Атаман охнул, покрутил головой, словно собираясь возразить, но покорно полез за деньгами. Лани тоже была потрясена. За эти деньги можно купить в городе небольшой домик, не в центре, конечно, но и не в этих трущобах. Однако Голова считал, что инвентарь того стоит. Не колеблясь, он расплатился с Бекленом.— Удачи, — пожелал ему старик. — Куда вам Серый наводку-то дал?Голова замялся. Несмотря на давнее знакомство (а возможно, и дружбу) с Бекленом, объект дела ему раскрывать не хотелось. Традиции воровской Гильдии этого не одобряли.— Аллея Стрелков, шестнадцать, — нехотя сообщил он. — Трехэтажный особняк.— Знаю, — ухмыльнулся Беклен. — У нас его Странным домом зовут. Слушай... Ты поосторожнее с этим делом. Серый этот дом уже полгода взять собирается, а почему-то каждый раз откладывает. С чего бы, а? Может, знает что-то о нем, и не говорит. На подставу не налети, Безгол...— Голова, — сердито поправил его атаман. — Спасибо, Беклен. Буду иметь в виду.— На, девочка, это тебе подарок, — старик протянул Лани узкий пояс, женский по виду. — Может, пригодиться. Здесь много чего есть, и качество куда лучше, чем то, что я Безг... Голове впарил. Штучная работа, дорогая... Но для красивой девушки чего только не сделаешь! Вспоминай старого Беклена добрым словом...— Спасибо, — сказала Лани, и, повинуясь внезапному порыву, поцеловала старика в щеку.— Идите, — махнул тот рукой. — Да не оставит вас удача...Рубай ждал их на улице. Вид у него был слегка встревоженный и недовольный, то ли долгим ожиданием, то ли отсутствием пива. Увидев товарищей, он поднялся с земли.— Что так долго? — прогудел он. — Я уже весь извелся. Думал, может, в засаду попали.— Все нормально, — успокоил его Голова. — Теперь мы оснащены не хуже столичных гильдиеров. Любой замок от ужаса завопит.— Плохо, — озабоченно сказал Рубай. — Лучше по тихому войти. И выйти тоже. А с твоими вопящими замками полгорода соберем.Голова засмеялся, как человек, избавившейся от давящего напряжения. Похоже, встреча с Бекленом давила на него сильнее, чем он хотел показать.— Заткнем глотку, если разорутся, — пообещал он. — Хватит болтать, пошли.— На дело? Днем? — ужаснулся Рубай. — Я, конечно, вором не был, только честным разбойником, но днем все равно не пошел бы.— В корчму пойдем, — спокойно объяснил Голова. — Времени до ночи полно, надо немного поспать. Ну и пожрать не мешает. Слыхал я, что одного вора поймали, услыхав голодное бурчание в желудке. Вторым таким я быть не хочу!До корчмы добирались почти час. Рубай уже еле переставлял ноги, рана давала о себе знать, да и силы он еще не вполне восстановил. Но предложение Лани кликнуть извозчика с негодованием отверг.— Ты меня, солнышко, за калеку-то не держи. Кабы еще глоток пива, я бы бегом до этого тараканьего гнезда добежал бы. Да еще с тобой на руках.Лани его похвальбе не поверила, Голова, видимо, тоже. Во всяком случае, он подставил другу плечо, на которое тот с видимым облегчением оперся. Лани запоздало подумала, что предложи взять извозчика атаман, Рубай бы, не раздумывая, согласился. А вот перед девушкой выставить себя слабаком ему было зазорно. Гордость, видите ли не позволяет. В корчме сразу же затребовали обед. Ни Серого, ни его людей в зале уже не было.Лани порадовалась, глядя, с какой жадностью Рубай поглощает еду. Похоже, полное выздоровление было не за горами. А вот ей от волнения есть совсем не хотелось. Если бы не байка Головы насчет голодного урчания в животе вора, она, наверное, вообще отказалась бы от обеда. Попила бы квасу, лепешкой заела — и нормально.— Славно порубали! — Рубай тяжело отвалился от стола. — По пиву возьмем, Голова?— Никакого пива до завтра! — решительно сказал атаман. — Можешь квасу выпить, если хочешь. А о пиве и думать забудь. Голова ясной должна быть.— Угу, — хмуро подтвердил Рубай. — Руки — чистыми, сердце — горячим... Голова, ты, часом, не в монахи идти настроился?— Все, вопрос закрыт, — атаман встал из-за стола. — Спать, спать!Заснуть тоже было не просто. Лани ворочалась на жесткой кровати, закрывалась одеялом от солнечного света. Спать днем, да еще когда волнуешься — что может быть тяжелее! Да еще мужики своим храпом клопов пугают... Лани протянула руку и взяла подаренный пояс. Красивый! И к платью новому отлично подходит, и к куртке ее любимой. В которой она на дело и пойдет, не в платье же идти? Хотя платье все же красивее... Да нет, что за чепуха, кто там на нее смотреть будет, и порвать можно, и испачкать... Нет, идти надо в куртке, и точка. Куртка на ней тоже отлично сидит, и кармашки на ней удобные. Ой, а что это в поясе? Надо же, да он весь из тайничков, на ощупь даже не чувствуется. Так, посмотрим... Надо же, отмычки, напильничек крохотный, шило... даже пилка есть миниатюрная! А вот этими ножничками хорошо маникюр подправлять... Жаль, что она не умеет всем этим хозяйством пользоваться (кроме ножниц, конечно). Ну, успеет еще научится...Так, с поясом в руке, она, незаметно для себя, и уснула, улыбаясь каким-то своим мыслям.Рука, коснувшаяся плеча, вырвала ее из объятий сна.— Пора, — сказал Голова, уже полностью одетый и снаряженный.— Отвернись, — попросила Лани. Голова кивнул Рубаю и оба вышли из комнаты.Лани впорхнула с постели и быстро оделась. Рубашка, куртка, штаны — или все же юбка? Нет, штаны удобнее. Поверх куртки пояс. Жаль, нет зеркала, чтобы посмотреться. Лани бросила взгляд на оконное стекло. Не зеркало, конечно, но пойдет. Надо будет купить себе, она видела одно такое — прелестное, в серебряной оправе. Девушка поправила растрепавшуюся челку. Надо бы причесаться как следует, но нет времени. Да и темно на улице, все равно никто не увидит. Так, в туфельках будет неудобно, лучше надеть новенькие сапожки. Все, она готова, можно выходить. Только еще один взгляд на оконное стекло...Рубай и Голова ждали ее в зале на первом этаже. Как обычно вечером, все столики были заняты. Люди ночью гуляют и веселятся — так исстари заведено.— Долго, — недовольно проворчал Рубай.— Пошли, — оборвал его Голова. — Время дорого.Было глубоко за полночь. Окна домов редко где светились, большинство горожан уже легли спать. Или отправились в кабак, чтобы весело провести вечер, плавно переходящий в ночь.— Вместе не пойдем, — сказал Голова. — Я иду первым, вы двое — в обнимку — за мной. Трое человек в это время суток привлекают ненужное внимание. А так, подпивший мужик, и влюбленная парочка, обычное дело. Даже стража пропустит, если встретим. Правда, в районе знати все равно остановит...Голова ускорил шаг, вырвавшись вперед десятка на два ярдов. Рубай взял Лани под руку, девушка не без внутреннего сопротивления прильнула к нему, стараясь сыграть роль подружки как можно убедительнее. От Рубая несло застарелым потом, мыться разбойник не очень любил. Лани сморщила носик, и представила себе, что идет под руку с молодым, красивым и страшно в нее влюбленным принцем. А этот жуткий запах — он, разумеется, от коня принца.Стража действительно не обращала на них внимания. Два раза ночной патруль попадался им на встречу, и оба раза не совался с вопросами. Внимательный взгляд на троицу — подвыпивший неплохо одетый мужчина, вероятно купец, да мужик с висящей на нем девкой, на шлюху явно не похожую, что в них подозрительного? А что девка лет на двадцать моложе мужика, так это дело житейское. Кто ж на молоденькую не западет?На границе района знати, Голова остановился и подождал Лани с Рубаем.— Теперь — предельно осторожно, — прошептал он. — Здесь стража нас остановит наверняка, если наткнемся. Не похожи мы на аристократов... Особенно, ты, Рубай. В Лани, правда, что-то этакое есть... Так, идем тихо, прячемся в тени. Все ясно?— Где ее найти только, тень-то, — тихонько проворчал Рубай. — Вон фонарей сколько понатыкали! Днем и то темнее...— Все, заткнулись. Пошли.Если в купеческом районе и встречались редкие прохожие, то здесь вообще не было ни души. Район знати словно вымер, богатые особняки смотрели на них темными стеклами. По счастью, патруль им не попался, хотя неоднократно слышались шаги и негромкие голоса солдат, обходивших ближайшую улицу. Сердце Лани в такие моменты пыталось забраться в пятки, но каждый раз застревало примерно на полпути. Рубай был прав, в тени здесь и кошка бы не спряталась. А вот Голова, в отличии от упомянутого мелкого хищника, умудрялся словно растворяться в полумраке. Лани старательно вспоминала науку дядьки Шарапа, бывшего Королевского ассасина. Что-то он говорил тогда про умение прятаться в тени, но слушала она невнимательно, ей было не слишком интересно. Да и ненужным казалось.С замирающим сердцем она услышала впереди негромкие голоса и стук шагов. Патруль! Рубай мгновенно исчез в переулке, а Лани от страха застыла на месте. В тени, но какая здесь тень! Легкая, отнюдь не густая. Ее обязательно заметят!Томительные секунды ожидания... Девушка застыла, старясь даже не дышать. Сердце билось так, что, казалось, его слышно на другом конце города. Трое солдат подошли ближе, продолжая свой разговор. А затем прошли мимо, то ли не заметив Лани, то ли не обратив на нее внимания, и скрылись в переулке. По счастью, не в том, где прятался Рубай.Рядом с Лани бесшумно появился Голова. Девушка вздрогнула от неожиданности.— Молодец, — одобрил он. — Я и не знал, что ты так умеешь. Ловко ты им глаза отвела!— Они меня просто не заметили, — объяснила Лани.— Да, конечно... А я? Во все глаза на тебя пялился, и все равно не видел.Шорох шагов возвестил о приближении Рубая.— Потом договорим, — сказал Голова. — Пошли.Аллея Стрелков была уже совсем рядом. Троица бесшумно скользнула в заранее облюбованный переулок, к счастью, неосвещенный.— Так что ты решил, подкоп или дерево? — спросил Рубай.— Дерево. Хотя подозрительно мне это. Нигде рядом с домами деревья не стоят, а тут как на заказ. Наверно, Серый потому и рекомендовал подкоп. Ладно, рискнем!Голова ловко залез на дерево, привязал к суку веревку и неслышно скользнул за ограду. Лани последовала за ним, использовав свою веревку — на случай внезапного отхода. Рубай остался по ту сторону ограды. Девушка оглянулась — веревки не слишком были заметны на фоне ограды. Просто две пики казались чуть выше остальных.Далее, Голова ловко забросил крюк на флюгер. Почти беззвучно, немало удивив Лани. И тут же полез вверх, до третьего этажа. Там, прицепив веревку к поясу, пустил в дело резак, очертив им круг около защелки окна. Слегка надавил, ловко подхватив вырезанный кусок пальцами. Просунув руку, отодвинул запор, открыл окно. И скрылся в оконном проеме, махнув Лани рукой, чтобы следовала за ним.Подъем по веревке на третий этаж отнял много сил, но девушка и здесь справилась. Пригодились прихваченные Головой кожаные перчатки, иначе стерла бы руки до крови. Веревка не скользила, перчатки были шероховатые, и Лани в душе похвалила предусмотрительность Головы. Добравшись до распахнутого окна, девушка подивилась тому, что не очень устала. Видимо, нелегкая жизнь в лесу, неплохо закалила ее. Лани перелезла через подоконник, Голова одной рукой подхватил ее, страхуя, а другой неслышно притворил окно.Они оказались внутри Странного дома. Глава Х. Если ты ешь мясо руками, от души вгрызаясь в сочный кусок — это варварство. Если сыто рыгаешь после вкусной еды — тоже варварство. Если шумно, захлебываясь, глотаешь эльфийское вино цвета засохшей крови — снова варварство. Если вып и сываешь это вино, не зайдя предварительно за какое-нибудь дерево — опять-таки варварство. И если говоришь остроухому идиоту, который вечно талдычит тебе это слово, что башку ему открутишь, что он тебе отвечает? Правильно, что это варварство.Тяжело быть варваром, думал Нанок, следуя за невозможным эльфом и мастером-магом. Так и дал бы ему раза два, чтобы уши отпали. Длинные такие уши, острые...Эльф между тем достал арфу и начал петь. Эльфийский голос — звонкая сказка, Нанок поневоле заслушался. Варвары — натуры чуткие, что бы там не говорили разные остроухие... Тяжелы, как свинец, руки лягут на плечи,И в глазах твоих вспыхнет зеленая грусть...Мы сегодня одни, между нами лишь вечер,Поделись своей болью, я своей поделюсь... Казалось, лес замер, внимая голосу певца. Варвар сбился с ноги, и только тут понял, что слушает, затаив дыхание. Печально звенели струны арфы, выводя мелодию: Только шелест листвы, словно сердца сомненья,За тобою я следом, как молния, мчусь...Как мы сможем предать все, что было, забвенью?Поделись своим счастьем, я своим поделюсь... Светлая грусть и безнадежность в голосе эльфа. Тил как раз обернулся, и варвар залюбовался тонкими, одухотворенными чертами его лица. Мы с тобою вдвоем, или это нам снится,То, что мы пожелали — все сбудется пусть...Сердце рвется к тебе, как весенняя птица,Поделись своей лаской, я своей поделюсь... Слезы навернулись на глаза Нанока. Песня звенела среди ветвей, тихим ручейком скользила по лесу. Арфа звенела легким ветерком. Лес приветствовал нас, салютуя ветвями,Он сегодня впервые услышал «люблю»...Все, что в сердце, навеки останется с нами,Раздели мою нежность, я твою разделю... Нанок судорожно вздохнул. Сердце в груди мучительно ныло, по лицу текли слезы. Голос проклятого эльфа взмывал на недосягаемые высоты, унося с собой огрубевшую душу варвара. Птицы смолкли, словно стыдясь несовершенства своих песен. Мы с тобою умрем, долго сказке не длиться,Я свой плащ для тебя на холме расстелю...Словно капли дождя, слезы лягут на лица,Твою раннюю смерть я с тобой разделю... Голос эльфа дрогнул, безмерная печаль звучала в нем. Варвар до боли сжимал кулаки, ему хотелось стать волком. Чтобы можно было выть в полный голос, и не стыдиться того. «Что же ты со мной делаешь, эльф! Как тебе удается ТАКОЕ?»— Что... — голос варвара сорвался. — Что это было, во имя Беодла?Эльф и маг одновременно обернулись к нему. Показалось ему, или действительно в глазах эльфа — зеленых, как листва на новогодней рябине — мелькнуло затаенное сочувствие? И скрытая нежность? Во взгляде мага Нанок явственно уловил безмерное удивление. Будто с ним заговорила упомянутая рябина. Хотя, возможно, как раз это мастера Лура и не удивило бы. Маги — странные люди. Почти такие же странные, как и эльфы. Только эльфы — не люди.— Это баллада, — сообщил эльф. Печаль стремительно исчезала из его глаз, в них заискрился столь знакомый и ненавистный Наноку огонек насмешки. — Не балда, прошу заметить, а именно баллада. Песня эльфийской чародейки Эланиэль, обращенной к своему возлюбленному — воину Энеталю. Смерть которого она разделила, как и поется в песне. Любовь эльфийки и человека — всегда трагична.— Это... я не представлял, что... — варвар не мог подобрать слова. Не было нужных в его лексиконе (их и в Worde-то не найдешь). — Я бы того... пасть бы его убийцам порвал!— Это сделала сама Эланиэль, — без насмешки, серьезно пояснил эльф. — Перед тем, как лечь на погребальный плащ рядом со своим возлюбленным и уйти в ту страну, откуда не возвращаются ни люди ни эльфы. Разделив его смерть...— Мне надо выпить, — хрипло сказал варвар. Сердце его стучало часто-часто, как после быстрого бега. Миль на десять. Острая тоска по чему-то высокому, чистому разрывала его душу на части. Эх, помыться бы в горном озере, что ли...Эльф и маг переглянулись. Тил пожал плечами и достал кувшин.— Последний, — предупредил он виновато. — Больше не осталось.Нанок запрокинул голову и сделал большой глоток. Эльфийское вино прояснило голову и успокоило сердце. Мир снова обретал краски и звуки. Другие звуки, кроме голоса этого проклятого, невыносимого, потрясающего эльфа.— Спасибо, — сказал он, возвращая посуду.— Не за что, — пожал плечами Тил, убирая кувшин обратно в мешок.Непростой, кстати, мешок, в него столько всего вмещается, что не всякая лошадь снесет. Мастер Лур вчера все выпытывал, что за заклинание на него наложено. Выпытал-таки, но ни фига не понял. Что-то вроде «ветви березы, листья, хранящие нас». Хоть и маг, а в белиберде этой эльфийской ни бельмеса не шарит. Да от таких заклинаний любой свихнется! Даже если он отнюдь не сумасшедший маг, а нормальный, вменяемый, добродушный варвар. Хотя звучат они красиво, как хорошие стихи. Стихи Нанок любил и даже сам сочинял порой. Что так называемых цивилизованных людей неизменно повергало в состояние глубокого шока. Надо же — варвар, а разговаривает! Стихами! И не знают, глупцы, что сам Беодл стихи любит, и бардам неизменно покровительствует. Если хочешь чего-то добиться, сложи балладу и посвяти Беодлу. Обязательно поможет, если, конечно, стихи хорошие. Если же нет, лучше сам пойди и со скалы прыгнет. Если Беодл кого и не любит, так это плохих поэтов.Мастер Лур рука об руку с Тилом опять маячили впереди, шагах в тридцати. Варвар заторопился. Он же не слабак какой, чтобы в хвосте плестись!Кстати, Мастер Лур этот тоже не слабак. Хотя и маг. С оружием не понаслышке знаком, видно сразу. Походка его — походка воина, уж в этом-то Нанок как никто понимает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75