Рассказы –
OCR Денис
«Кирилл Казанцев. Последнее предупреждение»: Эксмо; Москва; 2006
ISBN 5-699-16947-4
Кирилл Казанцев
Всего один день

* * *
Несмотря на ранний час, жизнь привокзальной площади кипит и бурлит, как вода в чайнике, иногда поплевывая в сторону случайных чужаков брызгами матерщины.
Вон несколько крепеньких пареньков-"лохотронщиков" шумно убеждают заезжего "лошка" в том, что мужик он на редкость фартовый и что именно сегодня звезды сулят ему небывалый выигрыш. "Лошок" – простоватого вида дядек лет сорока, явно деревенский, – недоверчиво крутит головой, но рука его уже тянется к заветному карману, тому самому, в котором лежат деньги. На эту поездку они откладывались год или два по копеечке, по рублику, и соблазн одним махом, за несколько минут увеличить свой капитал вдвое слишком велик. Забыл, забыл дядек о том, где надо искать бесплатный сыр! Ну, что же... "Лох" – это судьба.
Вот неопределенного возраста "бичиха", пьяная до полного изумления, отплясывает посредине лужи перед киоском звукозаписи под какой-то безлико-пошлый попсовый мотивчик. Из-под босых грязных пяток веером летят брызги, иногда вспыхивая в лучах раннего летнего солнца маленькими бриллиантами. Над "танцовщицей" громко насмехаются несколько стоящих рядом подростков, то вытягивая в ее сторону грязные пальцы, то громко хлопая себя по тощим ляжкам. Самому старшему из них не больше четырнадцати лет, но если закрыть глаза, то можно подумать, что говорят пожившие и повидавшие виды мужики – голоса низкие, хриплые, прокуренные. Да и лексика... Далека, ох, как далека от нормативной! Только окружающие на такие мелочи внимания не обращают. Здесь, на "бану", такое в порядке вещей. А сама "танцовщица" оскорбительных по сути высказываний в свой адрес просто не слышит. Глаза ее полузакрыты, губы беззвучно шевелятся – наверное, подпевает магнитофону.
Неподалеку ее более молодая и менее пьяная товарка, сохранившая еще на лице следы былой привлекательности, настырно теребит за рукав полупьяного мужичка, предлагая ему быструю и дешевую (всего лишь за опохмел!) "любовь" в одной из ближайших подворотен.
Вот только мужику не до нее. И почти халявский минет тоже его не привлекает. Он явно не первый и даже не второй день в запое – глаза красные, лицо опухшее, мешки под глазами. Ошарашенно смотрит по сторонам, не "догоняя", где находится и как сюда попал.
Лениво скользнув взглядами по этой парочке, через площадь не спеша продефилировали две вокзальные шлюхи. Пьяный их не заинтересовал. Не их клиент. Ярко размалеванные, пестро и с дешевым шиком одетые, обильно увешанные простенькой бижутерией, с обесцвеченными кудряшками, они специализируются на "гостях с Востока", которые заполонили все городские рынки. Темпераментные и постоянно озабоченные южане легко клюют на относительно дешевый "настоящий белий жэншин", не подозревая о том, что в "хате" доступных девиц их ждут, изнывая от нетерпения, друзья и по совместительству сутенеры этих проституток, готовые с радостью помочь ближнему в опустошении его карманов. Но даже если по каким-то причинам технического характера (сутенеры напились или в очередной раз оказались "на киче") все получается согласно уговору, то частенько выходит так, что "герои-любовники" увозят домой вместе с заработанными в России деньгами и другие, менее приятные "подарки" из холодной и далекой Сибири.
Беззлобно переругиваются между собой занимающие места торговки самодельными пирожками "с котятами". Причем в данном случае "с котятами" – это не просто оборот речи, используемый для большей красоты или некой иронии. Это – суровая проза жизни. Никто даже здесь, на вокзале, не знает точно, откуда появляется то самое мясо, что вкладывается в эти аппетитные с виду пирожки. Впрочем, претензий никто обычно не предъявляет. Желудки местных обитателей способны без особого напряжения переварить и гвозди. А приезжие... Транзитный пассажир, купивший здесь пирожок сегодня, расстройством желудка страдает уже завтра, за много километров от этих мест. И спросить не с кого.
У выхода из здания вокзала не спеша, с чувством собственного достоинства прогуливаются крепкие мужчины в фирменных "адидасах", коротко стриженные и с обязательной "голдой" на шее и на пальцах. Не надо их пугаться – это не рэкетиры. Всего лишь "бомбилы" из "пятой колонны". Надменно поглядывая по сторонам, они небрежно покручивают на пальцах связки ключей от стоящих неподалеку "навороченных" "тачек", по большей части очень даже приличных иномарок, и, устремив взгляд поверх голов сгибающихся под тяжестью "углов" и "майданов" приезжих, время от времени бросают негромкий вопрос-утверждение: "На такси поедем...", по каким-то только им одним известным приметам безошибочно вычисляя в толпе потенциальных клиентов. Вообще, здешние "бомбилы" народ опытный и практически всемогущий в определенных границами вокзала масштабах. Водочки? Девочку или мальчика? Гостиницу на часок или на несколько суток? Билет в любой конец страны? Базара – ноль! Только плати! Будет сделано! Но в то же время при удобном случае могут заезжего денежного "лоха" и "на бабки развести", и через знакомую шлюху клофелинчиком угостить, и в темном углу монтировочкой по черепу "приласкать". Ведь иномарки и "голда" сами собой с неба не падают.
Все это привычное и такое, казалось бы, понятное движение привокзального люда Яшка Воробей ухватил одним быстрым взглядом. За прошедшие шесть лет мало что изменилось. Только лица. Ни одного знакомого он так и не увидел. Тоже одна из особенностей вокзала – кто-то умирает от "паленой" водки или еще черт знает от чего, но горючего и крепкого до слезы из глаз; кого-то забивают свои же в пьяной драке; кто-то уезжает отсюда подальше в поисках лучшей доли, не имея сил и характера вырваться из замкнутого порочного круга, каким является вся привокзальная площадь; кто-то в очередной раз отправляется в "командировку", к "хозяину", за "колючку". Так же, как и сам Яшка шесть лет назад.
Его "приняли" на выходе из автобуса – в тот день он "работал на резине". Это была конечная остановка. Его любимая... "Вокзал".
Сильные бесцеремонные руки ухватили сзади за локти и за плечи, дернули в сторону от толпы. Яшка изо всех сил рванулся – не потому, что хотел убежать или отбиться. Он знал – это бесполезно. Не уйти... Но вот "лопатник"... Такой многообещающий, упитанный, как и его недавний владелец, осанистый немолодой мужик, которого черт зачем-то понес в автобус. "Лопатник" надо было скинуть "край" – ведь общеизвестно, что там, где не изъято вещей, там нет и самой кражи!
Не получилось... Чьи-то цепкие пальцы сдавили Яшкину кисть, плюща ладонь по тугому "лопатнику", умело, наработанно вывернули руку в локте и завели за спину. Одновременно кто-то невидимый ударил сзади по ногам, и Воробей, испустив сдавленный полустон-полувскрик, упал вперед, тяжело ткнувшись лицом в хорошо утоптанную, заплеванную, покрытую сигаретными "бычками" и пробками от пивных бутылок землю привокзального газона. Обычная манера работы "тихарей". Не любят они, когда "щипачи" их в лицо видят.
Следующие полчаса, пока писали протокол, искали понятых, дожидались "территориалов", Яшка так и лежал мордой вниз, созерцая редкие чахлые травинки когда-то пышного и яркого газона.
Ну, а потом – все просто и привычно. Следствие, арест, тюрьма, суд... Пожилой судья с сизым носом и слезящимися глазами тихого алкоголика думал недолго. Приговор был обусловлен прошлыми Яшкиными "заслугами".
"Звание" особо опасного рецидивиста и шесть лет в колонии особого режима... На "полосатом"...
И день сегодняшний был его первым днем на свободе.
Если взять по большому счету, то день этот должен бы быть праздничным, ярким и светлым, а сам Яшка – несказанно счастливым.
Вот только ничего, кроме легкой неуверенности в себе, Воробей сейчас не испытывал... Не было ощущения праздника. Не было чувства, что он вернулся домой, туда, где его место, где он нужен, где его ждут и любят. И никто его не встречал.
Только какой-то быковатый малый в драном китайском "адидасе" как бы ненароком пристроился у стеночки рядом. Дымил "приминой", пускал носом дым да с нескрываемым вожделением косился на Яшкину сумку.
Впрочем, оно и понятно – несмотря на все свои регалии и заслуги в криминальном мире, росту Яшка был невысокого и богатырем внешне отнюдь не выглядел. Даже наоборот – при всех своих тридцати шести годах он больше походил на школьника-старшеклассника. У такого сумку забрать можно очень даже запросто. Что, собственно, малый с "бакланскими партаками", выставленными напоказ, и собирался сделать, обманутый внешним видом предполагаемой добычи.
Яшка поднял сумку с асфальта. Малый заметно напрягся.
– Слышь, ты... – повернулся к нему Воробей. – Отдохни, парень. Здесь тебе не светит.
– Ты че это?! – ненатурально удивился "баклан".
– Да ниче! – ответил Яшка и холодно взглянул на собеседника. Тот, видимо, что-то понял.
– Че, откинулся, брат? – поинтересовался он. – Откуда?
– Миленино... – небрежно уронил Воробей название поселка, в котором находилась колония особого режима. Понимающему человеку оно многое скажет.
– Полосатый, стало быть, – в голосе "баклана" промелькнули уважительные интонации.
Яшка ничего на это говорить не стал – просто сплюнул в сторону и неторопливо направился к остановке.
– Слышь, брателла! – послышалось сзади. Яшка оглянулся. "Баклан" угодливо улыбнулся щербатым ртом и предложил:
– Может, эта, водочки тяпнешь?
Предложение в какой-то степени понятное. Хочет "баклан", тусующийся на "бану", оказать уважение "откинувшемуся", если можно так выразиться, коллеге.
Но этого отморозка по-прежнему влекла к себе только лишь сумка Воробья – он этого почти и не скрывал.
Следовало, конечно, дать ему разок-другой по роже.
И плевать, что он здоровый – в настоящей драке побеждает не грубая сила, а характер и готовность идти до конца. А Яшка за многие годы отсидок приобрел и то, и другое.
Но только сегодня было особое утро. Первое утро его свободы. Первое вольное утро после шести лет колючки и "решек", проверок и конвойных собак, натасканных яростно бросаться на всех, кто не носит пятнистой формы.
Поэтому Яшка еще раз длинно сплюнул и глянул на "баклана" по-особому. Так, как в свое время смотрел на распоясавшихся "отморозков" из "новых" в тюремной "хате".
"Баклану" этого хватило – он все понял. Судорожно сглотнул слюну, отвел глаза и побрел куда-то в сторону искать себе другую, более доступную жертву. Наверное, найдет. При его-то наглости.
Ожидая автобуса, Яшка размышлял о том, что же случилось на воле за те годы, что его не было.
Мир, такой знакомый и понятный раньше, изменился. Причем изменился не в лучшую сторону – даже всякая шушера, типа этого вот шакала, стала забывать свое место и уважение к более авторитетным "товарищам по цеху".
* * *
Никита Малеев в этот день проснулся рано. Некоторое время полежал, нежась на прохладных простынях. Но потом соскочил с широкой кровати, старательно проделал привычный утренний комплекс упражнений... Даже более того – немного наказал самого себя за маленькую утреннюю слабость. Отжался от пола на пятьдесят раз больше, чем обычно.
Потом – душ, плотный "американский" завтрак. Никита, который в Красногорске был больше известен под прозвищем или "погонялом" Рокки, вошел в тот период, когда человек его профессии начинает стремиться к респектабельности, к какой-то размеренности в жизни, к европейскому, а еще лучше – заокеанскому стандарту бытия.
Никита был бандитом. Или, как он сам говорил о себе на "стрелках", "просто пацаном". Хотя этот "пацан" недавно перешагнул тридцатилетний рубеж, как-то иначе называть себя он просто не мог. "Зону" не "топтал", "сроков" не "тянул". Даже в тюрьме – и то ни разу не был. Бог миловал.
Вообще, Никите повезло в жизни. Сюда, в Красногорск, он приехал после службы в армии. Что у него тогда было? Да ничего! Поношенные джинсы, потертая рубашка, кое-какие навыки в боксе и дикое стремление жить, выбиться "в люди". Ну, еще старший брат-алкоголик, потихоньку заканчивающий пропивать небогатое наследство умерших родителей в небольшом и провинциальном даже в масштабах области городишке Гачинске.
Спасибо "братве", старым знакомым по боксу. Приняли, помогли первоначально, пристроили к делу. "Погоняло" Рокки Никита заслужил на многочисленных "стрелках" благодаря умению держать удар, упрямству и полной отмороженности.
Он выжил в многочисленных бандитских войнах за сферы влияния в городе и в области. Медленно, но уверенно рос в бандитской иерархии – "бык", звеньевой, бригадир...
Появились деньги. Собственное жилье. Приличная машина. Не "мерин" и не "крузак", но тоже ничего. Почти новый "маркуша".
А сегодня он в первый раз должен был ехать в свое собственное кафе, открытое только что в одном из окраинных районов города! Это было уже что-то.
Никита на секунду остановился перед здоровенным, в полный рост, зеркалом в ванной.
Критически оглядел себя, недовольно покачал головой. Кабанеть начал, полнеть... Животик вон торчит вперед пока еще крепким, но бугром. И щеки отвисать начинают. Все это от спокойной и сытой жизни. Все войны закончились, сферы влияния поделены. И вроде как тренируется постоянно, форму поддерживает. А вот... Адреналина не хватает, наверное.
Никита не спеша оделся. Черные, наглаженные с вечера брюки, белоснежная легкая рубашка. Блестящие черные узконосые туфли. Еще раз глянув на свое отражение в зеркале, остался удовлетворен увиденным – сразу видно, серьезный пацан, не кто-нибудь там.
Прихватив с полочки в прихожей рыжую борсетку, Малеев вышел на площадку.
Самым добросовестным образом запер тяжелую стальную дверь на два замка – гопников развелось. Так, гады, и норовят порядочных людей обчистить. Нарколыги хреновы.
Сам Никита наркотой не баловался и наркоманов не уважал. Даже за людей не считал. И спиртное позволял себе крайне редко – пример старшего брата, затерявшегося в конце концов где-то на российских просторах в качестве бомжа, не способствовал...
Машина ждала своего хозяина у подъезда. Угона Малеев не боялся – во всех окрестных дворах мелкая шпана знала, кто такой Рокки. Даже наоборот, присматривали, чтобы чужие не шакалили. Уважали, значит...
Большой автомобиль угольно-черного цвета, с тонированными "под зеркало" стеклами медленно прополз под узкой аркой, ведущей во двор, и оказался на улице.
Не обращая внимания на знаки и светофоры, Никита резко бросил машину вперед, вливаясь в транспортный поток. Сзади громко заскрипели тормоза – какой-то древний "Москвич" торопливо метнулся к обочине. Успел, вывернул...
Никита двигался неторопливо – он сегодня никуда не спешил.
Натужно ревя двигателем и выбрасывая клубы темного дыма, его "маркушу" обогнал "подрезанный" им давеча "москвичок". Сидящий за рулем тонкошеий и остролицый "ботаник" в "леликах" с толстыми стеклами, глядя на "зеркало" окон "марка", возмущенно покрутил пальцем у виска. Дурак, дескать...
– Ну, ты, блин, по-опал... – негромко, в большей степени самому себе, сказал Никита. Нога прижала педаль газа, руки резко вывернули руль. Послушный воле хозяина, японский автомобиль резко прыгнул вперед.
Не обращая внимания на попутный и встречный транспорт, Рокки прижал "ботаника" к разделительной полосе и резко ударил по тормозам.
Чудом увернувшись от встречного "КамАЗа", "Москвич" остановился поперек проезжей части. "Ботан" сидел бледный и потный – Никита отчетливо видел это в зеркало заднего вида. Кажется, он уже что-то начал понимать.
Не обращая внимания на многочисленные гудки сигналов сзади, Рокки, оставив машину посреди дороги, полез наружу. Толстопалая ладонь привычно сжала тонкую "шейку" бейсбольной биты.
Рокки неторопливо возвращался посредине проезжей части оживленной улицы к обшарпанному "Москвичу". Он видел отчаяние и страх, плескавшиеся в глазах "ботаника". Смолкли гудки, машины аккуратно объезжали идущего навстречу движению явно "крутого" мужика с битой в руке и брошенный им автомобиль.
Никита все это видел и был удовлетворен. Этот город принадлежал ему.
Перед тем как нажать пуговицу электрозвонка, Яшка долго стоял перед дверью. Там, за этой тонкой преградой, была его семья. Жена и дочь...
Кто сказал, что в тюрьме нет жизни?! Наверное, тот, кто сам никогда не сидел, кто не знает, какими мелкими радостями насыщена жизнь арестанта.
Одной из таких вот радостей была перекличка с женским корпусом. Повиснув на онемевших от напряжения руках на "решке", напрягая горящие огнем легкие, "жулики" кричали такие привычные, давно уже ставшие расхожими на воле слова, которые здесь, в неволе, имели совсем другое значение и другой, более глубокий, смысл. И наплевать, что "наградой" за эту маленькую радость общения может стать прогулявшийся по ребрам "дубинал" коридорного надзирателя или несколько суток карцера.
1 2 3