Азимов Айзек
Пишите мое имя через букву 'С'
Айзек Азимов
Пишите мое имя через букву "С"
Перевод В. Гольдича, И. Оганесовой
Маршалл Жебатински чувствовал себя полнейшим идиотом. У него было такое ощущение, что тысячи глаз разглядывают его сквозь грязное стекло лавки, нахально пялятся из-за щербатой деревянной загородки. Ему было ужасно не по себе в старом костюме, который он вытащил из шкафа, и в шляпе с опущенными полями - он в жизни не надел бы ее в любой другой ситуации. Да еще очки - Маршалл решил обойтись без них и не стал вынимать из футляра.
Жебатински чувствовал себя полнейшим идиотом, и от этого морщины у него на лбу стали глубже, а неопределенного возраста лицо слегка побледнело.
Вряд ли он смог бы объяснить кому-нибудь, почему физик-ядерщик решился посетить "специалиста" по магическим числам - нумеролога. ("Никогда, - думал он. - Ни за что на свете".) Проклятье, он и себе-то не мог это объяснить. Разве что поддался на уговоры жены?
Нумеролог сидел за старым столом, наверняка купленным в магазине подержанных вещей. Никакой стол не может прийти в такое состояние, будучи собственностью одного человека. То же самое можно было сказать и про одежду невысокого темноволосого человечка, который рассматривал Жебатински живыми черными глазками.
- Среди моих клиентов еще ни разу не попадались физики, доктор Жебатински, - произнес он.
- Надеюсь, вы понимаете, что никто не должен знать о моем визите, - вспыхнув, быстро проговорил Жебатински.
Нумеролог улыбнулся, возле рта появились морщинки, а кожа на подбородке натянулась.
- Я работаю строго конфиденциально.
- Знаете, полагаю, мне нужно вам сразу кое-что сказать. Я не верю в нумерологию и не рассчитываю поверить после визита к вам, - заявил Жебатински.
- В таком случае, что вы тут делаете?
- Моя жена думает, что вы чем-то там обладаете, не знаю уж чем именно... Я пообещал ей - вот и пришел. - Он пожал плечами, и ощущение идиотизма всего происходящего стало почти невыносимым.
- А чего вы хотите? Денег? Безопасности? Более долгой жизни?
Жебатински долго сидел молча, пока нумеролог разглядывал его спокойно, без признаков нетерпения, не стараясь подтолкнуть клиента, заставить заговорить поскорее.
"Интересно, - думал Жебатински, - и что же я ему скажу? Что мне тридцать четыре года и никаких перспектив, никакого будущего?"
- Я мечтаю об успехе, - ответил он наконец. - Мне нужно признание.
- Лучшая работа?
- Другая работа. Другой тип работы. Сейчас я являюсь членом команды и мной руководят. Команда!.. Исследовательская работа, субсидированная правительством, всегда делается командами. Ты превращаешься в скрипача, затерянного в огромном симфоническом оркестре.
- А вы мечтаете солировать?
- У меня больше нет желания быть членом команды, я хочу стать собой. - Жебатински вдруг охватило невероятное волнение, у него даже немного закружилась голова - ведь впервые в жизни он рассказывал о своих сокровенных мыслях не жене, а другому, совершенно чужому человеку. Он продолжал: - Двадцать пять лет назад с моим образованием и способностями я получил бы работу на одном из первых заводов, где применяется атомная энергия. Сегодня я бы руководил таким заводом или возглавлял бы исследовательскую группу в университете. А что ждет меня через двадцать пять лет? Ничего. Я по-прежнему останусь членом команды - который приносит пользы примерно на два процента. Я тону в безымянной толпе физиков-ядерщиков! Мне просто необходимо выбраться на сушу, если вы понимаете, о чем я говорю.
Нумеролог кивнул:
- Надеюсь, вы сознаете, доктор Жебатински, что я не гарантирую успех.
Несмотря на то, что Жебатински не верил в затею жены, его охватило разочарование.
- Не гарантируете успех? А что же тогда, черт побери, вы гарантируете?
- Иные возможности. В основе моего метода лежит статистика. Вы ведь имеете дело с атомами, следовательно, как мне кажется, должны понимать законы статистики.
- Вам так кажется? - ядовито переспросил физик.
- По правде говоря, именно так я и думаю. Я математик и имею дело с математикой. И говорю вам это вовсе не потому, что намерен повысить плату за свои услуги. Она стандартна. Пятьдесят долларов. Однако будучи ученым, вы лучше других моих клиентов сможете понять суть того, что я делаю. Если честно, я даже рад, что смогу вам все объяснить.
- Вот этого, честно говоря, не хотелось бы, - сказал Жебатински. - Числовое значение букв, их мистический смысл и тому подобные вещи меня не интересуют. Давайте перейдем к делу...
- Значит, я должен вам помочь, но не обременять ваше сознание всякими ненаучными глупостями и рассказывать, каким образом действует моя система, так что ли?
- Вот именно. Вы все правильно понимаете.
- И вы считаете, что я нумеролог... Однако я таковым не являюсь. Просто не хочу, чтобы меня беспокоила полиция и, - маленький человечек сухо рассмеялся, - психиатры. Я математик, и больше ничего.
Жебатински улыбнулся.
- Я занимаюсь компьютерами, - продолжил нумеролог. - И изучаю варианты будущего.
- Что?
- Вы считаете, что это еще хуже, чем нумерология? Почему? Если есть достаточно информации и компьютер, способный производить некоторое количество операций за определенное время, можно предсказывать будущее - по крайней мере, с точки зрения теории вероятности. Когда вы вводите в компьютер данные о передвижении ракеты, чтобы запустить противоракету, разве в этом случае вы не предсказываете будущее? Ракета-перехватчик не встретится с целью, если ваше предсказание окажется ошибочным. Я занимаюсь тем же самым. Поскольку я имею дело с большим количеством переменных величин, результаты моих исследований менее точны.
- Иными словами, вы собираетесь предсказать мое будущее?
- Весьма приблизительно. Сделав это, я модифицирую данные, изменив только ваше имя, и больше ничего. После этого запущу новую информацию в операционную систему. Потом попробую проделать то же самое с другими именами. Изучу все полученные варианты будущего и постараюсь отыскать тот, в котором для вас имеется возможность стать знаменитым. Нет-нет, подождите, я попытаюсь объяснить иначе. Я отыщу вариант будущего, в котором возможность признания ваших способностей будет выше, чем в настоящем.
- А зачем менять имя?
- По нескольким причинам. Во-первых, это совсем простое изменение. Ведь если я внесу какие-нибудь серьезные модификации или их будет слишком много, мне придется иметь дело с таким количеством переменных величин, что я буду не в состоянии интерпретировать результат. У меня не очень мощный компьютер. Во-вторых, это вполне разумный подход к решению проблемы. Ведь я же не в состоянии изменить ваш рост, цвет глаз или темперамент, правда? В-третьих, изменение имени - достаточно серьезная вещь. Имена играют исключительно важную роль в жизни людей. И наконец, в-четвертых, в наше время многие берут себе новые имена.
- А если вам не удастся найти для меня лучшего будущего? спросил Жебатински.
- Хуже-то вам не станет, друг мой.
- Я не верю ни единому вашему слову. Скорее я готов проникнуться уважением к нумерологии. - Жебатински с сомнением посмотрел на маленького человечка.
- Мне казалось, - вздохнув, проговорил нумеролог, - что физик будет чувствовать себя спокойнее, если узнает правду. Я очень хочу помочь, и вам предстоит еще немало сделать. Если бы вы считали меня нумерологом, у нас бы ничего не получилось. Я не сомневался, что, узнав правду, вы позволите мне оказать вам помощь.
- Если вы можете увидеть будущее... - начал Жебатински.
- Почему я тогда не самый богатый человек на свете? Вас это интересует? Знаете, я очень богат - у меня есть все, что нужно. Вы нуждаетесь в признании, а я люблю одиночество. Я делаю свою работу. Меня никто не трогает. И от этого я чувствую себя миллиардером. Денег мне нужно совсем немного, и я их получаю от людей вроде вас. Помогать другим приятно - психиатр, вероятно, сказал бы, что моя деятельность дает мне ощущение власти над людьми и тешит самолюбие. Итак, вы хотите, чтобы я вам помог?
- Сколько, вы сказали, это будет стоить?
- Пятьдесят долларов. Мне понадобятся ваши подробные биографические данные; я подготовил список вопросов, который облегчит вашу задачу. Он достаточно длинный, но тут уж ничего не поделаешь. Однако если вы сможете послать ответы почтой к концу этой недели, мы получим результат к... - Нумеролог выставил вперед нижнюю губу и нахмурился, производя устные расчеты, - к двадцатому числу следующего месяца.
- Пять недель? Так долго?
- У меня ведь есть и другая работа, друг мой, вы не единственный клиент. Если бы я был мошенником, то проделал бы все гораздо быстрее. Ну, договорились?
Жебатински встал.
- Хорошо, договорились... Строго между нами.
- Не сомневайтесь. Вы получите назад все свои анкеты, когда я сообщу вам, какие изменения необходимо внести. И еще - даю честное слово, что не стану использовать полученные сведения в собственных интересах.
Физик остановился в дверях.
- А вы не боитесь, что я вас разоблачу?
- А кто вам поверит, друг мой? - покачав головой, ответил нумеролог. - Даже если на минуточку представить себе, что вы кому-нибудь расскажете о своем визите ко мне.
Двадцатого Маршалл Жебатински стоял у облезлой двери, искоса поглядывая на маленькую табличку, гласившую: "Нумерология"; сквозь толстый слой пыли буквы были едва различимы. Жебатински осторожно заглянул внутрь, тайно надеясь, что там окажется какой-нибудь посетитель и тогда можно будет со спокойной совестью отправиться домой.
Он несколько раз пытался выбросить из головы мысли о своем первом визите сюда. Несколько раз принимался за анкету и откладывал ее в сторону. Почему-то это занятие его раздражало. Он чувствовал себя как-то глупо, переписывая имена друзей, отвечая на вопросы о том, сколько стоил дом и были ли у его жены выкидыши, а если были, то когда. Да, Маршалл Жебатински несколько раз откладывал анкету в сторону.
Но и забыть о ней окончательно и бесповоротно тоже не мог. И возвращался к ее дурацким вопросам каждый вечер.
Возможно, дело было в компьютере, в том, что наглый маленький человечек утверждал, будто у него есть компьютер. Жебатински не удержался перед соблазном рискнуть и посмотреть, что из всего этого получится.
В конце концов он послал сведения о себе почтой, решив, не взвешивая конверт, наклеить на него марок на девять центов. "Если письмо вернется, - решил он, - больше ничего делать не буду".
Письмо не вернулось.
А сейчас Жебатински стоял и заглядывал в лавку - там было пусто. Не оставалось ничего иного, как войти. Звякнул звонок.
Из-за занавески, прикрывавшей какую-то внутреннюю дверь, появился нумеролог.
- Да? Ах, это вы, доктор Жебатински.
- Вы меня помните? - Жебатински попытался улыбнуться.
- Конечно.
- Ну и каков приговор?
Старик потер руки с неровными шишковатыми пальцами.
- Прежде... сэр, одно маленькое дельце...
- Вы имеете в виду плату?
- Я же сделал работу, сэр. И заработал деньги.
Жебатински не стал возражать. Он был готов заплатить. Уж если он так далеко зашел, нет смысла поворачивать назад из-за денег.
Он достал пять десятидолларовых купюр и положил их на прилавок.
- Ну?
Нумеролог тщательно пересчитал деньги, а потом засунул их в ящичек кассы, стоявшей на прилавке.
- Ваш случай оказался невероятно интересным, - сказал он. - Я советую вам поменять имя на Себатински.
- Себа... Как это пишется?
- С-е-б-а-т-и-н-с-к-и.
Жебатински был искренне возмущен.
- Что, поменять первую, букву? Изменить "Ж" на "С"? И все?
- Да. Если такой маленькой замены оказывается достаточно, это просто замечательно, потому что вносить небольшие изменения всегда безопаснее.
- Послушайте, как может такая замена хоть на что-нибудь повлиять?
- А как вообще имя влияет на судьбу человека? - тихо спросил нумеролог. - Не знаю. И тем не менее это вполне возможно, больше мне нечего вам сказать. Я же вас предупреждал, что не даю никаких гарантий, не забыли? Естественно, если вы не хотите менять имя, оставьте все как есть. Но в этом случае я не верну вам ваших денег.
- И что же мне делать? - поинтересовался Жебатински. - Заявить всем, что теперь мое имя пишется с буквы "С"?
- Я бы посоветовал обратиться к адвокату. Измените имя законным путем. Адвокат посоветует, как это сделать.
- И сколько уйдет времени? Я имею в виду... ну, прежде чем моя жизнь станет другой?
- Откуда мне знать? Может быть, этого никогда не произойдет. А может быть, все изменится завтра.
- Но ведь вы же видели будущее. Вы утверждаете, что видели его.
- Ну, совсем не так, как вы думаете - будто ваше будущее предстало передо мной в мерцающем хрустальном шаре. Нет-нет, доктор Жебатински. Мой компьютер выдал серию закодированных цифр. Я могу сообщить вам о возможных вариантах, но никаких красочных картин я не видел.
Жебатински повернулся и быстро вышел из лавки. Пятьдесят долларов за то, чтобы поменять одну букву в фамилии! Пятьдесят долларов за "Себатински"! Господи, ну и имя! Еще хуже, чем Жебатински.
Прошел еще целый месяц, прежде чем Жебатински решился отправиться к адвокату. Он убеждал себя, что всегда сможет еще раз изменить имя, получить свое старое назад.
Нужно попробовать, убеждал он себя.
Черт подери, это ведь не запрещено законом.
Генри Бренд просматривал папку страницу за страницей, он был профессионалом и посвятил Службе безопасности четырнадцать лет своей жизни. Ему не требовалось обращать внимание на каждое слово. Любое несоответствие, любая странность сами привлекли бы его внимание.
- Этот парень кажется мне абсолютно чистым, - сказал он.
Генри Бренд тоже был абсолютно чистым, большое симпатичное брюшко, розовое, тщательно выбритое, словно только что умытое, лицо. Точно тот факт, что ему приходится иметь дело с разного рода неблаговидными поступками, начиная от простого недомыслия и кончая возможным предательством, вынуждает его мыться чаще, чем это принято.
Лейтенант Альберт Квинси, который принес ему папку, был молод и исполнен чувства ответственности - он гордился тем, что является представителем Службы безопасности.
- Но почему Себатински? - настойчиво требовал он ответа.
- А почему бы и нет?
- Потому что это бессмыслица какая-то. Жебатински - иностранное имя, я бы и сам его изменил, но на что-нибудь англосаксонское. Если бы Жебатински сделал так, это было бы понятно, я бы даже и внимания на него не обратил. Но зачем менять "Ж" на "С"? Мне кажется, мы должны это выяснить.
- А его самого кто-нибудь спрашивал?
- Конечно. Естественно, в частной беседе. Я за этим проследил. Он говорил только, что ему ужасно надоело носить фамилию, которая начинается на последнюю букву алфавита [Z (Zebatinsky) - последняя буква английского алфавита].
- Почему бы и нет, лейтенант?
- Это возможно, но ведь он мог поменять имя на Сэндс или Смит, если ему уж так хотелось, чтобы его фамилия начиналась с "С". И вообще, коли парень так утомился от буквы "Ж", почему бы не изменить имя совсем и не взять букву "А"? Например... ну... Ааронс?
- Я бы сказал, что это не очень англосаксонское имя, - проворчал Бренд, а потом добавил: - Но ведь у нас ничего на него нет. Вряд ли мы можем предъявить ему обвинение только на том основании, что он хочет изменить фамилию, каким бы странным ни казалось нам его поведение.
У лейтенанта Квинси сделался ужасно несчастный вид.
- Ну-ка, выкладывайте, лейтенант, - проговорил Бренд, - у меня такое ощущение, что вас беспокоит что-то конкретное. Какие-то идеи? У вас есть теория относительно Жебатински? Признавайтесь, в чем дело?
Лейтенант нахмурился, светлые брови сошлись у переносицы, губы превратились в тонкую ниточку.
- Ну... проклятье, сэр, он же русский.
- Вовсе нет, - возразил Бренд. - Он американец в третьем поколении.
- Я хотел сказать, что у него русское имя.
Обманчиво мягкое выражение покинуло лицо Бренда.
- И снова ошибка, лейтенант. Это польское имя.
Лейтенант сердито вскинул руки, ладонями вверх.
- Какая разница!
Девичья фамилия матери Бренда была Вишевская, поэтому он повысил голос:
- Никогда не говорите этого поляку, лейтенант, - и, немного подумав, добавил: - Или русскому.
- Я только имел в виду, сэр, - лейтенант покраснел, - что поляки и русские находятся по другую сторону "железного занавеса".
- Кто же этого не знает?
- А у Жебатински или Себатински, неважно, как мы станем его называть, там могут быть родственники.
- Уже три поколения Жебатински живут в нашей стране. У него, конечно, могут быть там какие-нибудь троюродные братья. Ну и что из того?
- Само по себе это ничего не значит. Многие имеют там дальних родственников. Только вот Жебатински решил изменить имя.
- Продолжайте.
- Может быть, он хочет отвлечь внимание. Может быть, какой-нибудь троюродный брат Жебатински стал там слишком знаменит, и наш боится, что это помешает ему здесь, лишит его возможности продвижения по службе или еще что-нибудь в таком же духе.
1 2 3