— Кто это? — поинтересовался Дэвон.
— Это Грирсон.
— Красивый малый!
— Он? Хоть сейчас на картинку! На Бауери таких пруд пруди, так и путаются под ногами. Как называются такие белые цветы, которые сразу же желтеют и вянут, лишь только возьмешь их в руки? Он — это белая камелия, вот кто. А под мышкой у него такая неприятная штука, которая может тявкнуть шесть раз. Посмотрите на его длинные пальцы! Он ни разу в жизни не сделал честного хода, скажу я вам. Такие симпатичные ребята, как он, в Манхэттене сбили цену на убийство до пятидесяти долларов за штуку. Теперь там ломовая лошадь стоит столько же, сколько и президент. Пока, мистер Дэвон! Приятно было с вами немного поболтать. Если кто-нибудь побеспокоит вас в моем доме, дайте только знать и я раскатаю его так, что он станет такой же тонкий, как золотой лист. Доброй ночи!
Миссис Пэрли, широко шагая, удалилась. Дэвон нашел другую газету, вышедшую более месяца назад, и, сделав вид, что заинтересовался «новостями», посмотрел на часы. Было без пятнадцати одиннадцать. Если все пойдет по их плану, то мистер Убийца Грирсон приступит к делу в этом доме через четверть часа. Дэвон решил, что не растеряется, когда наступит этот момент.
— Спички есть? — спросил Грирсон.
Дэвон передал коробок через стол. Закурив, Грирсон поблагодарил его. Он явно хотел завязать разговор, поэтому начал:
— А что, они честно играют в фараон там, в «Паласе»?
— Никогда не пробовал, — откликнулся Дэвон.
— Послушайте меня и не пробуйте, — проворчал симпатичный молодой Грирсон. — Они просто не знают меры, сдают такие карты!
— Да?
— Конечно. Я никогда ничего подобного не видел. Тут на днях один крутой малый хотел схватить их за руку и разобраться, в чем дело. Я и сам чуть не поступил так же, но к чему это все?
— Разоблачить нечестную игру? Это хорошее дело, должен заметить.
— Вы так думаете? — зевнул Грирсон. — Не знаю. Какая разница, каким образом они отбирают у парней их деньги. Мои денежки тоже частенько уплывают на этом фараоне, не знаю, как это делается. Что скажете?
В ответ на его болтовню Дэвон едва кивал. До одиннадцати оставалось всего пять минут. Может быть, ему удастся задержать этого убийцу на некоторое время?
В отдалении с нетерпеливой быстротой начали бить часы. Грирсон постепенно умолк. Он не делал никаких попыток встать и с настойчивым любопытством вглядывался в лицо Дэвона.
И вдруг Уолтер понял. По какой-то таинственной причине в убийстве, назначенном на одиннадцать часов, жертвой должен стать он!
Глава 3
ПРИЗНАНИЕ
Прозвучал девятый поспешный удар часов, когда Дэвон бросил встревоженный взгляд через плечо — ему показалось, что позади него в открытой двери, за занавеской, промелькнула какая-то тень. Затем, готовый к опасности, снова посмотрел на молодого Грирсона. Ждать долго не пришлось. Плечо этого достойного молодого человека дернулось, его правая рука сделала движение, чтобы выхватить оружие, но Дэвон уже выстрелил.
Выхватывание револьвера было делом, которое его никогда особенно не беспокоило, по той простой причине, что в таких случаях, как этот, он вообще не вытаскивал оружия. Уолтер носил в кармане куртки однозарядный револьвер с коротким стволом, который совершенно не оттопыривал карман или оттопыривал немного, что не о чем было и говорить. Но стрелял револьвер пулей 45-го калибра с достаточной силой, чтобы с близкого расстояния уложить человека на месте, а потому вполне заменял полноразмерный кольт.
Уолтеру пришлось изрядно потренироваться с этим оружием, чтобы действовать с ним аккуратно. Но оно того стоило, ибо оказалось очень эффективным при схватке лицом к лицу. И вот он сунул руку в карман, нажал на спусковой крючок и немного отодвинулся назад, ожидая, что молодой Грирсон сейчас рухнет с дырой в животе.
Но Грирсон не упал. Карман Уолтера Дэвона наполнился горячим дымом, и вдруг он понял, что выстрел был холостым!
Грирсон с проклятием попытался выхватить револьвер, но он запутался. Лицо молодого человека исказилось от досады. Он дернул снова, послышался треск разрываемой ткани, и Дэвон увидел прямо перед собою большой револьвер.
У него было три выхода: броситься к двери, нырнуть под стол или напасть на держащего оружие. Уолтер избрал третий, потому что первые два означали пулю в спину. Он нанес Грирсону слева короткий боковой удар в челюсть, который так помогал ему еще в далекие школьные годы.
Удар произвел почти такой же эффект, как и пуля крупного калибра. У парня подкосились колени, глаза стали пустыми. Одной рукой Дэвон забрал револьвер из его онемевших пальцев, а другой снова усадил Грирсона на стул. Затем он опять глянул на дверь, закрытую занавеской, — за ней никто не появился.
Опустив глаза, Уолтер провернул барабан кольта. Все пули были на месте. Не оставалось никаких сомнений в реальности заговора и хитрости мошенников, заранее разрядивших его револьвер.
Где-то в отдалении послышался голос миссис Пэрли. Наконец, негодующая, она показалась в дверях, толкая перед собой двух заспанных, зевающих мужчин.
— Если вы, сонные коровы, называете себя мужчинами, — кричала миссис Пэрли, — то идите и сделайте что-нибудь! Здесь же убивают, я сама слышала выстрел! Эй, что это? Мистер Дэвон, или я ошибаюсь?
Уолтер стоял за стулом Грирсона, засовывая кольт в карман. Он был довольно громоздким, но с удобной рукояткой. Спрятав револьвер в карман, Дэвон прижал его дуло к затылку Грирсона.
— Я беседовал с этим господином, — объяснил он. — Во время разговора хотел показать ему мой маленький револьвер, но его курок очень легко спускается. Прошу извинить меня за причиненный шум.
— И это все? — удивленно произнесла вдова. — Молодой человек, вы выглядите так, будто вам продырявили живот. Вы в порядке?
— Я? — едва слышно переспросил Грирсон. — Конечно, я в полном порядке.
— Идите обратно спать! — приказала миссис Пэрли двум своим защитникам, и те сонно повиновались. Подбоченясь, она приблизилась к Уолтеру и проговорила: — Не знаю, что тут у вас за игры, мистер Дэвон, но в этом доме не должно быть никакой стрельбы. Имейте это в виду. Я хорошо к вам отношусь, но хватит и пары убийств, чтобы у моего пансиона появилась плохая слава! — Сделав это мягкое предупреждение, миссис Пэрли тоже удалилась.
Грирсон медленно поднялся со стула и обнаружил, что дуло его собственного револьвера упирается ему прямо в живот. Он со стоном поднял руки вверх и пробормотал:
— Чего вы еще от меня хотите? У меня с собой нет больше ничего. Но где это вы научились такому удару слева? Уж не работали ли вы на ринге, ловкач?
Дэвон тщательно его обыскал. У парня не оказалось никакого другого оружия, если не считать рогатки, которая была прикреплена эластичной лентой к запястью, — при первой же необходимости, тряхнув рукой, ее можно было опустить до кончиков пальцев. Он забрал у него эту вещь, несмотря на протесты.
— Ну что она может значить? — жалобно проронил Грирсон.
— Пусть уж она лучше будет у меня, — возразил Дэвон. — Мне не хотелось бы доставлять тебе неприятности, Грирсон, но и эта штука очень хорошо умещается в моем кармане. — И с этими словами он увлек юношу в дальний угол комнаты, где их нельзя было увидеть ни из двери, ни из окна. Здесь усадил его на стул, встал перед ним, опершись спиной на стену, и заявил: — Грирсон, я никогда не видел тебя до сегодняшнего вечера.
— Да, — согласился тот. — Думаю, что не видели.
— Кто-то нанял тебя на эту работу?
Парень молчал, потупив взор, его приятное лицо было печально, он выглядел подавленным.
— Есть две возможности справиться с этим делом, — продолжил Дэвон. — Первая — передать тебя шерифу. А это значит, тебя посадят в тюрьму, где стены достаточно крепкие. Другая — отвести тебя в город и рассказать в любом салуне о том, что ты собирался тут со мной сделать.
— Что же, попытайтесь! — дерзко отозвался Грирсон. — Вы никому ничего не докажете!
— У меня в кармане сгорел порох, а на одежде нет ни одной дыры. По-моему, мой друг, это достаточно убедительно доказывает, что прежде, чем ты пришел меня убивать, кто-то вытащил зубы из моего оружия. Люди в этой части страны не имеют ничего против стрельбы, но только если она честная. Они ненавидят грязные убийства. И прекрасно знаю, как они к этому отнесутся, потому что я сам — житель Запада. Если выложу им то, что собираюсь сказать, они поверят мне, парень, вытащат тебя наружу и повесят на высоком дереве.
Во время этого спокойного монолога Грирсон постепенно бледнел. Он неловко откинулся на спинку стула и, все еще держась пальцами за поврежденную челюсть, выглядел все больше и больше обескураженным.
— Сам не знаю, как это получилось, — признался он наконец, больше себе, чем собеседнику. — Этот старый бандит прямо схватил меня за брюки. Боже, никогда со мной такого не было! — И вдруг снова воспылал яростью: — А вы были бы сейчас в аду, если бы вам не повезло!
— Охотно верю тебе, — сказал Дэвон. — И сожалею, что удача отвернулась от тебя, что твои брюки порваны и все такое. Однако хочу знать, как зовут того человека, который нанял тебя, чтобы проделать эту работу?
— Никто меня не нанимал, — буркнул Грирсон.
— Это последнее слово?
— Да, и будьте вы прокляты!
— Тогда поднимайся, — скомандовал Дэвон. — И иди впереди меня! Сейчас я отведу тебя в город, приятель, и подробно расскажу ребятам все, что ты наделал.
— Я не хочу идти, — пробормотал Грирсон с каким-то детским упрямством.
Но Дэвон улыбнулся, и парень вскочил на ноги.
— О Боже! — простонал он. — Вы хотите убить меня и вам все равно!
— Это не убийство, когда избавляются от таких, как ты, — разъяснил ему Дэвон. — Это поступок во имя общественного спасения, все равно что следить за тем, чтобы на улицах было чисто. Грирсон, мое слово твердое. Если скажешь мне правду, ты свободен!
Молодой человек поднял руку и медленно, словно опасаясь, что этот жест может быть неправильно истолкован, расстегнул воротник. Потом снова уставился в пол, как человек, потерявший всякое самообладание.
— Так чего вы хотите? — хрипло спросил он.
— Прежде всего получить имя человека, который копался с моим револьвером.
— Я не знаю, — ответил Грирсон. — На него работают человек двадцать. Любой из них может проделать такой трюк прямо у вас на глазах, и никто никогда не догадается, даже столь крутой парень, как вы. — Он презрительно усмехнулся.
— Ну ладно, оставим это, — согласился Дэвон. — А кто нанял тебя?
Грирсон заморгал:
— Он схватил меня на лету, как бекаса, и попутал…
— Лучше летать, как бекас, нежели быть повешенным. Как думаешь?
Грирсон облизал губы. Потом поднял горящий взгляд на своего захватчика…
— О, они сделают это! Боже, на прошлой неделе я видел, как они вздернули мексиканца. Даже не раздумывали! — Неожиданно его пробрала дрожь, и он вдруг воскликнул: — Послушайте, вы думаете, что хотите знать. Но вам совсем не стоит знать всего. Если бы вы знали все, то поняли бы, что находитесь в гораздо более тяжелом положении, чем можете догадываться!
— Я всю жизнь испытываю судьбу, это всего лишь еще один случай, — спокойно отозвался Дэвон.
Грирсон закрыл глаза, сжал зубы, а потом взорвался:
— Да хватит вам! Это большой человек, может быть, главный хозяин!
— Что за главный хозяин?
— Ну, кого же я могу иметь в виду, как не самого главного хозяина в этом городе? Это тот старый, жирный тип, кто же еще! — Он проговорил эти слова едва ли не шепотом, выпучив глаза.
— Я все еще ничего не понял, — признался Дэвон.
Его собеседник сделал жест, выражающий крайнюю степень отвращения. Затем подошел поближе, наклонился и напрягся. Такое лицо, каким было его, бывает у человека, который кричит против ветра, однако до Дэвона донесся только еле слышный шепот:
— Берчард!
Глава 4
ИГРОК ПОКАЗЫВАЕТ ЛОВКОСТЬ
— Берчард? Владелец игорного дома «Палас»? Ты его имеешь в виду?
Грирсон оглянулся по сторонам, будто его преследуют тигры.
— Почему бы вам не написать обо всем этом в газетах? — прорычал он. — Черт побери, делайте что хотите, но только попробуйте кричать об этом на весь город, как вас сразу же уберут.
— Берчард? Берчард? — повторил Дэвон. — Святые Небеса, это невозможно! Я же даже не видел его ни разу в жизни!
— Неправда, — горячо возразил Грирсон. — Он хочет купить вашу землю, а вы не хотите ее продать!
— Не хочу продать? Берчарду? Он никогда не предлагал мне такого. Никто, кроме Уилльямса…
— Ну вот, Кленси Уилльямс не кто иной, как подручный Берчарда! — заверил молодой человек.
— Уилльямс? Он что, работает на Берчарда?
— Я все выложил и больше не скажу ни слова, — был ответ. — Если вас это не устраивает, ну что ж, нарушайте свое слово и тащите меня на виселицу.
— Ладно, — сказал Дэвон. — Ты сообщил мне то, что я хотел знать. Доброй ночи, Грирсон! Отложим дальнейшее, скажем, на завтра! — Он сердечно улыбнулся и дотронулся до револьвера.
Грирсон встал и осторожно попятился из комнаты. Пару раз он остановился, крепко сжимая кулаки, будто раздумывая, не броситься ли ему на своего победителя. Затем рывком распахнул дверь и выскочил на улицу.
Дэвон поднялся к себе, запер дверь, разложил на подоконнике в ряд оловянные гвоздики, лег в постель и заснул как моряк, глубоко, без сновидений.
На десять утра у него была назначена встреча с Кленси Уилльямсом в «Двух ангелах». После завтрака еще оставалось свободное время. Дэвон пристегнул кобуру под левую руку, в нее вложил длинноствольный кольт и пошел в лес потренироваться, неожиданно стреляя направо и налево, по отблескам света на деревьях, по пням и камням. Затем подсчитал число промахов и попаданий.
— Я стал медленным, как старая жирная собака, — подвел итог Уолтер. — Иду, как сквозь туман!
Прежде чем вернуться в город, он задержался на опушке леса. Даже в этот час ближние склоны горы Тимбэл местами были покрыты голубым туманом, но более низкие вершины по сторонам пропускали в долину яркий утренний свет.
Городок Уэст-Лондон представился ему видением, которое может уйти вместе с туманом со склонов Тимбэл, потому что у него была еще очень свежа память о том времени, когда на этом месте не было вообще никакой улицы.
И снова, может в тысячный раз, он задал себе вопрос: что же заставляет Берчарда вот так отчаянно добиваться заполучения этой земли, что даже малейшая задержка ее продажи толкнула владельца салуна и приисков на убийство? Но поскольку он не мог найти удовлетворительного ответа, ему оставалось только спуститься вниз и направиться в «Два ангела».
В баре Дэвон застал Кленси Уилльямса, длинного и тощего, с мрачным взглядом и волчьей ухмылкой. Войдя, Уолтер без всяких предисловий заявил:
— Я узнал, Уилльямс, что вы покупаете для Берчарда? Это так?
Мистер Уилльямс разлепил губы, чтобы ответить, но потом, кажется, передумал. Какое-то время он молча смотрел на Дэвона, разинув рот, затем пробормотал:
— Не имеет значения, для кого я покупаю. Я предлагаю цену, и вот у меня для вас деньги. Что, этого не достаточно?
— А у меня с собой все бумаги, приготовленные для подписи, можем приступать.
— Хорошо, — приободрился Уилльямс. — Так-то лучше! А то мне показалось, что вы хотите затянуть дело. Рад, что вы не стали этого делать. Рад за вас, молодой человек. Это в последний раз в жизни вам предлагают пятнадцать тысяч за такой участок земли.
— А что? Прекрасный, большой участок, — напомнил Дэвон. — Почти тысяча акров замечательного пастбища.
— Замечательного? — едко отозвался Уилльямс. — Летом там коровы сгорают от жары, а зимой отмораживают рога.
— Ну да, а когда Уэст-Лондон распространится за отрог горы, вы продадите этот участок за…
— Мистер Дэвон! — холодно прервал его Уилльямс. — Вы что, разыгрываете меня? Вы понимаете, что между городом и вашим участком можно разместить целый Чикаго?
— И все же по-прежнему не думаю, что пятнадцать тысяч достаточная цена.
— Так я и предполагал! — произнес Уилльямс своим обычным холодным тоном. — Но это все, что вы можете от меня получить. Можете брать деньги или не брать, молодой человек, и до свидания!
— Хорошо, — сказал Дэвон. — Считайте, что мы договорились. — Он вытащил из внутреннего кармана куртки документы и разложил их на стойке бара. — Они в полном порядке, не хватает только подписи.
— Отлично! — обрадовался Уилльямс. — Давайте подпишем и покончим с этим. У меня на сегодня еще есть работа.
— Это не отнимет у вас много времени, — спокойно заявил Дэвон, сложил бумаги и разорвал их сначала вдоль, а потом поперек. Ключи бросил в угол.
— Что это за штучки? — вскипел Уилльямс. — Что это вы вытворяете? Думаете такими трюками и уловками набить цену? Ничего у вас не выйдет, молодой человек!
— Идите к тому, кто вас нанял, — посоветовал Дэвон, — и расскажите ему, что я сделал.
Головы всех находящихся в баре поднялись и повернулись к ним, люди смотрели на них широко раскрытыми глазами.
1 2 3 4