, на всякий случай отходя от двери.
— Алиса, не бойся, открывай. Это я, — раздался изменившийся голос директора.
— А что с тобой за люди? — встревожено спросила Алиса.
Владимир Генрихович весело рассмеялся.
— Да не бойся ты, это охрана. Они останутся на лестничной клетке.
Алиса помедлила немного, раздумывая, щелкнула замком. Охранники отодвинули ее с дороги, мгновенно осмотрели всю квартиру, даже во встроенный шкаф заглянули. Сделав свое дело, они удалились на лестничную площадку. Владимир Генрихович прошел в гостиную, сел на диван.
— Ну, что ты как гостья из будущего? — спросил он у Алисы. — Присаживайся. Поговорим о делах наших скорбных.
Алиса попыталась по голосу определить его настроение. Она прекрасно понимала, что разговор предстоит нелегкий. Был у нее тут уже его дружок — Моисеев. Чуть душу не вытряс!
— Будешь что-нибудь пить? — спросила Алиса, глянув на трость с массивным наболдашником.
— Мне теперь, милая моя, пить нельзя. От здоровья одни только воспоминания остались, — сказал Владимир Генрихович.
— Тогда, может, сок? — Алиса ушла на кухню и вернулась со стаканом и литровым пакетом виноградного сока. Налила сок в стакан. — А я, пожалуй, выпью для храбрости, — она подошла к бару, достала из него початую бутылку “Мартини”, черный ром. Налила себе полбокала, разбавила все это соком. Выпила залпом, словно воду. Выдохнула.
— Ну, теперь говори!
— Я думал, ты мне что-нибудь скажешь, — пожал плечами Владимир Генрихович.
— Я уже все сказала твоему другу, как его там…? Моисееву, — Алиса откинулась на спинку дивана, положила ногу на ногу. — Он из меня чуть душу не вытряс.
— Плохо тряс, — усмехнулся Владимир Генрихович. — Кто дал тебе эту ручку? Или ты ее в моем супермаркете купила?
— Не знаю — кто, — сказала Алиса. — Я, правда, не знаю. Мне прислали ее с посыльным. Я отослала назад, а потом она снова вернулась. Я не хотела ее тебе дарить, но ты сам ее схватил — вспомни. У тебя же была розовая мечта — иметь настоящий “Паркер”, но из-за денег жаба душила. Тебя всегда душила жаба, большая, зеленая, скользкая. Ты даже мне шубы в Греции не купил, хоть и обещал. Все для своего сраного магазина! — Алиса раскраснелась то ли выпитого, то ли волнения. — А этот гад мне ее просто так кинул, как кидают пятак нищему на улице. Хочешь посмотреть? — Алиса поднялась, выбежала из гостиной.
Владимир Генрихович услышал звук открываемой двери встроенного шкафа. Алиса вернулась в гостиную в шубе, покрутилась перед ним. — Ну как, мне идет?
— Дай-ка посмотреть! — Владимир Генрихович встал, опираясь на трость, остервенело сорвал с плечей Алисы шубу. Алиса упала. Он стал разглядывать этикетку на подкладке.
— Ты что, мне же больно! — заплакала Алиса. — Чуть руки не выдернул.
— Это моя шуба, из моего магазина. Вот “лэйбл” Ксандополы, я его из тысячи отличу. Когда твой е…рь подарил ее тебе? Когда? Ну, говори же, скотина! — Владимир Генрихович не удержался и замахнулся на Алису тростью. Алиса в испуге вскрикнула. Владимир Генрихович взял себя в руки, опустил трость.
— Это было давно, до того как… В твой день рождения, честное слово, не вру! Лариска у меня была. Она и впустила посыльного с коробкой. Ты можешь все проверить, если хочешь, — залепетала девушка испуганно.
— Ладно, верю. Он специально ее купил в моем магазине. Черт, как же хорошо они все продумали! Просто гениально, как хорошо! Ладно, ты мне не нужна, можешь не дергаться, мне нужен он, потому что один человек сейчас из-за этого дерьма сидит в тюрьме, и я должен его во что бы то ни стало вытащить. Как мне его найти? Телефон, адрес — давай быстро, иначе я позову своих орлов.
— Честное слово, Володя, я не знаю ничего. Я никогда с ним не спала и даже краем глаза не видела. Он — инкогнито. Шуба — это его последний подарок. А больше он ничего не посылал и не звонил.
— Врешь?
Алиса с закрытыми глазами мотнула головой. — Я тебе никогда не врала! У меня никого не было, никого никогда! Я строго соблюдала условия нашего договора — никаких мужиков. У Лариски спроси — она все знает. Она моя лучшая подруга.
— Бабы всегда между собой договорятся, — вздохнул Владимир Генрихович. — Я его все равно найду. Пускай это будет стоить мне всех моих денег, найду!
Директор поднялся, собираясь идти. Алиса подползла к нему, обхватила за ноги и завыла.
— Володенька, я тебя люблю! Я тебя так люблю, ты даже представить себе не можешь! Ты думал, я в больницу не ходила? А я ходила! Спрашивала, как ты там. Под окнами часами стояла. Думала, вдруг ты в окошко выглянешь. А ты не выглянул ни разу! Там же у тебя под дверью мент с автоматом стоял. Что бы я ему сказала? Что любовница, да? Кто бы мне поверил? У меня и документов никаких нет — ничего, что я твоя, твоя, твоя, ничья больше! И твою Наталью я видела, как она тебе пакеты таскала. Завидовала ей черной завистью, что она может тебя видеть каждый день, а я — нет. Ревновала. Знаешь, как я испугалась, когда Моисеев мне все про тебя рассказал? Всю ночь проревела, думала -с ума сойду! Почему ты мне не веришь? Почему ты всем остальным веришь, а мне нет? Я тебя так люблю! — Алиса уткнулась в его колени мокрым от слез лицом.
— Потому что они не дарили мне “Паркера” с ядом. Ладно, вставай, неудобно мне, — Владимир Генрихович помог Алисе подняться с пола, глянул на ее вымазанное тушью лицо. -У, как все запущено! Быстро в ванную — умываться!
Он отвел ее в ванную.
— Залезай под душ, смой с себя всю грязь, а то вывалялась вся, как свинья! — приказал он Алисе. Алиса послушно разделась и полезла в ванну. Владимир Генрихович невольно залюбовался ее красивой фигурой.
Он закрыл дверь в ванную комнату, прошел в спальню, скинул с кровати покрывало, стал неторопливо раздеваться…
Охранники маялись у дверей квартиры Алисы. По инструкции, чтобы не мозолить глаза соседям, они должны были сидеть в машине и ждать, когда Владимир Генрихович позвонит им по сотовому и скажет, что собирается выходить. После этого они должны проверить подъезд, подняться на нужный этаж, вывести босса, посадить его в машину… Но на этот раз шеф приказал им остаться у дверей. Что ж, он начальник, ему виднее…
За дверью раздался женский крик, потом еще один, еще…
Один из охранников припал к двери ухом, улыбнулся.
— Трахаются они там, как кошки, — сказал он.
— А зачем еще к бабе ходят? — усмехнулся второй.
Владимир Генрихович вышел из дверей Алисиной квартиры через час. Все его лицо было покрыто мелким бисером пота. Он посмотрел на охранников. Охранники отвели глаза.
— Вот такая беда, ребята, — слабоват я стал после болезни. Больше двух раз не могу, — сказал Владимир Генрихович и рассмеялся.
Моисеев шел по коридору следственного изолятора, заложив руку за спину.
— Лицом к стене стоять! — скомандовал “вертухай”, открывая очередную “калитку”.
— Слушай, браток, — тихо сказал Сергей. — Корешу на волю маляву передай!
— Побашляй сначала, — также тихо сказал конвоир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31