— Жизнь в Скалистых горах закаляет человека, Нат, делая его прочным, как кожаный ремень. Если бы я всю жизнь провел в больших городах на востоке, где многим людям остается единственное упражнение — каждый день кататься в своей коляске, меня уже давно упрятали бы под землю.
— Ты, как всегда, преувеличиваешь.
— Неужто? Живя в Нью-Йорке, ты не замечал ничего странного в тамошнем воздухе?
— Всем известно, что воздух в Нью-Йорке временами становится нездоровым, особенно когда холодными зимними днями во всех очагах жгут дрова и уголь. Газеты постоянно твердят, что дело обстоит из рук вон плохо, но выхода из этой ситуации просто нет…
Траппер обвел рукой поля под кристально-чистым небом, потом показал на девственный лес:
— Вот он, выход.
Нат и не думал спорить.
Логика Шекспира была неопровержима, особенно если речь шла о сравнении достоинств цивилизации и жизни в глуши. И в глубине сердца Нат нередко соглашался с другом.
Натаниэль Кинг много лет дышал дымным воздухом Нью-Йорка и мирился с заторами на заполненных экипажами улицах. Его захватывал неистовый темп городской жизни, где все лихорадочно стремились заработать побольше денег — любой ценой, даже если работа была неописуемо нудной. Нат был хорошо знаком с сомнительными преимуществами культурного общества, и теперь, пожив в глуши, слывшей дикой и жестокой, и познав истинную свободу, доступную лишь тем, кто сбросил с себя оковы цивилизации, стал считать жизнь в Нью-Йорке тюрьмой, где мужчины и женщины томятся в плену у собственной жадности.
— Ты собираешься отвести лошадей к реке сегодня или завтра? — хитровато спросил Шекспир.
Вздрогнув, Нат осознал, что уже с минуту сидит в седле, погрузившись в размышления.
— Я мигом. — Он наклонился, чтобы взять поводья у траппера.
— Дай лошадям попить вволю. Они это заслужили.
Шекспир шагнул к своей лошади и вынул из вьючной сумы вяленое мясо.
— Оставь немного и для меня, — попросил Нат и развернул кобылу, чтобы взять под уздцы мустанга Уиноны и поводья трех вьючных лошадей.
Его жена уже уселась на ближайшее поваленное дерево и принялась расчесывать длинные волосы гребнем из игл дикобраза. Полуторадюймовые иглы были прикреплены к палочке, украшенной бисером, — в результате чего получилась не только удобная, но и красивая расческа, ничуть не уступающая дорогим гребням, продающимся в большинстве модных магазинов.
Уинона улыбнулась мужу, Нат ответил на ее взгляд столь же страстно, но, услышав, как траппер громко кашлянул, двинулся к речке, ведя в поводу шесть лошадей. Сердце юноши пело от счастья, и в этот миг он не променял бы свою судьбу ни на какую другую в мире. Тихо напевая себе под нос, Нат взял влево, чтобы обогнуть небольшую рощицу, и тут природа снова напомнила ему, что здесь нельзя терять бдительность ни на мгновение.
С громким ревом из рощицы вышел медведь гризли.
ГЛАВА 2
Ни один из диких зверей, обитающих на обширных землях от Миссисипи до Восточного побережья, не внушал человеку такого страха, как гризли, среди которых порой попадались экземпляры восьми футов в плечах и весом полторы тысячи фунтов. Вдобавок гризли считались самыми непредсказуемыми и опасными из медведей — неудивительно, что и индейцы, и белые старались обходить их стороной. Потревоженные звери впадали в неистовую ярость, к тому же были неописуемо сильными и могучими, их огромные зубы с легкостью могли расщепить любую кость, а жуткие когти, достигавшие четырех и больше дюймов в длину, способны были единым махом располосовать человека.
Нат остановился, чувствуя, как по спине бегут мурашки и прерывается дыхание. Он ясно вспомнил прошлую встречу с гризли на берегу реки Репабликан — тогда Нату лишь чудом удалось избежать смерти.
Охваченный ужасом, молодой человек уже готов был пустить в ход «хоукен», но его удержало сознание того, что выстрел может только разъярить чудовищного зверя. Нат слышал немало рассказов о том, как в гризли стреляли и пять, и десять раз без особого результата.
Медведь остановился в пятнадцати футах от Ната и стал принюхиваться.
С такого близкого расстояния гризли должен был бы заметить и человека, и лошадей, но пока ничем не показывал этого. Гризли отличались плохим зрением, которое, однако, восполнялось великолепным чутьем, и Нату оставалось лишь надеяться, что запах лошадей перебьет запах человека.
Фыркнув, чудовище сделало несколько тяжелых шагов, массивная голова его раскачивалась из стороны в сторону.
Нат стиснул «хоукен» так крепко, что побелели костяшки пальцев. Он мог бы позвать на помощь Шекспира, но тогда и траппер, и Уинона вполне могли стать жертвой медведя, тем более что явились бы сюда пешими.
Громадный самец с проседью в коричневой шерсти, за что этот вид медведей и получил свое название, склонил голову набок и пристально всматривался в животных, вторгшихся в его владения.
«Пожалуйста, пусть он уйдет!» — молился про себя Нат.
Кинг продолжал держать палец на курке «хоукена». Если чудовище бросится на него, можно будет сперва пустить в ход карабин, а потом взяться за пистолеты. Когда пытаешься убить гризли, есть лишь один верный способ это сделать — прострелить зверю голову.
Но это непростая задача. Во-первых, на лбу гризли мускулы настолько плотные, что пуле нелегко их пробить. Во-вторых, череп зверя чрезвычайно крепок и часто пули просто отскакивают от него.
Внезапно медведь начал поворачиваться, будто собрался уйти.
Нат уже хотел облегченно вздохнуть, но вздох так и не сорвался с губ. О гризли нередко рассказывали, что они имеют обыкновение при встрече с человеком поворачивать прочь, словно и не думают нападать, — а потом внезапно кидаться на жертву.
Именно так и произошло.
Медведь отошел ярдов на пять и вдруг, развернувшись с удивительным проворством, кинулся прямо к лошади Кинга.
Нату потребовалось все мужество, чтобы не броситься наутек. Он вскинул «хоукен» к плечу, прицелился в центр широкого лба и нажал на спусковой крючок. Прогремел выстрел. Облачко дыма, вылетевшее из дула, не помешало Нату увидеть, что пуля вошла над правым глазом медведя. Ошеломленный гризли споткнулся, передние лапы подогнулись.
Натаниэль резко развернул кобылу, выпустил поводья и криком прогнал от себя остальных лошадей. Хотелось бы сохранить невредимыми их всех — после хорошего карабина самым ценным для мужчины в этих краях считалась его лошадь.
За спиной Натаниэля раздался ужасающий рык; пустив кобылу галопом, он оглянулся и увидел, что медведь его догоняет.
Левая рука Ната немедленно потянулась к кремневому пистолету, заткнутому за пояс: дядя Зик купил ему пару таких пистолетов в Сент-Луисе. Нат поспешно прицелился и выстрелил.
Пуля угодила медведю в нос.
Молодой человек продолжал скакать, не отрывая взгляда от зверя. Нат сунул разряженный пистолет за пояс и вытащил второй.
Выстрел заставил медведя замедлить бег; гризли неистово тряс головой, разбрызгивая кровь. Но через некоторое время снова поднял голову и ринулся за добычей.
«Остался последний выстрел…» — подумал Нат и представил, как ужасные когти будут рвать его тело.
Он полуобернулся в седле, вытянул руку с пистолетом, чтобы на этот раз прицелиться как можно тщательней, и стал ждать, когда медведь приблизится.
Вдалеке раздался чей-то крик, но Нат не стал выяснять, чей именно: он не сводил глаз с преследователя.
Гризли догонял всадника: хотя эти звери не способны бежать долго, некоторое время они могут мчаться быстрее лошади.
«Беги, дьявол, беги! Я тебе сейчас…»
Нат мрачно улыбнулся, стараясь держать руку как можно тверже — насколько позволяли обстоятельства. Он целился в правый глаз медведя, но стрелять со спины скачущей лошади так же сложно, как выбивать выстрелом горошину из стручка, раскачиваясь при этом на веревке.
Приблизившись почти на расстояние удара лапой, гризли широко разинул пасть с кошмарными зубами и вскинул голову, тем самым он невольно помог всаднику точнее прицелиться. На долю секунды пистолетное дуло и глаз медведя оказались на прямой линии, и Нат нажал на спуск.
Пуля попала в цель! Ударив в правый глаз, она, несомненно поразила мозг гризли, потому, как мгновение спустя чудовище рухнуло, прокатилось кубарем несколько ярдов и замерло без движения.
Ликующий Нат наконец-то посмотрел вперед, готовясь натянуть поводья, — и с ужасом увидел, что несется прямо на дерево. Он потянул за узду, пытаясь повернуть кобылу, но толстая ветка ударила его поперек груди. Ошеломленного молодого человека выбросило из седла, он почувствовал, что летит по воздуху… а потом пребольно ударился о землю, проскользил несколько футов вниз по склону и остался лежать на спине. Боже, как больно!
— Нат!
Натаниэль едва расслышал крик Шекспира, донесшийся откуда-то издалека. Чувствуя боль во всем теле, будто на него упало дерево, он всеми силами старался не потерять сознание.
А вдруг у него переломаны все кости? Ближайший врач находится в тысячах миль отсюда. Серьезные раны и переломы, обычно без проблем заживавшие в цивилизованных местах, в такой глуши часто оказывались смертельными. Многие трапперы с огнестрельными и прочими ранами нередко погибали не от самих ранений, а от сопутствующих им инфекций. Здешние старожилы высоко ценили индейские снадобья, но немногие белые умели отыскивать необходимые травы.
Нат попытался приподнять голову, но не смог из-за нахлынувшей слабости. Он подумал о своей семье, оставшейся в Нью-Йорке, — будут ли родные горевать, когда к ним придет печальное известие о его смерти? Мать, конечно же, будет. Но, зная суровый нрав отца, безжалостного и неумолимого человека, способного много лет хранить недобрые чувства, Нат сомневался, что глава семьи Кингов прольет хоть слезинку.
— Нат!
На этот раз это был голос Уиноны; имя мужа было первым английским словом, которое она выучила.
— Уинона? — прохрипел Кинг, сожалея, что жена увидит его изуродованное тело.
Он несколько раз моргнул, чтобы туман перед глазами рассеялся, и увидел красивое лицо Уиноны; теплые пальчики коснулись его щеки и шеи.
— Где Шекспир?
— Я здесь. — Траппер опустился на колени рядом. — Похоже, тебе досталось…
— Кажется, у меня сломаны ребра.
— Дай-ка посмотрю. — Загрубевшие руки Шекспира принялись осторожно ощупывать грудь Ната.
— Гризли точно мертв? — слабо спросил юноша.
— Мертвее мертвого. Ты сделал удачный выстрел.
Нат хмыкнул и тут же вздрогнул от боли.
— Два гризли за такой короткий срок — неплохо для новичка. Я знавал парня по имени Старый Джейк, который уложил семь гризли за две недели, но он был опытным охотником. — Шекспир сильнее нажал на грудь Ната.
— Если я больше никогда в жизни не увижу ни одного гризли, горевать не стану.
— Увидишь! Здесь их полным-полно. И все-таки они не продержатся долго, если белые начнут селиться в здешних местах. Как только до этого дойдет, худо придется и бизонам, и индейцам.
— Да здесь, должно быть, водятся сотни тысяч бизонов…
— Миллионы, — поправил Шекспир.
— И все же ты думаешь, что их когда-нибудь истребят? Да это попросту невозможно.
— А вот попомни мои слова. В лесах восточных штатов когда-то было полным-полно оленей и лосей, а посмотри, сколько их осталось. И в Огайо теперь почти всех перебили. Дай белому волю, он поступит точно так же и с бизонами. — Шекспир закончил ощупывать грудь. — Теперь можешь встать!
Нат пару раз удивленно моргнул:
— Встать? В моем-то состоянии?
— Все, чем ты можешь похвалиться, — это парочка синяков. У тебя ничего не сломано.
Чувствуя себя донельзя глупо, Натаниэль приподнял голову и с облегчением убедился, что грудь его вовсе не раздавлена.
— Поздравляю! — с ухмылкой сказал Шекспир.
— С чем?
— Я не знаю другого человека, способного уложить гризли и одновременно почти отправить на тот свет самого себя.
— Ну, спасибо тебе!
Нат приподнялся на локте и улыбнулся жене.
Уинона разразилась длинной тирадой на языке шошонов, но говорила слишком быстро, чтобы можно было уследить за потоком слов. Заметив озадаченно-сдвинутые брови Ната, его друг начал переводить, при этом уголки губ Шекспира подрагивали в чуть заметной улыбке.
— Она говорит, что счастлива иметь мужа, который так легко расправляется с гризли. Теперь она знает, почему тебе дали имя Убивающий Гризли, и ей не терпится рассказать всем шошонам об этой битве.
— Надеюсь, она не станет рассказывать о том, как я налетел на дерево, — сухо заметил Нат.
Уинона быстро встала и, счастливо насвистывая, поспешила к лошадям.
— Куда она? — поинтересовался Нат, медленно садясь и чувствуя острую боль в правом боку.
— За своим охотничьим ножом. Она снимет шкуру с медведя.
— Зачем с ним возиться, раз мы так близко от места встречи? Кому он нужен?
— Нам. — Траппер посмотрел на тушу. — За такую превосходную шкуру, Нат, нам отвалят кучу денег. Медвежье мясо — деликатес, стоит к нему привыкнуть, а в этом звере несколько сотен фунтов. Мы закоптим медвежатину и тогда сможем ее продать. К тому же не забудь про жир…
— Жир?
— Сколькому тебе еще предстоит научиться! Медведь может дать от пяти до восьми галлонов жира, в зависимости от размера и от того, сколько времени ты захочешь потратить на вытапливание.
— В Нью-Йорке я всегда покупал жир, — заметил Нат.
— В больших городах в наши дни можно купить все что угодно, — горько отозвался Шекспир. — И это противоестественно. Человек начинает забывать, что такое настоящая жизнь, когда ему достаточно войти в магазин и хлопнуть на прилавок кошелек, чтобы получить необходимое. Слишком просто. А жизнь должна быть трудной, она должна быть борьбой от колыбели и до могилы. Это и формирует характер.
Шекспир замолчал, окидывая взглядом окрестности.
— Только здесь можно познать настоящую жизнь, понять, что выживают лишь сильнейшие. У природы много способов, чтобы избавиться от слабаков — не важно, кролики это, олени или люди. А вот города, наоборот, плодят никчемных неженок. Если мужчина хочет стать мужчиной, он должен покинуть город.
— Поэтому ты и не собираешься туда возвращаться?
Старый траппер кивнул:
— Будь я проклят, если променяю свою свободу на удобства!
— Никогда раньше не рассматривал городскую жизнь с этой точки зрения, — признался Нат. — Здешние края могут открыть глаза на многие вещи, о которых я прежде никогда и не думал. Что ж, учусь!
— И продолжай в том же духе, Нат. Когда ты перестанешь учиться, ты станешь похож на растение, которое осталось без воды, — высохнешь и умрешь.
— По-моему, тебе стоило бы стать учителем или проповедником, это твое истинное призвание.
Шекспир засмеялся:
— Говоря по правде, когда мне было лет двенадцать-тринадцать, я всерьез подумывал о том, чтобы стать учителем.
— Почему же не стал?
— Понял, что у меня неподходящий характер для подобной работенки. Я бы, наверное, задал хорошую трепку первому же ученику, который вздумал бы бузить у меня в классе.
— Интересно, как человек узнает, правильный ли он выбрал путь? — задумчиво спросил Нат и вдруг заметил, что его собеседник пристально смотрит куда-то мимо его плеча. Он быстро обернулся — неподалеку показались несколько индейцев верхом на мустангах.
ГЛАВА 3
Забыв про боль, Нат мгновенно вскочил, рука его непроизвольно потянулась к пистолету, и только тут молодой человек вспомнил, что пистолет разряжен, а остальное оружие вообще где-то валяется.
Шекспир тоже встал, сжимая «хоукен».
— Только не делай глупостей, — предупредил он.
— Это черноногие? — тревожно спросил Нат.
— Будь это черноногие, мы уже были бы покойниками.
— Тогда кто?
— Это не-персэ…
— И как они с белыми?
— Более-менее.
Подумав о Уиноне, Нат оглянулся и увидел жену шагах в двадцати — она стояла неподвижно, сжимая в руке нож. Юноша жестами приказал ей не двигаться, потом снова повернулся к индейцам.
— Пусть приблизятся, — сказал Шекспир.
Он сделал жест, означавший «друг»: поднял правую руку ладонью наружу.
— Теперь дело за ними. Если они нападут, я буду сдерживать их, а ты перезаряжай свое оружие.
— Если со мной что-нибудь случится, не дай им забрать Уинону, — сказал Нат, тревожно теребя разряженный пистолет.
Когда же он наконец поумнеет? Ведь Нат уже прекрасно знал, что здесь нельзя ни на минуту оставаться без заряженного оружия под рукой. Предыдущее нападение гризли многому научило его. И вот теперь его снова застали врасплох, жена оказалась в опасности, и все потому, что он по глупости налетел на ветку!
Один из не-персэ осторожно подъехал ближе. Это был высокий индеец с гордым лицом в наряде из оленьей кожи, с луком в левой руке и колчаном стрел за спиной. Приблизившись на расстояние нескольких шагов, он остановился и заговорил.
Нат внимательно вслушивался в речь, но язык был ему незнаком. Он уже хотел жестами показать это, но Шекспир ответил индейцу на его языке!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15