— Не хотел говорить об этом сегодня, да коль ты такой настырный, придется. Так вот. В Москве и ближайших окрестностях вакансий нет. В округах идут сокращения. Ситуация критическая. Остается одно: взять бессрочный отпуск за свой счет и ждать…
— Месяц, год, два?
— Может, и год. Тем не менее падать духом не стоит.
— Не проще ли подать в отставку? Вопрос не застал полковника врасплох.
— Возможно, это наилучший вариант, — спокойно ответил он.
— Что же мне делать дальше?
— Искать работу.
— С моей-то специализацией? Полковник пожал плечами, мол, мне бы твои проблемы.
— Хорошие специалисты и на гражданке нужны.
— Может, в киллеры податься? Говорят, большой спрос.
На этот раз Петренко промолчал. Поняв, что наткнулся на каменную стену, Андрей резко встал:
— Разрешите идти?
— Иди. — Полковник потянулся к папке с документами, показывая, что разговор окончен.
Почувствовав, что перегнул палку, он оторвал взгляд от бумаг и уже более доверительно произнес:
— Повторяю, отчаиваться не стоит. Не исключено, что скоро что-нибудь подвернется. Ну там Югославия или Северный Кавказ…
* * *
Как жить дальше, Андрей не знал. Внимательно следя за телевизионными выпусками новостей и думая о Югославии и назревающих событиях на юге, он поймал себя на том, что ему совсем не хочется отправляться на Балканы и уж тем более под чеченские пули.
Он упрямо искал оправдания готовящейся бойне и своему участию в ней, но не находил. Все аргументы «за» сводились к одному и скорее напоминали средневековый клич «Наших бьют!», нежели здравые рассуждения людей конца двадцатого века. Как обычно, громче всех кричали политики и генералы, те, кто привык рассуждать о «своих» победах и поражениях, сладко потягивая коньячок на подмосковных дачах.
Андрей знал о войне не понаслышке и потому фальшивый патриотизм воспринимал с брезгливостью. Знал он и то, что многим из тех, кто поверил генералам, суждено вернуться в цинковых гробах или калеками. А уцелевших просто-напросто кинут.
Точно так же, как кинули его. И все они останутся без денег, без работы, с комплексом неполноценности …
В отличие от многих других ему еще повезло. Он вернулся живым, получил хоть какие-то деньги. Полгода худо-бедно на эту сумму можно было протянуть. А что потом? Убивать он устал. Неужели протирать штаны в конторе или сидеть полуголодным в тайге и сторожить ржавую технику? Ничего другого в министерстве предложить не могли. И все же, как это ни обидно, не предложили даже этого…
Глава 3
В ТИХОМ ОМУТЕ
Трагически погибшего подполковника Сомова в отделе не любили. Впрочем, выражение «не любили» не совсем соответствовало истинным чувствам оперативников 136-го отделения милиции. Своего бывшего начальника они терпеть не могли.
Считали, что тот слишком задирает нос, «дружит» только с теми, кто ему заведомо полезен, а остальных использует в личных интересах, как дармовую рабочую силу.
Тем не менее на девятый день после печального события помянуть Сомова собрались все. Почему? Да хрен его знает! Может, опохмелиться хотелось после вчерашнего, а может, в душах оперативников пробудилось сострадание.
Поминки было решено справлять прямо на рабочем месте, в бывшем кабинете того же Сомова. Теперь его занимал майор Дорофеев, временно исполняющий обязанности погибшего подполковника. Скинулись, кто сколько смог, и послали непьющего Гурвича в магазин за водкой. Ваня Дорофеев занялся нарезкой огурцов, капитан Саша Калина взял на себя стаканы и тарелки. Только Леха Бабкин остался не у дел. Впрочем, совесть его была чиста: он первым предложил выпить за упокой души бывшего начальника.
Воспользовавшись всеобщей занятостью и отсутствием интереса к его персоне, Леха незаметно переместился за компьютер и запустил свой любимый компакт-диск с «Вольфом». В компьютере что-то затрещало, захлопало, завыло. Калина и Дорофеев отнеслись к этому спокойно. Они готовы были вытерпеть все, лишь бы Бабкин не путался под ногами и не доставал всех дурацкими советами. Леха же разошелся не на шутку.
— Что, гестапо хреново?! — орал он. — Не нравится, когда мозги по трубе!..
Ну, кто еще? Ты? Ну, давай, фашистяра! Выкусил? Теперь будешь знать наших!
Подожди, подожди, сейчас и с псиной твоей разберемся… Ах ты сука! Да ты что себе позволяешь? — Бабкин схватил «мышь» и что было сил застучал ею по столу.
Бьющийся в истерике Бабкин, собачий лай, треск выстрелов и грохот принтера — это уже походило на конец света.
— Все, военно-полевые учения окончены! — не выдержал Дорофеев, подскочил к компьютеру и выключил его. В кабинете стало тихо. Только принтер продолжал грохотать. Недоумевающе переглянувшись, Дорофеев и Бабкин уставились на выползающий из него лист.
— Возможно, что-то интересное, — предположил Бабкин. — Только не по-нашему.
— Дождавшись, когда принтер закончит стучать, он взял лист и, пробежав глазами по строчкам, объявил:
— Это Сомову. Дальше непонятно, потом циферки, потом опять не по-нашему, потом «Берн» и дата… сегодняшняя.
— Спасибо, Леха, за перевод. — Дорофеев вырвал лист у Бабкина и сунул его под стекло на столе. — Пусть лежит.
— А может, выкинуть на фиг? — предложил Бабкин. — Сомову информация уже вряд ли понадобится, а мне тем более.
— Ребята, у нас вроде как поминки, — напомнил Калина и кивнул на входящего Гурвича. — Во, и Миша уже подоспел.
Обменявшись уничтожающими взглядами, Бабкин и Дорофеев молча сели за стол.
На правах старшего Ваня принялся разливать. Потом поднял свой стакан и оглядел коллег — вдруг кто-нибудь захочет высказаться. И тут же понял, что дальше мрачных физиономий дело не пойдет.
— Ну что, мужики, вздрогнем? — предложил он и опрокинул в рот свою порцию.
Капитан Саша Калина и старлей Леша Бабкин без промедления последовали его примеру. Миша Гурвич едва пригубил из своего стакана и тут же закашлялся под неодобрительными взглядами. Дружно захрустели солеными огурцами, принесенными, как водилось, Дорофеевым из дому, затем выпили еще по одной. Говорить о Сомове не хотелось, хотя все прекрасно понимали, что на поминках без воспоминаний о покойном не обойтись.
— Как ни крути, мужики, а Сомова жаль, мрачно произнес Дорофеев и вновь взялся за бутылку. — Получить пулю в башку в самом расцвете лет… Сколько ему было? Сорок два, кажется?
— Получить пулю в башку обидно в любом возрасте, — усмехнулся Бабкин, с интересом наблюдая за тем, как майор, не глядя, отмеряет всем поровну.
— Я вот только одного не пойму, — продолжил майор. — Какого хрена его застрелили? Занимался все больше писаниной, в крутые разборки не совался. Кому он дорогу перешел?
— Если никаких следов, ясно кому, — не задумываясь, выпалил Бабкин.
— На Лубянку намекаешь? — поддержал разговор Калина.
— А что? Запросто, — оживился Леха. — Во время военных маневров три процента убитых в плане прописаны. У фээсбэшников тоже такая нормочка имеется.
Один-два мертвых а на одну операцию в пределах допустимого. Вот они и палят без разбору, прикрываясь этим пунктиком.
— Совсем оборзели! — пробормотал Дорофеев и, прожевав огурец, уже серьезно добавил:
— Вряд ли это их работа. Нет серьезного мотива.
— А я о чем говорю! — рассердился Бабкин. — Одного-двух можно без мотива.
Дорофеев на мгновение задумался, потом покачал головой:
— Не верю.
— Если честно, я тоже, — подыграл ему Бабкин. — Сомик только и умел, что начальству задницу лизать. Не удивлюсь, если окажется, что его убили из спортивного интереса. Какой-нибудь молокосос в киллеры решил поиграть и очки себе набивает. А подстрелить начальника УГРО это же круто! Пару раз нажал на курок, вот тебе и готовая репутация… Жаль, что дело у нас Петровка забрала.
— Если кого-нибудь интересует мое мнение, — встрял в разговор Миша Гурвич, — Сомик никогда не казался мне безобидным. Он просто притворялся пофигистом. А на самом деле ему было не все равно, что делается в нашем районе. Он раскопал что-то, вот его и убили.
В глазах у майора промелькнула насмешка. Он недолюбливал Гурвича, как, впрочем, и все в отделе, и не считал нужным это скрывать.
— Самый умный, да? Сколько ты в уголовке работаешь? Без году неделя! А уже корчишь из себя этакого интеллектуала! Комиссар Мегрэ, мать твою!
Побледнев, Миша собирался достойно ответить «старшему товарищу», но тут зазвонил телефон. Вмиг позабыв о назревающей ссоре, оперативники настороженно переглянулись. У каждого в глазах читался вопрос: неужели срочный вызов?
Телефон трезвонил, не переставая, и Дорофеев, выругавшись, рывком снял трубку:
— Майор Дорофеев!
Несколько секунд он молча слушал .невидимого собеседника. Затем насмешливо фыркнул и, сдерживая раздражение, переспросил:
— Граната, говоришь? Ну и что?.. Ах, заложники!.. Да пошли ты этого Бородаенкова на хрен. Он что, первый раз такие фортели выкидывает? Пора бы привыкнуть… Как? Ты месяц назад участок принял? Извини, брат, не знал…
Короче, мой тебе совет: иди домой и отдыхай… Да, считай, что это приказ.
В случае чего беру ответственность на себя. Бывай! — Опустив трубку на рычаг, Дорофеев тяжело вздохнул:
— Забодало!
— Случилось чего? — живо поинтересовался Бабкин. — Кто звонил?
— Участковый с Мосфильмовской. Опять этот алкаш Бородаенков дом взорвать грозится. Взял жену в заложники, стоит в оконном проеме, гранатой размахивает.
Требует смены правительства… И без того меняют каждые два месяца!.. О чем это я? Ах да, о Бородаенкове! Короче, новенький у них участковый. Испугался, просит прислать спецназ… Я что, Бородаенкова не знаю? Поорет, поорет и успокоится.
Главное, не обращать внимания на его заскоки. Когда нет публики, этому психу становится скучно, он и перестает выпендриваться… Ладно, проехали!
Быстренько откупорив очередную бутылку, он прошелся почти без задержки над стаканами. Поднял свой, задумчиво посмотрел сквозь него на свет и вдруг предложил:
— Давайте, мужики, выпьем за нашего будущего начальника. Чтобы нормальный мужик попался. А то мне уже осточертело быть Ионычем.
Тост поддержали с энтузиазмом. Вторая бутылка разошлась быстрее, чем первая, хотя Миша Гурвич в ее реализации не участвовал. Третью (последнюю!) решили потянуть.
Разговор, как обычно, плавно перетек в русло производственных проблем.
Потом в ход пошли забавные случаи, старожил Дорофеев принялся вспоминать старых начальников. В конце концов вернулись к тому, с чего начали, к убийству Сомова.
— Неужели Сомик все-таки копал под кого-то? — не мог успокоиться Дорофеев.
— Только вот под кого?.. — Он пристально посмотрел на Гурвича. — Миша, ты у него на подхвате был. Должен знать.
— Ну, давай, Миша, колись. — Бабкин локтем ткнул младшего лейтенанта под ребро. — Не заставляй старших товарищей ждать. Видишь, тост застопорился.
Окинув коллег взглядом приговоренного к вышке, Миша тяжело вздохнул и негромко произнес:
— Да ничего особенного. Единственное, что не совсем укладывается… За неделю до смерти он просил навести справки о Полежаеве. Кто под ним ходит, с кем общается…
— Молодец Сомик! — восторженно проговорил Бабкин. — Круто взял!
— Где-то я слышал эту фамилию, — задумавшись, пробормотал Дорофеев. — Больно знакомая… В кино, что ли?
Покосившись на пребывающего в глубоком раздумье майора, Бабкин едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Потом, сжалившись, подсказал:
— Полежаев Сергей Федорович. Ну? Так и не вспомнив, Дорофеев с досадой потер лоб и бросил на старлея сердитый взгляд.
— Что у нас есть на Полежаева? Леха ответил смехом, а Гурвич почтительно произнес:
— Это второй зам нашего мэра.
— Все, ребята, я пас. — Калина поднял руки, показывая, что не намерен обсуждать возникшую версию. — Мне квартира от мэрии светит.
— Короче, мимо цели, — подвел итог Бабкин и поднял стакан. — А поскольку все вопросы снимаются, предлагаю тост.
Внезапно оживший телефон заставил его замолчать. Дорофееву опять пришлось снять трубку.
— Ионыч утро майор Дорофеев, — скороговоркой проговорил он и вдруг недовольно поморщился. — А-а-а, это опять ты, лейтенант. Ну, какие еще проблемы?
— Около минуты Ваня молча слушал, потом спросил:
— Тебя где так хохмить научили?
В школе милиции? Нет?.. Хочешь сказать, он в самом деле выбросился? Взял да и бултых вниз?.. И что?.. Не знаешь, что делать дальше? А дальше звонишь, но не мне, а в морг. Пусть вышлют машину. Потом берешь бумагу, двоих своих парней, то есть свидетелей происшествия, и оформляешь несчастный случай. Все понял или повторить? Ну а если понял, действуй. Все. — Дорофеев сердито швырнул трубку на рычаг и, поймав на себе вопросительные взгляды оперов, пояснил:
— Бородаенков выбросился-таки из окна.
— Ну и черт с ним, — равнодушно отозвался Бабкин. — Ты-то чего переживаешь?
Представляешь, сколько людей вздохнуло с облегчением. А у родни и вовсе праздник, такой насос отвалил.
Дорофеев сверкнул на Бабкина глазами, потом отчаянно махнул рукой и примирительно произнес:
— Ладно, пацаны, продолжаем…
Глава 4
ШАМПАНСКОЕ ОТ УПРАВДОМА
На телефонный звонок Андрей среагировал не сразу. Он настолько отвык от нормальной гражданской жизни, что в первое мгновение даже растерялся, не понимая, что произошло. Да и звонить вроде некому. Из прежних знакомых вряд ли кто мог знать, что он в Москве, а новых пока не завелось. Разве что чинуши из Министерства обороны о нем вспомнили…
«Наверняка подыскали место», — почему-то решил он и, сняв трубку, по-армейски отчеканил:
— Майор Корнилов у телефона.
— Еще одного нашего у синагоги тормознешь, считай, ты труп, — донеслось из трубки. — Понял, сионист хренов?
Андрей хотел было ответить в том же духе, но его опередили короткие гудки.
Едва трубка легла на рычаг, как телефон зазвонил вновь.
— Слушай, ты, недоносок… — в сердцах начал Корнилов и вдруг услышал раздраженный басок полковника Петренко.
— В чем дело, майор? Что вы себе позволяете?
— Извините, товарищ полковник. — Андрей почувствовал, что краснеет. — Я был уверен, что разговариваю с другим человеком.
— Что, не успел в Москве оглядеться, как обзавелся врагами?.. — хохотнул Петренко, и Андрей с облегчением понял, что тот не сердится. — Короче, так, майор, — продолжил полковник. —Даю на сборы ровно пятнадцать минут. В одиннадцать чтобы стоял на моем красном ковре при полном параде. Со всякими там характеристиками и наградными листами… Пропуск на тебя выписан. Подробности при встрече. Все понял?
— Так точно.
— Жду!
Андрей, осторожно опустив трубку, улыбнулся.
«Ну, слава богу, — подумал он. — Кажется, полоса невезения кончилась, и не позднее, чем через час, мне предложат настоящую мужскую работу…»
Однако через час в министерстве его никто не ждал. К большому разочарованию Андрея, секретарша объявила, что полковник Петренко на плановом совещании, но скоро будет. Полчаса, а то и больше пришлось листать старые газеты. Его терпение было вознаграждено. Из пяти офицеров, ожидавших полковника в приемной, появившийся Петренко подошел именно к нему.
— У меня для тебя хорошие новости, — объявил он и, дружелюбно похлопав Корнилова по плечу, кивком предложил пройти в кабинет.
Усадив Андрея в кресло и заняв место за своим рабочим столом, полковник на мгновение задумался, а потом торжественно произнес:
— Твое дело сдвинулось с мертвой точки.
— Значит, не нужно писать прошение об отставке? — обрадовался Андрей.
— Все не так просто, — стушевался Петренко — Но не так и плохо. По крайней мере могу с уверенностью сказать, что прятать погоны в тумбочку не придется. — Он сделал паузу, подчеркивая особый смысл сказанного. — Знакомых, сам понимаешь, у меня много. Вот я и попросил их подыскать место поприличнее, что-нибудь достойное боевого офицера. Героям метла в руках ни к чему. Я верно говорю?
— Верно, — согласился Андрей. Он был заинтригован, не понимая, куда гнет полковник.
— Работа в МВД тебя устроит? Вопрос застал Андрея врасплох.
— : В МВД? — машинально повторил он.
— А почему бы и нет? На днях появилась вакансия начальника уголовного розыска в одном из отделений Западного округа.
Андрей не знал, радоваться такому повороту событий или наотрез отказаться.
Ситуация была сродни той, как если бы на Новый год он получил от управдома шампанское вместо горячей воды.
— Я же боевой командир, — попробовал возразить он, — профессиональный взрывник… А там, насколько я знаю, все больше бумаги…
— Ерунда, — возразил Петренко. — Кстати, место освободилось потому, что парня застрелили. Ну, чем не боевая обстановка? Советую соглашаться. Сам понимаешь, свято место пусто не бывает.
— Я должен подумать, — уклонился от прямого ответа Андрей.
— А я должен дать ответ через… — полковник посмотрел на стенные часы, — через десять минут.
Андрей понимал, что обязан ответить немедленно, и все же колебался. Ему предлагали навсегда покинуть братию профессиональных террористов и встать на защиту законности.
1 2 3 4 5
— Месяц, год, два?
— Может, и год. Тем не менее падать духом не стоит.
— Не проще ли подать в отставку? Вопрос не застал полковника врасплох.
— Возможно, это наилучший вариант, — спокойно ответил он.
— Что же мне делать дальше?
— Искать работу.
— С моей-то специализацией? Полковник пожал плечами, мол, мне бы твои проблемы.
— Хорошие специалисты и на гражданке нужны.
— Может, в киллеры податься? Говорят, большой спрос.
На этот раз Петренко промолчал. Поняв, что наткнулся на каменную стену, Андрей резко встал:
— Разрешите идти?
— Иди. — Полковник потянулся к папке с документами, показывая, что разговор окончен.
Почувствовав, что перегнул палку, он оторвал взгляд от бумаг и уже более доверительно произнес:
— Повторяю, отчаиваться не стоит. Не исключено, что скоро что-нибудь подвернется. Ну там Югославия или Северный Кавказ…
* * *
Как жить дальше, Андрей не знал. Внимательно следя за телевизионными выпусками новостей и думая о Югославии и назревающих событиях на юге, он поймал себя на том, что ему совсем не хочется отправляться на Балканы и уж тем более под чеченские пули.
Он упрямо искал оправдания готовящейся бойне и своему участию в ней, но не находил. Все аргументы «за» сводились к одному и скорее напоминали средневековый клич «Наших бьют!», нежели здравые рассуждения людей конца двадцатого века. Как обычно, громче всех кричали политики и генералы, те, кто привык рассуждать о «своих» победах и поражениях, сладко потягивая коньячок на подмосковных дачах.
Андрей знал о войне не понаслышке и потому фальшивый патриотизм воспринимал с брезгливостью. Знал он и то, что многим из тех, кто поверил генералам, суждено вернуться в цинковых гробах или калеками. А уцелевших просто-напросто кинут.
Точно так же, как кинули его. И все они останутся без денег, без работы, с комплексом неполноценности …
В отличие от многих других ему еще повезло. Он вернулся живым, получил хоть какие-то деньги. Полгода худо-бедно на эту сумму можно было протянуть. А что потом? Убивать он устал. Неужели протирать штаны в конторе или сидеть полуголодным в тайге и сторожить ржавую технику? Ничего другого в министерстве предложить не могли. И все же, как это ни обидно, не предложили даже этого…
Глава 3
В ТИХОМ ОМУТЕ
Трагически погибшего подполковника Сомова в отделе не любили. Впрочем, выражение «не любили» не совсем соответствовало истинным чувствам оперативников 136-го отделения милиции. Своего бывшего начальника они терпеть не могли.
Считали, что тот слишком задирает нос, «дружит» только с теми, кто ему заведомо полезен, а остальных использует в личных интересах, как дармовую рабочую силу.
Тем не менее на девятый день после печального события помянуть Сомова собрались все. Почему? Да хрен его знает! Может, опохмелиться хотелось после вчерашнего, а может, в душах оперативников пробудилось сострадание.
Поминки было решено справлять прямо на рабочем месте, в бывшем кабинете того же Сомова. Теперь его занимал майор Дорофеев, временно исполняющий обязанности погибшего подполковника. Скинулись, кто сколько смог, и послали непьющего Гурвича в магазин за водкой. Ваня Дорофеев занялся нарезкой огурцов, капитан Саша Калина взял на себя стаканы и тарелки. Только Леха Бабкин остался не у дел. Впрочем, совесть его была чиста: он первым предложил выпить за упокой души бывшего начальника.
Воспользовавшись всеобщей занятостью и отсутствием интереса к его персоне, Леха незаметно переместился за компьютер и запустил свой любимый компакт-диск с «Вольфом». В компьютере что-то затрещало, захлопало, завыло. Калина и Дорофеев отнеслись к этому спокойно. Они готовы были вытерпеть все, лишь бы Бабкин не путался под ногами и не доставал всех дурацкими советами. Леха же разошелся не на шутку.
— Что, гестапо хреново?! — орал он. — Не нравится, когда мозги по трубе!..
Ну, кто еще? Ты? Ну, давай, фашистяра! Выкусил? Теперь будешь знать наших!
Подожди, подожди, сейчас и с псиной твоей разберемся… Ах ты сука! Да ты что себе позволяешь? — Бабкин схватил «мышь» и что было сил застучал ею по столу.
Бьющийся в истерике Бабкин, собачий лай, треск выстрелов и грохот принтера — это уже походило на конец света.
— Все, военно-полевые учения окончены! — не выдержал Дорофеев, подскочил к компьютеру и выключил его. В кабинете стало тихо. Только принтер продолжал грохотать. Недоумевающе переглянувшись, Дорофеев и Бабкин уставились на выползающий из него лист.
— Возможно, что-то интересное, — предположил Бабкин. — Только не по-нашему.
— Дождавшись, когда принтер закончит стучать, он взял лист и, пробежав глазами по строчкам, объявил:
— Это Сомову. Дальше непонятно, потом циферки, потом опять не по-нашему, потом «Берн» и дата… сегодняшняя.
— Спасибо, Леха, за перевод. — Дорофеев вырвал лист у Бабкина и сунул его под стекло на столе. — Пусть лежит.
— А может, выкинуть на фиг? — предложил Бабкин. — Сомову информация уже вряд ли понадобится, а мне тем более.
— Ребята, у нас вроде как поминки, — напомнил Калина и кивнул на входящего Гурвича. — Во, и Миша уже подоспел.
Обменявшись уничтожающими взглядами, Бабкин и Дорофеев молча сели за стол.
На правах старшего Ваня принялся разливать. Потом поднял свой стакан и оглядел коллег — вдруг кто-нибудь захочет высказаться. И тут же понял, что дальше мрачных физиономий дело не пойдет.
— Ну что, мужики, вздрогнем? — предложил он и опрокинул в рот свою порцию.
Капитан Саша Калина и старлей Леша Бабкин без промедления последовали его примеру. Миша Гурвич едва пригубил из своего стакана и тут же закашлялся под неодобрительными взглядами. Дружно захрустели солеными огурцами, принесенными, как водилось, Дорофеевым из дому, затем выпили еще по одной. Говорить о Сомове не хотелось, хотя все прекрасно понимали, что на поминках без воспоминаний о покойном не обойтись.
— Как ни крути, мужики, а Сомова жаль, мрачно произнес Дорофеев и вновь взялся за бутылку. — Получить пулю в башку в самом расцвете лет… Сколько ему было? Сорок два, кажется?
— Получить пулю в башку обидно в любом возрасте, — усмехнулся Бабкин, с интересом наблюдая за тем, как майор, не глядя, отмеряет всем поровну.
— Я вот только одного не пойму, — продолжил майор. — Какого хрена его застрелили? Занимался все больше писаниной, в крутые разборки не совался. Кому он дорогу перешел?
— Если никаких следов, ясно кому, — не задумываясь, выпалил Бабкин.
— На Лубянку намекаешь? — поддержал разговор Калина.
— А что? Запросто, — оживился Леха. — Во время военных маневров три процента убитых в плане прописаны. У фээсбэшников тоже такая нормочка имеется.
Один-два мертвых а на одну операцию в пределах допустимого. Вот они и палят без разбору, прикрываясь этим пунктиком.
— Совсем оборзели! — пробормотал Дорофеев и, прожевав огурец, уже серьезно добавил:
— Вряд ли это их работа. Нет серьезного мотива.
— А я о чем говорю! — рассердился Бабкин. — Одного-двух можно без мотива.
Дорофеев на мгновение задумался, потом покачал головой:
— Не верю.
— Если честно, я тоже, — подыграл ему Бабкин. — Сомик только и умел, что начальству задницу лизать. Не удивлюсь, если окажется, что его убили из спортивного интереса. Какой-нибудь молокосос в киллеры решил поиграть и очки себе набивает. А подстрелить начальника УГРО это же круто! Пару раз нажал на курок, вот тебе и готовая репутация… Жаль, что дело у нас Петровка забрала.
— Если кого-нибудь интересует мое мнение, — встрял в разговор Миша Гурвич, — Сомик никогда не казался мне безобидным. Он просто притворялся пофигистом. А на самом деле ему было не все равно, что делается в нашем районе. Он раскопал что-то, вот его и убили.
В глазах у майора промелькнула насмешка. Он недолюбливал Гурвича, как, впрочем, и все в отделе, и не считал нужным это скрывать.
— Самый умный, да? Сколько ты в уголовке работаешь? Без году неделя! А уже корчишь из себя этакого интеллектуала! Комиссар Мегрэ, мать твою!
Побледнев, Миша собирался достойно ответить «старшему товарищу», но тут зазвонил телефон. Вмиг позабыв о назревающей ссоре, оперативники настороженно переглянулись. У каждого в глазах читался вопрос: неужели срочный вызов?
Телефон трезвонил, не переставая, и Дорофеев, выругавшись, рывком снял трубку:
— Майор Дорофеев!
Несколько секунд он молча слушал .невидимого собеседника. Затем насмешливо фыркнул и, сдерживая раздражение, переспросил:
— Граната, говоришь? Ну и что?.. Ах, заложники!.. Да пошли ты этого Бородаенкова на хрен. Он что, первый раз такие фортели выкидывает? Пора бы привыкнуть… Как? Ты месяц назад участок принял? Извини, брат, не знал…
Короче, мой тебе совет: иди домой и отдыхай… Да, считай, что это приказ.
В случае чего беру ответственность на себя. Бывай! — Опустив трубку на рычаг, Дорофеев тяжело вздохнул:
— Забодало!
— Случилось чего? — живо поинтересовался Бабкин. — Кто звонил?
— Участковый с Мосфильмовской. Опять этот алкаш Бородаенков дом взорвать грозится. Взял жену в заложники, стоит в оконном проеме, гранатой размахивает.
Требует смены правительства… И без того меняют каждые два месяца!.. О чем это я? Ах да, о Бородаенкове! Короче, новенький у них участковый. Испугался, просит прислать спецназ… Я что, Бородаенкова не знаю? Поорет, поорет и успокоится.
Главное, не обращать внимания на его заскоки. Когда нет публики, этому психу становится скучно, он и перестает выпендриваться… Ладно, проехали!
Быстренько откупорив очередную бутылку, он прошелся почти без задержки над стаканами. Поднял свой, задумчиво посмотрел сквозь него на свет и вдруг предложил:
— Давайте, мужики, выпьем за нашего будущего начальника. Чтобы нормальный мужик попался. А то мне уже осточертело быть Ионычем.
Тост поддержали с энтузиазмом. Вторая бутылка разошлась быстрее, чем первая, хотя Миша Гурвич в ее реализации не участвовал. Третью (последнюю!) решили потянуть.
Разговор, как обычно, плавно перетек в русло производственных проблем.
Потом в ход пошли забавные случаи, старожил Дорофеев принялся вспоминать старых начальников. В конце концов вернулись к тому, с чего начали, к убийству Сомова.
— Неужели Сомик все-таки копал под кого-то? — не мог успокоиться Дорофеев.
— Только вот под кого?.. — Он пристально посмотрел на Гурвича. — Миша, ты у него на подхвате был. Должен знать.
— Ну, давай, Миша, колись. — Бабкин локтем ткнул младшего лейтенанта под ребро. — Не заставляй старших товарищей ждать. Видишь, тост застопорился.
Окинув коллег взглядом приговоренного к вышке, Миша тяжело вздохнул и негромко произнес:
— Да ничего особенного. Единственное, что не совсем укладывается… За неделю до смерти он просил навести справки о Полежаеве. Кто под ним ходит, с кем общается…
— Молодец Сомик! — восторженно проговорил Бабкин. — Круто взял!
— Где-то я слышал эту фамилию, — задумавшись, пробормотал Дорофеев. — Больно знакомая… В кино, что ли?
Покосившись на пребывающего в глубоком раздумье майора, Бабкин едва сдержался, чтобы не рассмеяться. Потом, сжалившись, подсказал:
— Полежаев Сергей Федорович. Ну? Так и не вспомнив, Дорофеев с досадой потер лоб и бросил на старлея сердитый взгляд.
— Что у нас есть на Полежаева? Леха ответил смехом, а Гурвич почтительно произнес:
— Это второй зам нашего мэра.
— Все, ребята, я пас. — Калина поднял руки, показывая, что не намерен обсуждать возникшую версию. — Мне квартира от мэрии светит.
— Короче, мимо цели, — подвел итог Бабкин и поднял стакан. — А поскольку все вопросы снимаются, предлагаю тост.
Внезапно оживший телефон заставил его замолчать. Дорофееву опять пришлось снять трубку.
— Ионыч утро майор Дорофеев, — скороговоркой проговорил он и вдруг недовольно поморщился. — А-а-а, это опять ты, лейтенант. Ну, какие еще проблемы?
— Около минуты Ваня молча слушал, потом спросил:
— Тебя где так хохмить научили?
В школе милиции? Нет?.. Хочешь сказать, он в самом деле выбросился? Взял да и бултых вниз?.. И что?.. Не знаешь, что делать дальше? А дальше звонишь, но не мне, а в морг. Пусть вышлют машину. Потом берешь бумагу, двоих своих парней, то есть свидетелей происшествия, и оформляешь несчастный случай. Все понял или повторить? Ну а если понял, действуй. Все. — Дорофеев сердито швырнул трубку на рычаг и, поймав на себе вопросительные взгляды оперов, пояснил:
— Бородаенков выбросился-таки из окна.
— Ну и черт с ним, — равнодушно отозвался Бабкин. — Ты-то чего переживаешь?
Представляешь, сколько людей вздохнуло с облегчением. А у родни и вовсе праздник, такой насос отвалил.
Дорофеев сверкнул на Бабкина глазами, потом отчаянно махнул рукой и примирительно произнес:
— Ладно, пацаны, продолжаем…
Глава 4
ШАМПАНСКОЕ ОТ УПРАВДОМА
На телефонный звонок Андрей среагировал не сразу. Он настолько отвык от нормальной гражданской жизни, что в первое мгновение даже растерялся, не понимая, что произошло. Да и звонить вроде некому. Из прежних знакомых вряд ли кто мог знать, что он в Москве, а новых пока не завелось. Разве что чинуши из Министерства обороны о нем вспомнили…
«Наверняка подыскали место», — почему-то решил он и, сняв трубку, по-армейски отчеканил:
— Майор Корнилов у телефона.
— Еще одного нашего у синагоги тормознешь, считай, ты труп, — донеслось из трубки. — Понял, сионист хренов?
Андрей хотел было ответить в том же духе, но его опередили короткие гудки.
Едва трубка легла на рычаг, как телефон зазвонил вновь.
— Слушай, ты, недоносок… — в сердцах начал Корнилов и вдруг услышал раздраженный басок полковника Петренко.
— В чем дело, майор? Что вы себе позволяете?
— Извините, товарищ полковник. — Андрей почувствовал, что краснеет. — Я был уверен, что разговариваю с другим человеком.
— Что, не успел в Москве оглядеться, как обзавелся врагами?.. — хохотнул Петренко, и Андрей с облегчением понял, что тот не сердится. — Короче, так, майор, — продолжил полковник. —Даю на сборы ровно пятнадцать минут. В одиннадцать чтобы стоял на моем красном ковре при полном параде. Со всякими там характеристиками и наградными листами… Пропуск на тебя выписан. Подробности при встрече. Все понял?
— Так точно.
— Жду!
Андрей, осторожно опустив трубку, улыбнулся.
«Ну, слава богу, — подумал он. — Кажется, полоса невезения кончилась, и не позднее, чем через час, мне предложат настоящую мужскую работу…»
Однако через час в министерстве его никто не ждал. К большому разочарованию Андрея, секретарша объявила, что полковник Петренко на плановом совещании, но скоро будет. Полчаса, а то и больше пришлось листать старые газеты. Его терпение было вознаграждено. Из пяти офицеров, ожидавших полковника в приемной, появившийся Петренко подошел именно к нему.
— У меня для тебя хорошие новости, — объявил он и, дружелюбно похлопав Корнилова по плечу, кивком предложил пройти в кабинет.
Усадив Андрея в кресло и заняв место за своим рабочим столом, полковник на мгновение задумался, а потом торжественно произнес:
— Твое дело сдвинулось с мертвой точки.
— Значит, не нужно писать прошение об отставке? — обрадовался Андрей.
— Все не так просто, — стушевался Петренко — Но не так и плохо. По крайней мере могу с уверенностью сказать, что прятать погоны в тумбочку не придется. — Он сделал паузу, подчеркивая особый смысл сказанного. — Знакомых, сам понимаешь, у меня много. Вот я и попросил их подыскать место поприличнее, что-нибудь достойное боевого офицера. Героям метла в руках ни к чему. Я верно говорю?
— Верно, — согласился Андрей. Он был заинтригован, не понимая, куда гнет полковник.
— Работа в МВД тебя устроит? Вопрос застал Андрея врасплох.
— : В МВД? — машинально повторил он.
— А почему бы и нет? На днях появилась вакансия начальника уголовного розыска в одном из отделений Западного округа.
Андрей не знал, радоваться такому повороту событий или наотрез отказаться.
Ситуация была сродни той, как если бы на Новый год он получил от управдома шампанское вместо горячей воды.
— Я же боевой командир, — попробовал возразить он, — профессиональный взрывник… А там, насколько я знаю, все больше бумаги…
— Ерунда, — возразил Петренко. — Кстати, место освободилось потому, что парня застрелили. Ну, чем не боевая обстановка? Советую соглашаться. Сам понимаешь, свято место пусто не бывает.
— Я должен подумать, — уклонился от прямого ответа Андрей.
— А я должен дать ответ через… — полковник посмотрел на стенные часы, — через десять минут.
Андрей понимал, что обязан ответить немедленно, и все же колебался. Ему предлагали навсегда покинуть братию профессиональных террористов и встать на защиту законности.
1 2 3 4 5