– Да, разве найдется такой? – фыркнула позади Римо Джекки.
– Если в деле замешаны большие деньги, – сказал Римо, – всегда найдется какой-нибудь тип, готовый на все, что угодно. Именно поэтому ваши друзья мафиози побывали здесь сегодня. Они пытаются взять это дело в свои руки.
– Вы что, сыщик, Римо? – вдруг спросила Джил. – Что-то вы слишком всем интересуетесь.
– Сыщик? Нет уж, увольте. Я всего лишь хозяин универсального магазина и этим зарабатываю себе на жизнь. Но я не смогу этого делать, если буду платить всяким шантажистам.
Доктор Куэйк отошел в сторону и, сев за стол, начал просматривать стопку бумаг.
– Послушайте, – сказал девушкам Римо, понизив голос. – Мне кажется, пока это дело не прояснится, вам нужно установить здесь охрану или что-нибудь в этом роде. Мафиози могут появиться снова.
– А я думаю, что все это глупости, – откликнулась Джил. – Кстати, что случилось с теми двумя мужчинами, которые здесь остались? Что вы им сказали? Мы видели, как они на большой скорости удирали отсюда.
– Удирал только один. Второй лежит мертвый в вашей кухне.
– Мертвый?
– Да.
Джил хотела было сказать что-то, но остановилась. Повернувшись, чтобы уйти, она бросила:
– Если у вас, Римо, нет больше вопросов, мы займемся работой.
– Конечно, – согласился Римо. – Мы еще поговорим. Почему бы вам как-нибудь не заехать ко мне и не поплескаться в бассейне?
– Может, и заедем, – сказала Джил.
– Обязательно заедем, – пообещала Джекки.
Глава восемнадцатая
Вейд Уайт стоял на краю шоссе и извергал в кювет ленч, съеденный у Герти.
Возвращаясь из института в город, Римо заметил у обочины черно-белый автомобиль шерифа и подумал: шериф ловит водителей, превышающих скорость. Но, поравнявшись с патрульной машиной, украшенной звездами, он увидел, что широкая спина Уайта содрогалась – его выворачивало наизнанку. Рядом с Уайтом стоял очень худой человек, так же, как и шериф, одетый в хаки. Его заместитель, сообразил Римо.
Он свернул на обочину, не выключая мотора, вышел из машины и, не торопясь, подошел к шерифу, которого все еще рвало.
– Наверное, что-нибудь не то съели, шериф, – участливо сказал он.
Уайт повернулся.
– А, это вы, – бросил он и показал рукой в ров, после чего его снова вырвало.
Римо посмотрел вниз. На дне рва валялись тела двух мужчин. Оба были в синих костюмах, а их модные прически могли бы удовлетворить вкус любого изготовителя лака для укладки волос. Выглядели они так, словно захлебнулись собственными внутренностями. Клубки кишок свисали изо рта, будто животы их так сильно сдавили, что кишкам не оставалось ничего другого, как вылезти через рот.
– Глядите-ка, они, должно быть, поели в том же месте, что и вы, шериф, – сказал Римо.
Уайту удалось несколько справиться с позывами желудка.
Его заместитель повернулся к Римо:
– Вам не следовало бы разговаривать с шерифом в подобном тоне.
– Я – налогоплательщик, сын мой, – с достоинством парировал Римо.
– Даже налогоплательщик не имеет права разговаривать с шерифом Уайтом так неуважительно.
– Извините, – сказал Римо, – я никого не хотел обидеть.
– Ладно, – снисходительно произнес заместитель Уайта. – Это вам на будущее.
Уайт подтянул брюки и спустился в ров.
– Кто это, шериф? – крикнул ему Римо.
– Еще неизвестно. Какие-то итальяшки, – ответил тот. – Нисколько не удивлюсь, если окажется, что именно эти макаронники убили Карпвелла.
– Здравая мысль, – сказал Римо, ему-то было хорошо известно, кто это сделал. – А как их обнаружили?
В это время Уайт осторожно шарил рукой в кармане первого человека в поисках бумажника.
– Позвонил проезжавший мимо водитель, – ответил он.
Удостоверившись, что карманы пусты, Уайт стал исследовать содержимое карманов второго. Однако и там ничего не нашел. Стоя на краю рва, Римо заметил, что ширинки на брюках обоих мужчин были расстегнуты. Он обратил внимание и на другое. Нижняя часть их рубашек и брюки на пояснице были слегка обесцвечены, как будто эти места сильно намокли, а потом быстро высохли под жарким солнцем.
Уайт снова выбрался на дорогу. Как бы обращаясь к самому себе, он вполголоса произнес.
– Итак, двое неизвестных белых мужчин. Жертвы дорожного происшествия.
– Жертвы дорожного происшествия? – удивился Римо. – Никогда в жизни не видел сбитого машиной, который бы выглядел так, как эти.
– Да-а? А что вы еще знаете об этом? Сдается мне, вам известно слишком многое и о многом, не так ли? – внезапно выпалил Уайт.
– Абсолютно ничего, – ответил Римо. – Извините за вмешательство.
– То-то же. Вы вообще большой любитель совать нос в чужие дела. Сперва в офисе Карпвелла. Теперь здесь. Мы еще поговорим с вами об этом. – В голосе Уайта звучала угроза.
– Ладно, не собираюсь мешать вам заниматься делами, – сказал Римо. – Кстати, шериф, один вопрос.
– Ну, что там еще?
– Не знаете ли вы в городе местечка, где можно было бы отведать свежих устриц? Ну, таких скользких и липких, которых подают на открытой раковине?
Уайт резко отвернулся, его опять начало рвать.
– Похоже, не знает, – заметил Римо, обернувшись к заместителю, и отошел.
– Педик, – прошипел Уайт, когда автомобиль Римо тронулся с места.
Его еще немного вытошнило. Но вовсе не мысль о липких устрицах снова вызвала у него приступ рвоты, и даже не вид двух искалеченных тел. Он уже видел людей, умерших такой смертью. Когда убили Файнштейна и Мак-Эндрю.
На желудок шерифа подействовал сегодняшний телефонный звонок. Молодой женский голос сообщил ему, где следует искать трупы, и добавил еще кое-что. Встреча была назначена на сегодняшний вечер и не сулила ничего хорошего.
Глава девятнадцатая.
Римо, Римо и опять Римо… Дон Фиаворанте Пубеско швырнул телефонную трубку на рычаг аппарата.
– Все время Римо. Неужели вся моя жизнь будет разбита из-за какого-то жалкого хозяина универсального магазина?!
Он смотрел на Мэнни-Шило Муссо, понуро сидевшего перед ним на плетеном стуле рядом с бассейном. Муссо сильно потел.
– Мне не везет с тобой, Эммануэль, – сказал Пубеско, – очень не везет.
Муссо прижал руки к бокам, ладонями наружу, и вздрогнул. Он пытался выдавить из себя заискивающую улыбку, но она превращалась в какую-то болезненную гримасу.
– Это звонил Громуччи. Гуммо убит. Альбанезе убит. Палермо тоже убит. Все убиты этим Римо, кто бы он там ни был. И ты тоже хорош! Я послал тебя узнать кое-что относительно землетрясений. Ты же кончил тем, что убил человека. Затем, вместо того чтобы делать дело, ты вернулся сюда, предоставив разговаривать с профессором своим людям. А теперь двое этих парней пропали, один убит, а у другого сломана рука! И все из-за кого? Из-за этого Римо!
Высокий, загорелый, в плавках, украшенных бледным орнаментом, он наклонился и потряс пальцем перед сразу вспотевшим лицом Муссо.
– Ты знаешь, в чем моя ошибка, Эммануэль? Скажу тебе прямо. Я слишком люблю людей! Доверяю и верю глупцам. Я доверил Гуммо урегулировать совсем небольшую проблему на виноградной ферме. И даже это оказалось для него слишком. Он мертв.
Тебе я доверил раздобыть совсем небольшую информацию. Ты сделал это? Нет. И для тебя это оказалось невыполнимым. Ты возвратился сюда, поджав хвост. А все из-за чего? Из-за какого-то человека по имени Римо!
Пубеско отвернулся и подошел к краю бассейна, а затем, снова встав перед Муссо, продолжал:
– Что же мне теперь делать с тобой, Эммануэль?
Муссо открыл было рот, собираясь что-то сказать, но быстро закрыл его, поскольку Пубеско не дал ему произнести ни слова:
– Нужно ли мне поступить с тобой так, как это делали в прежние времена, когда наказывали провинившегося? У меня есть для этого все основания. И никто не сможет указать на меня пальцем и сказать: вот дон Фиаворанте Пубеско, который в гневе несправедлив к своим людям. Ни один человек не сможет этого сказать, сделай я то, на что имею полное право. Но нет, я слишком добр. И слишком люблю тебя. Вот почему я скажу тебе одну вещь.
Этот Римо не просто владелец универсального магазина. Я еще не знаю, кем он является. Но кем он не является, я знаю. Это не простой хозяин магазина. Каким-то образом он связан с людьми, которые вызывают землетрясения. И он знает, как это делается, и может рассказать то, что нас интересует.
Но вот скажет ли он нам это, если мы просто придем к нему и попросим: «Ну-ка, мистер Римо, расскажите нам о людях, которые вызывают землетрясения?!» Нет, так мы от него ничего не добьемся. Он заговорит, если только будет вынужден это сделать. Например, чтобы прекратить боль, терзающую его тело.
А теперь другой вопрос: есть ли у меня человек, который может причинить такую боль? Еще вчера я ответил бы: да, у меня есть Эммануэль Муссо. Эта работа как раз для него. Но сегодня я уже не уверен в этом. Может быть, Эммануэль Муссо став слишком мягким? Или он уже слишком стар для такой работы? Возможно, мне надо поискать более молодого и более сильного.
Муссо встал с плетеного стула.
– Дон Фиаворанте, я еще не слишком стар и не слишком мягок, и прошу вас об одной милости. Отдайте мне Римо. Мы заставим его заговорить, мой верный друг и я, – сказал он, похлопывая себя по карману пиджака, где лежало шило, воткнутое в пробку.
– Ты хочешь этого? Ты просишь, чтобы я послал тебя за человеком, пригрозившим, что тебя вынесут вперед ногами, если ты опять попадешься ему на глаза?
– Да, я прошу вас об этом.
– Возможно, ты еще остался Эммануэлем Муссо прежних дней. Может быть, ты еще готов поставить все на свою ловкость. Но учти: это второй шанс, третьего уже не будет. – Дон Фиаворанте испытующе взглянул в глаза Муссо, чтобы убедиться, что тот его понял. Или он добьется успеха, или будет выброшен из игры.
Муссо понял.
– Я не проиграю, дон Фиаворанте. Я добуду информацию, которая вам нужна. И затем отплачу этому Римо за его наглость по отношению к вам. Я преподам ему очень болезненный и очень памятный урок. В конце концов, он ведь только человек, разве не так?
Пубеско не ответил. Он нагнулся, нырнул и поплыл под водой из конца в конец бассейна.
Глава двадцатая
Шериф Вейд Уайт должен был передать сообщение в Вашингтон. Очень важное сообщение.
– Проклятие! – выпалил он. – Я же не знаю никого в Вашингтоне.
– Тогда попроси Джона Уэйна, пусть он представит тебя кому-нибудь, свинья. Нам безразлично, как ты это сделаешь, – говорила девушка, расхаживая взад и вперед внутри небольшого жилого автоприцепа. Кроме синих джинсов, туго обтягивавших ее зад и ноги, на ней больше ничего не было, и соски громадных грудей при каждом шаге играли в прятки с ее длинными волнистыми волосами.
Уайт невольно облизнул губы.
– Шериф, я вижу ты думаешь о чем-то похабном, – сказала она, подойдя к Уайту, сидевшему на деревянном стуле с прямой спинкой без всякой обивки. Сидеть ему было очень неудобно. Он чувствовал себя как школьник за партой, которого распекает учитель.
Остановившись перед ним, она кивком головы отбросила назад волосы. Огромные груши ее вздымающейся груди уставились прямо в жадные глаза Уайта.
– Они вам очень нравятся, шериф, – подразнила она его и затем требовательно спросила: – Нравятся или нет?
– Д-да, – заикаясь, ответил он.
– Все равно, свинья, не смей даже прикасаться к ним. Если хочешь жить. Ты знаешь, что стало с людьми, которые давали волю рукам. Файнштейн. Мак-Эндрю. Двое бандитов-мафиози. Им они тоже очень нравились. Ты хочешь кончить так же, как они?
– Нет-нет, – быстро и честно ответил Уайт.
– Ну, хорошо. Тогда держи свою ширинку застегнутой и не распускай рук. Не понимаю, что тебя так тревожит. Ведь мы собираемся сделать из тебя богатого человека.
– Я не хочу быть богатым. Мне хочется быть просто хорошим шерифом.
– Тебе заказано быть хорошим шерифом с того самого момента, когда сперматозоид твоего отца соединился с яйцеклеткой твоей матери. Если тебе так сильно хотелось быть хорошим шерифом, нужно было хорошенько подумать, прежде чем брать с собой в мотель ту шлюху и позировать для гнусных фотографий, которые мы сделали. И ты, грязная свинья, будешь выполнять все, что тебе прикажут, или мы разошлем эти фото по всей округе. Мы взяли тебя в это денежное дело потому, что ты нам нравишься. Правда. Ты довольно забавное чучело. Для свиньи.
Она повернулась и, подойдя к диванчику, легла на него. Ее огромные груди несколько опали. Рассеянно теребя соски, она продолжала:
– Вашингтон вмешался в это дело, послав сюда Мак-Эндрю. Мы предупредили власти, чтобы они больше не делали этого. Но теперь они снова подослали к нам Римо Бломберга.
– Этого гомика? Он что – работает на правительство?
– Да, а ты со своей обычной проницательностью, конечно же, решил, что он педераст, не так ли? Так вот, теперь ты передашь в Вашингтон сообщение. Скажешь им: раз они продолжают присылать сюда своих людей, это обойдется им очень дорого. Ровно в миллион долларов, в мелких, уже бывших в обращении, купюрах. С номерами не по порядку. Пусть они передадут эти деньги тебе. А ты принесешь их сюда и положишь вот в этот холодильник. Это будет твое последнее поручение. Чтобы это отпраздновать, мы дадим тебе хорошую премию. Ты получишь целых двадцать пять тысяч долларов. На эти деньги ты сможешь купить себе отличный набор пистолетов с рукоятками, отделанными жемчугом. Настоящую золотую статуэтку, изображающую подъем флага на захваченной нашими солдатами горе Сурибати. Или всем друзьям по булавке на лацкан с американским флагом. Или лучше сезонный пропуск на посещение газовой камеры. – Она повернулась на бок – груди последовали за этим движением с опозданием на долю секунды – и взглянула на Уайта. – Если ты, конечно, не хочешь, – произнесла она, – действительно не хочешь, чтобы те твои замечательные фотографии были разосланы каждой семье в округе Сан-Эквино. Или ты этого хочешь?
Уайт проглотил слюну. Сидеть на таком стуле стало просто невыносимым.
– Нет, не хочу. И вы это знаете. Но как я смогу убедить кого-то в Вашингтоне, чтобы меня выслушали?
– Даже самая обыкновенная свинья и та сообразила бы, как это сделать. Повторяю тебе, Римо Бломберг работает на правительство. Позвони ему и скажи. Пусть он передаст правительству твое сообщение и добудет деньги. Да, и еще можешь передать ему, что завтра мы собираемся провести еще одно маленькое испытание. Землетрясение. Небольшое. Всего в восемь баллов. Но если мы не получим миллион, то зададим им настоящую трепку. Сбросим всю Калифорнию с континента.
– Я должен передать это тому проклятому еврею, Бломбергу?
– Да. И только это! Если же ты заикнешься о нас, то кончишь свои дни в кювете, обсасывая свои собственные кишки.
– После того как я получу деньги, мне нужно будет убить его?
– Этот приказ, свинья, мы отменяем, потому что, откровенно говоря, считаем, что ты для этого не годишься. Мы позаботимся о нем сами.
– Обычным способом?..
– Да, обычным. Мы подарим ему немного удовольствия, чтобы он мог вспоминать об этом в могиле.
– Несчастный выродок… – сказал Уайт, по-дурацки хихикнув.
– Если ты испортишь дело, тебя ждет то же самое. Но без всякого удовольствия. Теперь, я думаю, тебе лучше убраться отсюда. В любую минуту может вернуться Джекки, а ей становится плохо от одного твоего вида. Не забудь. Деньги должны быть здесь завтра ночью. Землетрясение будет завтра после полудня. Не останавливайся в это время под мостами.
Уайт поднялся.
– Хорошо, Джил. Но все это мне не нравится.
– А мне не нравится, когда ты называешь меня Джил, будто мы с тобой друзья. Для тебя я госпожа.
– Да, госпожа. Я не хотел вас обидеть.
– Ну, ладно, свинья, убирайся отсюда.
На обратном пути в город шериф Вейд Уайт думал о своем. Это просто несправедливо. Разрушить всю жизнь человека из-за одной-единственной допущенной им промашки. Откуда он мог знать, что та девка в мотеле была профессиональной шлюхой, специально подсылаемой для таких дел, и что близнецы будут снимать их на пленку? Они прислали ему целый комплект этих фотографий. Если бы их кто-нибудь увидел, он стал бы всеобщим посмешищем. Ну какой бес вселился в него тогда, словно он какой-нибудь извращенец… И все эти «французские» штучки… Неудивительно, что французы не совершили ничего выдающегося. Все они просто больные. Сексуально больные.
А самое главное, он никогда не любил такие забавы. И оттого ему было еще обиднее.
Теперь эти ужасные фотографии у девок-близнецов. И они держат в руках самого шерифа Уайта! Заставляют его действовать не только против собственной страны, но и против самого штата Калифорния!
Хотел бы он знать, что ему теперь делать.
Правда, она сказала, что это в последний раз. Может, потом и правда все кончится…
Вернувшись в свой офис, Уайт положил ноги на стол и долго смотрел на телефонный аппарат, прежде чем решился снять трубку и получить от информационной службы интересовавший его номер.
Когда он набрал его, ему ответил китаец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16