Фан Тхи была самой прекрасной женщиной, какую ему довелось когда-либо видеть. К тому же она была умна, изысканна и крайне отзывчива. Он познакомился с ней, когда их часть квартировалась в Сайгоне. Фан Тхи тогда работала вольнонаемной на их базе. Оба они безумно полюбили друг друга. Затем поженились, и Фан Тхи подарила ему сына.
В момент вывода американских войск Макфи выполнял сверхсекретное задание, координируя действия мео. Он без труда мог бы вернуться в Сайгон и эвакуироваться вместе со всеми. Но для этого пришлось бы прервать выполнение задания, в результате чего войска коммунистического режима уничтожили бы многие горские деревни.
Служение долгу всегда являлось отличительной чертой Боба Макфи. Так он оказался в числе тех двух тысяч солдат, оставшихся или «забытых» во Вьетнаме после официального прекращения военных действий.
Завершив задание, Макфи немедленно вернулся в Сайгон. Но чистки и казни без суда и следствия всех, кого подозревали в сотрудничестве с «врагом», были в разгаре, и каждый день власти истребляли сотни людей. А иногда те попросту исчезали...
Макфи так и не сумел разыскать своего сына. Если тот уцелел, то, скорее всего, находился в одном из многочисленных лагерей идеологического перевоспитания, разбросанных по стране. Если. Конечно, уцелел...
Макфи вернулся в Лаос, а оттуда перебрался в Северный Вьетнам, чтобы сражаться на стороне горцев: этих людей он глубоко уважал, и они платили ему взаимностью.
И вот теперь этой беспокойной, подчас трагической жизни, похоже, наступил конец. Сколько раз он был на волоске от гибели, но, по иронии судьбы, смерть должен был принять в наимерзейшем месте — в комнате для пыток. Впрочем, не все ли теперь равно! Бобу Макфи хотелось только одного: умереть так же достойно, как он жил.
Секунды, казалось, растянулись до бесконечности...
Полковник приоткрыл полуослепшие глаза.
Транг стоял рядом и злобно ухмылялся. Возможно, он еще надеялся, что его пленника в конце концов охватит страх и враг сломается... Издав сатанинский хохот, генерал медленно приставил нож к половым органам Макфи.
Нгуен Винь побледнел и отвернулся, не в силах наблюдать за страшной сценой.
— Играем вдвоем, мерзкий американец! — дико заржал Транг. — Ты все расскажешь нам о горцах. Но сначала я отрежу тебе...
В этот момент в коридоре послышались крики.
Транг отдернул нож и быстро оглянулся через плечо.
За дверью часовой громко приказал кому-то не шевелиться. Тотчас пронзительно завыла сирена.
Тревога!
«В первый раз за столько времени. С чего бы вдруг?» — подумал Макфи.
Он еще успел заметить, как генерал Транг и Нгуен Винь повернулись к двери, и тут в глазах у него все померкло и вокруг заклубился тяжелый черный туман.
Боб Макфи исчерпал последние остатки сил и больше не мог сопротивляться. Все, конец.
Стены и потолок странно покачнулись и внезапно, словно в замедленной киносъемке, начали рушиться на него. Последнее, что запомнил полковник, был панический страх, который, вопреки всему, охватил его, когда он почувствовал, как проваливается в бездонный колодец беспамятства.
Глава 10
Мак Болан заметил двух часовых только тогда, когда они сами засекли его, неожиданно выйдя из кабинета в дальнем конце коридора.
Оба вьетконговца, не ожидая подобной встречи, на секунду замешкались, а затем угрожающе вскинули автоматы.
Один из часовых скомандовал Болану, чтобы тот не шевелился, в то время как другой, не сводя с Палача смертоносного дула своего АК-47, поспешно вытащил из кармана свисток.
Но «беретта» уже принялась за работу. Свисток едва успел свистнуть, приказ едва сорвался с губ вьетнамца — и тотчас пули, посланные Боланом, заставили часовых умолкнуть навсегда.
Первый, который приказывал, так и остался с широко разинутым ртом. Девятимиллиметровая «конфетка» влетела ему точно в глотку, не нанеся со стороны лица ни малейших повреждений; зато когда солдат начал валиться вперед, словно исполняя странный акробатический номер, стала видна задняя часть его черепа, превратившаяся в сплошное кровавое месиво из мозгов и осколков костей.
У второго часового от ужаса свисток выпал изо рта. Автомат бедняге так и не понадобился — «беретта» опять глухо кашлянула, и новая посланница смерти отправилась в путь. Пуля играючи вошла в правый глаз вьетнамца и вышла из затылка, сопровождаемая жутким кровавым фонтаном.
Покончив с часовыми, Болан быстро заглянул в зарешеченное окошко на двери пыточной камеры.
Человек в штатском, бледный, как мел, напряженно прислушивался к звукам, доносящимся из коридора.
Генерал Транг, казалось, тоже забыл о своем пленнике.
Конечно, стычка с часовыми произошла весьма некстати и грозила серьезно осложнить дальнейшие шаги Палача, но зато она избавила полковника от страшной перспективы сделаться кастратом.
Транг судорожно дернулся, лезвие ножа исчезло в рукояти. Нож немедленно отправился в карман, и генерал выхватил пистолет из висевшей на поясе кобуры.
Болан без труда мог взорвать бронированную дверь. Вот только что потом станется с Макфи и с ним самим? Важно вызволить полковника живым, прежде чем удастся благополучно доставить его в Вашингтон. Каждая минута на счету. А ведь тревогу уже подняли по всей тюрьме. Что делать дальше?
Да. Оставалась единственная возможность успешно завершить задание. Для этого нужно срочно исчезнуть из храма, чтобы затем вернуться вместе с мео и атаковать тюрьму по всем правилам. Другого варианта, способного спасти Макфи, у Болана сейчас просто не было.
С одной стороны коридор заканчивался глухим тупиком, до противоположного конца было слишком далеко...
Зато вдоль противоположной стены тянулось множество дверей: там, по всей видимости, находились какие-то административные помещения. Выбирать не приходилось, и Болан устремился к ближайшей двери. И тут в конце коридора показались еще двое часовых, вышедших из караульного помещения.
Оба солдата, как по команде, присели и взяли оружие на изготовку.
Болан метнулся к стене и, держа «беретту» у бедра, выпустил одну за другой две злобно шипящие раскаленные пули. У одного из солдат между глаз тотчас возникла огромная черная дыра, и он тяжело повалился ничком.
Второй — тот, которого Болан видел в караулке сидящим перед экранами мониторов, — бросился на пол, открыв беглый огонь по высокому человеку в черном, однако тот успел отскочить к противоположной стене.
Автоматная очередь раскатисто прогрохотала в замкнутом пространстве, и пули калибра 7.62 миллиметра веером рассыпались по коридору, проходя в такой близости от Болана, что он почувствовал их горячее дыхание.
Откуда-то выскочил третий часовой. Моментально оценив обстановку, он резко опустился на одно колено и направил автомат в сторону Болана.
В эту самую секунду пронзительно завыла сирена.
Болан молниеносно выхватил из непромокаемого мешка гранату и зубами вырвал из нее чеку. Метнув смертоносный снаряд в конец коридора, он тотчас развернулся лицом к стене.
Взрыв громыхнул в непосредственной близости от часовых. Разорванные в клочья тела подлетели вверх и, ударившись о стену, рухнули на пол. Это уж точно отобьет у Транга и посланника из Ханоя всякое желание высовываться в коридор...
Путь к двери вновь оказался свободен. Она была отперта. Держа перед собой «беретту», Палач осторожно проник в темный пустой кабинет, в глубине которого виднелась еще одна дверь. Закрыв на ключ дверь в коридор, Болан пересек комнату и...
Вторая дверь вывела его... во двор тюрьмы. Небо уже начинало слегка светлеть, предвещая скорый рассвет. Снаружи дверь была замаскирована под огромный камень, якобы образующий дно глубокой сводчатой ниши.
Палач уже собирался, одолев двор, перемахнуть через изгородь и выбраться таким образом к реке, как вдруг резко присел и принял боевую стойку. Из-за угла по дорожке, огибающей храм, выбежали четверо солдат. Они сразу же заметили врага.
Болан вытянул руку с «береттой» и дважды нажал на спуск. Двое солдат, бежавших впереди, словно наткнулись на невидимую преграду и тяжело рухнули, забрызгав все вокруг алой кровью.
Двое других бросились на землю и, укрывшись за небольшим бугорком, принялись, не целясь, строчить из автоматов в сторону ниши, где засел Болан. Осколки камня разлетались во все стороны, и нишу заполнил удушливый пороховой запах.
Не теряя ни секунды, Болан перезарядил «беретту» и одним мощным прыжком одолел несколько метров, которые отделяли его от угла административного крыла тюрьмы.
Пули, выпущенные из АК-47, засвистели у него над головой, но солдаты, к счастью, оказались неважнецкими стрелками. Завернув за угол, Болан вместо того, чтобы помчаться вдоль стены, остановился как вкопанный.
Часовые, которые тотчас устремились за ним, видно, рассчитывали накрыть сзади удирающего беглеца. Однако, едва выскочив из-за угла, они тотчас столкнулись лицом к лицу с великаном в черном комбинезоне. Черный зловещий зрачок «беретты», не мигая, смотрел на них...
Палач дважды нажал на спусковой крючок. И обе пули без промедления отправили часовых в непроглядную пучину смерти.
Но сирена тревоги продолжала завывать, не умолкая.
Из караульного помещения выскакивали все новые вооруженные часовые.
Болан понял, что до реки ему не добраться. Ведь для этого нужно было преодолеть абсолютно открытый участок, на котором стояли только низенькие пагоды.
Он побежал вдоль стены, направляясь к задней части храма.
Ну а что потом? Что делать дальше?
Этого Болан не знал. Да и не было времени гадать!
Глава 11
Ему удалось добежать до задворков храма, не встречая ни малейшего сопротивления. И тогда он увидел то, чего никак не мог заметить в бинокль с берега реки: под прямым углом к двум боковым крыльям было пристроено еще одноэтажное здание.
В его конце находился ангар, а прямо перед ним — разгрузочная площадка, где могли разместиться сразу два грузовика.
Сейчас здесь стоял только один огромный четырехтонный ЗИЛ-157, подогнанный задним бортом к открытым воротам ангара. Явно для погрузки.
На площадке Болан заметил двух человек. Водитель в военной форме торопливо подписывал какие-то бумаги. Рядом стоял часовой. Оба они, похоже, спешили и очень нервничали. Судя по всему, вой сирены действовал на них, как красная тряпка на быка.
Наконец водитель протянул бумаги часовому и быстро направился к грузовику.
Солнце медленно выплывало из-за горизонта, окрашивая все вокруг в красноватый цвет. Туман рассеялся, и только горы вдали были одеты в легкую серую дымку.
Палач бесшумно прокрался вдоль стены и остановился в нескольких метрах от разгрузочной площадки. Увлеченные делом, вьетнамцы не заметили его.
Водитель забрался в кабину и уже собирался тронуться с места, однако, словно спохватившись, высунулся из окошка и что-то прокричал часовому. В этот момент он и заметил Болана.
«Беретта» тихо выплюнула струйку огня, и водитель застыл, опершись на руль, а затем медленно повалился на сиденье.
Не обращая внимание на часового, Болан устремился к грузовику. Часовой громко вскрикнул, и тотчас из ангара выскочили трое солдат, вооруженные АК-47.
Болану пришлось чуть задержаться, чтобы открыть по ним огонь.
Один из солдат рухнул на землю, широко раскинув руки, и под ним стала расплываться лужа крови. Второго резко отбросило к стене ангара. Девятимиллиметровая пуля переломила его, будто тростинку, и он мягко сполз на бетонный пол.
Уцелевшие спешно отступили и укрылись в ангаре.
Болан одним прыжком вскочил на подножку грузовика и, оттолкнув ногой труп водителя, сел за руль.
Он завел двигатель, включил первую передачу, и грузовик, сорвавшись с места, вылетел на гравийку, по которой патрулировали часовые.
Если он хотел унести отсюда ноги, другого выхода у него просто не оставалось. Нужно обогнуть храм, проехать перед ним со стороны фасада и выскочить на дорожку, что вела в сторону пагод и, стало быть, реки.
Завидев удалявшийся грузовик, часовые выскочили из ангара и ударили вдогонку из автоматов. Болан слышал, как пули стучат по обшивке машины, но скорости не сбавил.
Он пронесся вдоль крыла, где содержались заключенные, круто повернул направо и вылетел на площадку перед храмом... Но там дело приняло совсем скверный оборот.
Из караульного помещения выбежало около дюжины вооруженных автоматами солдат. Шестеро устремились по дорожке вдоль административного здания, а шестеро других — в сторону крыла с камерами заключенных... прямо на мчавшийся на них грузовик.
Болан до упора вдавил педаль газа.
У двух солдат хватило ума отскочить в сторону.
Остальные остались на месте, продолжая стрелять по грузовику.
Лобовое стекло разлетелось вдребезги, и Болан почувствовал, как острый осколок рассек ему правую щеку.
Но большая трехосная машина, не сбавляя скорость, со всего маху врезалась во вьетнамцев, подминая под себя, ломая и размазывая по земле хрупкие человеческие тела.
Не снимая ноги с педали газа, Болан заложил крутой вираж влево: теперь ему предстояло проехать по открытому пространству между тюрьмой и пагодами, чтобы выбраться на участок склона, ведший к ограждению.
Двигатель грузовика оглушительно взревел, и тяжелая громадина устремилась по кочковатому полю.
Позади Болана снова поднялась стрельба. Вьетнамцы строчили из автоматов, не жалея патронов.
Но грузовик уже миновал пагоды и был в каких-то трехстах метрах от ограды. На спидометре стрелка билась у отметки 90 километров в час. У Болана были неплохие шансы уйти от преследования...
И тут боковым зрением он заметил еще два ЗИЛа поменьше, выскочившие из-за дальнего угла тюрьмы и помчавшиеся наперерез. Похоже, они намеревались взять грузовик в клещи и перекрыть ему дорогу у самой ограды. А до нее Болану оставалось без малого двести пятьдесят метров.
Болан быстро огляделся по сторонам. В каждом грузовике сидели по три человека: водитель и рядом с ним двое солдат, вооруженных чем-то похожим на РПК, черные стволы которых были повернуты в сторону беглеца.
Оба ЗИЛа преследователей были гораздо легче Болановского грузовика, соответственно и скорость они имели побольше. Машины уже миновали пагоды, и расстояние между ними и Палачом быстро сокращалось.
Когда первый грузовик приблизился на расстояние всего в пятнадцать метров, солдаты открыли огонь. Пули снова забарабанили по обшивке ЗИЛа. Солдаты стремились в первую очередь поразить двигатель и колеса.
Пригнувшись к рулю и не оглядываясь по сторонам, Болан упрямо мчался к цели. Пули разнесли боковое стекло и просвистели всего в нескольких сантиметрах от его головы.
Огонь ненадолго стих. Солдаты, наверное, перезаряжали оружие. Не выпуская руль из левой руки, Болан правой вытащил из кобуры огромный «отомаг», выставил ствол в окно и спустил курок.
Водитель ближнего грузовика первым схлопотал то, что ему причиталось. Крупнокалиберная пуля разворотила ему грудь, и оба стрелка, сидевшие рядом с ним, оказались с ног до головы в крови.
Следующие два выстрела слились в сплошной грохот, и головы обоих солдат словно косой срезало. Неуправляемая машина запрыгала по колдобистому полю.
Еще несколько выстрелов из «отомага» довершили дело: мотор грузовика взорвался, разбрасывая во все стороны куски искореженного железа и окровавленные человеческие тела.
Однако другой грузовик и не думал отступать. Если он будет мчаться с прежней скоростью, то явно перехватит Болана метров за тридцать до ограждения. К тому же, как и из первого грузовика, в сторону Болана угрожающе смотрели стволы двух ручных пулеметов.
Можно, конечно, изменить направление движения, дезориентируя преследователей и не давая им открыть прицельный огонь из пулеметов. Но Болан применил иную тактику.
Он сбросил газ и, мгновенно переключившись на низшую передачу, затормозил двигателем. При этом он слегка повернул руль сначала в одну сторону, а затем резко в другую, одновременно изо всех сил надавив педаль тормоза.
Водитель полуторки ждал чего угодно, только не этого. В каких-то нескольких метрах огромный грузовик Болана неожиданно перекрыл ему дорогу.
До Палача донесся крик, полный ужаса.
Не в силах обойти препятствие, преследователь со всего маху врезался в четырехтонную махину. Раздался адский скрежет сминаемого и рвущегося металла.
Удар получился настолько сильным, что грузовик Болана, качнувшись, встал на два боковых колеса, грозя вот-вот опрокинуться. Но еще до того, как грузовик накренился, Болан выпустил руль, открыл дверцу со стороны пассажира и выскочил из кабины. Секунду спустя его грузовик тяжело завалился на бок в нескольких метрах от ограждения. От удара груз посыпался на землю: большие, довольно тяжелые картонные коробки, с виду совершенно безобидные.
Болан бросил быстрый взгляд на машину преследователей — груду бесформенного, дымящегося железа, годного теперь разве что в утиль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12