Приказал Томасу: - Говорите по-русски. - А Крабу сказал: - Пушку верну, когда будете уходить.
- Когда из нее стреляли? - спросил Краб, напряженно морщаясь, словно бы пытаясь понять что-то очень важное.
- Это вам объяснит ваш авгур. То есть аргус. Спросите у него.
Краб мрачно оглянулся на входную дверь, потом ощупал Муху своими злыми крабьими глазками и молча проследовал в гостиную.
Томас искренне огорчился. Атмосфера не способствовала. Совсем не способствовала. Но он все же решил не отклоняться от сценария предстоящей встречи, который сам собой сложился у него в голове, пока он ждал гостя и страдал от невозможности выпить. Но разговор предстоял ответственный, а серьезный человек никогда не путает дело с удовольствием. На всякий случай Томас все же подвел Краба к стенному бару и сделал широкий приглашающий жест:
- Выбирай. Твой бар, конечно, богаче, но и этот тоже ничего себе. Рекомендую "Мартель". Но есть и "Камю". Налить "Камю"?
Но Краб решительно отказался:
- Я к тебе приехал не пить. Зачем звал?
- Уверен, что не хочешь? Да ты не стесняйся. Я с тобой тоже за компанию выпью. Капельку "Мартеля". А?
- Хватит болтать, - буркнул Краб. - Грузи.
- Тогда располагайся, - со вздохом разочарования предложил Томас, указывая на белые кожаные кресла, стоявшие посреди гостиной вокруг белого, с позолоченной окантовкой, стола. - В кабинет не приглашаю. Он занят. Там работает мой пресс-секретарь, готовит текст моего интервью для английского информационного агентства Рейтер. Они попросили срочно. Их интересует мое мнение по широкому кругу вопросов.
- Агентство Рейтер интересует твое мнение? - усомнился Краб, погружая увесистое квадратное тело в низкое кресло. - Какое у тебя, блин, может быть мнение?
- Это зависит от проблемы, - разъяснил Томас. - По одной проблеме у меня одно мнение, а по другой совершенно другое.
- Какое? - повторил Краб.
- Я еще точно не знаю. Когда мой пресс-секретарь закончит работу над интервью, скажу. Знаешь, Стас, я решил последовать твоему совету и заняться политикой, - продолжал Томас, расхаживая по гостиной и свободно жестикулируя. - К бизнесу у меня склонности нет, никаким ремеслам я не обучен. Остается интеллектуальная деятельность. То есть политика.
- Ты же художник, - с ухмылкой напомнил Краб, закуривая "гавану".
- Это -святое. Это, Стас, -для души. А хочется быть просто полезным людям. Хочется, знаешь ли, помочь людям пережить эти трудные времена. Поэтому на предстоящих выборах я решил баллотироваться в рийгикогу. Это наш однопалатный парламент, - объяснил он Мухе, который устроился в позе стороннего наблюдателя на широком, во всю торцевую стену гостиной, диване.
- Ты что, с бодуна? - удивился Краб.
- Немножко есть, - признался Томас. - А что, заметно? Но это не препятствует. Это даже помогает. Как-то невольно раскрепощаешься мыслью.
- Тебе же было все сказано про парламент. С отсидкой по сто сорок седьмой ты даже во второй тур выборов не пройдешь. Да тебя никто и не выдвинет!
- Я думал об этом. Да, думал. Но это не препятствие. Нет, Стас, не препятствие. Я все объясню. И люди меня поймут.
- Что ты объяснишь? Что ты можешь объяснить, бляха-муха?
- Демонстрирую. Дорогие сограждане! Да, я действительно схлопотал шесть месяцев по статье сто сорок седьмой, часть первая, за мошенничество, выразившееся в так называемой "ломке" чеков Внешторга. Я мог бы сказать вам, дорогие сограждане, что специально подставился, чтобы не попасть под каток памятного всем вам большого политического процесса над молодыми эстонскими националистами и диссидентами. А я вполне мог под него попасть, потому что дома у меня хранился машинописный экземпляр книги Александра Солженицына "Архипелаг ГУЛАГ", которую я иногда читал перед сном. Но я не скажу вам этого. Нет, не скажу. Я не буду врать. Я считаю, что политик не должен врать своим избирателям без крайней необходимости. Я действительно фарцевал у "Березок" и "ломал" чеки и на этом деле подзалетел. Но что значит фарцевать? Это то, чем занимается сегодня вся Эстония. Это обыкновенная торговля, и сейчас кажется странной нелепостью, что за это человека можно было посадить в тюрьму. А что значит "ломать" чеки, дорогие сограждане? Официальная цена одного чека Внешторга была рубль, я предлагал два, но на самом деле за сто чеков платил только сто рублей, а не двести, как обещал. Да, я обувал. Но кого? Тех, кто сам хотел наварить на чеках. А чеки, как вы знаете, были в основном у советской партноменклатуры, имевшей возможность выезжать за рубеж. Такие чеки были и у наших моряков и рыбаков, но ни одного из них я не кинул. Но не потому, что я их боялся, нет! А потому, что уважал их нелегкий труд! Ну как? Муха, ты человек посторонний. Ты бы за меня проголосовал?
- Двумя руками.
- Вот видишь, - обратился Томас к Крабу. - Народ меня понимает.
- Про кидалово на авторынке тоже скажешь? - поинтересовался Краб. -Как ты впаривал продавцам "куклы"?
- Во-первых, это было редко. А во-вторых, не я, а мы. Ты меня прикрывал. И на этом деле меня не прихватывали. Однажды били - да, было дело. Да ты сам хорошо помнишь, потому что нас били вместе. Но ментовка ни разу не прицепилась.
- Но люди-то знают. И на предвыборном собрании обязательно спросят.
- Кто? Ты?
- Зачем я? Найдутся желающие. Тут тебе и придут кранты.
- Недооцениваешь ты меня, Стас, - укорил Томас. - И людей недооцениваешь. Это нехорошо. Людей нужно уважать. Любить не обязательно, а уважать нужно.
Он встал в позу трибуна и обратился к Мухе:
- Дорогие сограждане! Тут некоторые намекают на то, что я впаривал так называемые "куклы" продавцам машин на нашем авторынке. Честно признаюсь: было. Но что это означает? Это означает, что человек пригонял на рынок новые "Жигули" и объявлял за них два и даже три номинала. Официальная цена оформлялась через кассу, а "вышку" он получал налом. Вот эту "вышку" я и выдавал ему в виде "кукол". Я обманывал, да. Но кого? Кто в советские времена мог покупать автомобили по госцене? Да все та же партийно-хозяйственная номенклатура. Так кого же я обувал? Партократов и вороватых чиновников! Я не считаю себя безгрешным, дорогие сограждане. Нет, не считаю. Мне часто бывает, стыдно за бесцельно прожитые годы, потраченные на выживание. Но чем занимались все вы? Выживали. Кто как мог. И если кто-то из вас ни разу не спер с завода болта или хотя бы канцелярской скрепки со службы, пусть первый бросит в меня камень! И я немедленно сниму свою кандидатуру! А вам придется голосовать за политиканов, которые врали вчера, врут сегодня и будут врать всегда! Выбор за вами, сограждане! Голосуйте душой!
Муха поаплодировал. Томас скромно поклонился и подошел к бару, так как решил, что пятьдесят граммчиков "Мартеля" он заслужил. И даже, пожалуй, сто. Да, сто. И все. Все, пока не будет сделано дело.
Краб покатал во рту сигару и озадаченно проговорил:
- По-моему, Фитиль, ты гонишь пургу. Только никак не въеду зачем.
- Никакой пурги, - возразил Томас, опускаясь в кресло и закуривая "Мальборо". - Скажу тебе больше. Я уже решил, по какому округу выставлю свою кандидатуру. По Вяйке-Ыйсмяэ. Это таллинские "Черемушки", - объяснил он Мухе. - Самый большой район города.
- Вяйке-Ыйсмяэ? - переспросил Краб. - Да тебя закидают тухлыми яйцами! Там же полно русских. А ты, блин, внук эсэсовца, если помнишь!
- И все-таки Вяйке-Ыйсмяэ, - повторил Томас. - Именно потому, что я внук Альфонса Ребане. Я тебе скажу, Стас, в чем тут фишка. Но только между нами. Пока об этом не должен знать никто. Придет время, узнают все. А сейчас - молчок. Дело в том, что весь район Вяйке-Ыйсмяэ стоит на моей земле.
- Как?! Что значит - на твоей земле?
- То и значит. Эту землю перед войной купил мой дед. А я его законный наследник.
- Твою мать. А я уши развесил. Ладно, Фитиль, отдыхай. А я пойду, некогда мне разводить ля-ля-тополя со всякими алкашами.
С этими словами Краб бросил в пепельницу недокуренную сигару и выбрался из низкого кресла.
- Не спеши, Стас, я еще не все сказал, - остановил его Томас.
- С меня и этого хватит. Потом как-нибудь доскажешь. Летом, летом.
- Сядьте, господин Анвельт, - посоветовал со своего дивана Муха. Сидите и слушайте. Когда вам разрешат уйти, тогда и уйдете.
- Это кто мне приказывает, бляха-муха? - взъярился Краб. - Скажи своей шестерке, Фитиль, чтобы придержал язык. Тут ему не Россия, тут его быстро окоротят!
Произошло движение воздуха, и Муха, только что сидевший на диване, уже стоял перед Крабом. В руке у него был пистолет. Он уперся стволом в лоб Крабу и вдавил его в кресло.
- Вот так и сиди. Сиди и кури.
- Почему ты так с ним разговариваешь? - удивился Томас.
- Он знает.
- Что я, блин, знаю?! - возмутился Краб.
- Не знаешь? Даже не догадываешься? - не поверил Муха. - Ладно, потом объясню.
Из кабинета вышла Рита Лоо, на ходу убирая в сумочку стопку листков.
- Что тут происходит? - поинтересовалась она, уловив некоторую напряженность в атмосфере гостиной.
- Мы беседуем, - объяснил Муха.
- А что это у вас в руках?
- Это? А! Это пистолет Макарова. Привык, знаете ли, вертеть что-нибудь в руках. Это помогает мне в разговоре. И очень способствует взаимопониманию.
- Познакомься, Рита. Господин Анвельт, президент компании "Foodline-Balt", - отрекомендовал гостя Томас. - А это мой пресс-секретарь Рита Лоо. Стас не верит, что весь район Вяйке-Ыйсмяэ стоит на моей земле. Ты видела купчую - скажи ему об этом.
- Да, видела.
- Ты не просто ее видела. Ты держала ее в руках и читала. Правильно?
- Да, держала в руках и читала. Зачем ты спрашиваешь?
- Чтобы ты ответила.
- Ответила. И что?
- Пока ничего. Ты подготовила текст моего интервью агентству Рейтер?
-Да.
- Так покажи.
- Когда выйдет, тогда и посмотришь. Мне нужно его еще перепечатать и успеть сбросить по факсу в Лондон.
- Но там все правильно? - строго спросил Томас.
- Успокойся, все правильно. Ты не видел листка, который оставил Мюйр? Ксерокопия. Ты понимаешь, о чем я.
- Разве его нет в кабинете?
- Нет. Я все обыскала.
Муха извлек из нагрудного кармана пиджака сложенный вчетверо листок и показал Рите.
- Вы не о нем говорите? Он лежал на телевизоре, я взял, чтобы не завалялся.
- Как он оказался на телевизоре?
- Понятия не имею. Может, Артист смотрел и оставил?
- Ладно, бегу, - кивнула Рита, убирая ксерокопию в сумочку. - Водитель не вернулся?
- Пастух звонил, он отвез Мюйра домой. Сейчас подъедет, подождите, предложил Муха.
- Некогда ждать. Возьму такси, - решила Рита.
- А зачем тебе эта ксерокопия? - заинтересовался Томас.
- Пригодится. Бай-бай, господа. Чао, дарлинг.
Она послала Томасу воздушный поцелуй и поспешила к выходу. Муха пошел ее проводить.
- А ты не верил, - укорил Томас Краба. - Это моя невеста. Она держала купчую на Вяйке-Ыйсмяэ в своих руках. Совсем недавно. А с ней было еще семьдесят пять купчих. Теперь ты понял, почему я так уверенно говорю, что меня изберут подавляющим большинством голосов? Я пообещаю в случае моего избрания не брать арендную плату за землю. И я тебе говорю: за меня проголосуют все!
Из холла появился Муха и вернулся на свой диван.
- Все в порядке? - поинтересовался он. - Клиент спокоен?
- Мы близки к взаимопониманию, - заверил Томас.
- На кой ты мне все это рассказываешь? - спросил Краб.
- А ты не понял? Я хочу, Стас, чтобы ты финансировал мою предвыборную кампанию.
- Я? - удивился Краб. - С каких хренов?
- Потому что я тебе доверяю. И не сомневаюсь, что ты оправдаешь мое доверие.
- А мне-то какой с этого навар?
- Здрасьте! Серьезный бизнесмен, а не врубаешься в элементарные вещи. Ты сам говорил, что вам нужен свой депутат в рийгикогу. Я и буду этим депутатом. Я, Стас, очень выгодное вложение капитала. Ты вникни! Я буду лоббировать нужные тебе законопроекты. А иначе не буду. Иначе буду требовать повышения таможенных пошлин на продукты питания, чтобы поддержать отечественных производителей. И твой бизнес накроется медным тазом. Я тебе дело предлагаю. И всего за пятьдесят тысяч баксов.
- За сколько?! - переспросил Краб. - За пятьдесят кусков "зелени"?!
- Ну да, - подтвердил Томас. - Потом, возможно, понадобится еще. Но пока только полтинник. Правда, срочно. Лучше сегодня.
- Сегодня?
- Сегодня.
- А до завтра не подождешь?
- Могу. Но лучше сегодня.
- Ну хватит! - отрезал Краб. - Пошутили - и хватит. И скажи своему аргусу, чтоб не хватался за пушку. У них в России, может, так и ведутся предвыборные кампании, а у нас они так не ведутся. Мы все-таки, блин, Европа. И у нас, блин, демократия!
- Значит, не хочешь быть моим спонсором? - огорчился Томас.
-Не хочу.
- Ты хорошо подумал?
- Хорошо.
- Нет?
- Нет.
Томас разочарованно развел руками:
- Тогда придется зайти с другой стороны. Видит Бог, я этого не хотел. Но ты меня, Краб, вынудил.
- Я тебе не Краб, а Стас Анвельт!
- Нет, - сказал Томас. - Ты был для меня Стасом Анвельтом до того, как сказал "нет". А сейчас Краб. И я буду разговаривать с тобой как с Крабом. Я не хочу этим тебя унизить. Я просто возвращаю наши отношения на некоторое время назад.
- Кончай финтить! Базарь по делу!
- Это и есть дело. Все мы, Краб, бываем говном. Такова жизнь. Кто больше, кто меньше. Кто чаще, кто реже. Но это, к сожалению, неизбежно.
- Говори за себя, - посоветовал Краб. - За себя я могу сказать сам. Если ты бываешь говном, то это твои дела.
- А ты - нет?
- Нет!
- Ты заставляешь меня говорить вслух неприятные для тебя вещи. Я надеялся, что ты и без слов поймешь. Не хочешь понимать. Придется сказать. Мы оценим ситуацию со стороны. Взглядом незаинтересованного наблюдателя. Вот Муха и будет этим наблюдателем. Представь себе такую картину, - продолжал Томас, обращаясь к Мухе. - Один человек отмазывает другого от тюрьмы. Он бьется со следователем, как гладиатор. И в конце концов побеждает. И идет на зону в гордом одиночестве, но с сознанием исполненного долга. На целых полгода!
- Гонишь понты! - перебил Краб. - Если бы ты меня не отмазал, то получил бы до четырех лет!
- Но и ты получил бы вместе со мной до четырех лет. По статье сто сорок семь, часть вторая, пункт "а": "мошенничество, совершенное группой лиц по предварительному сговору". И вместо того чтобы налаживать свой бизнес, валил бы лес в Коми АССР, столица Сыктывкар, где конвоиры строги и грубы. И как же за это отблагодарил меня мой напарник? Сначала он дал мне гнилой совет заняться российской недвижимостью, из-за которого я только чудом не налетел на все свои бабки. А потом и того больше. Он кинул меня на мою хату. Кинул самым вульгарным, хотя и по форме изощренным образом. Я говорю про историю с компьютерами, я вам про нее рассказывал, - пояснил Томас. - И как после этого назвать такого человека? Если он не говно, то кто? Я спрашиваю тебя: кто? Оцени беспристрастно, как богиня правосудия Фемида.
- Сволочь, - оценил Муха.
- Вот! А ты говоришь не "говно", - констатировал Томас. - А человек говорит "сволочь". Но сволочь же включает в себя понятие "говно"?
- Само собой, - подтвердил Муха. - "Говно" - это маленькая сволочь. Хоть и не всегда сволочь. А "сволочь" - это всегда очень большое говно.
- Кончай! - рявкнул Краб. - Это были не мои дела! И ты сам это знаешь!
- Я об этом ничего не знаю и знать не хочу, - парировал Томас. - Я отдал свои бабки человеку, на которого ты мне указал. Я сделал все, как мы договаривались. Как я договаривался с тобой. Если тебя кто-то подставил, разбирайся с ним сам. А меня кинул ты. И должен отвечать. И стоить это будет тебе ровно пятьдесят штук гринов. Не потому, что я жлоб, а потому, что эти бабки мне сейчас нужны.
- А как это ты, блин, считаешь? - заинтересовался Краб. - Поделись.
- Охотно. Десять штук моих кровных зависли у тебя? Зависли.
- Да не видел я твоих бабок!
- Видел! Сам Янсен сказал, что ты мне их вернешь!
- Тебе об этом сказал Янсен? - насторожился Краб. - Когда?
- На презентации кинофильма "Битва на Векше", после пресс-конференции.
- Врешь!
- Проверь.
- И проверю!
Краб достал из кармана мобильник и нащелкал номер. Из чувства врожденной деликатности Томас поднялся из кресла и начал прогуливаться по гостиной. На вопросительный взгляд Мухи переводил:
- Звонит Янсену... Спрашивает про эти десять штук... Говорит, что хочет встретиться и все обговорить лично... Настаивает... Тот, видно, не хочет... Нет, согласился... Краб говорит, что приедет к Янсену через полчаса...
- Понял, - сказал Муха. - Но ты все-таки отошел бы от бара.
- Ты думаешь что я хочу врезать? - оскорбился Томас.
- А нет?
- Да, хочу, - признался Томас. - Но не буду. Пока.
Краб убрал мобильник и кивнул:
- С этой десяткой разберемся. А откуда взялись остальные?
- Упущенная выгода, - объяснил Томас. -Я должен был наварить на этом деле семнадцать штук чистыми. Плюсуй. Двадцать семь. Так? А все остальное за моральный ущерб.
- Двадцать три штуки "зеленых" за моральный ущерб?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41