Его спутник, высокий, худощавый, облаченный в безукоризненно белый мундир, держался с непринужденностью, порожденной длительной практикой. Его подтянутая фигура резко контрастировала с нелепым внешним видом Саммела Маронни.
Лактонский экспортер прекрасно осознавал это.
— Будь оно все проклято, Дрейк, но работа у вас здесь просто изумительная. Одеты, словно крупная шишка, а всего и требуется — приятно выглядеть да отдавать честь. Кстати, сколько вам здесь платят?
— Маловато. — Капитан Дрейк приподнял седую бровь и вопросительно посмотрел на лактонца. — Хотел — бы я, чтобы вы попали в мою шкуру на недельку-другую. Тогда бы вы запели не так сладко. Если вам кажется, что угождать жирным вдовушкам и завитым снобам из высшего общества — значит возлежать на ложе из роз, то будьте добры, займитесь этим сами.
Какое-то время он беззвучно ругался, потом любезно поклонился глупо улыбнувшейся ему, усыпанной драгоценностями старой ведьме.
— Вот от этого-то у меня и появились морщины и поседели волосы, клянусь Ригелем.
Маронни достал из портсигара длинную «Карену» и с наслаждением раскурил её. Выпустив в лицо капитану яблочно-зеленое облако дыма, он проказливо усмехнулся:
— Ни разу ещё не встречал человека, который не проклинал бы свою работу, будь она даже такой пустяковой, как ваша, старый седой мошенник. Ах, если не ошибаюсь, к нам направляется великолепнейшая Илен Сурат.
— О, розовые Дьяволы Сириуса! Мне и поглядеть-то на неё страшно. Неужто эта старая карга в самом деле идет к нам?
— Определенно… Неужели вы не счастливы! Все-таки она — одна из богатейших женщин на Сантани и вдова к тому же. Полагаю, мундир их околдовывает. Какая жалость, что я женат!
Физиономия капитана Дрейка исказилась испуганной гримасой.
— Чтоб на неё люстра обрушилась!
Тут он повернулся, и выражение его лица претерпело мгновенную метаморфозу, сменившись глубочайшим восхищением.
— О, мадам Сурат, я уже потерял надежду увидеть вас сегодня ночью!
Плен Сурат, шестидесятилетие которой осталось в далеком прошлом, хихикнула, как девица:
— Ох, оставьте, старый соблазнитель, не заставляйте меня забыть, что я пришла сюда вас выбранить.
— Ничего особо скверного, надеюсь?
Дрейк почувствовал, как волосы на голове медленно встают дыбом. Он уже имел дело с жалобами мадам Сурат. Обычно дела обстояли очень скверно.
— Скверного очень и очень много. Я только что узнала, что через пятьдесят часов мы совершим посадку на Землю… если только я правильно произнесла название.
— Совершенно верно, — ответил капитан Дрейк с некоторым облегчением.
— Но она не была указана в нашем маршруте?
— Нет, не была. Но это, видите ли, вполне обычное дело. Через десять часов мы уже покинем планету.
— Но это же невыносимо. Ведь я потеряю целый день! А мне необходимо, оказаться на Сантани на этой неделе, и каждый день для меня дорог. К тому же я никогда о Земле не слышала. Мой путеводитель… — она извлекла из сумочки переплетенный в кожу томик и раздраженно зашелестела страницами, даже не упоминает о таком месте. И я совершенно уверена, что никто не испытывает ни малейшего желания там побывать. Если вы будете упорствовать в намерении тратить время пассажиров на абсолютно бессмысленные остановки, то мне придется объясниться по этому поводу с президентом компании. Должна вам напомнить, что у себя дома я пользуюсь некоторым влиянием.
Капитан Дрейк неслышно вздохнул. Это был уже не первый случай, когда Илен Сурат напоминала ему о своем «некотором влиянии».
— Дорогая мадам Сурат, вы правы, вы совершенно правы, вы абсолютно правы, но я ничего не могу поделать. Все корабли с линий Сириуса, альфы Центавра и шестьдесят первой Лебедя обязаны останавливаться на Земле. Это предусмотрено межзвездным соглашением, и даже сам президент компании, какие бы убедительные аргументы вы ему ни привели, в данном случае окажется бессилен.
— К тому же, — заметил Маронни, решив, что пришло время выручать взятого в осаду капитана, — я полагаю, что двое из пассажиров направляются именно на Землю.
— Вот именно. Я и забыл. — Лицо капитана Дрейка несколько просветлело. — Да-да! Мы имеем вполне конкретную причину для остановки.
— Два пассажира из более чем пяти сотен! Вот так логика!
— Вы несправедливы, — беззаботно произнес Маронни. — В конце концов, именно на Земле зародилась человеческая раса. Надеюсь, вы об этом знаете?
Патентованные накладные брови Илен Сурат взлетели вверх.
— Да неужели? — Растерянная улыбка на её лице тут же сменилась презрением. — Ах да-а, но ведь это было много тысяч лет назад. Теперь это не имеет никакого значения.
— Для лоаристов имеет, а те двое, что собираются высадиться, лоаристы.
— Вы хотите сказать, — ухмыльнулась вдова, — что даже в наш просвещенный век сохранились люди, занятые изучением «нашей древней культуры»? Ведь именно так они о себе говорят?
— По крайней мере, Филип Санат говорит именно так, — улыбнулся Маронни, — Несколько дней назад он прочитал мне длиннейшую проповедь и как раз на эту тему. Кстати, было довольно интересно. Что-то в этом есть. — Он добродушно покивал и продолжил: — А голова у него хорошая, у этого Филипа Саната. Из него вышел бы неплохой бизнесмен.
— Помянешь метеорит — услышишь его свист, — неожиданно заметил капитан и показал головой направо.
— Хм! — изумленно выдохнул Маронни. — Это он. Но… клянусь пространством, что он здесь делает?
Филип Санат производил странное впечатление, когда стоял вот так, прислонившись к косяку двери. Его длинная темно-пурпурная туника — знак лоариста — мрачным пятном выделялась на фоне собравшихся. Его тяжелый взгляд остановился на Маронни, и тот помахал рукой в знак приветствия.
Танцующие машинально расступились перед Санатом, когда он пошел вперед, а потом бросали ему вслед долгие удивленные и растерянные взгляды. Любой услышал бы возбужденный шепоток, вызванный собственным появлением. Любой, но не Филип Санат. Глаза его каменно смотрели перед собой, выражение неподвижного лица было бесстрастным.
Филип Санат приветливо поздоровался с обоими мужчинами и после официального представления сухо поклонился вдове, которая взирала на него с открытым пренебрежением.
— Прошу прощения, капитал Дрейк, за то, что потревожил вас, — произнес он низким голосом. — Я лишь хотел узнать, когда мы покинем гиперпространство.
Капитан извлек массивный карманный хронометр.
— Через час. Не более.
— И тогда мы окажемся?..
— За орбитой девятой планеты. — Плутона. Очутившись в пространстве, мы увидим Солнце?
— Если знаете точное направление, то увидите.
— Благодарю вас.
Филип Санат сделал движение, словно намеревался уйти, но Маронни остановил его.
— Побудьте с нами, Филип. Я уверен, что мадам Сурат умирает от желания задать вам несколько вопросов. Она проявила величайший интерес к лоаризму.
Глаза лактонца забегали более чем подозрительно. Филип Санат с готовностью повернулся к вдове: на мгновение захваченная врасплох, она, казалось, потеряла дар речи.
— Скажите, молодой человек, — ринулась она вперед, вновь обретя его, неужели до сих пор живут люди вроде вас? Я имею в виду лоаристов.
Филип Санат так долго смотрел на мадам Сурат, сохраняя при этом полное молчание, что это могло показаться невежливым. Наконец он произнес с мягкой настойчивостью:.
— До сих пор существуют люди, которые стремятся сохранить культуру и образ жизни древней Земли. Капитан Дрейк не смог удержаться от иронии:
— Даже под грузом культуры хозяев с Ласинука?
— Вы хотите сказать, что Земля — ласинукский мир? — воскликнула Илен Сурат. — Так? — Ее голос поднялся до испуганного визга.
— Ну да, разумеется, — недоуменно ответил капитан, сожалея, что заговорил об этом. — Разве вы не знали?
— Капитан, — уже истерически кричала женщина, — вы не имеете права садиться! Если вы это сделаете, я вам такие неприятности устрою, такую массу неприятностей! Я не желаю выставлять себя напоказ перед мордами этих ужасных ласинуков — этих омерзительных рептилий с Веги.
— Вам нечего бояться, мадам Сурат, — холодно заметил Филип Санат. Подавляющее большинство земного населения — люди. И только один процент правители-ласинуки.
— Ох. — Помедлив, вдова оскорбление заявила: — Нет уж, я и думать не хочу, что Земля — такое важное место, если ею управляют не люди. И лоаризм не лучше! Только напрасная трата времени, вот что я вам скажу!
К лицу Саната внезапно прилила кровь: казалось, какой-то момент он был не в состоянии вымолвить слово. Но справился с собой и сказал тоном проповедника:
— Ваша точка зрения весьма поверхностна. Тот факт, что Ласинук контролирует Землю, ничего не значит для фундаментальных проблем самого лоаризма… — Затем он резко повернулся и ушел.
Саммел Маронни тяжело вздохнул, глядя вслед удаляющейся фигуре.
— Вы сразили его наповал, мадам Сурат. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы он увиливал от спора подобным образом.
— Он производит впечатление неплохого парня, — заметил капитан Дрейк. Маронни хмыкнул:
— Мы с ним с одной планеты. Он — типичный лактонец, ничуть не лучше меня.
Вдова сердито откашлялась:
— Ах, давайте же сменим тему разговора, умоляю. Этот тип словно тень навел на всех нас. И зачем они рядятся в эти омерзительные пурпурные одеяния? Никакого стиля!
Лоара Броос Порин поднял глаза навстречу юному священнослужителю.
— Итак?
— Меньше чем через сорок пять минут, Лоара Броос.
Бросившись в кресло, Сенат наклонился вперед и оперся подбородком о стиснутый кулак. Его нахмуренное лицо раскраснелось.
Порин поглядел на своего спутника с любящей улыбкой.
— Опять поспорил с Саммелом Маронни, Филип?
— Нет, не совсем. — Резким движением юноша выпрямился. — Но какая в этом польза, лоара Броос? Там, на верхнем этаже, сотни человеческих существ, бездумных, ярко разодетых, веселящихся — и полное равнодушие к Земле. Из всех пассажиров корабля только мы двое останавливаемся, чтобы посетить мир наших предков. — Его глаза избегали взгляда пожилого спутника, голос приобрел оттенок горечи. — А раньше тысячи людей из всех уголков Галактики ежедневно прибывали на Землю; Великие дни лоаризма прошли.
Лоара Броос рассмеялся. Никто бы не подумал, что в его длинном и тощем теле может таиться такой душевный смех.
— Я уже, наверное, в сотый раз все это от тебя выслушиваю. Глупости! Придет день, когда о Земле вспомнят все. Начнется массовое паломничество сюда.
— Нет! Все это в прошлом!
— Ха! Пророки гибели каркают, но им ещё предстоит доказать свою правоту.
— Им это удастся. — Глаза Саната неожиданно вспыхнули. — И знаете почему? Потому что Земля осквернена захватчиками-рептилиями. Женщина мерзкая, пустая женщина — только что мне заявила: «Не думаю, что Земля может быть такой уж значительной, если на ней правят ласинуки». Она произнесла то, что миллиарды говорят про себя бессознательно, и я не нашел слов, чтобы опровергнуть её.
— И какое же ты сам предлагаешь решение, Филип?
— Изгнать захватчиков с Земли! Снова сделать её планетой людей! Нам уже приходилось сражаться с ними во время Первого галактического нашествия, две тысячи лет тому назад, и мы смогли их остановить, когда уже казалось, что они приберут к рукам всю Галактику. Теперь нам самим надо начать Второе нашествие и отбросить их на Вегу.
Порин вздохнул и покачал головой:
— Ты ещё молод и горяч! Не найдется юного лоариста, который не метал бы молний по этому поводу. Ты это перерастешь. Перерастешь. Послушай, мальчик мой! — Лоара Броос поднялся и положил руку на плечо собеседнику. Люди и ласинуки равно наделены разумом, и в нашей Галактике существуют только эти две расы разумных существ.
Они — братья по разуму и духу и должны жить в мире. Постарайся понять это.
Филип Санат уставился в пол, не давая понять, слышал ли он сказанное. Его наставник с ласковым упреком поцокал языком:
— Ладно, станешь постарше, сам поймешь. А пока забудь обо всем этом, Филип. Знай, что стремления любого истинного лоариста для тебя уже близки к осуществлению. Через два дня трава Земли окажется у тебя под ногами. Разве этого не достаточно для счастья? Только подумай об этом! Когда ты вернешься, тебе присвоят титул «лоара». Ты станешь одним из тех, кто посетил Землю. Золотое солнце будет приколото к твоему плечу.
Рука Порина скользнула к яркому желтому кругу на тунике, немому свидетельству его трех предшествующих визитов на Землю.
— Лоара Филип Санат, — медленно произнес Санат, глаза его заблестели. — Лоара Филип Санат. Превосходно звучит, правда?
— Ну, вот ты и почувствовал себя лучше. Но приготовься: с минуты на минуту мы покинем гиперпространство и увидим Солнце.
И сразу же после его слов. мутная, давящая пелена гиперматерии, плотно обнимавшей со всех сторон борта «Пламени сверхновой», начала претерпевать странные изменения, которые знаменовали начало выхода в нормальное пространство. Тьма посветлела, и концентрические круги разных оттенков серого цвета понеслись друг за другом мимо иллюминатора со все возрастающей скоростью. Это была поразительная и прекрасная оптическая иллюзия, которую наука так и не смогла объяснить.
Порин выключил свет, и они вдвоем сидели в темноте, наблюдая за слабо фосфоресцирующей, бегающей рябью. Потом с ужасающей молчаливой внезапностью структура гиперпространства, казалось, взорвалась крутящимся безумием ослепительных тонов. И тут же все снова успокоилось. В иллюминаторе спокойно заискрились звезды нормального пространства.
Среди них, сверкая, выделялась самая яркая, сиявшая желтыми лучами, превратившими лица в бледные маски. Это было Солнце!
Родная звезда человечества была ещё так далека, что даже не имела выраженного диска, и тем не менее являлась уже самым ярким видимым объектом. В его мягком желтом свете двое людей предались неторопливым размышлениям, и Филип Санат почувствовал, как на него нисходит спокойствие.
Два дня спустя «Пламя сверхновой» совершило посадку на Землю.
Филип Санат мгновенно позабыл о священном трепете, охватившем его, едва сандалии впервые коснулись твердого зеленого дерна Земли, стоило ему увидеть ласинукских чиновников.
Они выглядели совсем как люди, во всяком случае как гуманоиды.
На первый взгляд человекоподобные черты преобладали над всем остальным. Строение ничем существенным не отличалось от человеческого. Двуногое тело с довольно правильными пропорциями, шея четко обозначена все это бросалось в глаза. И требовалось несколько минут, прежде чем взгляд начинал выделять отдельные нюансы, свидетельствующие о различии между расами.
Прежде всего обращали на себя внимание чешуйки, покрывавшие голову, и тусклые линии на коже, шедшие вдоль позвоночника. Лицо с плоским, широким, покрытым мельчайшей чешуей носом производило скорее отталкивающее впечатление, впрочем, ничего грубого в нем не было. Одежда отличалась простотой, а речь была довольно приятна для слуха. Но самое главное, в их темных, блестящих глазах светился подлинный разум.
Порин подметил удивление Саната, когда тот впервые взглянул на веганских рептилий.
— Вот видишь, — заметил он, — их внешность не столь чудовищна. Ну и чего ради должна существовать ненависть между людьми и ласинуками?
Санат не ответил. Конечно же, наставник был прав. Слово «ласинук» так долго ассоциировалось в его мозгу с понятиями «чужак» и «монстр», что вопреки своим знаниям и логике он подсознательно ожидал увидеть этакое сверхъестественное существо.
Однако пока властные, плохо говорящие по-английски ласинуки проводили досмотр, вызванная внешним сходством растерянность постепенно уступила место липкой, неотвязчивой неприязни, переходящей почти в ярость.
На следующий день они отправились в Нью-Йорк — крупнейший город планеты. И в стенах этого невероятно древнего мегаполиса Санат на время позабыл обо всех заботах Галактики. Для него настал великий момент: он предстал перед похожим на башню сооружением и торжественно сказал себе:
— Вот он, Мемориал!
Это был величайший монумент на Земле — символ величия человеческой расы, и как раз наступала среда, тот день недели, когда двоим избранным поручалось «охранять Вечный огонь». Двое, одни во всем Мемориале, следили за трепещущим, желтым пламенем, символизировавшим мужество человечества, и Порин уже договорился, что в этот день выбор падет на него и на Саната, поскольку они специально для этого проделали такое далёкое путешествие.
С приходом сумерек они остались одни в просторном зале Вечного огня Мемориала. В мрачной полутьме, освещаемой только судорожными вспышками танцующего желтого пламени, полное умиротворение спустилось на них.
В этом месте скапливалась некая аура, смягчавшая все душевные борения. Мягкие тени, подрагивая, покачивались за колоннами, тянувшимися по обе стороны зала, плетя свою гипнотическую сеть.
1 2 3 4 5 6