Первым из гостей явился Федя Гриднев. Со своим «волшебным», как называла его Ярцева, чемоданчиком и трогательным букетиком распустившегося багульника. Инженер был в своём сером скромном костюме, который Лена видела на нем уже третий год.
— Я специально пораньше, — сказал Федя.
— И отлично, — чмокнула его в щеку хозяйка. — Одной тоскливо.
Она сказала, что Глеб скорее всего не приедет. Гриднев огорчился.
— А я такой сюрприз приготовил.
— Какой? — загорелись глаза у Лены.
— Увидишь, — загадочно улыбнулся Федор. — Прошу, не заходи, пожалуйста, некоторое время в комнату.
— Ладно, — кивнула Лена.
— А чтобы тебе было веселее, вот… — Федор поставил на холодильник маленький, с папиросную коробку, телевизор, который смастерил сам.
Лена принялась резать закуску, овощи, заправлять салаты.
Инженер возился со своим сюрпризом минут двадцать. И когда он появился на кухне, Лена спросила:
— Теперь можно посмотреть?
— Все равно ничего не увидишь. Он сработает неожиданно.
— Ну и интриган же ты, Федор. Давай, тащи все это на стол…
Они принесли готовые блюда в комнату. Как ни старалась хозяйка увидеть, что же сотворил инженер-электронщик, но так ничего и не обнаружила. А он только улыбался.
Федор помог Лене расставить угощение, попутно починил кран в ванной, из которого текло, подкрутил расшатавшуюся дверную ручку в спальне.
— Из тебя муж — просто клад! — нахваливала его Ярцева. — Действительно, почему не женишься?
— А куда приведу жену? — усмехнулся Гриднев. — У нас на тридцать два квадратных метра пять человек. Я, мама, сестра с мужем и ребёнком.
— Первое время можно снимать…
Федор присвистнул:
— На какие шиши? Сто тридцать в месяц — не разбежишься.
— Ну, возьми с квартирой.
— Как будто невесты с квартирой валяются на дороге. И потом, насмотрелся я на сестру. Все, буквально все проблема! Племяшка грудная была
— пелёнок не достать. Хотели в ясли пристроить, сказали, что очередь подойдёт не раньше, чем через два года. Из-за этого у сестры прервался рабочий стаж: сидела дома. Хорошо, хоть теперь в детсад определили. Ну и другое прочее… Представляешь, ботиночки ребёнку не купишь! Поневоле задумаешься, заводить семью или нет.
Вопрос о детях для Лены был больной: она очень хотела ребёнка, но Глеб считал, что это помешает его научной работе. Никакие мольбы и слезы не помогали. А ей часто снилось, особенно в последнее время, что у них дитя — светловолосый мальчишка, ужасно похожий на Ярцева.
— Я тебя оставлю в одиночестве минут на десять, — сказала Лена, показывая на халат.
— Пора уже, — кивнул Федор. — Наверное, вот-вот гости нагрянут.
Лена пошла переодеваться. И только успела сделать причёску и нанести, так сказать, последние штрихи, в дверь позвонили.
Она пошла открывать.
На лестничной площадке стояли три человека. Мужчина лет шестидесяти пяти, среднего роста, в строгом драповом пальто с воротником-шалькой и нерпичьей шапке. Второй — высокий парень атлетического сложения, в кожаном пальто, щегольских сапожках и без головного убора. С ними была женщина в шубе искусственного меха и шерстяном платке. В руке у неё была какая-то нелепая кошёлка.
— Если не ошибаюсь, Леночка? — спросил старший, протягивая ей огромный букет чуть распустившихся роз. — Валерий Платонович…
— Да! Да! Проходите, пожалуйста. Спасибо. Очень рада. Какие чудные розы, — несколько растерялась Ярцева: она ожидала, что профессор придёт один, а тут ещё два гостя.
В прихожей началась церемония раздевания и представления.
Скворцов-Шанявский был в темно-синем костюме, прекрасно сшитом и ладно сидящем; на ослепительно белой рубашке выделялся галстук-бабочка.
— Простите, дорогая хозяюшка, что я не один. Понимаете…
— Очень хорошо, — перебила его Лена. — Мы всегда рады гостям.
— Позвольте представить — Орыся, — показал он на молодую женщину, но объяснять, кто она, не стал.
Орыся пожала протянутую руку и смущённо проговорила:
— Вы уж извините… Меня затащили к вам…
Выговор у неё был южный, с фрикативным «г». Сняв шубу, она оказалась в скромном, несколько мешковатом платье, которое, однако, не могло скрыть её ладную фигуру.
Очередь дошла до парня.
— Эрнст Бухарцев, — сказал профессор. — Моя жизнь в его руках…
— В каком смысле? — не поняла Лена.
Эрнст расплылся в улыбке и покрутил обеими руками, словно держался за баранку.
— Очень приятно! — протянула ему руку Лена.
— Можно просто Эрик, — гоготнул парень.
На нем были фирменные джинсы и свитер. Без пальто Бухарцев выглядел ещё внушительнее: могучий торс, мощные бицепсы и, как говорится, буйволиная шея.
На что обратила внимание Лена — нос у него был слегка деформирован.
«Боксёр, что ли?» — подумала она и указала на дверь в комнату:
— Прошу. Сядем, проводим старый год.
— А Глеб? — огляделся профессор.
Лена объяснила, что муж уехал к отцу в Ольховский район, где задержался по не зависящим от него причинам.
— Оригинально, — усмехнулся профессор несколько растерянно. — Пригласил, а сам укатил.
— Ничего, — успокоила его хозяйка. — Посидим без него.
— Все-таки неудобно, — сказал Скворцов-Шанявский, заходя в комнату, где Федор уже зажёг свечи.
Профессор так и застыл на пороге, восхищённо глядя на сверкающий хрусталь, фарфор и ёлочные шары.
— Это наш большой приятель, — представила Лена. — Мастер на все руки.
Тот назвался, пожал всем руки.
— Чудно! Просто великолепно! — восторженно говорил Скворцов-Шанявский, обходя комнату.
Он похвалил вкус хозяйки, сказал, что ему нравится все-все. И обстановка, и сервировка, и праздничное оформление. Когда он приблизился к бару, дверцы его неожиданно растворились. Профессор от неожиданности застыл, потом рассмеялся.
Лена бросила взгляд на Федю. Тот с улыбкой кивнул и сказал, обращаясь к московскому гостю:
— Возьмите, что вам нравится.
Освещённые лампочкой и отражённые в зеркальной стенке, в баре стояли бутылки виски, джина, вермута — все импортное.
— Благодарю, но, увы, я не пью. Тем более крепкое, — вежливо отказался профессор.
— А вот «Чинзано», — подошла к бару Лена.
Она взяла в руки красивую длинную бутылку, и тут же невидимый голос произнёс: «Пейте на здоровье! Но Минздрав предупреждает, что алкоголь — яд!»
Сюрприз, приготовленный инженером, был принят со смехом и восторгом. И, усаживая Гриднева рядом с Орысей, Лена шепнула ему на ухо:
— Здорово! Глебу очень понравится.
Пришли Колчины.
— А это наши соседи и добрые друзья, — представила их Лена. — Прошу любить и жаловать — Людмила и Пётр… Ну, слава богу, все в сборе. Мужчины, разливайте вино.
Федя и Пётр откупорили шампанское, стали наполнять фужеры. Профессор отказался:
— Рад бы в рай, да грехи не пускают.
— Даже глоток шампанского? — огорчилась хозяйка.
— Жёлчный пузырь… — виновато улыбнулся Валерий Платонович и показал на запотевший графин. — Это что? Сок?
— Морс, — пояснила Лена. — Из черноплодной рябины.
— Прекрасно! Что может быть лучше! — сказал профессор, наливая себе морс.
Накрыла свой фужер рукой и Орыся, когда Гриднев собрался наполнить его.
— Так нельзя, — запротестовал инженер. — Надо обязательно проводить старый год, чтобы вместе с ним ушли все беды и неприятности.
— Спасибо, но, честно, не могу, — приложила руку к груди Орыся. — У меня в четыре утра поезд.
— Всего один бокал! — уговаривал Федя.
Орыся вздохнула:
— Ладно… Но только один!
Эрик тоже не пил.
— За рулём, — кратко объяснил он.
Настаивать никто не стал. Лена предложила сказать тост Скворцову-Шанявскому. Он отнекивался, мол, сам не пьёт, но все же поддался настойчивым просьбам.
— Что же, — поднялся он, — будем считать, что в этом бокале вино… Дорогие друзья! Я впервые в этом доме, поэтому прежде всего выпьем, чтобы в нем всегда царили любовь и согласие! Я желаю Леночке и Глебу много-много счастья! Разумеется, благополучия и успехов тоже! Провожая старый год, пусть они, а заодно и мы, расстанемся с печалями и неприятностями. Пожелаем Ярцевым в новом году триста шестьдесят пять дней радости и исполнения всех желаний!
Все встали, сдвинули бокалы.
— И чтобы нашлись твои украшения! — добавила Люда Колчина, ещё раз чокаясь с Леной.
— Дай-то бог, — вздохнула хозяйка.
После тоста дружно принялись за еду. Профессор положил себе немного лобио, овощей, не притронувшись к мясу.
— О каких украшениях идёт речь? — полюбопытствовал он у Лены, которая сидела рядом.
— Не стоит об этом в такой вечер, — уклонилась было она от ответа.
— Почему? — возразила Людмила и рассказала, что Ярцевых обокрали.
— Представляете, — с жаром говорила она, — я, лично я говорила с вором!
— Как?! — удивился профессор.
— Понимаете, я позвонила сюда по телефону как раз в тот момент, когда их грабили! Из наших окон видно их окно в спальне. Я думала, что Лена дома. А мне ответил какой-то мужчина. Голос такой странный, глухой. Вроде как по междугородной…
— Почему вы думаете, что это был вор? — спросил Валерий Платонович.
— А кто же ещё? И милиционер сказал, что это был вор! — ответила Колчина, довольная тем, что завладела вниманием компании. — Я запомнила голос, честное слово! Тут же узнаю! Меня два раза расспрашивал оперуполномоченный.
— Ладно, ладно, — недовольно осадил её муж. — Милиция и без тебя справится.
— Ну и это… — проговорил с полным ртом Бухарцев, обращаясь к Лене. — Что милиция?
— А! — махнула она рукой. — Следователь какой-то недотепанный. Представляете, все допытывался, куда я хожу, Глеб, в каких ресторанах бываем, кафе…
— Зачем? — удивился Федор.
— Видишь ли, его осенила гениальная идея, — усмехнулась Ярцева, — будто кто-то из гардеробщиков снял слепки с наших ключей. Двери-то открыли ключами, без отмычки.
— Любопытная версия, — начал было Гриднев, но Лена его перебила:
— Хватит об этом в конце концов! Давайте лучше поговорим о чем-нибудь весёлом! Кушайте, прошу!
— Едим, едим, — откликнулся Пётр.
— Вкуснота-а! — протянул Эрик, накладывая себе снова полную тарелку.
— Изумительно! — поддакнула Людмила.
— А вы, Орыся? — спросила Лена. — Отлыниваете…
— Нет, что вы, я ем, — поспешно ответила гостья, беря на вилку маленький кусочек индейки, хотя Федор навалил ей всего.
И вообще, Лена обратила внимание, что инженер очень внимателен к своей соседке, даже слишком. Сколько она помнит Федю, за ним такого не водилось.
Приглядываясь к Орысе, Лена все больше убеждалась, что она красива. И красота её не стандартная, городская, а самобытная. Выразительные карие глаза, чувственные губы, мягкий овал чуть смуглого лица.
«Ей бы модную причёску да эффектное платье…» — подумала Ярцева.
Ещё она отметила, что гостья не то чем-то огорчена, не то просто устала. А это никогда не красит женщину.
«Что-то не получается веселья, — с грустью подумала Лена. — Эх, Глеба нет! Уж он-то умеет завести компанию!»
Мысли о муже не отпускали её. То охватывало отчаяние (не дай бог, с ним что-нибудь случилось!), то ревность (ох уж эта девица из Москвы!). Лена ждала, что вот-вот раздастся телефонный звонок от мужа. Но время шло, а Глеб не звонил.
— Грустите? — Скворцов-Шанявский положил на руку Лены свою тёплую сухую ладонь.
— А? — встрепенулась Лена, отрываясь от своих невесёлых размышлений. — Нет… Ничего… — На экране телевизора появилась Спасская башня, и часы стали отбивать двенадцать ударов. — Товарищи, товарищи! — спохватилась она.
— Наливайте, а то провороним Новый год! Валерий Платонович, вам слово!
Федя и Пётр спешно налили шампанского тем, кто пьёт. Профессор чинно поднялся и, когда прозвучал последний удар Кремлёвских курантов, прочувственно сказал:
— С Новым годом! С новым счастьем!
Люда чмокнула мужа в щеку, полезла целоваться с Леной, Фёдором и остальными. Лене показалось, что Петру это не очень понравилось, особенно когда его жена прикоснулась губами к щеке Эрика.
— Целуйтесь, целуйтесь! — требовала Колчина. — Так принято!
— Это на пасху христосуются, — буркнул её муж.
Но его замечание потонуло в звуках музыки начавшегося новогоднего представления по телевизору.
А профессор уже наклонился к хозяйке, чтобы запечатлеть на её щеке поцелуй. Потом к ней подошёл Гриднев, тоже с поцелуем.
Концерт начался с вальса.
— Потанцуем, — вдруг предложил Лене Скворцов-Шанявский.
— С удовольствием! — охотно согласилась она. — Обожаю вальс!
Профессор закружил её в танце. Федор немедленно пригласил Орысю, которая сначала отнекивалась, но потом сдалась, так как инженер был очень настойчив.
Скворцов-Шанявский вёл партнёршу легко, изящно. В одном из пируэтов их тела прижались друг к другу, её грудь коснулась его груди, и Лена вдруг увидела странное выражение в глазах профессора. Всего на какой-то миг…
Она хорошо понимала эти мужские взгляды, которые иногда ловила на себе.
Лена растерялась, опустила глаза. Но в ней самой тоже что-то произошло. Она даже не осознала что. Во всяком случае, момент этот был приятен.
— Валерий Платонович, — сказала она, чтобы как-то замять эту нечаянность, — все хочу спросить. Вы будущий оппонент у Глеба? Или как там называется…
— Нет, — улыбнулся он. — Ваш муж не по моей епархии.
— Значит, вы не историк? — округлила глаза Лена.
— Сожалею, что разочаровал вас, — с иронией заметил профессор.
— Вовсе нет, — смутилась Лена. — А чем вы занимаетесь, если не секрет?
— Не секрет, — снова улыбнулся Скворцов-Шанявский. — Торговля. Кстати, тоже наука. Но мой профиль — ценообразование. А если ещё точнее — на овощи и фрукты. Езжу по стране, бываю за границей. Даю рекомендации, как лучше обеспечить покупателя вкусной витаминной продукцией.
— Да вы патриот своего дела, — засмеялась Ярцева. — Настолько, что даже мяса не едите.
— Понимаете, Леночка, люди продлевают старость, а я хочу подольше жить молодым, — полушутя-полусерьёзно пояснил профессор.
Вальс кончился, и они вернулись к столу. Людмила, слышавшая их разговор, обратилась к профессору:
— Вы уж извините… Я прямо… Что творится с овощами? До того дошло, что осенью, в разгар, так сказать, урожая за капустой очередь километровая стояла!
— Люда! — укоризненно сказал Пётр.
— Что Люда, что Люда? — оборвала его жена. — Я просто интересуюсь.
— Пожалуйста, пожалуйста, — кивнул профессор.
— Помидоры, перец, виноград — болгарские, яблоки — венгерские, — продолжала Колчина. — Неужели своих нет? Ведь огромные площади! Астраханская область, Ростовская, Краснодарский край, Кавказ, Средняя Азия! А Молдавия?.. Выполняют, перевыполняют, а где они, овощи и фрукты?
— Больной вопрос, — вздохнул Скворцов-Шанявский. — Что вы сказали, правда. Увы, печальная. И виной тому плохая организация. Понимаете, вырастить урожай — полдела, а вот сохранить его, доставить покупателю — тут у нас ого сколько огрехов!
— Но почему частник умеет сохранять? — горячилась Люда. — И доставлять? За примером далеко ходить не надо, — она показала на помидоры, огурцы и виноград на столе. — За тысячи километров привезли.
— Все верно, — согласился профессор. — Верно. И все понимают: нужно что-то делать. Есть люди, мои коллеги, а также отдельные руководители, которые знают, как исправлять… Но требуется время! Коренная перестройка. Слава богу, сейчас взялись за неё серьёзно.
— Я считаю, надо всем вкалывать по-настоящему, — вставил Пётр.
— Что значит «вкалывать»? — чуть усмехнулся Валерий Платонович. — Вот я был в Японии, беседовал с бизнесменами… То, что японцы идут впереди всех стран капиталистического мира по производительности труда, — не секрет. Я спросил у одного менеджера, как им это удаётся? Очень просто, ответил он, необходимо, чтобы условия заставляли эффективно работать, а не управляющие.
— Там конкуренция, — сказал Федор. — Железный закон: будешь делать плохо — прогоришь.
— Не такой уж плохой закон, — серьёзно произнёс Скворцов-Шанявский. — При социализме тоже не годится работать некачественно.
Зазвонил телефон. Лена бросилась к нему, думала, звонит Глеб. Но это был отец.
— Подожди, — сказала Лена, — я возьму трубку в другой комнате.
И она побежала на кухню.
Антон Викентьевич поздравил дочь и зятя с праздником, пожелал всяческих благ. Потом взяла трубку мать Лены. Её интересовало, как проходит встреча Нового года, что на столе, довольны ли гости.
— Все хорошо, мама! — ответила Лена. — Весело, настроение отличное!
Она скрыла отсутствие Глеба и, когда разговор закончился, подумала, что этот вечер представляла себе совсем иначе: будет смех, танцы, розыгрыши, а она — королева компании, весёлой, интересной…
«И что за гости? — удивлялась Ярцева. — Этот Эрик… Или глупо улыбается, или молчит. Пришибленная Орыся… Вот профессор действительно светский человек».
Внимание Скворцова-Шанявского льстило ей.
— Можно? — заглянул он на кухню.
— Ой, извините за беспорядок! — стала оправдываться хозяйка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12