Она покачала головой:— Нет, нет… Идите одни… У меня сил нет… Я взял ее за руку и потянул за собой:— Хватит, идем!Не отпуская ее руки, я суетился по лестнице. Мы прошли через холл, вышли на крыльцо… На ней была только одна туфля, и я был босый, но какое это теперь имело значение? Я чувствовал — какой-то внутренний голос мне это подсказывал, — что все нужно делать как можно быстрее…Через лужайки мы прошли к еловому лесу.Ночь была довольно светлая, и деревья отбрасывали длинные мрачные тени. Элен дрожала уже от страха.— Оставьте меня, Виктор… Я умоляю вас…— Где вы ее положили?— Там…Напрасно я вглядывался туда, куда она показала, — ничего не видел. Я пожалел, что не захватил с собой электрический фонарик.— Если бы вы оставили ее здесь, — зло сказал я наконец, — я бы заметил ее… Вы мне лжете…Элен ничего не ответила. Она напряженно вслушивалась во что-то, и лицо у нее кривилось. Тогда я тоже прислушался. И ужасная мысль пронеслась в моей голове.Я все понял.Нарастал шум приближающегося поезда. Я вспомнил, что неподалеку от леса проходила железная дорога.— Сволочь! Ты положила ее на дорогу, да?Она кивнула.Я опрометью бросился в сторону дороги.Поезд все приближался, заглушая шум моря.Я бежал так быстро, что во мне исчезли все чувства и мысли, я ощущал лишь, что я бегу, и думал, что должен во что бы то ни стало успеть. Я обегал кусты и деревья, поднимался и спускался по пригоркам, и перед глазами у меня была одна Ева, которую нужно было непременно отыскать, опередив поезд…А я ведь даже не знал, с какой стороны он подходит: он шел здесь по кривой, огибая большой холм, отражавший шум локомотива.Но я знал, что он приближался.Наконец я оказался у подножия холма и, перескочив через проволочное заграждение возле самой железной дороги, мгновенно сбежал по насыпи. Острые булыжники больно кололи босые ноги, но я не чувствовал этой боли.Поезд подходил справа. Сигнальные огни были уже совсем яркими, виднелись клубы дыма.Я бросил взгляд на сверкающие рельсы, залитые лунным светом.И тут я взвыл.Между мною и поездом на полотне лежала она…Я всей грудью вдохнул воздух — больше уже такой возможности не представится — и рванул вперед, к Еве. Откуда только сила в ногах взялась!Я несся стремглав, не думая совершенно об ужасной опасности, которой сам подвергался, — перед глазами лежал на рельсах парализованный да еще и одурманенный снотворным человек.Сквозь шум поезда я расслышал вдруг за собой крик Элен:— Ви-и-и-иктор! Не надо!!! Не надо! Виктор!Но это еще больше меня подхлестнуло.Какую же черную душу нужно было иметь, чтобы желать в такой момент смерти своей сестры!Поезд был уже почти рядом. Свет сигнальных огней заливал на рельсах свет лунный.Теперь уже я прыгнул — нет, пролетел в прыжке эти последние метры — и оказался наконец возле Евы.Что было потом, я уже не чувствовал. С этого момента все смешалось в моей голове…Все, что я помню — это проглоченный горький угольный дым, жар в спину и невероятный грохот, обрушившийся на мою голову.Задыхающийся, опустошенный, совершенно обессилевший, я потерял на насыпи сознание.Когда я пришел в себя, то сразу же почувствовал, что прижимаю к груди своей Еву — она горячо дышала мне в лицо. * * * Я осторожно положил Еву на насыпь и встал. Мне казалось, я уже никогда не смогу дышать нормально. В груди у меня словно угли горели. А уж дрожал я, наверное, как никто никогда в этой жизни…Прохладный воздух немного успокоил меня. Дыхание потихоньку приходило в порядок. Я вытер рукавом пот со лба…Потом я стал трясти Еву, пробуя разбудить ее. Но после той дозы снотворного, которой оглушила ее Элен, сделать это было невозможно…Тогда я подхватил ее на руки. Может быть, так и лучше, подумал я: несчастная не заметит сразу же после пробуждения весь ужас произошедшего.Пошатываясь, я нес ее вдоль насыпи до того места, где дорога наиболее близко подходила к территории особняка сестер Лекэн. Только теперь я стал чувствовать, как мертвели у меня от слабости ноги и вообще все тело.Я нес Еву на руках и плохо видел, что у меня под ногами. Наконец я решил переложить ее на спину. Это, пожалуй, должно было облегчить мою дорогу в лесу.Остановившись, я начал перекладывать беднягу на спину — и тут…И тут я заметил на насыпи что-то темное и большое.Я наклонился немного и понял: это было искромсанное тело Элен. Глава 13 Наверное, она решила, что я попал под локомотив, непродолжительное оцепенение стоило ей жизни.Рана на груди была огромная и очень глубокая. Одна нога была почти оторвана. Но лицо осталось неповрежденным. Оно было спокойным, и на нем, казалось, застыла какая-то странная улыбка. Впрочем, не напрасный ли это труд — разгадывать тайны масок смерти?Положив Еву на насыпь, я присел на колени возле мертвой Элен.— Так это ты была тогда в ночной машине? — пробормотал я. — Ты, измученная затворничеством?..В какой страшный клубок связались теперь мои чувства к ней!Но нужно было идти. Жуткая боль в ногах напомнила мне об этом, и я оторвал свой взгляд от изуродованного тела все еще любимого мной человека.Нужно было думать о жизни, которая продолжалась. Жизни своей и жизни, бившейся в сердце рядом.Я взвалил себе Еву на спину и двинулся в сторону дома. * * * Я положил ее на кровать, потом раздел и накрыл одеялом.Затем тщательно почистил ее одежду и повесил на спинку стула. Что еще?.. О, да!.. Я вымыл из стакана в ванной комнате все остатки снотворного и лишь потом пошел в свою комнату. Свет я нигде не выключал. Пусть лучше Амелия увидит утром дом таким. Показания о таком зрелище только подкрепят версию о самоубийстве… Подумают — по меньшей мере, я на это рассчитывал, — что Элен действовала, подавленная ночной депрессией…Стоит ли говорить вам, что я так и не смог сомкнуть глаз? Я вздрагивал от одного только боя часов и особенно, когда возле холма проходили поезда.Перед глазами все время стоял труп моей вчерашней невесты.Бедная Элен! Как она, должно быть, страдала, прежде чем прийти к такому вот концу!..Мне страшно становилось при одной только мысли о том, сколько же ненависти к своему постылому существованию накопилось в ее сердце за все эти годы, — мысль за мыслью, день за днем — в доме, казалось бы, предназначенном для счастья!.. Но вести себя так, как она, могут разве лишь дикари, живущие в хижинах в недоступной глуши, а не люди, подчиняющиеся законам совести и справедливости… И высшая справедливость вмешалась в трагический ход событий…А в каком положении оказался бы я, если бы судьбой был предначертан иной поворот?..Смог бы я выдать Элен в руки полиции?.. А смог бы оставить тело Евы в ее когтях?..Трагический конец Элен не вызывал во мне слишком добрых к ней чувств.Любил ли я ее?.. Теперь я в этом сильно сомневался.Увиденная в таком неожиданном свете, связь наша представлялась мне искусственной, а ее счастливое продолжение — маловероятным.Элен взволновала меня?.. Очаровала?.. Я пережил с ней чудесные мгновения?..Но разве это любовь? * * * Рассвело. Запели птицы. Я встретил утро с облегчением. Я услышал, как встала Амелия. Каждое утро, просыпаясь, она кашляла и, одеваясь, разговаривала сама с собой. Мне казалось, это были проклятия…Она спустилась вниз. Я закрыл глаза, чтобы лучше представлять, где она сейчас находится.На втором этаже она удивленно вскрикнула. Несколько раз на все лады позвала Элен. Затем, пожалуй, спустилась на первый этаж, потому что больше я ее уже не слышал.И тут, измученный, я уснул сидя в кровати. * * * Спал я лишь несколько минут, но этот короткий сон освежил меня.Когда я умылся и почистил зубы, Амелия постучалась в мою дверь. Прежде чем крикнуть ей, чтобы она входила, я всунул свои расквашенные ноги в тапочки.Можно сказать, она впервые «нанесла мне визит». Враждебность на ее сморщенном лице сменилась тревогой.— Вас прислали справиться обо мне? — совершенно спокойно спросил я и понял, что отменно владею собой.— Нет, совсем нет…— Так что же? Кажется, вы чем-то обеспокоены?— Да. Мадемуазель Элен исчезла.Я даже нашел в себе силы рассмеяться:— Исчезла! Вот еще история… Да она занимается как всегда гимнастикой.— Нет!— Значит, гуляет…— Нет!Амелия просто пронизывала меня этими своими «нет», такими же острыми, как и ее взгляд.— Почему вы так уверены, Амелия?— Ее спортивный костюм в комнате… Одежда также… Она, должно быть, вышла из дома в одной ночной рубашке… А в коридоре я нашла ее туфлю… И свет в доме всюду был включен…— Ну и ну!.. А мадемуазель Ева?— Она спит. Никак не могла ее разбудить… Наверное, она опять пила свое снотворное.— Давайте спустимся вниз, посмотрим. На втором этаже я стал открывать все двери и заглядывать в каждую комнату. Я чувствовал, что играл хорошо и все больше отводил от себя подозрения старухи.— Никуда не уходите отсюда, — сказал я ей, — я выйду поищу ее вокруг дома.Вскоре я направился к еловому лесу. Ночью я мог оставить там какие-нибудь следы своего пребывания, и теперь представился подходящий момент позаботиться о том, чтобы их не было.Походив, я нашел на кусте свой носовой платок и с облегчением снял его.Я не осмеливался слишком близко подходить к железной дороге — боялся, что меня могут заметить.Через час я вернулся в дом. Там уже был полицейский и служащий железной дороги. Они разговаривали с Амелией.Я понял: расследование началось. * * * — Вы ее родственник? — спросил у меня полицейский.— Почти что. — Я был женихом мадемуазель Элен Лекэн.— Она погибла! — сказала мне убитая горем Амелия, Полицейский и железнодорожник рассказали мне об «ужасном несчастье» с большой осторожностью, щадя меня.Я отреагировал соответствующим образом.— Самое удивительное, — сказал полицейский, — что она шла по дороге в одной ночной рубашке… Она что, лунатиком была?Я повернулся к Амелии, ожидая, что та ответит. Полицейский повторил еще раз вопрос, но служанка лишь пожала плечами:— Когда маленькая была, да… Но потом — никогда… Полицейский оказался философом.— Следователь разберется, — сказал он. Наконец полицейский и железнодорожник ушли.Мне стало несколько не о себе, когда я остался один с Амелией. Старуха действительно, как я уже сказал, была просто убита горем, и я не знал, что и сказать ей. Я уже хотел было заплакать, как и она; не так для вида, как для того, чтобы стало легче, но не вышло.Амелия подошла ко мне совсем близко.— В тот день, — сказала она, — когда вы ступили на порог этого дома, несчастье поселилось в нем. Она плакала, но взгляд у нее был жестким.— Согласен с вами, Амелия…— Эти девчушки были без ума от вас… Они.. Она вдруг запнулась. Я с тревогой стал ждать продолжения. Может, она о многом догадывается?— Они уже не любили друг друга, как раньше. Я просто уверена, что бедняжка Элен покончила с собой! Она знала, что потеряет из-за вас сестру, и не могла с этим смириться!Рыдая, она уже задыхалась.— Вы посланец дьявола! — бросила она мне в лицо, глядя на меня ненавидящими глазами, и рухнула на диван.Я поднялся наверх в комнату к Еве — хотел разбудить ее. Она спала все тем же мертвым сном. Я снова, как и в прошлый раз, дал ей понюхать нашатырный спирт. Она приоткрыла глаза.— Вы меня слышите, Ева?Она сделала какое-то легкое движение головой, которое, по-видимому, означало утвердительный ответ.— Не засыпайте, подождите…Я пошел в ванную комнату и взял в аптечке макситон. Дал ей еще немного, положил на лоб мокрое полотенце.Постепенно Ева стала приходить в себя. Через пять минут ей уже не хотелось спать.— Я опять наделала глупостей? — шепотом спросила она.— Нет, Ева…Я сел на кровать и гладил ее чудесные волосы.— Мне нужно сообщить вам очень печальную весть… Она насторожилась, но все же молчала.— Ужасную вещь… — Я никак не мог начать. Она посмотрела на пустую кровать Элен.— Элен?Я кивнул:— Она… Она ушла? Любопытное предположение!— В каком-то смысле да, Ева, она ушла…— Умерла?!— Да.Ева закрыла глаза. Губы у нее совершенно побелели.— Ева!— Да…— Вы плохо себя чувствуете?— Нет… Как это случилось?— Ева, это она была.., была лунатиком… Это она вставала ночью… Ее нашли.., сегодня утром, на железной дороге…Ева сразу же раскрыла глаза и закричала:— На железной дороге?!— Да…— А мне всю ночь снилась железная дорога, Виктор…— Как это странно…Потом я говорил ей все эти обычные слова, которые говорят в подобных случаях…Пустые слова, которые произносят для утешения.., и которые никто не слышит, даже сам говорящий…Это заняло не так уже и мало времени…Затем пришла Амелия и выполнила свою роль плакальщицы.Сработал, так сказать, предохранительный клапан.Ева рыдала на руках своей старой служанки.Я отступил в глубь комнаты. Смотрел, как они плачут, и с грустью думал, что мне здесь больше нечего делать! Глава 14 Расследование было недолгим.Пришли два апатичных полицейских инспектора, задавали нам расплывчатые вопросы.С точки зрения юстиции в этой драме все было в «порядке».Экспертиза установила, что Элен была сбита поездом в положении стоя, что исключало возможность убийства. Во-вторых, никто в доме, исключая инвалида Еву, в ее исчезновении материально заинтересованным быть не мог. Так что эта сторона дела совсем отпадала. Нельзя же было рассматривать в роли потенциального убийцы женщину-паралитика!«Несчастный случай вследствие нахождения погибшей в состоянии сомнамбулизма» — таково было официальное заключение проводивших расследование. Заключение довольно тонкое. Полицейские воздержались от слов иного порядка и не стали рассматривать версию самоубийства, несколько шокирующую в том случае, когда покойник располагал большими денежными средствами.Похороны Элен состоялись через три дня. Людей было мало. Амелия, доктор Буссик, несколько пожилых соседей — вот, пожалуй, и все.Выходя с кладбища, доктор взял меня под руку, как старый друг.— Можно вас проводить? — спросил он.— Отчего же нет, доктор… Метров пятнадцать прошли молча. Потом, высвободив руку, он остановился.— Скажите мне, господин Менда, вы не находите, что жизнь слишком парадоксальна?.. Вы приезжаете мне сообщить о кризисах младшей сестры, а исчезает старшая…Я колебался: оставлять ли доктора в его заблуждении?— Послушайте, доктор Буссик, я хочу сделать вам одно признание…— Говорите скорее! Я хотел бы умереть от чего угодно, только не от любопытства, мой дорогой друг!— Так вот, насчет кризисов Евы…— Что?Со своим животом, бородкой и пылом доктор был хрестоматийным провансальцем!— Я считаю, — продолжил я, — что кризисы эти были сотворены Элен… Доктор хитро прищурился:— А вы что, воображаете, я об этом не думал?— Я отдаю себе в этом отчет…Вот почему я и заговорил сейчас с вами на эту тему… Я думаю, что у бедной Элен нервная система была совершенно подорвана… Она пробовала отомстить за себя своей сестре, представив ее симулянткой… И поскольку ей это не удавалось…— Все это очень грустно, вздохнул доктор. — Однако жизнь проста, когда не принимаешь ее слишком всерьез. Разве это так сложно понять?..Жгло солнце.Амелия семенила впереди нас.Это было единственное черное пятно во всем этом жизнерадостном пейзаже.— А вы, мой дорогой друг, — спросил у меня доктор, — что вы теперь собираетесь делать?— Упаковывать чемодан, доктор… Что мне еще остается?— Желаю вам удачи, молодой человек! Мы расстались на перекрестке. После недолгого колебания я ускорил шаг и догнал Амелию. Мы шли молча. Что мы могли сказать друг другу? Мы все время молчали, когда были рядом, со дня нашего знакомства. Понурые, вспотевшие, мы подошли к воротам нашего особняка. Ева сидела в коляске на крыльце. На ней было черное платье.Лишь только я увидел Еву, сердце мое сразу же сжалось.Издалека она показалась мне такой слабой и беззащитной!Она ведь была бесконечно одинока.Этот дом без стиля, с патио и китайской крышей, парком и холмом, показался мне вдруг мрачной цитаделью-спрутом, где она была пленницей.Да, Ева в своей печальной коляске, в черном платье и со своим состоянием, которое не давало ей счастья, была олицетворением беспредельного одиночества.— И зачем она только родилась? — вздохнула Амелия.Я уже не мог больше владеть собой. Схватившись руками за ограду и прислонившись к ней лбом, я зарыдал. * * * Амелия с удивлением смотрела на меня. Такого она от меня не ожидала.— Ну входите же! — тихо сказала она. — А то еще люди увидят ..Я прошел к крыльцу под ласковым и спокойным взглядом Евы.Она протянула мне руку, привлекла к себе, обняла за талию и положила голову мне на грудь.— Вы ее так любили, — вздохнула бедняжка.— Я не по ней плачу, Ева… Я плачу из-за вас… Она сразу же подалась назад, рука ее упала на колесо каталки.— Вы это искренне, Виктор?— Да…Я погладил ее волосы, осторожно, нежно. И, ничего не сказав, пошел собирать свои вещи.Я упаковал все в два чемодана. Комната моя, хотя и была залита солнцем, приобрела вдруг в моих глазах очень печальный вид.Так много воспоминаний было связано у меня с ней!..Когда я спустился вниз, Ева была в патио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10