Бородатые рудокопы и скуластые ковбои, глядя в лица партнерш, старались придать своим лицам выражение романтической влюбленности, а девушки изо всех сил пытались сделать вид, что верят им Оркестр гремел «Девчонки из Буффало», и в такт музыке раздавался перестук высоких каблучков на фоне тяжелого топота сапог.Весело жужжали рулетки, со стороны столов для покера доносился мягкий шелест карт, мастерски тасуемых крупье. Однако один большой стол в углу оставался свободным, поверх зеленого сукна было наброшено белое покрывало.Хэтфилд нашел Холидея у дальнего конца стойки. Тот стоял и смотрел на всю эту картину с вполне понятной гордостью.— Ну, как, нравится? — сиял он. — Я так полагаю, до полуночи должно быть пять-шесть хороших драк. Сегодня у меня два новых вышибалы и добавочный ящик патронов. для дробовика. Пошли, поедим, ты как раз вовремя.И он направился в заднюю комнату, где уже был накрыт стол. Хэтфилд повесил шляпу на крючок, пригладил густые черные волосы тонкими загорелыми пальцами и двинулся к столу возле раскрытого окна. Оттуда долетал прохладный ветерок с гор. Хэтфилд был уже возле стола, когда за окном вдруг на мгновение блеснул металл. Долей секунды позже его длинное тело распласталось на полу, лицом вниз, и в тот же миг комнату заполнил грохот выстрела. Глава 9 Только мгновенно реагирующий мозг и молниеносно повинующиеся ему мышцы спасли Одинокого Волка от смерти. Он только начал смещаться вниз и вправо, когда грохнул выстрел, и заряд крупной дроби просвистел как раз в том месте, где мгновение назад была его голова. После выстрела он вскочил и услышал звук удаляющихся шагов на улице. Хэтфилд не раздумывая бросился в окно. Приземлился на ноги, споткнулся, но устоял и рванул вслед за удаляющейся фигурой в нескольких ярдах впереди. Беглец мчался, что было сил, но Хэтфилд догнал его легко, как если бы тот стоял на месте. Убегающий развернулся на ходу — и грохнул со второго ствола своего дробовика.Лицо Хэтфилда обожгло, вспышка ослепила его. На какое-то мгновение как будто видение мелькнуло у него перед глазами: два горящих глаза смотрели на него с лица, которое представляло собой бесформенную маску, почти ничем не напоминающую человеческое лицо. Потом все погрузилось во тьму, и он схватился с беглецом врукопашную. Ружье со стуком упало на землю, и Рейнджер почувствовал на себе стальную хватку.Никогда в жизни Джиму Хэтфилду не приходилось сталкиваться с такой нечеловеческой силой. Его противник, ростом с него самого, был широк в плечах и тело его, казалось, было скручено из стальных прутьев. Одно усилие могучих рук — и рейнджера оторвало от земли, но в этот момент его жилистые пальцы дотянулись до горла врага. Мышцы Хэтфилда напряглись и заиграли, он изо всех сил сжал пальцы и вырвался из стальных объятий. В это мгновение рука противника сжала кисть Хэтфилда со страшной силой, и он почувствовал, как у него на руке лопается кожа. Противник сорвал со своего горла руку Хэтфилда, молнией мелькнул кулак — и Хэтфилд получил жуткий удар в челюсть. Враги отпрянули друг от друга.Из тьмы выскочила еще одна фигура. Хэтфилд пригнулся как раз вовремя, чтобы избежать страшного удара в голову. Удар пришелся вскользь, искры посыпались у него из глаз, и он опрокинулся на спину. Послышался топот убегающих ног.Тряся головой, чтобы опомниться, Хэтфилд обеими руками потянулся к оружию, но две тени шмыгнули за угол дома и растворились в темноте среди лабиринта хижин и глинобитных домов, который простирался на задворках больших кирпичных зданий, выходящих на главную улицу.Все произошло в считанные секунды. Боров-Холидей ринулся через окно и побежал со всей скоростью, на какую был способен. Он с воплями мчался к Хэтфилду с «Кольтом» в руках. Тот вкратце изложил ему, что произошло, и Холидей выдал смачное ругательство. Он очень внимательно выслушал описание «человека без лица».— Знаю я одного парня, которому это описание вроде как подходит, — сказал он. — Лицо-то у него есть, но оно все изрубленное, и в темноте он, небось выглядел бы точно, как ты сказал. Но имен я называть не хочу, потому что не уверен… Стрелять в человека — это дело серьезное, и я, хоть убей, не вижу, с чего бы это ему стрелять в тебя. Ты этого парня увидишь рано или поздно, и тогда постарайся отнестись к нему объективно: если это в самом деле он, я думаю, ты его вычислишь. Ну, пошли. Думаю, сегодня никаких глупостей больше не будет. Нам давно пора есть.В том месте на потолке, куда угодил заряд дроби доски были разбиты в щепки, но больше никакого ущерба как будто не было. Дверь в зал оставалась закрытой, и в салуне, где стоял шум и гам, никто ничего не заметил. Ну а выстрел на улице — слишком заурядное явление чтобы привлечь внимание.В эту ночь Хэтфилд спал в маленькой комнатке как раз над залом. Его тоже не волновали крики и выстрелы на улице. Но подлое покушение на его жизнь не давало покоя, и он долго лежал в темноте без сна, размышляя. Он ни секунды не сомневался, почему на него покушались.— Они узнали меня, — думал он. — Этот мой маскарад может провести кого угодно, но только не этого дьявола без лица. Уж он-то хорошо разглядел меня той ночью в деревне и действовал, конечно, наверняка. Похоже, как у них сорвался этот фокус со змеей, они глаз с меня не спускали и в конце концов выследили. Но они не знают, что мне известно. Они не могут знать, что мне удалось выведать там, в деревне, а рисковать они не хотят. Как только представится случай, они меня уничтожат. Зато я теперь знаю, как обстоят дела, это облегчает мою и осложняет их задачу. Рано или поздно они начнут нервничать и выдадут себя. От меня требуется лишь одно — дожить до этого момента! Всего-навсего!Тревожило только одно — этот черт без лица явно знал, что он рейнджер, а Хэтфилд не знал, кто он такой. Пока у него был всего один ключ, и тот ненадежный — глаза на мертвом лице, которые он увидел ночью в деревне за секунду до того, как все поплыло и он потерял сознание.— Жаль не удалось взглянуть на трупы сразу после той схватки, — подумал он. Веки его сомкнулись, и он уснул.Его конь стоял в конюшне неподалеку. На следующее утро после завтрака он отправился туда и спросил владельца, хромого Бенди Бертона, бывшего ковбоя.— Голди повредил ногу, — сказал он Бенди, поглаживая лоснящуюся шею своего гнедого. — Ничего страшного, но несколько дней отдыха ему не повредит. У тебя найдется лошадь для меня на день-два?Бенди с готовностью кивнул.— Можешь взять того маленького жеребца, там, в дальнем стойле. Месяц назад какой-то парень не смог заплатить за корм и оставил его здесь. Если хочешь, возьми его на пару дней, а хочешь — заплати долг за того парня — и он твой. Совсем недорого.— Я его сегодня испытаю, — согласился Хэтфилд. — Может, я и избавлю тебя от него.— Послушай, ты бы оставил свое седло и взял бы это: оно мягче и по размерам больше жеребцу подходит. А твой гнедой — он под стать тебе, великан. Вот это лошадь, с ума сойти!Вскоре рейнджер уже выезжал из города, двигаясь прямо на восток. В конюшне ему удалось подобрать неплохое снаряжение, но, впрочем, он не собирался ездить быстро и много.— Все равно, хорошо бы, чтобы Голди побыстрей поправился, — думал он про себя. — На нем чувствуешь себя, как на урагане, а в трудный момент иметь под рукой ураган очень даже неплохо…Случайная фраза, оброненная Холидеем, заставила Хэтфилда оставить свои длинные «Кольты» и тяжелые патронташи.— Эти твои пушки, конечно, могучие штуки, — сказал он, с подозрением разглядывая гладкие рукоятки «Кольтов». — Но что-то я не припомню, чтоб какой игрок носил такие. Это чисто ковбойские пушки, бьюсь об заклад.Хэтфилд ничего не сказал, только кивнул, но, прежде чем выезжать из дому, заменил кольты на два «Смит-и-Вессона» 45-го калибра, которые достал из седельной сумки. Эти револьверы были покороче и хорошо помещались в кобуре под мышкой, которую скрывал его Длинный черный сюртук. Хэтфилд всегда следил за тем, чтобы любой его наряд выглядел гармонично. Такая мелочь, как неверно подобранное оружие, может выдать тебя с головой, если нарвешься на наблюдательного человека, — размышлял он.Так, с виду невооруженный, он ехал вдоль ржавой колючей проволоки, протянувшейся вдоль границ огромного ранчо дона Себастиана Гомеса.Глядя на нее, он прикидывал, далеко ли ему еще ехать вдоль этой изгороди, уходящей туда, где высились размытые очертания мрачных гор Тинаха. Он пытался припомнить инструкции, которые дал ему Холидей. — Если срезать здесь напрямую, через огороженный участок, получится вдвое короче, — размышлял он. — Ну, на обратном пути посмотрим…Однообразие бесконечной проволоки нарушили высокие узорчатые ворота кованого железа. В рощице вековых буков, на холме, Хэтфилд увидел большой белый дом Себастиана Гомеса.Взглядом знающего человека рейнджер рассматривал прочные амбары, корали, ухоженные здания.— Вот это настоящий хозяин, — заключил он. — Уж не он ли это скачет сюда?По дороге, ведущей от дома к воротам ранчо, не спеша трусили три всадника, один чуть впереди остальных. У ворот появился человек, распахнул их створки, и трое всадников на рысях поскакали навстречу рейнджеру. Впереди ехал высокий мужчина с пронизывающим взглядом черных глаз, в густых черных волосах обильно пробивалась седина. Надменное чувственное лицо украшали тонкие губы и упрямо выдвинутая вперед челюсть. Гордость и достоинство читались в, этом лице, властность и надменность сквозили во всей его тонкой прямой фигуре. Он сидел на своем черном как смоль коне с. небрежным изяществом человека, который полжизни провел в седле. Подъехав поближе, он смерил рейнджера с ног до головы пронизывающим взглядом, но не сказал ни слова и выражение его лица не изменилось. Он проскакал мимо, ни жестом, ни кивком не поприветствовав Хэтфилд а.Вслед за ним скакала стройная девушка с волосами, как лесное озеро, полное зари; а рядом с ней ехал высокий жилистый мужчина, смуглый, с блестящими черными волосами и горящими глазами. Лицо его сплошь было покрыто шрамами, и черты этого лица угадать было невозможно. Хэтфилд знал такие шрамы — следы маленьких ножичков, тех самых, которыми смуглая рука апача или яки ловко и безжалостно уродует лицо пленника, привязанного к пыточному столбу, случись какому-нибудь несчастному попасть к ним в руки. Мало кому из тех, над кем поработали эти ножички, удалось остаться в живых, и рейнджер невольно попытался представить себе историю изуродованного всадника. Он всматривался в лицо, изрезанное шрамами, сдвинув брови, серые глаза были холодны. Он сразу понял, что это тот самый человек, на которого Боров-Холидей так туманно намекал вчера вечером.Хэтфилд решил, что этот человек служит у дона Себастиана Гомеса. То, что первым всадником был сам дон Себастиан — в этом рейнджер не сомневался. Он точно соответствовал всем описаниям, которые Хэтфилду удалось получить. А девушка, очевидно, Карен Уолтерс, внучка Гомеса. Она его тоже узнала. Хэтфилд заметил, как она вскинула рыжую голову, как сверкнули ее синие глаза. Вспоминая звонкую пощечину, которой наградила его крепкая ручка, он невольно улыбнулся. Девушка это заметила, проезжая мимо него, и лицо ее вспыхнуло гневом.С изысканной учтивостью Хэтфилд коснулся широких полей своей шляпы, приветствуя всадницу. Карен бросила на него негодующий взгляд и промчалась мимо с гордо поднятой толовой. Этот обмен любезностями не ускользнул от внимания жилистого мексиканца, скакавшего рядом с ней, и он, видимо, придал этой сцене большее значение, чем она того заслуживала. Изуродованное лицо исказилось злобой, когда он повернулся в седле вполоборота. Хэтфилд поехал дальше не оглядываясь.Проехав дюжину ярдов, девушка обернулась и какую-то минуту смотрела на высокую прямую фигуру незнакомца, непринужденно сидящего в седле. Потом отвернулась, в широко раскрытых глазах ее было какое-то странное выражение.— Педро, — сказала она, и грудной голос ее звучал нежно, как арфа. — Педро, я чувствую, что должна ненавидеть этого человека, но все равно предпочла бы его побои поцелуям любого другого мужчины!Педро Зорилья процедил сквозь желтые зубы витиеватое испанское проклятие.— А я скорее бросился бы в объятия пумы или медведя, чем принимать от него побои! — проговорил он убежденно. Глава 10 Если бы Хэтфилд мог видеть вторую встречу, которая произошла у дона Себастиана и его спутников, он бы, наверное, улыбнулся. Она случилась на окраине Вегаса. Полдюжины ковбоев на великолепных конях, смеясь и болтая друг с другом, скакали по направлению к городу. Здесь они лицом к лицу столкнулись с Гомесом и его спутниками. Ковбои смолкли, как будто язык проглотили. Молчание прервал широкоплечий парень, который ехал первым, удивительно красивый молодой человек — при нормальных обстоятельствах. Однако сейчас под каждым глазом у него красовалось по роскошному фингалу, нос опух, губы были разбиты, а красивый подбородок безобразно распух. Однако, при виде Карен Уолтерс, несмотря на это, глаза его засветились, а губы изобразили нечто вроде улыбки. Он сорвал с головы широкополую шляпу, обнажив шевелюру, красота которой ничуть не пострадала от соприкосновения с кулаками Одинокого Волка.— Доброе утро, мэм! — приветствовал он девушку, чуть шепелявя при этом, по причине утраты нескольких . зубов.Карен, смерив гневным взглядом Чета Мэдисона и остальных, промчалась мимо, будто не расслышав. Дон Себастиан проскакал, сидя в седле прямо, как будто в спине у него был стальной стержень. Педро Зорилья был преисполнен ненависти.У Сида Маккоя саднило челюсть.— Ты тут ни при чем, Сид. Они не из-за тебя так бесятся, — сказал Мэдисон, ухмыляясь в усы. — Это вся наша компания их раздражает — конечно, если она еще не прослышала, что ты внук Маккоя. Чего же ты хочешь-девушка из семейства Гомес не может нормально смотреть на парня с ранчо Маккоя. Но хороша, черт побери, хоть она и из чумазых!Мэдисон был крутой парень, как и все мужчины в этих краях, но под горящим взглядом Сида он поежился.— Чтоб я больше не слышал по ее адресу этих дурацких шуточек насчет «чумазых», — процедил Сид сквозь зубы. — Понял?Мэдисон какое-то мгновение выдерживал огненный взгляд молодого Маккоя, потом заморгал глазками и отвернулся.— Да я не хотел сказать ничего такого, — промямлил он.Сид больше ничего не сказал, но черты его побитого лица не сразу разгладились. Чет еще некоторое время поглядывал на него искоса, но никак не мог сообразить, чем он не угодил парню. Он был не слишком сообразителен, подобные тонкости ускользали от его понимания.— Поди, пойми их, тут сам черт ногу сломит! — пробормотал он в буйные заросли своих бакенбард.Когда Калеб Тернер купил ранчо у прежнего владельца, усадьба уже была не нова, а случилось это еще за пятьдесят лет до того, как Нельсон Пейдж купил это ранчо у наследников Тернера. Это было просторное строение из розового известняка с лепными украшениями, с трех сторон окруженным огромным парком, где среди ярких цветочных клумб журчал фонтан. Дом стоял в дубовой роще, где местами попадались ели и тополя.Чтобы сделать свою гасиенду удобнее, Нельсон Пейдж многое перестроил на современный лад, и она стала еще красивей благодаря со вкусом подобранным декоративным деталям. Амбары и другие хозяйственные постройки были в прекрасном состоянии.— Да, он, похоже, настоящий хозяин, — заключил Хэтфилд, не спеша двигаясь по извилистой каменистой дороге, ведущей к дому.Как будто из-под земли появившийся мексиканец, одетый в яркий национальный костюм, взял его лошадь под уздцы. Другой, дежуривший на широкой веранде, поспешил в дом сообщить о прибытии гостя. Еще минута — и Хэтфилда проводили через большой прохладный холл в изысканно убранную комнату, полусумрак которой подчеркивался бархатной драпировкой. Так убирали свои замки в старину знатные доны, чтобы оградить себя от почти тропической летней жары, а зимой — от свирепых вьюг, которые то и дело налетали сюда с севера. Просторная комната была обставлена скромно, мебели почти не было, и от этого еще гармоничней воспринимался здесь человек, сидящий за обширным письменным столом темного дерева. Так же сидел он в тот день, более двух месяцев назад, когда Мануэль Карденос стоял перед ним, умоляя помочь раненому рейнджеру. И вот сейчас этот рейнджер вошел в кабинет и его проницательный взгляд остановился на белом бесстрастном лице хозяина и его глубоко посаженных умных глазах. Рядом с Пейджем, так же, как и тогда, стоял Цянь, громадный врач-китаец, которому, как уверял деревенский лекарь, Джим Хэтфилд был обязан жизнью.Цянь в знак приветствия наклонил величественную голову. Нельсон Пейдж тоже слегка кивнул. Лицо его, почти не различимое в полумраке комнаты, не выражало никаких чувств. Все трое хранили молчание.Это было одним из правил Одинокого Волка — никогда не начинать разговор первым, если только представлялась такая возможность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15