Здесь выложена электронная книга Чья-то любимая автора по имени Макмуртри Лэрри. На этой вкладке сайта web-lit.net вы можете скачать бесплатно или прочитать онлайн электронную книгу Макмуртри Лэрри - Чья-то любимая.
Размер архива с книгой Чья-то любимая равняется 228.04 KB
Чья-то любимая - Макмуртри Лэрри => скачать бесплатную электронную книгу
OCR & SpellCheck: Larisa_F
«Чья-то любимая»: ОЛМА-Пресс; Москва; 1995
ISBN 5-87322-249-5
Аннотация
Страх остаться одной заставляет Джилл Пил, довольно успешно подвизающуюся в Голливуде на поприще режиссера, лихорадочно цепляться за любого из своих многочисленных приятелей. Впрочем с двумя из них многолетняя связь перерастает в нечто, похожее на дружбу. Потеряв их обоих, Джилл приходит к неожиданному решению – снять фильм…
Ларри Макмертри
Чья-то любимая
ПРЕДИСЛОВИЕ
Работа над романом «Чья-то любимая» дала мне отличный урок того, как надо планировать время, а лучше сказать, как не надо его планировать.
В 1970 году я довольно быстро написал книгу под названием «Все мои друзья собираются стать друг для друга незнакомыми» (ее издали в 1972 году). Это был роман о молодом писателе, которого звали Дэнни Дек. Будучи техасцем, Дэнни пытается наладить свою жизнь в Калифорнии. Живет он в Сан-Франциско, но его первый роман покупают для кино, поэтому он вынужден поехать в Лос-Анджелес, чтобы договориться там о написании сценария по этому роману.
Находясь в Лос-Анджелесе, Дэнни знакомится с некоей молодой женщиной, которую зовут Джилл Пил. Она художница и мультипликатор. Незадолго до встречи с Дэнни она получила премию Оскара за свой великолепный мультфильм под названием «Мистер Молекула». Очень скоро Джилл и Дэнни влюбляются друг в друга, но в конце книги они расстаются. Все влюбленности у Дэнни сопряжены с неприятностями, как и большинство романов у Джилл.
Когда я закончил эту книгу, я был полностью удовлетворен образом Дэнни. Однако в отношении Джилл Пил удовлетворения не было совсем. Она очень заняла меня сама по себе, и мне захотелось написать роман о ней самой, причем как можно быстрее.
И вот тут-то мне бы нужно было постараться и промчаться по страницам короткого и вольного романа о Джилл, однако фактически сил для такой быстрой скачки у меня уже не было. Я просто устал и в последующие год или два так ничего больше и не написал.
Когда, где-то в 1974 году, я ощутил новый прилив энергии, силы мои сосредоточились на образе Авроры Гринвэй и ее дочери Эммы, а не на Джилл Пил. В тот год судьба случайно забросила меня в Италию и Швейцарию. Там я написал «Во что обходится нежная привязанность». Это последняя часть той серии, которую я для себя люблю называть своею хьюстонской трилогией – первая книга этой трилогии называется «Предлагается пройти дальше», а вторая «Все мои друзья…».
Наконец, спустя почти десять лет, я освободился от Пэтси Карпетнер, Дэнни Дека и всех женщин из семейства Гринвей. И тут я снова стал подумывать об образе Джилл. Тогда-то наконец и пришло время посвятить ей целую книгу.
И хотя я такой мысли не допускал, а может, даже сам себе не хотел в этом признаваться, но самое лучшее время для написания книжки о Джилл Пил уже было упущено. Джилл мне все еще нравилась, она по-прежнему вызывала у меня интерес. Однако теперь у меня появилось к ней несколько сомнительное отношение, как к своего рода эксперименту. В 1986 году, когда я обратился вновь к ее образу, она как-то потеряла живость, как это нередко случается с людьми, которых не видишь лет пять.
И поскольку роман «Чья-то любимая» построен так, что каждому из трех его главных персонажей отводится особая часть, я не сразу осознал, что мой интерес к Джилл стал уже совсем не таким острым, каким он был когда-то.
Объяснялось это тем, что Джилл отводилась в книге самая последняя часть. Первая же часть написана с позиций некоего беглеца из романа «Предлагается пройти дальше». Это стареющий сценарист кино и телевидения по имени Джо. В этом герое я видел свой вариант Мудреца Хэка, на которого всегда ссылается Гор Видал, когда ему хочется как-то высказаться по поводу Голливуда.
Мой Джо фигурировал в целом ряде сцен из «Предлагается пройти дальше». Тем не менее, на страницах романа большого места он не занимал (если сравнить со временем, отведенным ему на экране). Тем самым свойственная ему от природы болтливость оказалась в какой-то мере умалена.
С тех пор стало очевидным, что эта природная словоохотливость Джо очаровала меня самого куда больше, нежели публику, читающую мои книжки. Я полагаю, что свойственная мне способность подпадать под очарование моих персонажей как раз и объясняет, почему эти персонажи именно мои.
Одну проблему я для себя понимал так: невзирая на мое восхищение Джо, притягательность его в какой-то мере вступала в противоречие с авторским видением того, что хорошо, а что плохо.
В романе «Чья-то любимая» труднее всего было отказаться от намерения вести повествование от третьего лица, хотя мне казалось, что это именно то, что нужно. Однако, если мне хоть на йоту недостает уверенности в чем-то, касающемся работы над книгой, я стараюсь избегать повествования от третьего лица, по крайней мере в черновом варианте, – просто из-за того, что это труднее.
Мне кажется, что именно обращение к теме Голливуда и послужило причиной моей неуверенности. К 1986 году я уже лет пятнадцать лишь наездами бывал в Лос-Анджелесе. Но бывать в городе наездами – одно дело, а жить в нем – совсем другое. И я засомневался, смогу ли написать о Лос-Анджелесе, основываясь на моих знаниях его, – как я считал, недостаточно глубоких.
Именно эта неуверенность в себе и подвигла меня на повествование от первого лица.
Я уже писал до этого книги (например, «Последний сеанс кино») от первого лица, а потом переводил их в третье лицо. И на протяжении большей части черновика я говорил себе, что именно так я и поступлю с романом «Чья-то любимая».
А потом я закончил черновой вариант и столкнулся с дилеммой: та часть, которая посвящена Джилл, а также та, где главное действующее лицо Оуэн Дарсон – ее продюсер и возлюбленный, возможно, при повествовании от третьего лица только бы выигрывали. Но часть, посвященная Джо Перси, наверняка бы проиграла. А эта часть, к тому же, открывала книгу, а значит, именно она-то и должна была привлечь внимание и интерес читателя.
В конечном счете я решил, что сполна выполнил свой долг перед Джилл Пил. И не испытал при этом никакого энтузиазма. Обычно я тяжело расстаюсь со своими героями, на сердце становится пусто и грустно. Однако, заканчивая роман «Чья-то любимая», я был просто счастлив. В то время мне многое в нем нравилось, мне многое в нем нравится и сейчас. Тем не менее, я расстался с этой книгой, испытывая тягостное чувство, будто закончил ее еще за несколько лет до того, как приступил к ее написанию.
Август, 1986
Ларри Макмертри
КНИГА 1
ГЛАВА 1
– Все, что я узнал про женщин, сводится вот к чему: чего бы им хотелось, это именно то, чего у меня как раз и нету, – сказал я, чтобы увидеть, какой резонанс вызовут мои слова. – Чего у меня нету и никогда не было, и чего я никогда достать не смогу, – добавил я для пущей важности.
Как всегда, все это я говорил главным образом для того, чтобы слышать самого себя. Для моей подружки заявления такого рода не имели абсолютно никакого значения, и я это хорошо знал. В этот момент она держала в руках чашечку кофе и смотрела из окна ресторана на улицу. Практически она отсутствовала – как всякая женщина, наслаждающаяся чашечкой кофе. Но это было в порядке вещей. Все происходило в полдень, в воскресенье, а в это время почти все обитатели Голливуда, если так можно выразиться, «отсутствуют». Главным образом отсутствуют фанатики, одержимые заботой о своем здоровье: они, вероятно, бегают сейчас, гоняясь друг за дружкой, где-то около Вествуда. Но их я в расчет не брал. Истинные ценители еды из лотоса пока еще не выбрались из своих огромных особняков и бунгало, расположенных на подернутых дымкой холмах. Эти люди еще полны истомы после длинной ночи, потраченной на попойки, наркотики и бесконечные телепрограммы. Если верить тому, что слышишь вокруг, кое-кто из них даже успел потрахаться, но я пари на это держать не буду. Где-то к полудню они, наверное, уже начали выбираться наощупь из своих просторных постелей. Их лица абсолютно ничего не выражают, тела безжизненны и охвачены ленью. Остается одна-единственная надежда – на телефон: вдруг раздастся звонок и их заставят снова вернуться к жизни. До первого телефонного звонка очень немногие из них смогли бы поручиться за свою собственную жизнь. Но как только раздастся этот звоночек, в них пробуждается мужество. Не пройдет часа или двух, как большинство этих людей уже будут на ногах в полной готовности опять поглощать листья лотоса.
Джилл, не отрывая глаз, смотрела на полоску заката. Я нацелился на Джилл вилкой, как бы давая ей понять, что хочу продолжить свои рассуждения о невероятных свойствах женщин. Но не успел я проглотить кусок блинчика с голубикой, как Джилл резко оторвала свой взор от окна и уставилась на меня.
– Если бы ты перестал таскаться за богатыми девицами, дела бы у тебя пошли куда лучше, – сказала она; и таким тоном, словно это было единственное разумное заявление, которое можно сделать о моей персоне раз и навсегда.
Ну что же, я всегда был сосунком в разговоре с догматически настроенными женщинами. Свойственная им абсолютная и непоколебимая уверенность, с которой они изрекают свои суждения о людском поведении, всегда очаровывает меня. Особенно сильно это действует на меня еще потому, что, как я заметил, такая безапелляционность соседствует у них обычно с полнейшей неуверенностью, когда дело касается их собственной жизни. Как бы то ни было, но мне хочется думать, что я научился скрывать, как сильно я попадаю под их чары. Правда, в последнее время слишком часто мое восхищение трактуют как снисходительность.
К великому сожалению, мои скромные попытки скрыть истинное отношение к таким женщинам в случае с Джилл Пил ни к чему не привели. Если бы ее интуицию можно было выставить на рынок, то за одну неделю можно было бы создать капитал.
– С тобой говорить хуже, чем отбивать удары на боксерском ринге, – сказал я. – Ты все время на меня наскакиваешь.
Я трагически вздохнул. На это ушло столько воздуха, будто я толкнул ядро.
Джилл по-прежнему не сводила с меня глаз, что уже вошло у нее в привычку.
– Мне кажется, ты считаешь, что стала совсем взрослой, и все только потому, что сделала фильм, – сказал я. – Мне кажется, теперь ты считаешь, что понимаешь в жизни столько же, сколько я.
– Вовсе нет, – сказала она. – Я не знаю и половины того, что знаешь ты. Я только знаю, что, если бы ты перестал таскаться за богатыми девицами, денег у тебя было бы куда больше.
– Все дело в том, что, по-видимому, все свои надежды они возлагают на удовольствия, – сказал я. – А в этом есть какая-то берущая за сердце простота, и противиться ей я не могу. Они чувствуют, что спасенья им нет, и не знают, где еще его искать. Этим они для меня очень привлекательны.
– Я думаю, ты гоняешься за ними потому, что обычно они смазливее других, – небрежно произнесла Джилл. – Я знаю, ты любишь для всего, что ты делаешь, находить философские объяснения, но только это совсем не значит, что я должна всему этому верить.
И Джилл снова стала смотреть в окно. Кофе ее был слишком горячий, и она еще не могла его пить. Однако сервис в ресторане был так навязчиво хорош, что не успевала Джилл хоть на минутку поставить чашечку на стол, как ей тут же кто-нибудь доливал, и она становилась еще горячей.
У Джилл была странная особенность – почти все ее порывы, как внутренние, так и внешние, были неуклюжими. Выглядела она складной, с тонкими косточками. Однако ее изящество проявлялось, пожалуй, лишь в одном: в работе. Рисовала она великолепно. Но уверенность, присущая ее художественному мастерству, только еще сильнее подчеркивала, насколько ей трудно просто нормально обитать в окружающем ее мире. Такие простые телодвижения, которые для других женщин столь естественны, как, например, встать с постели или взять в руки журнал, для Джилл были совершенно недоступны. Истинную грацию Джилл выражали ее глаза. А во всем остальном она была нескладеха. И эта ее неуклюжесть как бы добавляла некую грубоватость ее внутренней сути, ее духу.
Казалось, этот налет грубоватой мужественности никогда ее не покидал. Возможно, она считала, что именно это ей необходимо.
– Я совсем не такая, – нередко изрекала Джилл, когда кого-нибудь очень заносило, и ее достоинства начинали сильно преувеличивать.
Джилл такого не допускала. И, по сути дела, она даже чувствовала себя неудобно, потому что все это шло вразрез с тем физическим своеобразием, которым она действительно была наделена. Ее подружки приходили в отчаяние, когда Джилл пыталась стать проще, такой как все, более понятной для них. Вместо того чтобы что-нибудь придумать и выглядеть как можно лучше, что обычно делает любая нормальная женщина, Джилл умудрялась выглядеть насколько возможно скверно, как будто именно в этом и проявлялась ее честность. Видимо, она полагала, что если не будет ни причудливой прически, ни макияжа, ни нарядов, то кто-то влюбится в нее от чистого сердца. Джилл была противна даже сама мысль о том, что какой-нибудь мужчина мог бы полюбить ее потому, что она сумела – на какое-то время и при помощи искусственных трюков – сделать себя красивой. Она бы не согласилась на любовь, если бы ей казалось, что это чувство к ней зиждется именно на таком отношении. Во всем, что касалось любви, принципы Джилл были очень суровыми. Возможно, именно по этой причине она была столь критически настроена по отношению ко мне. Я же был ее самым старым и, как я думаю, самым близким другом.
Что до меня, то никаких принципов, о которых я мог бы что-нибудь сказать, у меня просто не было. Мне бы никогда и в голову не пришло применять слово «принципы» к такому преходящему явлению как любовь. И уж конечно еще в меньшей степени мог я относиться с недоверием к тому, что понимать под красотой. Мне доводилось любить самых разных красивых женщин: и высоких и коротышек, и молчаливых и очень болтливых, и преданных Пенелоп и неверных сук. Одному Богу известно, сколько часов своей жизни потратила бедная Джилл на то, чтобы уберечь меня от многих из этих женщин. Джилл неизменно пыталась меня уговаривать, прибегая к железной логике, а иногда проявляя настоящую мудрость. Она старалась мне доказать, что растрачивать свою жизнь я мог бы куда более разумно.
Возможно, действительно в моей жизни и были более возвышенные цели, но, честно говоря, я в этом не уверен. Моя жена, которая тоже была женщиной красивой, полагала, что я должен написать великий, или, на худой конец, просто хороший роман. А вместо этого я провел целых двадцать пять счастливых лет за пустой трепотней. А потом она умерла, не имея для этого никакого оправдания, кроме рака. После ее смерти уйма людей стала мне высказывать свои предложения по поводу того, как мне лучше всего занять свое время. Но, в силу определенных причин, я счел их предложения малоубедительными. Когда ушла из жизни Клаудия, и я уже больше никогда не мог быть с нею, мне показалось, что, пожалуй, самое лучшее из всего того, что для меня в этом мире осталось, это приударять за красивыми женщинами. Конечно, я начал это делать не сразу, но когда все-таки начал, то отдался этому если и не от всего сердца, то уж во всяком случае не по собственной воле.
Я предполагаю, что если бы меня заставили высказать свое мнение, то я был бы вынужден согласиться, что красота в женщинах значит отнюдь не все. Однако я соглашаюсь с этой мыслью не до конца и все-таки считаю, что в каком-то особом смысле – как сказал один футбольный тренер по другому поводу – в некоем особом смысле красота – это все. Я отчаянно боролся против красоты на бесчисленных зловонных простынях, наблюдал, как она вянет на проезжих дорогах. И потому не могу не думать, что красота предлагает миру по меньшей мере такую же приманку, как искусство. Разумеется, не обладая большим талантом, я не смею утверждать, что полностью испытал на себе всю силу власти, которой обладает искусство. Однако уже с очень давних пор я полностью освободился от власти женской красоты. Тем не менее, даже в тот момент, который я описываю сейчас, что-то у меня внутри сжалось от красоты глаз Джилл Пил. Правда, красота эта была обращена куда-то за окно, на какой-то безвкусно раскрашенный особняк.
Я наблюдал, как Джилл покачивает свою чашечку с кофе, потом потянулся и тронул ее за запястье.
– Ты позволишь мне кое-что тебе сказать до того, как ты начнешь читать мне свою лекцию? – спросил я. – Чуть попозже, когда в твоей жизни наступит такое время, что ты станешь знаменитым на весь мир режиссером, эти мои слова, может быть, окажутся полезными для тебя.
Она мгновенно просветлела.
– Давай, говори, – сказала она.
– Черт побери, ты становишься чертовски обворожительной, когда чего-нибудь ждешь, – сказал я. – Ты что, считаешь, я потому и сижу здесь за этими ублюдочными блинчиками, чтобы по капле выдавливать из себя тяжким трудом добытые откровения?
Чья-то любимая - Макмуртри Лэрри => читать онлайн электронную книгу дальше
Было бы хорошо, чтобы книга Чья-то любимая автора Макмуртри Лэрри дала бы вам то, что вы хотите!
Отзывы и коментарии к книге Чья-то любимая у нас на сайте не предусмотрены. Если так и окажется, тогда вы можете порекомендовать эту книгу Чья-то любимая своим друзьям, проставив гиперссылку на данную страницу с книгой: Макмуртри Лэрри - Чья-то любимая.
Если после завершения чтения книги Чья-то любимая вы захотите почитать и другие книги Макмуртри Лэрри, тогда зайдите на страницу писателя Макмуртри Лэрри - возможно там есть книги, которые вас заинтересуют. Если вы хотите узнать больше о книге Чья-то любимая, то воспользуйтесь поисковой системой или же зайдите в Википедию.
Биографии автора Макмуртри Лэрри, написавшего книгу Чья-то любимая, к сожалению, на данном сайте нет. Ключевые слова страницы: Чья-то любимая; Макмуртри Лэрри, скачать, бесплатно, читать, книга, электронная, онлайн