Странным этот пес был потому, что в отличие от других бродячих собак, он не кинулся вперед с обнаженными клыками, точно находился в стае, а попытался использовать для нападения собственный вес, будто видел себя огромным и сильным, как бегемот.Нападение животного таких размеров — не более пятидесяти фунтов весу — Римо легко мог отразить даже не повредив ему, а если бы нападение и правда было опасно, то Римо всегда мог на лету ухватить зверя за шею. Но в этот раз, когда рука Римо поднялась, он почувствовал, как пес выскальзывает из его хватки, Римо пришлось перехватить животное, и пальцы его ненароком вонзились глубоко в горло пса. Он вовсе не хотел убивать бедное сумасшедшее животное.Сторонний наблюдатель не увидел бы ничего, кроме внешнего действия: собака кинулась вперед, промахнулась и, уже замертво, приземлилась за спиной человека, на которого бросилась. Никто бы даже не заметил, как шевельнулась рука Римо. Но Чиун видел, как пальцы ученика устремились вслед животному.— Если бы ты носил кимоно, то никогда бы так не промахнулся, — укоризненно сказал он.— Представления не имею, как я мог промахнуться. Все было правильно. Дело в собаке. Я уверен.— В кимоно ты будешь почти на достойном уровне, — сказал Чиун, поплотнее завертываясь в свое темное зелено-золотое кимоно с изображением заката. — Уж я-то знаю.Они сообщили окружающим, где будут ночевать, и всю ночь промаячили в окнах, чтобы убийце доктора Ревитса легче было до них добраться.Но никто не пришел.Полиция не могла расследовать убийство в лабораториях МОЗСХО, потому что они являлись дипломатической территорией и нарушить ее неприкосновенность было невозможно.Сама МОЗСХО тоже не в состоянии была вести расследование убийства в лаборатории, так как потребовался бы человек, который умеет расследовать убийства или вообще знает, как приступить к расследованию хоть чего-нибудь. А у МОЗСХО имелась только Дара Вортингтон, чье тело столь привлекательно облекала облегающая блузка, когда девушка делала доклад о случившемся в одном из тридцати двух комитетов в нью-йоркском представительстве организации.Собственно говоря, и этот день члены организации собрались на заседание, посвященное «Безопасности и неотъемлемым правам борющихся угнетенных народов», к каковым причислялись исключительно те народы, которые вели войну против Америки или одного из ее западных союзников. В то время, как воевавшие с коммунистическими странами или, упаси Бог, со страной Третьего мира, не считались ни борющимися, ни угнетенными. Несколько наблюдателей из «борющихся за освобождение» тоже состояли в комитете. Они перенесли свою самоотверженную борьбу против угнетения в лучшие рестораны, театры и отели мира, платил за которые в основном американский налогоплательщик.Они слушали доклад Дары Вортингтон о смерти ученого и думали о том, как бы выглядела Дара без блузки. Когда-то среди служащих МОЗСХО разразилась даже необъявленная война за право владения Дарой, пока все не убедились, что она — одна из «тех».Человек, убитый в лаборатории в Вашингтоне, тоже был одним из «тех».Под «теми» подразумевались ученые, знавшие, с какого конца смотреть в микроскоп, секретари, умевшие витать, и финансовые директора, имевшие представление о финансах.«Те» были скучными, но необходимыми занудами, с неизбежным существованием которых приходилось мириться, а порой даже, как в этот раз, выслушивать их. Члены комитета по «Безопасности и неотъемлемым правам» знали, что мисс Вортингтон была такой занудой, несмотря на свое роскошное тело, ведь она, подумайте только, упорно хотела толковать о каких-то там фактах.Она рассказала, как было обнаружено тело, подчеркнула, что в помещение никто не мог войти, поскольку новый сотрудник по случайности все время стоял у самых дверей лаборатории доктора Ревитса. Самих же новых сотрудников в убийстве заподозрить тоже нельзя: доктора Ревитса умертвили столь кровавым способом, что убийца непременно должен был быть с ног до головы забрызган его кровью. Таким образом, два новичка никак не могли совершить убийство, кто-то другой никак не мог проникнуть в помещение, а доктор Ревитс тем не менее был мертв.Смерть доктора Ревитса означала серьезную угрозу миллионам жизней, ведь он работал над уничтожением жука Унга, который пожирал посевы в Центральной Африке и тем самым обрекал на голодную смерть миллионы людей.Один из африканских делегатов вдруг встрепенулся, очнувшись от дремы.— Она сказала «майонез»? Она сказала, что нет майонеза для салата? — горячим шепотом осведомился он у представителя «Организации народного освобождения Нижнего Чада».— Нет. Она сказала: людей. Угроза для жизни миллионов людей.— А, — с облегчением отозвался африканский делегат. — Значит, майонез для салата есть.— Ах, ну конечно же...— Эти заседания обычно столь утомительны, что я даже перестал прислушиваться. Когда, наконец, мы осудим Америку?— Да разумеется в самом конце.— Вы тогда разбудите меня?— Я проголосую за вас, — пообещал представитель «Организации народного освобождения Нижнего Чада».— Что за милый человек. Значит, салат к обеду вне опасности. А вы уверены?— Да. Я же сказал вам.— Благодарю вас.Дара Вортингтон особо выделила проблемы, связанные с обеспечением безопасности, заметила, что ФБР было отстранено от охраны комплекса прямо перед убийством, но также отметила, что ни одна другая страна также не сумела защитить ученых.Однако, несмотря на происшедшую трагедию, работа доктора Ревитса увенчалась успехом. Компьютерная распечатка, которую он читал непосредственно перед своей трагической гибелью, свидетельствовала, что жука Унга можно победить и таким образом спасти миллионы жизней в Африке. Вещество феромон, которое выделил доктор Ревитс, могло контролировать воспроизводительную функцию смертоносного насекомого.Председатель комитета вдруг поднял руку.— Это еще долго будет продолжаться? — спросил он.— Это крупнейший прорыв в деле спасения народов Центральной Африки, — ответила Дара.— Хорошо, — одобрил председатель, который и сам был родом из одной центральноафриканской страны. — Нас всех заботит спасение людей в Третьем мире. Но я хотел спросить, собираетесь ли вы излагать нам тут еще какие-то подробности?— Вы имеете в виду, как может быть изничтожен жук-вредитель?— Да, — кивнул председатель.— Феромон готов к использованию, — ответила Дара.— Что-нибудь еще?— Теперь вы можете в любой момент начать войну против страшного жука Унга.— Разумеется, мы своевременно рассмотрим этот вопрос, — заявил председатель.— Я бы предложила сделать это прямо сейчас, не откладывая. Начинается сезон дождей, и если Унгу позволить размножиться...— Мисс Ворти, нам не требуются доклады о сезоне дождей, да еще сделанные белой женщиной. Мы, африканцы, слишком долго жили под опекой Первого мира. Мы происходим из тех мест, где как раз и бывают сезоны дождей. И нам вовсе ни к чему выслушивать рассуждения о сезоне дождей из ваших прелестных пухленьких губок. Я бы скорее предложил вам немедленно заняться вашим столь опасным расизмом. И был бы рад помочь вам в преодолении ваших недостатков в любой назначенный вами вечер. Кто поддерживает это предложение?Руки всех присутствующих дружно взметнулись вверх, хотя, собственно, никакого предложения выдвинуто не было.Продолжение собрания отложили, закончив призывом бороться с расизмом.Прозвучало также несколько замечаний относительно незрелости мисс Вортингтон и ее небрежном отношении к процедурным вопросам. Кое-кто даже сказал, что работай она в ином подразделении МОЗСХО, ее бы уволили, не сходя с места. Ее еще можно было вынести только постольку, поскольку она имела дело в основном с занудами, как любили называть члены МОЗСХО забавных человечков в белых халатах, которые возились с микроскопами и химикалиями.Их всех приходилось терпеть, потому что ответственные по связям с прессой в МОЗСХО сказали, что организация должна их иметь. Большинство делегатов никогда не сталкивались с подобными проблемами у себя на родине. Там, когда уж ты управляешь страной, то ты ей на самом деле управляешь. И вовсе не обязан при этом лезть из кожи вон, угождая народу; а если людям не нравится происходящее, то им лучше держать рот на замке.Но поскольку девяносто девять процентов средств на деятельность МОЗСХО поступало из стран Первого мира, причем в основном из Америки, то членам организации волей-неволей приходилось приспосабливать свои несколько отсталые взгляды к вкусам демократов. И если уж им так надо, чтобы учреждение, связанное со здравоохранением, держало при себе человечков в белых халатах, которые суетятся вокруг микроскопов и накачивают дикарей лекарствами, хотя оные дикари никак не влияют на правительства Третьего мира, ну что ж, в таком случае члены комитетов МОЗСХО согласны иметь дело с этими чудаками. Но только потому, что ответственные в организации по связям с прессой так утверждают.Но они вовсе не обязаны терпеть этих зануд в своих роскошных, устланных коврами залах заседаний. И уж конечно, никто не намерен ужинать с ними в Париже или там в Лондоне. Ведь зануды даже не знают толком, как правильно осудить империализм, расизм или сионизм. Эти отсталые, неотесанные личности ничего не понимали в изощренных сложностях штатных собраний, межорганизационных конференций, крупных международных семинаров. Они наивно полагали, что здравоохранение как-то связано с прививками для детей, причем таких детей, которые даже не были отпрысками важных особ. Просто какие-то там дети. Просто потому, что без лекарства они собираются умереть. Эти белые — а зануды почему-то всегда почти были белыми — готовы горстями раздавать лекарства племенам, существование которых вообще не имеет никакого значения.Совершенно также обращался с африканцами старый колониальный режим с его белыми докторами. Все члены комитета находили подобное поведение крайне предосудительным. Ну и естественно, когда белая девушка выдвинула предложение о том, что белым докторам следует немедленно ринуться в африканские страны, где они вели бы себя совершенно также, как былые колонизаторы, и лечили, кого ни попадя, Комитет по безопасности и неотъемлемым правам борющихся угнетенных народов не только привычно проголосовал за осуждение империализма, расизма и сионизма, но и вынес предупреждение неосмотрительной юной особе:— Мисс Вортингтон, мы более не желаем слышать о сезоне дождей на африканских равнинах. За кого вы себя принимаете? Если бы мы с вами и правда находились в Африке, то вас бы живо отправили за парой коз и кувшином бананового вина.А потому для членов комитета оказалось страшным ударом полученное два часа спустя известие, что они все направляются в Центральную Африку, дабы, кроме всего прочего, бороться с жуком. Служащие в Париже были поставлены в известность. Коктейль-вечер отменен. В комнатах, устланных потрясающими коврами и заставленных мебелью в стиле Людовика XIV, делегаты с недоверием выслушали сообщение и послали телекс с просьбой подтвердить поразительное известие.— Повторите сообщение, — просили ошарашенные делегаты.И оно было повторено: «Всем делегатам МОЗСХО приготовиться к вылету в Увенду для проведения обработки феромоном территорий, зараженных жуком Унга».— О Господи, — выдохнул один из координационных исполнительных директоров МОЗСХО — всего их было сорок семь, получали они больше ста тысяч долларов ежегодно, так как за меньшую сумму никто не в состоянии вести нормальный цивилизованный образ жизни в большом городе. — Я приехал из Увенды. И хотел никогда туда не возвращаться. Что это за внезапная перемена?Амабаса Франсуа Ндо, генеральный директор МОЗСХО, в своем королевском номере около представительства ООН в Нью-Йорке выслушал мощный хор жалоб, исходивших от делегатов, разбросанных по крупнейшим столичным городам Европы и Америки. Понял ли он, что его дальнейшее пребывание на посту генерального директора зависит от этих делегатов? И если им действительно придется покинуть уютные гнездышки в Париже, Риме, Нью-Йорке, и в Беверли Хиллз, и в Лас-Вегасе, чтобы отправиться в Центральную Африку, директор вправе ожидать бунта.Готов ли он совладать с массовым бунтом делегатов?Готов ли он слететь со своего высокого поста?Готов ли он лично вернуться на африканские равнины, куда столь бесцеремонно велел отправляться всем делегатам?— Да, — отвечал Анабаса Франсуа Ндо.Он отвечал «да» на все вопросы.Потому что готов был сделать все, что угодно, лишь бы больше никогда не встречаться с этим типом в кимоно. Глава шестая Дара Вортингтон вышла с заседания комитета в слезах. Долгие годы длилась борьба с самым стойким и упорным насекомым-вредителем на земле, гибли ученые, но вот, наконец, лаборатории МОЗСХО и бедный доктор Ревитс достигли успеха и выделили ту единственную химическую субстанцию, которая может победить чуму, обрушившуюся на Центральную Африку.А теперь она, похоже, совершила какую-то грубую ошибку, запутавшись в хитросплетениях внутренней политики МОЗСХО. Видимо, работая с учеными, она потеряла былые связи с администрацией организации. Как бы там ни было, это уже не важно. Главное, она сама каким-то образом уничтожила тот единственный шанс, который давал народам Центральной Африки возможность пережить сезон дождей. Всю жизнь доктор Ревитс работал над своим исследованием, а она взяла и на простом заседании комитета погубила дело его жизни.Она все сделала неправильно. Девушка проплакала всю обратную дорогу до Вашингтона. В это время туда как раз отправлялся реактивный самолет МОЗСХО, но исполнительному директору координационного комитета Наблюдателей освободительного фронта потребовалась вся грузоподъемность самолета для доставки ящиков с коньяком «Дом Периньон», поэтому Даре пришлось добираться рейсовым автобусом.Возвращаясь в лаборатории, она не знала, как посмотрит в глаза исследователям, каждый из которых уде знал, что доктору Ревитсу удалось в конце концов разрешить казалось бы безнадежную загадку жука Унга и победить этого неукротимого вредителя. Тысячи, а возможно, и миллионы жизней были бы спасены, но теперь средство даже не станут опробовать.Она мельком подумала о том, что результаты Ревитса можно было бы показать в каком-нибудь американском или французском учреждении, связанном со здравоохранением. Но если где-то просочится информация о том, что она предает МОЗСХО, обращаясь к странам Первого мира, ни одна уважающая себя страна Третьего мира вообще не допустит к себе ни единой медицинской команды. Еще только начиная работать в МОЗСХО, Дара быстро усвоила, что общаясь с представителями Третьего мира, всегда следует принимать во внимание неизменный и очень сильный «комплекс неполноценности».Он пропитывал буквально все. Собственно говоря, его можно было назвать характерной чертой Третьего мира.И дело тут отнюдь не в цвете кожи, потому что Япония ведь не считается страной Третьего мира, а между тем ее жители тоже не белые. Хотя другие народы, которые могли бы считаться принадлежащими к белой расе, составляли часть Третьего мира; похоже, членской карточкой в объединение стран Третьего мира часто служила неспособность населения производить что-либо полезное для всего остального человечества.— Мусорные страны, — как выразился один экономист. — Единственное, что они способны делать в экономике — это вырабатывать сырье, в котором нуждаются индустриальные страны. А потом эти развитые народы дают им деньги, которые вновь возвращаются в индустриальные страны, так как Третий мир не производит ничего стоящего даже для самого себя.Дара Вортингтон не могла согласиться со столь жесткой оценкой. Народ не может быть мусором, даже если его правительство вовсе не заботится о населении своей страны. Дара вместе с родителями занималась миссионерской работой в Африке, и тамошний народ показался ей добрым и милым. Она вообще любила людей и, чтобы помочь им, готова была на все. Она видела, как страдают страны, опустошенные смертоносным нашествием насекомых. Она видела гордых и достойных африканских фермеров, в отчаянии смотревших на поля, где в течение многих лет упорно трудились их семьи, но насекомые первыми добрались до урожая, и людям остались лишь жалкие, бесполезные обглодыши.В более развитых странах такое несчастье означало лишь, что фермер потеряет деньги, в худшем случае, вынужден будет сменить род занятий. Но в Третьем мире это означало то же, что и всегда с тех самых времен, когда человек впервые вышел из пещеры: смерть.Именно поэтому Дара Вортингтон начала работать на МОЗСХО. Поэтому она с легкостью готова была примириться с махинациями и унижением, которому неизменно подвергались члены научного подразделения МОЗСХО.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25