Джек Кертис: «Вороний парламент»

Джек Кертис
Вороний парламент


OCR Денис
«Джек Кертис. Сыны Зари»: Центрполиграф; Москва; 1994

ISBN 5-7001-0157-2Оригинал: Jack Curtis,
“Crow's Parliament”

Перевод: И. Уткина, Т. Телегина
Аннотация Обладающий парапсихологическими способностями юный Дэвид, сын мультимиллионера, привлекает внимание американских спецслужб. Они предлагают ему сотрудничать, но Дэвид отказывается и даже грозит их разоблачить. Дэвида похищают, чтобы уничтожить. Его поисками занимается Гуерне, преуспевший на этом поприще. Ему помогает Рейчел, подружка, сотрудница американской разведки. Телепатия, телекинез, ясновидение... В романе «Вороний парламент» переплелись реальность и мистика. Джек КертисВороний парламент Часть первая Глава 1 В пустынных местах всегда есть движение, невидимое для неопытного глаза. Но человек опытный знает, как и на что смотреть. Тот, кто приехал сюда впервые, не заметит на песке под ногами нор, прорытых животными, или проделанных насекомыми крохотных ямок, он сможет наблюдать, как меняет свой облик местность на исходе дня. Небо быстро темнеет, и вот уже на горизонте остается лишь едва заметная, словно шелковая, голубая полоска. Все вокруг постепенно погружается в синюю дымку, скалы и кустарники приобретают резкие очертания, которые затем размываются, будто обволакиваемые мхом. Природа как бы замыкается в себе, надеясь обрести ночью покой, которого ей так не хватает в жаркий, будто выгоревший на солнце неподвижный полдень.В Сардинии ранней осенью солнце спешит уйти за горизонт. Но глубокие гранитные ущелья Барбаджии Исторические и географические районы на о. Сардиния.

удерживают дневное тепло. По краям ущелий стоят огромные камни, словно часовые, и растут чахлые деревья. Стволы их, похожие на скелеты, искривились от мистраля, дующего в этих краях почти шесть месяцев в году. Деревья отвернулись от ветра и, словно в мольбе, простерли свои красноватые ветви-руки к юго-востоку. Вросшие корнями в гранит, они не могут изменить своей участи. * * * Глаза дюйм за дюймом изучали горизонт и, по мере того как с гигантского небосвода исчезал свет, впитывали в себя очертания чахлых деревьев, похожих на покаявшихся грешников, и низкого, крепкого, как коралл, кустарника; шарили по обнаженной скале, по большим, укутанным сумерками камням, которые издали можно было принять за старейшин племени, собравшихся на совет. Глаза пробежали по линии горной гряды и вернулись обратно. Человек убедился, что все в порядке, подбросил вверх свою винтовку, не глядя поймал ее за тканый ремень и привычным движением забросил на плечо. В следующий момент он появился в кругу света, падавшего из окна маленькой хижины, и вошел внутрь.Каждый час один из троих мужчин, находившихся в хижине, делал обход. Они знали, к чему прислушиваться, куда смотреть. Во всяком случае, в этой местности, знакомой им так же хорошо, как дома и улицы горожанину, никто не смог бы укрыться, а именно это и было им нужно. Итак, внимательно изучив все вокруг, мужчина успокоился: ничего особенного он не увидел – только деревья да три шероховатых гранитных камня по краям ущелья. Человека он не заметил, видимо приняв его за четвертый камень.С наступлением темноты в горах похолодало. Весь день с монотонным гудением дул мистраль. Герни как сел утром на корточки, так и сидел, не меняя позы, почти касаясь подбородком коленей, опустив голову и обхватив икры ног руками. Он словно оцепенел, единственным признаком жизни было едва заметное дыхание. Вылинявшие рубаха и брюки хаки плотно облегали тело, так что ветер не мог их трепать, так же как и коротко остриженные волосы. Выбрав удобное место, он замер, держа равновесие, и отличить его от камня было совершенно невозможно. Он знал, что обычно ищут глаза – чей-нибудь силуэт, какую-нибудь крадущуюся фигуру, какое-нибудь движение.Он пришел в ущелье часов пять назад и стал ждать, приказывая себе не глядеть на хижину, не думать о ней. Он знал, что женщина и мальчик там внутри. И еще он знал, что нельзя все время думать об одном и том же предмете, иначе не удержишься и посмотришь в его сторону.Сквозь шипение ветра из хижины время от времени доносился смех, мелькала в окне чья-то тень. Герни медленно повернулся на каблуках и пристально посмотрел в ущелье. * * * Прошло всего четыре дня с понедельника, когда уже в сумерках самолет компании «Лир» совершил посадку в Ольбии в аэропорте Венафьорита. Герни вылетел из Милана, намеренно сокращая маршрут, чтобы можно было ехать на юг, в Оргозоло, еще в темноте. Первые двадцать километров дорога была ровной. Но после того, как он свернул на юг, к Монти, она стала бугристой и узкой, местами проходя между двумя обрывами. Продвигаясь по высокогорному плато, Герни то и дело брался за рычаг переключателя скоростей старого «рено» и ни на секунду не отрывал глаз от дороги, освещенной лишь фарами.Через три с половиной часа он уже был в четырех километрах от Оргозоло и, взглянув на спидометр, определил, какое проехал расстояние. Преодолев еще полкилометра, он свернул влево и вскоре остановился. В темноте, у дороги, его ждал человек. Герни вышел и медленно направился к нему. Вспыхнула и погасла спичка. Какое-то время оба стояли молча, потом человек сделал несколько шагов навстречу Герни.– Мистер Герни?Он говорил с сильным акцентом, нажимая на гласные, однако назвал Герни «мистером», как и положено. Они пошли рядом, но вскоре сардинец остановился и плюхнулся на землю. Герни тоже опустился на корточки, ожидая, пока тот закурит.– Конечно, вы правы. Они здесь, в Барбаджии. Но где именно – я не знаю... Вы знакомы с мес... – он забыл слово, – с местностью?– Только но книгам, сам я тут никогда не бывал.– Да, – задумчиво произнес сардинец, – некоторые места просто необходимо обыскать. Дженнардженту – дикие горы.Раздалось шуршание, и в темноте между ними проплыл какой-то маленький белый квадрат.– Я начертил для вас карту. Пометил деревни, в которые вам не следует заходить. Но главным образом обозначил дороги. Стрелками отметил места, которые необходимо осмотреть. Это все, что я мог сделать.Герни взял карту, вновь проплывшую в темноте и исчезнувшую словно фантом. Рука сардинца так и осталась протянутой, чтобы взять конверт, который Герни извлек из внутреннего кармана своей ветровки.– Мистер Герни, – по-прежнему задумчиво сказал сардинец. Его невидимые в темноте глаза, должно быть, сузились, а голова слегка наклонилась набок. – Вы профессионал, я знаю. Человек необыкновенный. Я просто не представляю, что можно здесь сделать. Прежде всего, вы должны кое-что узнать о моем народе, чтобы понять его. – Он говорил тихо и быстро, словно спешил высказать все, что думает, и в голосе его зазвучали страстные нотки. – Тут, в провинции Нуоро, похищения не редкость. Кое-кто даже не считает их преступлением, они уверены, что это способ восстановить справедливость. Я говорю о пастухах-грабителях. Быть и тем, и другим для них вполне естественно. Они рассуждают просто, сообразуясь со своим кодексом чести, который никогда не нарушают. Если захотят – отдадут, но ничего не позволят отнять.Герни все это знал, но слушал внимательно.– Нуорезцы, эти пастухи, не задумываясь убьют вас. В деревне каждый на виду. Все друг за другом следят. И всегда есть кто-то, кто выслеживает жертву, – шпион. – Сардинец помолчал, потом продолжил: – Я боролся с ними годами. Но у меня нет власти. Я полицейский. Сижу здесь, в темноте, с вами, беру деньги, все вам рассказываю. Но я один из них. Что я могу сделать? – Сардинец умолк.Через несколько секунд Герни поднялся. Полицейский тоже встал и направился к машине.– Вы возьмете машину, как и договорились?– Да.Сардинец сделал еще два-три шага и остановился.– Мистер Герни, – он говорил едва слышно, и голос его доносил ветер. – Вы должны всех их убить. У вас нет выбора. Это просто необходимо.– Да, – ответил Герни, – вам не о чем беспокоиться. Он снова опустился на корточки и стал ждать рассвета.Через четыре дня он нашел ущелье и хижину. На расстоянии километра он наблюдал, как пара ястребов, выслеживая добычу вдоль горной гряды, захватывала жертву и исчезала из виду. Охота была для них легкой, как, впрочем, и для их собственных палачей. Остатки пищи в этих местах, таких же бесплодных и пустынных, как сами горы, указывали на присутствие здесь людей. Только они позволяют себе быть столь расточительными. Бесшумно двигаясь в темноте, словно тень, Герни спускался вниз: он всем телом подался вперед, руки свободно висели вдоль туловища. Ни на мгновение не отрывал он взгляда от двери дома и окна рядом с ней. Когда до хижины оставалось двадцать пять ярдов, Герни остановился и прислушался. Сначала ничего не было слышно. Затем раздалось протяжное с придыханием «а-а-а-а-а», потом еще и еще. Ритмичный монотонный звук этот похож был на голос матери, убаюкивающей дитя. Он подкрался к окну, минуту постоял неподвижно, потом прижался к оконной раме и заглянул внутрь.На столе лежала женщина, опираясь ягодицами в край стола, ноги свисали до самого пола. На ней была только кофта, разорванная по шву и обнажавшая часть груди; лицо – в синяках, нос слегка свернут набок. Она пристально и безучастно смотрела в потолок, из глаза, который был виден Герни, катились слезы. Они сбегали к волосам, потемневшим от влаги у виска. Но женщина не рыдала и была неподвижна.Один мужчина стоял спиной к окну, другой – рядом с женщиной. В руке он держал винтовку, тыча дулом между ее ног, как тычет палкой ребенок в какое-нибудь животное. Смеясь, мужчина слегка толкнул винтовку вперед и вывернул ее. Ноги женщины подпрыгнули, и она повернула голову, рука судорожно впилась в край стола, словно отмеряя боль. Пастух опять засмеялся, обернувшись к стоявшему здесь же мальчику, которого третий мужчина крепко держал за волосы. Видимо, за них он поднял его на ноги и так и не отпускал свою жертву. Заставляя мальчика смотреть на происходившее, он то и дело тряс его белокурую головку, не давая ему закрыть глаза.Мальчик с тоской смотрел на мать и протяжно рыдал. Именно эти звуки и слышал Герни. Из носа у мальчика текло, но он даже не пытался его вытереть, только судорожно хватался за живот.Герни отпрянул от окна и расстегнул ворот рубашки. Под ней в кобуре находилось длинноствольное оружие. Он опять прижался к окну.Второй мужчина поставил свое ружье и, стоя перед женщиной, стал развязывать веревку, поддерживавшую штаны. Когда же они упали, шагнул к ней, закинул ее ноги себе на плечи и, овладев ею, завизжал, глядя поверх нее и вытягивая шею.Через несколько секунд Герни рванулся к двери, вышиб ее и вошел внутрь. Выстрелом в шею он уложил насильника. Какое-то время тот бился в конвульсиях, а потом затих, но тело его так и не сползло с женщины, а рот то открывался, то закрывался, как у рыбы.Герни проскочил дальше. Пастух, державший мальчика, только успел отбросить свою жертву. Герни, выстрелив дважды, пробил ему грудь. Затем бросился на пол, перекатился на другой бок, ухватился за винтовку третьего пастуха и отвел в сторону так, чтобы тот не мог ее поднять. После этого он с такой силой ткнул винтовкой пастуха в подбородок, что у того потекла кровь и он выпустил оружие из рук. Прошло всего четыре секунды с того момента, как Герни ворвался в комнату.Словно отряхивая с себя пыль, женщина стала высвобождаться из-под мертвеца, напрягая все свои силы. Наконец она вылезла и ногами отпихнула его. Он повалился на пол как мешок с зерном. Женщина подняла с пола юбку, всю в пятнах крови, какое-то время разглядывала ее, потом натянула на себя. Взяв сына на руки, она положила его головку себе на плечо и вышла из хижины.Герни не сводил глаз с мужчины, которого держал на кончике дула. Он повернул ствол так, что кровь потекла еще сильнее, затем дулом поддел верхнюю губу пастуха и так вывел его наружу. Женщина, с сыном на руках, ждала Герни. Герни пристально, но совершенно безразлично посмотрел на пастуха и обратился к женщине по-французски:– Поднимайтесь в гору и ждите меня наверху, на стоянке. Она кивнула и перевела взгляд на пастуха. Осторожно поставив ребенка на землю и повернув его лицом в темноту, она подошла и смачно плюнула в лицо своему мучителю. Затем какое-то время смотрела на него и, не дождавшись никакой реакции, снова плюнула, приблизив к нему свое лицо. Пастуха передернуло от ненависти. Герни поднял руку.– Идите же, – резко сказал он. – У нас мало времени. Постояв еще немного, словно размышляя о том, что еще надо сделать, женщина кивнула и направилась к горе. Через несколько минут Герни присоединился к ним. Он взял ребенка на руки и, прежде чем повести их по высокогорному плато, повернулся и посмотрел на женщину. * * * Тела мужчин были найдены только к полудню. Два местных жителя, проходившие мимо ущелья, заметили там мертвеца. Его вид их явно озадачил. Побывав в хижине и обнаружив еще двоих, они вернулись в ущелье, чтобы хорошенько его рассмотреть.Мужчина с простреленным затылком не лежал на земле, а был привязан лодыжками к одному из низкорослых деревьев и висел совершенно неподвижно, съежившись на жаре, словно сама смерть потрудилась над ним. Картина была нелепой: свисавшая вниз голова придавала телу какой-то до неприличия смешной вид. Мертвец напоминал чучело вороны или ласки, такие чучела английские лесники подвешивают на деревья. Глава 2 Река под дождем представляла собой любопытное зрелище. Каждая капля оставляла на гладкой поверхности воды крошечные рябинки, и усыпанная ими река напоминала медную чеканку. Унылые и набухшие от влаги дома на берегу жались друг к другу, как лошади на зимнем постое.Герни посмотрел на пелену дождя, струившегося по плексигласовой крыше речного трамвайчика, потом взглянул на мокрые каштаны вдоль каменной набережной Сены. Сидевший напротив человек даже не притронулся к своему омлету. Отвернувшись, он тихо плакал. Слезы то и дело падали на его левую руку, в то время как в правой он вяло держал вилку, будто не зная, что с ней делать. Наконец, он отделил кусочек омлета и отодвинул его на край тарелки.– Месье, все в порядке. Дело сделано. Повернувшись к Герни, он из вежливости перешел на английский. Теперь они смотрели друг другу в глаза.– На имя, которое вы мне указали. В женевском банке. Как договорились. Все это я проделал сегодня.Человек говорил короткими фразами, и поэтому слезы ему не очень мешали.Герни кивнул:– Как договорились. Я не сомневался. Благодарю вас.Герни хотелось как-то успокоить собеседника, поддержать, но тот был безутешен в своем горе. Так они сидели, пока пароход шел еще примерно полмили. Под скрепленным медными пластинками полом пульсировали моторы, им вторил шум дождя. Почти все время француз избегал взгляда Герни и лишь иногда посматривал на него широко раскрытыми, недоверчивыми глазами, какие бывают у труса, пытающегося выдержать взгляд противника. Затем глаза его снова затуманились слезами.Герни вздохнул и оглядел пароход. Толстые матроны кудахтали над своими отпрысками, туристы не переставая щелкали четырехсотдолларовыми фотоаппаратами фирмы «Никон». Париж ничего не давал им взамен. Герни взял вилку из рук француза и положил ее рядом с тарелкой. Затем сбросил салат на тарелку с омлетом и отодвинул ее на край стола.– Месье Дюран, – тихо произнес он под шум дождя, – вы должны подумать о мальчике. Ваша жена... все это, конечно, в будущем, но она оправится. Существует множество пыток. Для нее одна была не лучше другой. Ее травмировали, но теперь это не имеет значения. Для ребенка это страшнее. Попросите ее помочь. Заинтересуйте ее этим. Вы оба должны подумать о сыне.Сказав это, Герни почувствовал себя дураком.Дюран снова взял вилку и вертел ее в руке.– По иронии судьбы моя жена уходит от меня и забирает ребенка. Не к любовнику, не из ненависти ко мне. Ей надоело. Нет, возможно, не это. Я должен ей верить, верить ее словам. Она сказала, что любовь ушла, что она сама себя не узнает. – Он замолчал и посмотрел на Герни. – Вы понимаете?Тот кивнул.– Да, я тоже изменился. Я сам это чувствую. Но моя любовь к ней осталась прежней. Это смешно, даже странно. Но ирония в том, что жена ко мне возвращается: ей некуда идти. – Он попытался улыбнуться, но не смог. – Вы всех их убили, месье?– Так было нужно, – ответил Герни.– Да.Дюран положил вилку и посмотрел на город, вырисовывавшийся сквозь серую мглу косого дождя.– Дело сделано, – выпалил он. – Я положил на ваш счет деньги. В Женеве, как договорились.Он с силой потер скулу и улыбнулся.– Я вам очень благодарен.И, придвинув к себе тарелку, он принялся с жадностью есть, словно умирал с голоду. * * * Герни позволил втянуть себя в один из огромных плексигласовых отсеков аэропорта де Голля, смирившись с неизбежной скукой и неудобствами воздушного путешествия. Ничто не заставляло его стоять на пандусе среди этой ленивой толпы.
1 2 3 4 5 6 7