— Стой, стрелять буду! — задыхаясь, крикнул обливающийся потом полисмен. Его напарник стоял в дальнем конце коридора, прислонившись к стене, и судорожно хватал ртом воздух.
И тут Римо увидел лифт. Может, кровать закатили сюда? Он нажал кнопку вызова, и двери открылись. Внутри стояли двое в зеленоватых шапочках и халатах с каталкой. На каталке лежал человек, с головой укрытый простыней. Римо заглянул под простыню, хотя две пары рук в резиновых перчатках изо всех сил пытались его остановить. Голова пациента была забинтована, и двое в зеленых халатах бешено орали, пока Римо не удостоверился, что повязки скрывают не доктора Смита.
Полицейский навел на Римо пистолет, но Римо в последний момент сумел поставить его на предохранитель и в тот же момент почувствовал, как полицейский навалился на него сзади, пытаясь повалить на землю.
Римо вытолкнул полицейского из лифта и нажал кнопку «вверх». Мужчины в зеленом попытались скрутить его, но оказались прижатыми к мягкой обивке лифта. Лифт полз как черепаха. На каждом этаже Римо останавливался и спрашивал, не видел ли кто-нибудь кровати из отделения интенсивной терапии с мужчиной средних лет. Нет. Спасибо, извините. Один из зеленых халатов вдруг заявил, что он хирург, и потребовал, чтобы его срочно доставили на второй этаж — больному на каталке срочно требуется помощь. И вообще кто такой этот псих?
— Тс-с-с, — сказал Римо. — Тише, я занят.
Наконец, проверив шестой, седьмой, восьмой, четвертый и третий этажи, они оказались на втором, где Римо выпустил врачей вместе с пациентом.
Даже подвал с прачечной был абсолютно пуст. Римо вышел в подземный гараж — туда как раз въезжали полицейские машины с включенными мигалками. Выскочившие из них два полисмена с пистолетами наготове бросились в больницу. Воспользовавшись их машиной, Римо дал газ и выехал на улицы городка.
Остальные полицейские машины развернулись и на полном ходу ринулись в погоню.
Проломив парапет, Римо вылетел на пляж. Взметнув фонтаны песка, он направил автомобиль прямо в море, намереваясь там выскользнуть из машины и затеряться в волнах. Солоноватая вода приятно облегала тело, ласкала ноги и руки. Ненужный больше белый халат всплыл на поверхность, а Римо, напротив, ушел в глубину; грудь его царапнул морской песок. Своими движениями он напоминал огромную рыбу. Он и плыл некоторое время вдоль берега у самого дна, а когда вынырнул на поверхность, то оказался в семидесяти ярдах к северу от того места, где бросился в воду. Уже стемнело, и он спокойно вышел на пляж. В то месте, где он бросил машину, полицейские вели беспорядочную стрельбу по халату. Увидев стреляющих полицейских и плавающий халат, любители купания на берегу завопили: "Акула!
Акула!" Завтра история о том, что в здешних водах видели акулу, обойдет все газеты, и туристический бизнес на Кейп-Коде достигнет небывалой высоты.
— Беда, — проговорил Римо, едва оказавшись в скромном белом коттедже.
Чиун жестом показал, что ничего страшного не произошло.
— Я прощаю тебя за то, что ты опоздал. Если бы я не умел прощать, то просто не смог бы тебя выносить. Я просто воплощенное милосердие, но предупреждаю тебя, персидский шах не будет столь же терпим. Он будет требовать исправной службы, так и знай.
— Папочка, мы никуда не едем!
— Отдохни, успокойся. Почему ты весь мокрый?
— Я сказал: мы никуда не едем. Смит в беде!
— В чем дело?
— Его ранили. А потом похитили.
— Ах, вот оно что! — воскликнул Чиун. — Тогда мы обязаны показать, что Дом Синанджу не намерен это терпеть. Сначала казним его охранников, а потом отправимся в Персию.
— У него не было охранников.
— Почему же в таком случае тебя удивляют, что с ним случилось несчастье? Этого следовало ожидать. Совершенно очевидно, что он безумен, и даже Дом Синанджу не в силах его спасти. Если помнишь, я уже писал об этом, так что в архивах сохранилась информация о безумном императоре Смите. Не волнуйся, нас никто не станет винить.
— Но вся организация оказалась без руководства!
— Послушай, ты наемный убийца, а не император, и твое ремесло — убивать, в не царствовать.
— Но я вовсе не хочу занять место Смитти!
— В таком случае какое тебе дело до того, кто станет императором?
— Я беспокоюсь об организации. О «КЮРЕ».
— Почему тебя заботит какая-то организация?
— Потому что я ее часть!
— Все верно, но ты уже сыграл свою роль, и даже лучше, чем можно было ожидать. — Длинные пальцы поднялись вверх, словно подводя черту!
— Нет, этого недостаточно! — воскликнул Римо. — Если хочешь, можешь сам ехать в Иран. А я нужен здесь.
— Цветок может только цвести. Он не может бросать в землю семена и снимать урожай.
Но доводы Чиуна не возымели действия. Как все-таки часто безумие западного мира прорывалось наружу в этом незрелом юнце, и потому Мастер Синанджу решил остаться и проследить за учеником, чтобы тот в своем безумии не причинил себе вреда, растрачивая попусту драгоценные знания, каковые представляло собой учение Синанджу.
Глава 4
Когда Римо ушел разыскивать пропавшую одежду, в палату доктора Смита вернулась медсестра.
— Вас переводят, — сказала она, и он почувствовал, как кровать плавно покатилась к двери. Вся система жизнеобеспечения двинулась вместе с ней.
Судя по всему, это была кровать нового образца, потому что сестра двигала ее легко, словно инвалидную коляску. Через пластиковый верх кислородной палатки лампы в коридоре казались маленькими, затянутыми дымкой лунами. Смит услышал, как открылись и закрылись двери лифта. Кабина пошла вниз.
— Сестра, меня будут оперировать?
— Нет, — ответил ровный, какой-то механический голос.
Смиту и раньше доводилось испытывать страх. Оцепенение перед выброской с парашютом над Францией во время Второй мировой войны, когда он служил в Бюро стратегических служб. Безмолвную панику в бухарестском подвале, когда НКВД обыскивало близлежащие дома, а он находился в обществе профессора, который разрывался между желанием бежать на Запад и надеждой спасти себе жизнь, выдав Смита. Но это был совсем иной страх — тогда кое-что все-таки зависело от него самого. И смерть была бы легкой и быстрой.
Но сейчас он был абсолютно беспомощен. Его разум оказался в ловушке собственного тела, искалеченного и причиняющего страдание. Любой случайный прохожий имел больше власти над ним, чем он сам. Он не мог пошевелить левой рукой и полностью отдавал себе отчет, что если попытается приподнять голову, то потеряет сознание. Грудь так болела, словно туда вылили горшок расплавленного свинца, в левом глазу пульсировала боль.
Они выехали из лифта и оказались в каком-то подвале. Сестра снова пошла к дверям лифта, а он остался один.
Не прошло и двух минут, как она вернулась и снова куда-то его повезла.
Они оказались на свежем воздухе, который приятно холодил его тело.
У него было ощущение, словно он плывет по сверкающему на солнце озеру, и тут раздался скрип тормозов и вой полицейских сирен. Но все это происходило как бы в отдалении. Он сообразил, что находится в машине с плотно закрытыми дверями, потому что вокруг стало совсем темно. Или он просто потерял способность видеть?
И вдруг зажегся свет. Это был самый резкий свет в его жизни — он врывался в забинтованный глаз, как вспышка рыжего пламени. Звук машин исчез, зато он почувствовал запах нефти и услышал звук бьющегося о скалы прибоя. Плечо его словно пылало в огне.
— Ну, доктор Смит, вижу, вы страдаете. — Голос напоминал голос сестры и звучал очень ровно, но Смит не видел, откуда он шел.
— Да, верно. Но кто вы? И что я здесь делаю?
— Вы здесь, чтобы ответить на мои вопросы.
— Я все скажу, — отозвался Смит. — Но зачем вы меня сюда привезли?
— Мне нужна только правда.
— Разве я собирался что-нибудь от вас скрыть, сестра?
— Посмотрим. А теперь скажите, кто по национальности Римо?
— Кто?
— Римо. Ваш агент. Я знаю, Чиун, тот, что постарше, — кореец. Но меня интересует Римо.
— Какой Римо? Какой Чиун?
Боль была внезапной и такой острой, словно тело прижгли каленым железом. Смит закричал:
— Я все скажу! Перестаньте, прошу вас, остановитесь!
— Вы помните Римо и Чиуна?
— Да, я знаю их!
— Отлично. Так кто же Римо по национальности?
— Я не знаю, клянусь вам. Он всего-навсего продает нам в санатории «Фолкрофт» страховые полисы.
Тело снова пронзила боль, и Смит захлебнулся от собственного крика.
— Хорошо, хорошо! Мы часть ЦРУ. Римо, я н Чиун. ЦРУ. Разведывательный центр. Собираем информацию о перевозках, урожаях зерна и...
На этот раз ощущение было такое, словно ему вонзили в грудь напильник.
Он потерял сознание, но вскоре снова увидел над собой яркий свет.
— Хорошо, — продолжал ровный голос. — Начнем все сначала. Теперь я знаю, что ты пытаешься что-то скрыть, и понимаю почему. Но меня интересуете вовсе не вы или ваша организация. Мне не дают покоя Римо и Чиун. Единственное, чего я хочу, — это выжить, но пока они живы, это невозможно. Я мог бы предложить им полноценную замену, возможно, даже лучше. Это я сам. Но взамен вы должны быть посговорчивей.
— Хорошо, только прошу вас, не делайте мне больно!
— Вы увидите, я очень разумное существо, — сказала сестра.
— Мы не можем точно сказать, кто же Римо по национальности. Видите ли, он сирота.
— Сирота?
— Да.
— Что такое сирота?
— Это человек, у которого нет родителей.
— Но ведь ребенок не может родиться сам по себе, не может сам по себе расти. До года он даже не может стоять на ногах?
— Он воспитывался монахинями в приюте.
— А где он научился тому, что умеет?
— В приюте, — солгал Смит.
— Кто же его в приюте учил?
— Монахини.
На этот раз боль длилась дольше.
— Его учитель — Чиун! — завопил Смит. — Тот самый кореец!
— Что еще вы можете сказать о Чиуне?
— Он Мастер Синанджу, — ответил Смит.
— Синанджу? Они учителя?
— Нет.
— Хороший ответ. Так кто же они?
— Наемные убийцы, — ответил Смит. — Синанджу — небольшая деревушка в Корее на границе с Китаем. Это святая святых всех воинских искусств. На протяжении многих веков мастера Синанджу продавали свое мастерство, чтобы поддержать жителей деревни.
— Какое мастерство?
— Они наемные убийцы и оказывают услуги разным властителям: королям, фараонам, царям, диктаторам, президентам, председателям. Всем время от времени требуется их мастерство.
— А могу я воспользоваться услугами Чиуна?
— Не знаю.
— А в нем есть творческий потенциал?
— Не думаю.
— А какой вид искусства ему больше всего по душе?
— У нас в стране существуют так называемые «мыльные оперы». Это истории, которые показывают днем по телевизору. Я так полагаю, что вы не американец, хотя и говорите без акцента, — сказал Смит.
— "Мыльные оперы", говорите?
— Да.
— А в них заложен творческий потенциал?
— Я лично этого не нахожу, — честно признался Смит.
— Но ведь способность к творчеству — отличительная черта вашего биологического вида. Умение создавать что-то из ничего при помощи новых идей.
— В вашей стране, должно быть, тоже существует какой-то замечательный вид искусства, — заметил Смит. — В каждой стране есть какое-то особое искусство.
— Хотите задурить мне мозги?
— Да, — поспешно произнес Смит, опасаясь новой волны боли, если он соврет.
— В таком случае я тоже вам кое-что скажу. Все отношения между людьми строятся на компромиссе. Знаете, это я создал ту статую на городской площади, которая производила на всех такое отталкивающее впечатление.
— Мне она понравилась, — сказал Смит.
— Вы говорите правду.
— Откуда вы знаете?
— Когда человек лжет, его голос меняется. Вы можете этого даже не замечать, а вот я чувствую.
— Вы что, проходили подготовку наподобие школы Синанджу?
— Нет, но я обладаю знаниями, которые помогают мне проникать в суть вещей. Если бы я обладал творческими способностями, то мог бы вообще ничего не бояться.
— Возможно, я смогу вам помочь, — начал Смит и тут впервые до него дошло, кем... или чем была эта медсестра.
— А вот теперь вы лжете. Так чем вам понравилась скульптура?
— Пропорциональностью и формой.
— Но все называли ее безжизненным подражанием Муру.
— Мне так не показалось. На мой вкус, в ней достаточно жизни.
— Я не был уверен, что вам захочется остановиться, чтобы взглянуть на нее. Вероятность была невелика, но все же стоило попробовать. А что это за распечатка лежала у вас в кармане пиджака?
— Платежная ведомость.
— На этот раз вы не лжете, но голос у вас как-то дрожит.
— Это ведомость, — твердо произнес Смит.
— Ладно, неважно. А вы можете приказать Римо убить Чиуна и себя?
— Нет.
— Впрочем, это не имеет значения. Вы очень мне помогли. — Свет погас, и Смит принялся напряженно всматриваться в темноту с голубой сердцевинкой, которая исчезнет, как только зрачки привыкнут к переходу от света к тьме. Он глубоко дышал, прислушиваясь к шуму волн. Проснулся он в машине, а потом, когда его вновь обступил холодный ночной воздух, почувствовал запах эфира и понял, что он в лифте, идущем вверх. Когда он снова проснулся, ярко светило солнце и рядом находилась обычная сиделка.
— Как вы себя чувствуете, доктор Смит? — спросила она. — Вас приехала навестить ваша жена. Мы так вчера испугались за вас! Где вы были?
— А вы разве не знаете?
— Нет, — ответила сестра.
— Я буду... — начал Смит. Он прекрасно знал, что у раненых бывают галлюцинации. Ночью он готов был поклясться, что эта сестра — робот, единственная цель которого — убийство Римо и Чиуна. А на самом деле Смит спокойно лежит в своей палате, сестра сидит рядом, палата пахнет свежей краской и чистотой. Он улыбнулся и снова произнес: — Я буду...
— Ты обязательно будешь, — сказала сестра, и голос ее прозвучал ровно, словно говорил автомат.
— О Боже! — воскликнул Смит и потерял сознание.
Тем временем Римо боролся с дурными предчувствиями. Если Смита похитили, то кто же управляет конторой? Когда они подъехали к зданию санатория «Фолкрофт», он решил задать этот вопрос Чиуну. У ворот не было усиленной охраны — как всегда, дежурил один полицейский из отставников, который потребовал у Римо пропуск.
— Обойдешься, — бросил Римо.
— Ну и черт с тобой, — произнес страж фолкрофтских порот и отвернулся к черно-белому телевизору.
Чиун пожаловался Римо на то, что пропускает очередной сериал.
— Так кто же теперь следит здесь за всем? — обратился Римо к Чиуну, когда они вошли на территорию старинного поместья с просторными газонами и зелеными лужайками. Однажды, когда над КЮРЕ нависла угроза, Римо уже пришлось тут побывать, но сейчас положение Фолкрофта было еще более уязвимым.
— Я знаю только то, что лишен возможности следить за происходящим в моем сериале. А за чем следят другие, меня не касается.
— Странно, как здесь все изменилось. Даже стены кажутся уже не такими внушительными.
— Детям всегда кажется, что дверные звонки висят слишком высоко, — назидательно изрек Чиун.
— Знаешь, — начал Римо, глядя на старинные кирпичные здания, густо заросшие плющом, — я сам толком не знаю, чего ищу.
— Но узнаешь, что узнаешь, как только увидишь, — договорил за него Чиун.
— Да, ты прав.
— Ты никогда не сможешь это узнать. Нельзя найти того, чего не знаешь.
Они вошли в большое старинное здание, где находился спортивный зал.
Здесь Римо впервые встретил Чиуна, здесь начал изучать основы Синанджу.
Теперь на полу лежали маты, были установлены баскетбольные кольца н спортивные снаряды.
— Когда-то я считал, что оружие и большие отряды людей представляют собой значительную силу, — выговорил Римо.
— И еще ел мясо, — добавил Чиун.
— От этого было труднее всего отказаться. Помню, бифштекс мне во сне снился. Я еще помню, как меня поразило, когда ты рукой разбил деревянный брусок. Я хочу сказать, всего лишь какой-то деревянный брусок, а мне это показалось удивительным. Знаешь, тогда я не понимал и половины из того, что ты мне говорил.
— Тогда? — переспросил Чиун со смешком. — Только тогда?
— Конечно, тогда.
— Так вот, значит, в чем причина, что мы все ходим вокруг да около и даже не знаем, чего ищем. Послушай, Римо, ты доставляешь мне одни волнения.
— А что именно тебя раздражает? — ехидно поинтересовался Римо.
В дальнем конце зала занимались какие-то люди, судя по всему, сотрудники. Они трудились что есть сил, делая упражнения, которые абсолютно исключали друг друга, так что тренирующиеся просто зря изматывали себя, вместо того чтобы наращивать телесную мощь.
— Неужели я был так же плох, папочка? — спросил Римо.
— Еще хуже. Ты употреблял алкоголь, ел мясо, яростно махал руками и к тому же был корыстен и высокомерен.
— Да... Но с тех пор я сильно изменился.
— Перестал есть мясо и употреблять алкоголь.
По дороге к кабинету Смита Римо рассказал Чиуну о происшествии в больнице.
— А эта сестра, — спросил Чиун, — она напомнила тебе кого-то, с кем ты встречался прежде?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15