Однако я всегда по-настоящему уважал его, честное слово.
— Ну и что? А сейчас у него своего рода защитная реакция. Договор угрожает его образу жизни, вот и все.
Затем Тодд вновь заговорил о деталях.
— Так как же с Рутковским?
— Вчера вечером мы беседовали почти целый час, — ответил Лимен. — Оказалось, разговор вокруг да около совсем не по мне. В основном я придерживался той линии, что меня беспокоит отношение военных к договору и все такое прочее. Барни согласился сегодня утром встретиться с Палмером и позондировать его.
— Он рассказывал…
— Да, он рассказывал еще кое-что, — прервал Тодда президент. — По словам Барни, недели три назад ему позвонил полковник Мердок и пригласил в Вашингтон для беседы со Скоттом. Мердок подчеркнул, что это не официальный вызов, а частное приглашение приехать и обсудить политическую ситуацию. Барни ответил, что политика его не интересует, но что он заглянет к Скотту как-нибудь в следующий раз, когда будет в Вашингтоне. Мердок сразу как-то замялся, а потом говорит: «Ну что ж, пожалуйста» или что-то в этом роде.
— По-моему, Рутковскому не следует сейчас «заглядывать» к Скотту, — заметил Тодд. — Как бы у генерала не возникли подозрения.
— Правильно, — согласился Лимен. — Однако, по-моему, надо сейчас же позвонить Скотту и сказать, что я не смогу присутствовать на проведении тревоги и уеду в конце недели в штат Мэн.
Тодд одобрительно кивнул.
— Это лучшее средство проверить его. Уж на такое заявление он не может не реагировать. Чем скорее вы это сделаете, тем лучше.
По аппарату внутренней связи президент связался с Эстер.
— У меня есть для вас неприятное поручение, — сообщил он. — Я хочу, чтобы вы соединили меня по телефону со Скоттом, а затем застенографировали наш разговор.
Все время, пока президент разговаривал со Скоттом, Тодд не спускал с него глаз. Время от времени Лимен кивал Тодду и невесело улыбался. Когда через пять минут он положил трубку, от его утренней жизнерадостности не осталось и следа.
Тодд хотел что-то сказать, но Лимен жестом остановил его и поднял трубку телефона.
— Зайдите ко мне и прочтите запись, — попросил он Эстер.
Таунсенд почти тотчас вошла в кабинет с тетрадкой для стенографирования, села и начала читать:
«Президент. Доброе утро, генерал. Говорит Джордан Лимен.
Скотт. Доброе утро, господин президент. Я вижу, мы оба сегодня ранние птицы.
Президент. Генерал, не буду терять времени и сразу перейду к делу. После долгого размышления я окончательно решил, что не смогу участвовать в проведении тревоги. Откровенно говоря, я устал и решил поехать к себе на Голубое озеро, порыбачить два-три дня.
Скотт. Господин президент, если вы позволите возразить, вам не следует этого делать. Вы имеете непосредственное отношение к предстоящей операции. Ваше присутствие не только необходимо, но крайне важно.
Президент. В подобных делах я всего лишь пешка, о чем вам известно не хуже меня, генерал. Учения вполне можно провести и без меня.
Скотт. Но вы же верховный главнокомандующий, определенные приказы могут исходить только от вас.
Президент. Да, но такие приказы рассчитаны лишь на самый крайний случай, в субботу же они будут носить условный характер.
Скотт. Дело не только в этом. Ваше присутствие необходимо для укрепления морального духа войск, вы нужны высшим начальникам и особенно тем, кто будет непосредственно участвовать в учениях; люди будут знать, что за всем наблюдает лично президент.
Президент. Об этом не беспокойтесь. Я буду тщательно наблюдать за всем и с Голубого озера.
Скотт. Извините, сэр, но я считаю крайне неразумным с вашей стороны брать отпуск при теперешних наших отношениях с Россией. Учения не произведут на русских особого впечатления, если президент тем временем будет удить рыбу.
Президент. Договоримся, что вы позволите мне самому решать, что разумно и что неразумно. Боюсь, что мое решение окончательно. Мне обязательно нужно отдохнуть.
Скотт. Дело ваше, но должен сказать, что не могу одобрить такой шаг.
Президент. Послушайте…
Скотт. Когда вы собираетесь выехать на Голубое озеро?
Президент. Вероятно, в пятницу вечером.
Скотт. Ну что ж, мне остается только позавидовать. Желаю удачной рыбалки.
Президент. До свиданья, генерал.
Скотт. До свиданья, господин президент».
Тодд подождал, пока с лица Лимена не сошел румянец гнева и раздражения.
— Нелегко провести такого человека, — заметил он. — Можно только радоваться, что он все-таки на нашей стороне, а не на стороне русских.
— На нашей? Вы все еще так думаете?
— Должен признаться, что мои сомнения увеличиваются. Однако вы все же заставили его в какой-то мере раскрыться. Что же вы намерены делать дальше?
— Хочу позвонить Хэнку на Голубое озеро. Если Скотт что-то замышляет, он, по-моему, пошлет кого-нибудь посмотреть, что там происходит.
Эстер потребовалось несколько минут, чтобы соединиться с Генри Пайкотом — сторожем уединенного домика президента в штате Мэн и егерем.
— Хэнк? Говорит Джордан Лимен… Да? Сколько?.. Ну и враль же ты, Хэнк!.. Нет, на этот уик-энд я не приеду, но ты все сделай так, будто я приезжаю… Да, да, правильно… И вот еще что: проговорись, вроде бы невзначай, о моем приезде, когда будешь брать в лавке почту…
Кстати, возможно, что там у нас появятся репортеры — взглянуть на это место… Ну, может быть, через день-другой… Ты же знаешь, им вечно нужны фотографии. Если увидишь на острове каких-нибудь незнакомых людей, будь с ними вежлив, но в дом никого не пускай. Хорошо?.. И еще, Хэнк: хорошенько присмотрись к ним, а как только они уедут, позвони мне. Понял?..
Нет, не точно. Я не знаю, когда они приедут. Просто я так предполагаю… Ну, ты же знаешь, что у меня нет врагов — только ты и твоя рыба… Хорошо, хорошо… Спасибо, Хэнк. — Тодд одобрительно кивнул:
— Если положение и в самом деле такое скверное, каким кажется, у вашего Пайкота еще до пятницы появятся гости.
— Весьма возможно.
— Знаете что? Пожалуй, я пойду к себе, надо разработать план действий на случай, если нам придется принимать какое-то альтернативное решение. Допустим, что мы убедимся в существовании заговора, но доказать не сможем. Тогда вам придется действовать с молниеносной быстротой.
— Очень хорошо, Крис. Откровенно говоря, я еще не задумывался над этим.
После ухода Тодда Лимен вновь просмотрел рапорт Корвина и нашел, что он читается прямо-таки как дешевый детективный роман. Гарлока он видел только однажды и теперь даже не мог как следует припомнить его. Но было совершенно ясно, что Скотт не посвятил его в свои планы. Лимена почему-то огорчало участие генерала Райли в предполагаемом заговоре. Президент вспомнил один шумный вечер в прошлом году; он тогда устроил несколько холостяцких обедов для военных и пирушку для высшего командного состава морской пехоты. Присутствовавший на ней Райли так и сыпал солеными анекдотами из времен второй мировой войны. Редко кому удавалось произвести на Лимена так быстро и такое приятное впечатление. Как же мог Райли участвовать в заговоре против той самой системы правления, которая так много дала его стране, его сослуживцам, ему самому? И как Скотт и Райли, люди, занимающие такое положение, могли опуститься до того, что, подобно ворам, прокрадываются на встречу с явным шарлатаном Макферсоном? Но, может быть, он недооценивает Макферсона? А может быть, Корвину это приснилось?
Звонок Эстер, доложившей по внутреннему телефону о приходе генерала Рутковского, прервал размышления Лимена. Он даже обрадовался этому — мысли у него стали разбегаться, а времени для раздумий не оставалось.
Аккуратная форма военно-воздушных сил с нагрудным офицерским знаком летчика сидела на генерале Бернарде Рутковском так, словно он родился в ней. Это был слегка располневший коренастый блондин. Умный и упрямый подросток из трущоб Чикаго, он буквально заставил взять себя в Вест-Пойнт — иными словами, до тех пор надоедал конгрессменам, пока один из них не дал ему рекомендацию. Тогда ему хотелось летать, теперь — командовать летчиками и ракетами. Много лет он ухитрялся избегать службы в Пентагоне. Должность командующего ПВО страны была его первой нелетной должностью, и он болезненно это переживал.
Президент жестом показал на кресло, и Рутковский с решительным видом уселся в него. Лимен предложил ему сигару из той коробки, что держал специально для Тодда, и спустя несколько секунд генерал окутался голубоватым дымом.
— Отменная сигара! — похвалил генерал. — Ну-с, так я поговорил с адмиралом Палмером, и неплохо. — Он подул сквозь облако табачного дыма, а потом внимательно посмотрел на Лимена. — Вы знаете, господин президент, не мастер я по всяким там шпионским делам, особенно когда и сам не очень понимаю, что вы хотели бы узнать через меня.
Лимен вновь решил прибегнуть к тому эзоповскому языку, которым уже пользовался накануне вечером. «Неприятно мне так поступать с тобой, Барни, — подумал он, — но ничего не поделаешь».
— Ничего особенного, Барни, — ответил он. — Я уже говорил вам, что меня немного беспокоит отношение кое-кого из наших военачальников к договору о разоружении. У меня такое ощущение, будто некоторые ваши коллеги оказывают мне организованное сопротивление, а это не сулит стране ничего хорошего.
Рутковского явно не удовлетворило объяснение президента, но со свойственной ему манерой идти напролом он продолжал:
— Во всяком случае, я сказал Палмеру, что, по-моему, тут, в Вашингтоне, что-то происходит, и я, парень из захолустья, хотел бы просветиться на сей счет. Упомянул, что в прошлом году зимой мне звонил командующий стратегической авиацией Дэниел, а недели две назад полковник Мердок.
Палмер попытался уклониться от разговора, но в таких делах он не лучше меня. В конце концов он признался, что тоже, как и я, что-то чует, а что именно и почему — объяснить не может. По его словам, еще как-то на рождество в прошлом году Скотт пригласил его пообедать в клуб армии и флота и весь вечер говорил только о политике.
— Палмер сказал, что он ответил Скотту?
— Конечно. Он человек прямой и ответил, что ему не по душе такие разговоры. Он сказал, что политика его не интересует и что он видит свою задачу только в том, чтобы командовать ВМС и помогать комитету начальников штабов разрабатывать военную стратегию.
— На этом все и кончилось?
— Да. Месяца на два. В феврале Скотт пригласил Палмера к себе на обед, на котором присутствовали также генералы Райли и Диффенбах. На этот раз, как рассказывает Палмер, все они придерживались одной линии и очень резко критиковали вас и вашу внешнюю политику.
— По их мнению, я все провалил?
— Вроде того, — усмехнулся Рутковский. — Я не могу повторить рассказ Палмера, не очень-то он заботился о выборе выражений.
— А вы повторите, не бойтесь, — улыбнулся Лимен. — На этом посту я каждый день слышу всякое. Почитали бы вы некоторые письма, которые я получаю!
— Палмер говорит, что он больше молчал да слушал. А когда его пытались заставить высказаться, он давал задний ход. На том дело и закончилось, пока на заседании сенатской комиссии по делам вооруженных сил Палмер не выступил с осуждением договора. По его словам, Скотта, должно быть, проинформировали об этом, потому что он в тот же вечер позвонил ему и поздравил с хорошей речью. И на этот раз он завел было разговор о политике вашего правительства, но Палмер уклонился.
— И это все?
— Нет, не все. Палмер рассказывает, что не так давно, видимо в одно время со мной, он получил через Мердока приглашение побеседовать о политической ситуации и об «ответственности военных». Насколько я понимаю, Палмер отчитал полковника. Он заявил, что уже высказал свое мнение о договоре, а дальше, мол, ваша забота, и говорить больше не о чем.
Кстати, еще одно обстоятельство. Палмер уверен, что другие члены комитета устраивали какие-то совещания — сам он на них не присутствовал. По его мнению, они собираются выступить в поддержку группы граждан, которая попытается добиться аннулирования договора или что-то вроде того. Как он полагает, члены комитета будут поддерживать эту группу негласно, оставаясь в тени. Палмер добавил, что считает такую игру нечестной.
— А сами вы что думаете о договоре, Барни? — спросил Лимен.
— Вы хотите знать мое откровенное мнение, господин президент? — вопросом на вопрос ответил Рутковский, передвинув сигару в уголок рта.
— Мне важен именно откровенный ответ.
— По-моему, русские считают вас простачком.
— Вы не доверяете нашей разведке?
— В данном случае — нет, господин президент. Россия слишком большая страна.
— Но вы примкнули бы к какой-нибудь группе, ну, скажем, к группе генерала Скотта, если бы он создал ее, добиваясь аннулирования договора?
— Никогда, — заявил Рутковский. — Вы приняли решение. Вы просили у нас совета. Мы дали его — вы с ним не согласились. Ну а дальше уж ваше дело. Благослови вас боже, господин президент, но я надеюсь, что вы правы. Если же нет, нам придется попыхтеть и попотеть, чтобы отработать свое жалованье.
Лимен улыбнулся, надеясь, что ему удалось выразить этой улыбкой теплое чувство, которое он сейчас испытывал к этому человеку.
— Барни, было бы хорошо, если бы вы перебрались в Вашингтон и консультировали меня. Я с удовольствием выслушиваю ваши советы. Вы не способны интриговать, как кое-кто из тех, кого я знаю.
— Извините за грубость, господин президент, но от кабинетных интриг у меня начинают ныть ягодицы. Вот почему я так и не научился интриговать.
Лимен, как всегда неуклюже, поднялся и вышел из-за стола. Провожая Рутковского до двери, он еще раз попросил его сохранить в секрете свои визиты к Палмеру и в Белый дом.
— Как только вы снова понадобитесь мне в Вашингтоне, — добавил президент, — я надеюсь, Барни, что вы не откажетесь приехать.
— Пока налогоплательщики позволяют мне иметь в личном распоряжении реактивный самолет, я в любое время через два часа буду в вашем распоряжении.
Когда за генералом закрылась дверь, Лимен сунул руки в карманы, подошел к высокому окну и некоторое время постоял около него, рассматривая розарий. Солнце светило тускло, но все же это было лучше, чем вчерашний дождь. А вот его положение — стало ли оно сегодня лучше, чем вчера? Возможно, Палмер прав, и Скотт всего лишь прибегает к обычной военной хитрости: поддерживает гражданскую организацию, представители которой будут говорить то, что не могут и не должны говорить сами генералы. «Если дело только в этом, я опущу в церковную кружку долларов пятьдесят и первым трижды крикну „ура“ генералу Скотту, — подумал Лимен. — Ну а как же с ОСКОСС? Нужны ли председателю комитета начальников штабов для подкрепления общественного мнения три тысячи пятьсот хорошо обученных диверсантов? Да и существует ли, в конце концов, ОСКОСС? Впрочем, на это Рей Кларк сможет получить ответ уже через несколько часов».
Волна зноя обдала Кларка, едва он вышел из самолета в Эль-Пасо. Было раннее утро, но низкое солнце уже припекало непривычно сильно. Кларк провел языком по небу и поморщился от неприятного привкуса во рту. После Далласа он заснул, потому что, только вылетев из Вашингтона, сразу же в два глотка опорожнил полбутылки виски.
Кларк попытался представить себя со стороны: на лице мрачное выражение ночного путешественника, на щеках щетина. Он никак не мог понять, чего ему хочется — выпить или позавтракать, и решил, что не помешает ни то, ни другое.
Первым на глаза ему попался буфет, и он заказал себе сок, пончики и кофе, а затем попросил официантку назвать ближайший приличный мотель.
— Попробуйте остановиться в гостинице «Песок и седло», — ответила та. — Очень неплохое место, но, прежде чем появиться там, не следует ли вам побриться, мистер?
Во время непродолжительной поездки в мотель Кларк заставил таксиста разговориться, что, впрочем, не представило особой трудности.
— Я разыскиваю одного старого дружка, — начал он. — Он служит здесь на какой-то военной базе. Ты не знаешь, что тут за базы?
— Да их тут не так уж и много. И все огромные. Может, вам нужен Форт-Блисс?
— Нет, ничего похожего.
— По дороге в Нью-Мексико есть еще Уайт-Сэндс и там же авиационная база Холломен. — Водитель в зеркальце внимательно посмотрел на Кларка. — Есть еще аэродром Бигс.
— Нет. Не то. Он служит на какой-то новой базе, она существует всего месяца два. Черт возьми, я потерял бумажку, на которой записал его адрес.
— Тут поблизости есть какая-то новая база, только военные очень уж ее засекретили. Сказать по совести, я даже не знаю, где она. Заработка она нам не дает, ну а если дядя Сэм не хочет, чтоб я совал нос в его дела, я и не сую.
— Мой знакомый служит в войсках связи.
— Ничем не могу помочь, приятель. Ничего о них не слышал.
Мотель «Песок и седло» оказался двухэтажным зданием, оба крыла его уютным полукругом расходились от конторы, около которой Кларк вышел из машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
— Ну и что? А сейчас у него своего рода защитная реакция. Договор угрожает его образу жизни, вот и все.
Затем Тодд вновь заговорил о деталях.
— Так как же с Рутковским?
— Вчера вечером мы беседовали почти целый час, — ответил Лимен. — Оказалось, разговор вокруг да около совсем не по мне. В основном я придерживался той линии, что меня беспокоит отношение военных к договору и все такое прочее. Барни согласился сегодня утром встретиться с Палмером и позондировать его.
— Он рассказывал…
— Да, он рассказывал еще кое-что, — прервал Тодда президент. — По словам Барни, недели три назад ему позвонил полковник Мердок и пригласил в Вашингтон для беседы со Скоттом. Мердок подчеркнул, что это не официальный вызов, а частное приглашение приехать и обсудить политическую ситуацию. Барни ответил, что политика его не интересует, но что он заглянет к Скотту как-нибудь в следующий раз, когда будет в Вашингтоне. Мердок сразу как-то замялся, а потом говорит: «Ну что ж, пожалуйста» или что-то в этом роде.
— По-моему, Рутковскому не следует сейчас «заглядывать» к Скотту, — заметил Тодд. — Как бы у генерала не возникли подозрения.
— Правильно, — согласился Лимен. — Однако, по-моему, надо сейчас же позвонить Скотту и сказать, что я не смогу присутствовать на проведении тревоги и уеду в конце недели в штат Мэн.
Тодд одобрительно кивнул.
— Это лучшее средство проверить его. Уж на такое заявление он не может не реагировать. Чем скорее вы это сделаете, тем лучше.
По аппарату внутренней связи президент связался с Эстер.
— У меня есть для вас неприятное поручение, — сообщил он. — Я хочу, чтобы вы соединили меня по телефону со Скоттом, а затем застенографировали наш разговор.
Все время, пока президент разговаривал со Скоттом, Тодд не спускал с него глаз. Время от времени Лимен кивал Тодду и невесело улыбался. Когда через пять минут он положил трубку, от его утренней жизнерадостности не осталось и следа.
Тодд хотел что-то сказать, но Лимен жестом остановил его и поднял трубку телефона.
— Зайдите ко мне и прочтите запись, — попросил он Эстер.
Таунсенд почти тотчас вошла в кабинет с тетрадкой для стенографирования, села и начала читать:
«Президент. Доброе утро, генерал. Говорит Джордан Лимен.
Скотт. Доброе утро, господин президент. Я вижу, мы оба сегодня ранние птицы.
Президент. Генерал, не буду терять времени и сразу перейду к делу. После долгого размышления я окончательно решил, что не смогу участвовать в проведении тревоги. Откровенно говоря, я устал и решил поехать к себе на Голубое озеро, порыбачить два-три дня.
Скотт. Господин президент, если вы позволите возразить, вам не следует этого делать. Вы имеете непосредственное отношение к предстоящей операции. Ваше присутствие не только необходимо, но крайне важно.
Президент. В подобных делах я всего лишь пешка, о чем вам известно не хуже меня, генерал. Учения вполне можно провести и без меня.
Скотт. Но вы же верховный главнокомандующий, определенные приказы могут исходить только от вас.
Президент. Да, но такие приказы рассчитаны лишь на самый крайний случай, в субботу же они будут носить условный характер.
Скотт. Дело не только в этом. Ваше присутствие необходимо для укрепления морального духа войск, вы нужны высшим начальникам и особенно тем, кто будет непосредственно участвовать в учениях; люди будут знать, что за всем наблюдает лично президент.
Президент. Об этом не беспокойтесь. Я буду тщательно наблюдать за всем и с Голубого озера.
Скотт. Извините, сэр, но я считаю крайне неразумным с вашей стороны брать отпуск при теперешних наших отношениях с Россией. Учения не произведут на русских особого впечатления, если президент тем временем будет удить рыбу.
Президент. Договоримся, что вы позволите мне самому решать, что разумно и что неразумно. Боюсь, что мое решение окончательно. Мне обязательно нужно отдохнуть.
Скотт. Дело ваше, но должен сказать, что не могу одобрить такой шаг.
Президент. Послушайте…
Скотт. Когда вы собираетесь выехать на Голубое озеро?
Президент. Вероятно, в пятницу вечером.
Скотт. Ну что ж, мне остается только позавидовать. Желаю удачной рыбалки.
Президент. До свиданья, генерал.
Скотт. До свиданья, господин президент».
Тодд подождал, пока с лица Лимена не сошел румянец гнева и раздражения.
— Нелегко провести такого человека, — заметил он. — Можно только радоваться, что он все-таки на нашей стороне, а не на стороне русских.
— На нашей? Вы все еще так думаете?
— Должен признаться, что мои сомнения увеличиваются. Однако вы все же заставили его в какой-то мере раскрыться. Что же вы намерены делать дальше?
— Хочу позвонить Хэнку на Голубое озеро. Если Скотт что-то замышляет, он, по-моему, пошлет кого-нибудь посмотреть, что там происходит.
Эстер потребовалось несколько минут, чтобы соединиться с Генри Пайкотом — сторожем уединенного домика президента в штате Мэн и егерем.
— Хэнк? Говорит Джордан Лимен… Да? Сколько?.. Ну и враль же ты, Хэнк!.. Нет, на этот уик-энд я не приеду, но ты все сделай так, будто я приезжаю… Да, да, правильно… И вот еще что: проговорись, вроде бы невзначай, о моем приезде, когда будешь брать в лавке почту…
Кстати, возможно, что там у нас появятся репортеры — взглянуть на это место… Ну, может быть, через день-другой… Ты же знаешь, им вечно нужны фотографии. Если увидишь на острове каких-нибудь незнакомых людей, будь с ними вежлив, но в дом никого не пускай. Хорошо?.. И еще, Хэнк: хорошенько присмотрись к ним, а как только они уедут, позвони мне. Понял?..
Нет, не точно. Я не знаю, когда они приедут. Просто я так предполагаю… Ну, ты же знаешь, что у меня нет врагов — только ты и твоя рыба… Хорошо, хорошо… Спасибо, Хэнк. — Тодд одобрительно кивнул:
— Если положение и в самом деле такое скверное, каким кажется, у вашего Пайкота еще до пятницы появятся гости.
— Весьма возможно.
— Знаете что? Пожалуй, я пойду к себе, надо разработать план действий на случай, если нам придется принимать какое-то альтернативное решение. Допустим, что мы убедимся в существовании заговора, но доказать не сможем. Тогда вам придется действовать с молниеносной быстротой.
— Очень хорошо, Крис. Откровенно говоря, я еще не задумывался над этим.
После ухода Тодда Лимен вновь просмотрел рапорт Корвина и нашел, что он читается прямо-таки как дешевый детективный роман. Гарлока он видел только однажды и теперь даже не мог как следует припомнить его. Но было совершенно ясно, что Скотт не посвятил его в свои планы. Лимена почему-то огорчало участие генерала Райли в предполагаемом заговоре. Президент вспомнил один шумный вечер в прошлом году; он тогда устроил несколько холостяцких обедов для военных и пирушку для высшего командного состава морской пехоты. Присутствовавший на ней Райли так и сыпал солеными анекдотами из времен второй мировой войны. Редко кому удавалось произвести на Лимена так быстро и такое приятное впечатление. Как же мог Райли участвовать в заговоре против той самой системы правления, которая так много дала его стране, его сослуживцам, ему самому? И как Скотт и Райли, люди, занимающие такое положение, могли опуститься до того, что, подобно ворам, прокрадываются на встречу с явным шарлатаном Макферсоном? Но, может быть, он недооценивает Макферсона? А может быть, Корвину это приснилось?
Звонок Эстер, доложившей по внутреннему телефону о приходе генерала Рутковского, прервал размышления Лимена. Он даже обрадовался этому — мысли у него стали разбегаться, а времени для раздумий не оставалось.
Аккуратная форма военно-воздушных сил с нагрудным офицерским знаком летчика сидела на генерале Бернарде Рутковском так, словно он родился в ней. Это был слегка располневший коренастый блондин. Умный и упрямый подросток из трущоб Чикаго, он буквально заставил взять себя в Вест-Пойнт — иными словами, до тех пор надоедал конгрессменам, пока один из них не дал ему рекомендацию. Тогда ему хотелось летать, теперь — командовать летчиками и ракетами. Много лет он ухитрялся избегать службы в Пентагоне. Должность командующего ПВО страны была его первой нелетной должностью, и он болезненно это переживал.
Президент жестом показал на кресло, и Рутковский с решительным видом уселся в него. Лимен предложил ему сигару из той коробки, что держал специально для Тодда, и спустя несколько секунд генерал окутался голубоватым дымом.
— Отменная сигара! — похвалил генерал. — Ну-с, так я поговорил с адмиралом Палмером, и неплохо. — Он подул сквозь облако табачного дыма, а потом внимательно посмотрел на Лимена. — Вы знаете, господин президент, не мастер я по всяким там шпионским делам, особенно когда и сам не очень понимаю, что вы хотели бы узнать через меня.
Лимен вновь решил прибегнуть к тому эзоповскому языку, которым уже пользовался накануне вечером. «Неприятно мне так поступать с тобой, Барни, — подумал он, — но ничего не поделаешь».
— Ничего особенного, Барни, — ответил он. — Я уже говорил вам, что меня немного беспокоит отношение кое-кого из наших военачальников к договору о разоружении. У меня такое ощущение, будто некоторые ваши коллеги оказывают мне организованное сопротивление, а это не сулит стране ничего хорошего.
Рутковского явно не удовлетворило объяснение президента, но со свойственной ему манерой идти напролом он продолжал:
— Во всяком случае, я сказал Палмеру, что, по-моему, тут, в Вашингтоне, что-то происходит, и я, парень из захолустья, хотел бы просветиться на сей счет. Упомянул, что в прошлом году зимой мне звонил командующий стратегической авиацией Дэниел, а недели две назад полковник Мердок.
Палмер попытался уклониться от разговора, но в таких делах он не лучше меня. В конце концов он признался, что тоже, как и я, что-то чует, а что именно и почему — объяснить не может. По его словам, еще как-то на рождество в прошлом году Скотт пригласил его пообедать в клуб армии и флота и весь вечер говорил только о политике.
— Палмер сказал, что он ответил Скотту?
— Конечно. Он человек прямой и ответил, что ему не по душе такие разговоры. Он сказал, что политика его не интересует и что он видит свою задачу только в том, чтобы командовать ВМС и помогать комитету начальников штабов разрабатывать военную стратегию.
— На этом все и кончилось?
— Да. Месяца на два. В феврале Скотт пригласил Палмера к себе на обед, на котором присутствовали также генералы Райли и Диффенбах. На этот раз, как рассказывает Палмер, все они придерживались одной линии и очень резко критиковали вас и вашу внешнюю политику.
— По их мнению, я все провалил?
— Вроде того, — усмехнулся Рутковский. — Я не могу повторить рассказ Палмера, не очень-то он заботился о выборе выражений.
— А вы повторите, не бойтесь, — улыбнулся Лимен. — На этом посту я каждый день слышу всякое. Почитали бы вы некоторые письма, которые я получаю!
— Палмер говорит, что он больше молчал да слушал. А когда его пытались заставить высказаться, он давал задний ход. На том дело и закончилось, пока на заседании сенатской комиссии по делам вооруженных сил Палмер не выступил с осуждением договора. По его словам, Скотта, должно быть, проинформировали об этом, потому что он в тот же вечер позвонил ему и поздравил с хорошей речью. И на этот раз он завел было разговор о политике вашего правительства, но Палмер уклонился.
— И это все?
— Нет, не все. Палмер рассказывает, что не так давно, видимо в одно время со мной, он получил через Мердока приглашение побеседовать о политической ситуации и об «ответственности военных». Насколько я понимаю, Палмер отчитал полковника. Он заявил, что уже высказал свое мнение о договоре, а дальше, мол, ваша забота, и говорить больше не о чем.
Кстати, еще одно обстоятельство. Палмер уверен, что другие члены комитета устраивали какие-то совещания — сам он на них не присутствовал. По его мнению, они собираются выступить в поддержку группы граждан, которая попытается добиться аннулирования договора или что-то вроде того. Как он полагает, члены комитета будут поддерживать эту группу негласно, оставаясь в тени. Палмер добавил, что считает такую игру нечестной.
— А сами вы что думаете о договоре, Барни? — спросил Лимен.
— Вы хотите знать мое откровенное мнение, господин президент? — вопросом на вопрос ответил Рутковский, передвинув сигару в уголок рта.
— Мне важен именно откровенный ответ.
— По-моему, русские считают вас простачком.
— Вы не доверяете нашей разведке?
— В данном случае — нет, господин президент. Россия слишком большая страна.
— Но вы примкнули бы к какой-нибудь группе, ну, скажем, к группе генерала Скотта, если бы он создал ее, добиваясь аннулирования договора?
— Никогда, — заявил Рутковский. — Вы приняли решение. Вы просили у нас совета. Мы дали его — вы с ним не согласились. Ну а дальше уж ваше дело. Благослови вас боже, господин президент, но я надеюсь, что вы правы. Если же нет, нам придется попыхтеть и попотеть, чтобы отработать свое жалованье.
Лимен улыбнулся, надеясь, что ему удалось выразить этой улыбкой теплое чувство, которое он сейчас испытывал к этому человеку.
— Барни, было бы хорошо, если бы вы перебрались в Вашингтон и консультировали меня. Я с удовольствием выслушиваю ваши советы. Вы не способны интриговать, как кое-кто из тех, кого я знаю.
— Извините за грубость, господин президент, но от кабинетных интриг у меня начинают ныть ягодицы. Вот почему я так и не научился интриговать.
Лимен, как всегда неуклюже, поднялся и вышел из-за стола. Провожая Рутковского до двери, он еще раз попросил его сохранить в секрете свои визиты к Палмеру и в Белый дом.
— Как только вы снова понадобитесь мне в Вашингтоне, — добавил президент, — я надеюсь, Барни, что вы не откажетесь приехать.
— Пока налогоплательщики позволяют мне иметь в личном распоряжении реактивный самолет, я в любое время через два часа буду в вашем распоряжении.
Когда за генералом закрылась дверь, Лимен сунул руки в карманы, подошел к высокому окну и некоторое время постоял около него, рассматривая розарий. Солнце светило тускло, но все же это было лучше, чем вчерашний дождь. А вот его положение — стало ли оно сегодня лучше, чем вчера? Возможно, Палмер прав, и Скотт всего лишь прибегает к обычной военной хитрости: поддерживает гражданскую организацию, представители которой будут говорить то, что не могут и не должны говорить сами генералы. «Если дело только в этом, я опущу в церковную кружку долларов пятьдесят и первым трижды крикну „ура“ генералу Скотту, — подумал Лимен. — Ну а как же с ОСКОСС? Нужны ли председателю комитета начальников штабов для подкрепления общественного мнения три тысячи пятьсот хорошо обученных диверсантов? Да и существует ли, в конце концов, ОСКОСС? Впрочем, на это Рей Кларк сможет получить ответ уже через несколько часов».
Волна зноя обдала Кларка, едва он вышел из самолета в Эль-Пасо. Было раннее утро, но низкое солнце уже припекало непривычно сильно. Кларк провел языком по небу и поморщился от неприятного привкуса во рту. После Далласа он заснул, потому что, только вылетев из Вашингтона, сразу же в два глотка опорожнил полбутылки виски.
Кларк попытался представить себя со стороны: на лице мрачное выражение ночного путешественника, на щеках щетина. Он никак не мог понять, чего ему хочется — выпить или позавтракать, и решил, что не помешает ни то, ни другое.
Первым на глаза ему попался буфет, и он заказал себе сок, пончики и кофе, а затем попросил официантку назвать ближайший приличный мотель.
— Попробуйте остановиться в гостинице «Песок и седло», — ответила та. — Очень неплохое место, но, прежде чем появиться там, не следует ли вам побриться, мистер?
Во время непродолжительной поездки в мотель Кларк заставил таксиста разговориться, что, впрочем, не представило особой трудности.
— Я разыскиваю одного старого дружка, — начал он. — Он служит здесь на какой-то военной базе. Ты не знаешь, что тут за базы?
— Да их тут не так уж и много. И все огромные. Может, вам нужен Форт-Блисс?
— Нет, ничего похожего.
— По дороге в Нью-Мексико есть еще Уайт-Сэндс и там же авиационная база Холломен. — Водитель в зеркальце внимательно посмотрел на Кларка. — Есть еще аэродром Бигс.
— Нет. Не то. Он служит на какой-то новой базе, она существует всего месяца два. Черт возьми, я потерял бумажку, на которой записал его адрес.
— Тут поблизости есть какая-то новая база, только военные очень уж ее засекретили. Сказать по совести, я даже не знаю, где она. Заработка она нам не дает, ну а если дядя Сэм не хочет, чтоб я совал нос в его дела, я и не сую.
— Мой знакомый служит в войсках связи.
— Ничем не могу помочь, приятель. Ничего о них не слышал.
Мотель «Песок и седло» оказался двухэтажным зданием, оба крыла его уютным полукругом расходились от конторы, около которой Кларк вышел из машины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39