А мог оказаться диверсией, террористическим актом.
На протяжении всех лет постперестроечного беспредела Питер был, казалось, оберегаем самим Богом от терроризма. Второй по величине и значению город в России, вторая, по сути, столица, был в этом смысле достаточно благополучным по сравнению с другими городами и регионами. Вопросами безопасности, помимо Всевышнего, занимались и другие — без нимба над головой, но зато с профессиональными знаниями именно в этой специфической области. Оперативники, следователи, эксперты-криминалисты, прибывшие в Агалатово, как раз и были этими людьми. Они отлично знали, какой труд десятков, сотен специалистов вложен в обеспечение программы антидиверсионных-антитеррористических мероприятий. Так же, как знали и то, что гарантировать городу стопроцентную безопасность невозможно. Политический и экономический хаос, прикрываемый лукавым словом нестабильность, способен породить самые невероятные ситуации. Удар возможен с любой стороны. Его может нанести как законспирированная экстремистская организация, так и маньяк-одиночка, а может, и просто отчаявшийся от скотской жизни, от безденежья, от страха перед будущим вчерашний благополучный преподаватель вуза, или пенсионер, или инженер-оборонщик… Вариантов — масса.
Два автомобиля ФСБ подъехали к месту недавней трагедии. На обочине стояли пожарный автомобиль и две милицейские машины. Ни одной скорой. Чуть позже выяснилось, что скорые были, но уже уехали. Медицинская помощь не понадобилась. Как жук, опрокинувшийся на спину, лежал в кювете огромный КамАЗ. Стоял посреди дороги страшный, обгоревший и искореженный «москвич». Из салона пахло подгоревшим мясом.
Водитель эфэсбэшной «волги» заглянул внутрь и сразу отскочил в сторону. Его вытошнило.
На противоположной стороне обочины взрыв образовал воронку, чем-то напоминающую окопчик. В каком-то смысле она и оказалась окопом на невидимой линии обороны. Дождь уже наполнил ее водой, а ветер швырнул в нее горсть листьев. Через два дня здесь появится на скорую руку сколоченный фанерный обелиск и венки. А на Южном кладбище в Петербурге трижды громыхнет залп, и закрытые, обтянутые дешевеньким кумачом гробы опустятся в землю.
Пятерых штатских будут хоронить на разных погостах. Без прощального салюта, без оркестра. Общим будет одно — заколоченные гробы.
А пока — воронка, и в ней венок из желтых и красных листьев на прозрачной дождевой воде. Дождь, запах горелого мяса, негромкое гудение видеокамеры в руках оператора ФСБ да крик воронья на голой рябине.
Этот нелепый, почти случайный взрыв на обочине областной дороги станет прологом множества других событий, которые в самое ближайшее время втянут в свой круговорот сотни самых разных людей. Но сейчас еще никто не может предположить страшных, кровавых, драматических последствий взмаха жезла инспектора ГИБДД Васильева.
* * *
Осенью девяносто восьмого Санкт-Петербург засыпал и просыпался со словом кризис. Курс доллара обсуждали везде: в банках и на толкучках, в банях и офисах, в общественном транспорте и прессе. В словаре рядового обывателя появилось незнакомое доселе короткое и выразительное заграничное слово — дефолт. Оно звучало почти нецензурно. Не менее нецензурно звучало название несуществующей валюты: У.Е.
Два неслабо поддатых мужика лет сорока стояли на автобусной остановке, попивали пивко из бутылок и разглядывали ценники в витрине магазина, шопа, если говорить культурно. Один, тощий и длинный, сказал другому:
— Да-а, Сергей Иваныч, Билл, понимаешь, только Монику У.Е. А господин Кириенко нас всех… В оч-чень извращенной форме.
Его собутыльник отхлебнул пива и ответил:
— Точно, Василич! Полный… дефолт! Давай-ка на все плюнем и пойдем еще по соточке вмажем.
Такой вот, ребята, фольклор образца осени девяносто восьмого. А в газетах искали виновников событий семнадцатого августа. Клеймили банкиров, олигархов, Лившица и МВФ. Каждый более-менее известный деятель из московской политической тусовки рассказывал, что он-то предвидел, он-то предупреждал. Каждый выдвигал свою версию, называл имена врагов. Врагов было много: от сионистов и Егора Гайдара до подстрекателей-коммунистов и президента Всемирного банка Джеймса Вулфенсона. У-у-у, суки!
Правительство в очередной раз пообещало с октября наладить регулярную выплату зарплаты и погасить долги. Бастовали учителя и шахтеры, замерзал без тепла и света Владивосток, в независимой Ичкерии бойко торговали заложниками. Президент изредка приходил в сознание и кого-нибудь наказывал. Главное, дорогие россияне, не останавливаться на пути реформ! После напряженного десятиминутного труда гарант конституции снова ложился в больницу. А реформы шли — только держись!
Министр внутренних дел, поблескивая очками на розовом, упитанном лице, самозабвенно рассказывал о том, какими темпами будет расти преступность. Согласно кивал головой Генеральный прокурор! Им верили: не обманут.
В Сибири расправлял крылья генерал Гусь. Он делал страшное мурло и обещал всем устроить: упал-отжался. Вольфыч громогласно заявлял, что в 2000-м он станет президентом и уж тогда точно всех посадит. А Борис Абрамович… ну, тут и говорить нечего!
В общем, все шло как обычно.
Вооруженный солдат срочной службы Роман Середкин, самовольно оставивший вчера ночью свой пост на станции «Дивизионная» (Бурятия), перед самоубийством застрелил сторожа офицерской столовой. Солдат выстрелил в сторожа в тот момент, когда тот преградил ему путь в столовую. Затем Р.Середкин взломал продовольственный склад, наелся и застрелился. Дефолт, ребята, полный… дефолт!
К часу дня Дуче пришел к выводу, что пора предпринимать какие-то шаги. Двухчасовое опоздание курьера взвинтило его до крайности. Объяснения типа поломка в дороге или ДТП больше не устраивали. Вернее, они не устраивали вовсе. Даже за самой заурядной аварией могло последовать незаурядное продолжение. Например, появление в офисе крепких молодых мужчин в штатском. Или в камуфляже… какая разница?
Он, конечно, найдет, чем встретить гостей. Но — судьба операции! Судьба операции, которую он готовил два последних месяца. А если копнуть поглубже — всю жизнь. По крайней мере, с восьмидесятого года.
Дуче снова заходил по ковровой дорожке кабинета. Тридцать килограммов тротила… письма, отправленные в ФСБ и приемную губернатора. Если Козулю взяли? Улик будет более чем достаточно. Значит — снова зона и полный крах! Другого шанса осуществить свой план у него уже не будет. Если Козуля попал в аварию? Если что-то такое случилось, то лучше Козуле погибнуть, взорваться вместе с тачкой. Сгореть. Испариться.
Впервые за все время подготовки к операции Дуче подумал, что, может быть, прав был Очкарик? С Очкариком он поделился своим планом еще в начале сентября. С первым. А эта гнида оттопырила нижнюю губу и бросила небрежно: «авантюра!»…
Это был плевок в лицо. Он хотел тогда убить Очкарика на месте. А вот теперь подумал: может быть, прав был Очкарик?
Нет, не прав! Все равно — не прав. Как бы там ни было, но он, Дуче, вернее — Терминатор, вывел операцию на финишную прямую. И доведет до конца. Любой ценой. Ценой жизни, если понадобится. Они заплатят за все. За годы лагерей, за циничный смех шлюхи в тамбуре поезда Петрозаводск-Ленинград и за страшное слово: УБОГИЙ!
Терминатор скрипнул фарфоровыми зубами. Сполна… за все они заплатят сполна. Дважды. Сначала деньгами, а потом…
Но что можно предпринять сейчас? Расслабляться некогда, в данном случае время работает на врагов. Что можно предпринять? Позвонить Ильичу? Чиновник из Большого Дома на Литейном носил три большие звезды на погонах и иногда получал скромные гонорары, за пустяковые консультации. Это не афишировалось, хотя, с другой стороны, трехкомнатную квартиру под «евростандарт» и новенькую «девяносто девятую» не скроешь. Но ведь никто не поинтересовался: а на какие шиши, товарищ полковник? На зарплату?… Нет, Ильич в этой ситуации не нужен. Даже наоборот, опасен.
Что бы ты у него спросил? Не подскажешь ли, господин полковник, где мой подельник с тридцатью килограммами тротила? Это не пойдет.
Самый реальный вариант: послать кого-то прокатиться по трассе, посмотреть, понюхать. Если Козуля сломался, или попал в ДТП, или… Да, пожалуй, так. Кого-то нужно послать. Но кого? Финта? Финт в Нарве, вернется только к вечеру. Или Ваську? Нет, этого нет… да он, кстати, безлошадный. Два других мудака — Еж с Брюханом — в Крестах парятся. Выходит — некого. Фридман забарабанил пальцами по столешнице. Всего в нескольких шагах от финиша он столкнулся с первыми трудностями. До этого все шло гладко. Так гладко, что самому не верилось… Так-так-так… А если Птицу? А? Если отправить Птицу?
Дуче быстро, не заглядывая в книжку, по памяти набрал номер. Трубку сняли сразу.
— Будьте добры Алексея, — сказал Дуче.
Минуту Семен барабанил пальцами по столешнице, поглядывал на часы и ждал, пока Птица подойдет к телефону. Может отказаться, думал Дуче, запросто может отказаться… и прижать его сейчас нечем. В тот раз получилось, а сейчас…
— Слушаю, — раздался голос Птицы.
— Здравствуй, Леша, это Семен, — спокойно и даже весело сказал Луче.
— Здорово, — ответил Птица после некоторой паузы.
— Ну, как жизнь, Алексей Дмитрич?
— Отлично, просто отлично. А… у тебя?
— Да не особо. Есть, так сказать, проблемы. Птица молчал. И это молчание Фридману не нравилось. Птица был одним из тех немногих, с кем ему не удавалось найти контакт.
— Есть, Леха, проблемы… нужна твоя помощь. Позарез нужна, выручай.
— Что, Семен, машинка захворала? Пригоняй, сделаю в счет долга.
— Нет, Леша, с машинкой порядок. А долг… Что долг? Какие между старыми корешами счеты?
— В чем проблема? — спросил Птица сразу изменившимся голосом.
Отдельные фрагменты взорванного автомобиля разлетелись метров на сто пятьдесят. Офицеры ФСБ собирали их более часа. Собирали и части тел.
Менее всех пострадал омоновец. Но и он выглядел жутко. Что касается инспектора ГИБДД Васильева и неизвестного водителя «восьмерки»… собирали по кускам. Та еще работка. Кому доводилось, тот поймет. Не всегда можно было понять, кому именно тот или иной кровавый ошметок принадлежит. И все же взрыв не смог уничтожить все следы.
На пригорке, усыпанном после взрыва крупными ягодами рябины, следак ФСБ нашел оторванную руку. На предплечье синела наколка: крест, объятый языками пламени.
— Э-э, — сказал следователь, — а покойник-то был, похоже, судимый. Такие наколки характерны для тех, кто Кресты прошел. Значит, пальчики в картотеке есть. Установим быстро.
Следующей находкой стал пистолет. ТТ со спиленным номером и патроном в патроннике обнаружили наполовину утопленным в грязь метрах в десяти от руки уголовника Козлова. А чуть позже нашелся номерной знак «восьмерки». Скрученный, смятый, он, тем не менее, легко прочитывался. Сотрудники ФСБ дали запрос и уже через несколько минут знали, что груда металла, которая еще три часа тому назад была автомобилем ВАЗ-2108, государственный номер такой-то, принадлежала жителю города Приозерска Козлову Виктору Олеговичу, 1962 года рождения, проживающему по адресу… Второй запрос приоткрыл некоторые факты биографии Козлова. В восьмидесятом — олимпийском — году Виктор Олегович был осужден на три года по 206 ч. 3 УК РСФСР. До отправки на химию, в поселок Коммунар, сидел в следственном изоляторе ИЗ-45/1, известном в Питере под названием Кресты. В восемьдесят девятом Козлов снова подсел по 145 УК РСФСР, на этот раз на шесть лет. Дорога его снова прошла через Кресты и вологодскую зону.
Теперь оставалось только сличить отпечатки пальцев на оторванной руке с теми, что хранила дактилоскопическая картотека. Это, в общем-то, была формальная процедура. Никаких сомнений, что в «восьмерке» ехал именно ее владелец гражданин Козлов В.О., у сотрудников ФСБ не было.
— Ну что, орлы, — спросил, обведя взглядом подчиненных, начальник отдела майор Рощин, — кто не был в славном городе Приозерске? Командировочка предстоит на берега седой Ладоги.
Алексей Воробьев положил трубку на рычаг аппарата, рассеянно выудил из пачки сигарету. Щелкнул зажигалкой. Задумался. Предложение Дуче было заманчивым: одна поездка — и шестьсот баксов как с куста. Все — долг погашен. Но за одну поездку до Приозерска и обратно не платят таких денег! За предложением Семена явно стоял криминал… собственно, за любым предложением Дуче всегда стоял криминал. Или подвох, ловушка. Если бы не скачок курса доллара! Если бы не семнадцатое августа, он бы уже сумел расплатиться.
…Тот «мерс» ему пригнали пятнадцатого. Очкастый мужик, оттопыривая нижнюю губу, радостно рассказывал, что нашел покупателя на эту рухлядь. Лох согласен выложить за двенадцатилетний «мерседес-200» пять восемьсот. Цена, конечно, была дурной. Ведро стоило не больше трех… внешний вид приличный, но, как известно, форма и содержание — не одно и то же. Очкастого привел Генка Финт, попросил помочь. Дел было не много: поменять прогнивший глушак, прокачать тормозишки. Птица тогда на ногах стоял крепко, снимал пополам с напарником приличный бокс, брался за ремонт иномарок. Бабки зарабатывал не очень чтобы, но на жизнь хватало. За «мерс» он взялся… Когда тебе нужна тачка? — К утру. — Ладно, к утру будет, загоняй свое ведро. Ха!… пять восемьсот!
А к утру от «мерса» остался один обгоревший кузов. Птице выставили счет на пять тысяч восемьсот долларов. Плюс расходы на ремонт съемного гаража, плюс стоимость сгоревшего оборудования. Причину возгорания выяснить не удалось, да пожарные особо и не вникали: знаем, что в этих частных лавочках творится, любую закрывать можно не глядя. Нарушаются все, какие только существуют, инструкции и положения. А сверх того — пьянка и курение. Чего тут разбираться? Сгорел — и хрен с ним.
На самом деле все было проще. Через полчаса после того, как Птица закончил возиться с глушаком и уехал домой, один из людей Дуче, наркоман Васька Ливер, влил в вентиляционное отверстие под крышей гаража литр бензина. А потом бросил горящую тряпку. Так Алексею Воробьеву по кличке Птица набросили петлю на шею. Семнадцатое августа девяносто восьмого ловко выбило табуретку из-под его ног.
— Михеич, — обратился Леха к хозяину крохотного автосервиса, в котором он работал после пожара, — мне бы уйти нужно.
— Иди, — пожал плечами Михеич, — работы все равно нет.
Через десять минут Птица сел в старенькую «шестерку», принадлежащую Наталье, и направился в Приозерск.
Он абсолютно не представлял, к каким последствиям приведет эта поездка.
Временами полуторатонное тело серой оперативной «волги» напоминало плиссирующий катер. Тяжелый автомобиль рассекал лужи, таранил широким лбом дождь и тащил за собой длинный водяной шлейф. В просторном салоне «волги» ехали три офицера ФСБ. Опережая их, в Приозерск ушла телефонограмма.
Следователь Авдеев посматривал с заднего сиденья на спидометр: стрелка редко опускалась ниже сотни. Водитель, опер службы БТ капитан Реутов, перехватил в зеркале его взгляд и подмигнул:
— Не волнуйся, Витя. Резина новая, тачка тяжелая, устойчивая, а водитель просто классный… Шутка. Но очень смешная!
Сорок минут назад двое офицеров БТ подобрали Авдеева в поселке Агалатово. Командировочка на берега седой Ладоги началась. Капитан Реутов и майор Климов подключились к делу позже своих коллег, то, что их очень интересовало, произошло на въезде в Агалатово, но информацией они располагали неполной. Тем более что специалист-взрывотехник определил силу взрыва — ориентировочно, на глаз — не менее, чем килограммов двадцать-двадцать пять тротилового эквивалента. Даже если поделить нижнюю границу этого эквивалента на два — есть о чем призадуматься. Десять килограммов тротила — не фунт изюму.
Когда мокрый, усталый, замерзший капитан Авдеев опустился на заднее сиденье в салоне «волги», его с ходу начали расспрашивать.
— Горячего ничего нет хлебнуть? — спросил следак, растирая озябшие руки.
— А, черт, извини… есть кофе. Дочка твоя делала. Так и сказала: вот вам папина черная командированная сумка.
Командированная папина сумка лежала там же, на заднем сиденье. Капитан достал термос с кофе. Вместе с ароматом горячего напитка он как бы ощутил запах дома, услышал серьезный дочкин голосок. Семилетняя кроха уже знала, что собранная сумка всегда стоит наготове в стенном шкафу. Виктор отхлебывал горячий кофе, грел ладони о колпачок термоса и смотрел на мокрую дорогу, простиравшуюся за коротко стриженными затылками ребят, за непрерывно работающими дворниками и качающейся косой сеткой дождя. Он испытывал редкое чувство покоя и комфорта… обманчивое чувство покоя. Еще он испытывал признательность ребятам за то, что заскочили к нему домой, и за то, что передвинули ручку отопления салона вправо и терпеливо ждут сейчас, пока он чуть-чуть отойдет.
1 2 3 4 5 6 7