Расчудесная жизнь! Не правда ли?— Послушайте, Реджи, — сказал Холтзингер, — я все время вспоминаю ваши слова про голову цератопса. Сними я череп с одного из тех вон там, я, пожалуй, им бы удовлетворился. Такая голова выглядела бы достаточно внушительно в моем доме, разве нет?— Конечно, старина, — сказал я. — Но как подойти к ним? Мы могли бы сделать крюк и выйти на берег, но придется целые полмили месить грязь и продираться сквозь заросли по колено в воде, и они могут услышать, как мы подкрадываемся. Есть другой путь — переползти на северный конец песчаной косы. Оттуда до них около четырех или пяти сотен ярдов. Стрелять придется с далекой дистанции, но попасть можно. Как вы думаете? Попадете?— С оптическим прицелом и из положения сидя — да. Я попытаюсь.— Оставайтесь здесь, — сказал я Джеймсу. — Эта голова — для Оги, и я не хочу, чтобы опять возник спор, кому стрелять первым.Джеймс что-то проворчал, но Холтзингер уже привинчивал оптический прицел к своей винтовке. Пригнувшись, мы двинулись к косе, стараясь, чтобы песчаный гребень все время оставался между нами и утконосыми динозаврами. Достигнув открытого места, мы поползли на четвереньках, продвигаясь вперед с крайней осторожностью.Утконосые динозавры, опустившись на все четыре лапы, продолжали кормиться, каждые несколько секунд поднимая головы и оглядываясь. Холтзингер присел, занял удобное положение для стрельбы, взвел курок и начал целиться. И вдруг...—Бах! бах! _ — прогремели выстрелы из крупнокалиберного ружья позади нас, со стороны лагеря.Холтзингер вскочил на ноги. Утконосые динозавры, резким движением вскинув головы, суматошными прыжками уходили на большие глубины; лишь брызги фонтаном летели из-под их тел. Холтзингер выстрелил и промахнулся. Я послал пулю вдогонку за последним утконосым динозавром, прежде чем тот окончательно исчез из виду. И тоже промахнулся: «шестисотка» не годится для стрельбы с дальней дистанции.Холтзингер и я повернули обратно к лагерю. У нас мелькнула мысль, не напали ли на него тероподы и не нужна ли там наша помощь.Произошло же вот что. Крупный завропод, по-видимому тот самый, чьи вздохи иуд слышали минувшей ночью, кормясь по пути, прибрел под водой к лагерю. Перед ним была отмель. Завропод взбирался вверх по склону, пока почти все его тело не выступило из воды. Покачивая головой, он осматривался, ища чего бы такого пожевать из зелени.Когда я увидел вдали лагерь, завропод как раз с ужасающим ревом поворачивал назад, чтобы вернуться той же дорогой, по которой пришел. Он все больше и больше уходил под воду, пока над поверхностью не осталась только голова и десяти— или двадцатифутовый отрезок шеи, которые раскачивались некоторое время, пока не исчезли в дымчатой дали.Когда мы подошли к стоянке, Джеймс спорил с Раджей. Холтзингер взорвался:— Чертов ублюдок! Второй раз портишь мне охоту!Сильные выражения для маленького Оги!— Не дури! — сказал Джеймс. — Не мог же я позволить ему пройтись по лагерю и растоптать все.— Опасности не было никакой, — вежливо возразил Раджа. — Вы же видите, что берег тут крут. Просто наш воинственный мистер Джеймс не может равнодушно видеть живую тварь, чтобы не пальнуть в нее.Я сказал:— Подойди он в самом деле чересчур близко, запустили бы в него палкой. И делу конец! Они совершенно безобидны.Тут я покривил душой. Когда граф де Лотрек погнался за одним таким, завропод оглянулся, стеганул хвостом и смахнул графскую голову, да так чисто, что в Тауэре* Тауэр — старинный замок в Лондоне, в средние века служил тюрьмой для особо важных государственных преступников и местом казни знаменитых узников
бы позавидовали.— Откуда мне было знать это? — заорал Джеймс, побагровев. — Вы все против меня. Какого дьявола мы забрались сюда, как не для того, чтобы стрелять? Охотнички дутые! Из вас всех я один хоть раз да попал!Я разозлился и сказал, что он мальчишка и хвастун, у которого больше денег, чем мозгов, и что мне не следовало брать его с собой.— Ах так! — сказал он. — Дайте мне осла и немного еды, и я сам доберусь до базы. Не хочу осквернять воздух, которым вы дышите, своим презренным присутствием.— Не будьте сами ослом! — фыркнул я. — Это невозможно.— Что ж, обойдусь и без вашей помощи! — Он схватил рюкзак, швырнул туда несколько банок бобовых консервов и консервный нож и пошел прочь, прихватив с собой ружье.Тут заговорил Боргард Блэк:— Мистер Риверз, нельзя отпускать его одного в таком состоянии. Он заблудится и умрет с голоду или его сожрет теропод.— Я верну его! — сказал Раджа и пустился за беглецом. Он догнал Джеймса, когда тот уже исчезал в саговниках. Мы могли видеть, как они спорили и размахивали руками, но о чем они там говорили, так и осталось тайной. Только через некоторое время видим: оба возвращаются, обнявшись, будто старые школьные товарищи. Просто ума не приложу, как Радже удается такое.Я вовсе не хочу, чтобы создалось впечатление, что Кэртни Джеймс для всех был только обузой. У него были и хорошие черты. Он быстро отходил и на следующий день после очередной ссоры бывал весел как обычно. Во всяком случае, когда он был в хорошем настроении, он вносил свою лепту в общий труд по лагерю.В этом лагере мы пробыли еще два дня. Мы видели крокодила, правда небольшого, и множество завроподов — иногда по пять сразу, — но утконосые динозавры больше не появлялись.Не видно было и гигантского пятидесятифутового крокодила.Первого мая мы свернули лагерь и двинулись на север, к Джанпурским Холмам. Мои сахибы все более ожесточались и выражали нетерпение. Мы пробыли в меловом периоде уже неделю — и никаких трофеев.Не буду подробно рассказывать об этом переходе. Никакого крупного зверя. Только горгозавр, которого не достать было пулей, промелькнул мимо нас вдалеке, да еще наткнулись на следы огромного игуанодона. Новый лагерь мы раскинули у подножия холмов.Мы доели «крепкоголового» динозавра, так что первой нашей заботой было добыть свежего мяса. Не забывая, конечно, о трофеях. На утро третьего дня мы собрались, на охоту.Я сказал Джеймсу:— Послушайте, старина, хватит ваших штучек! Ждите, пока Раджа не подаст знак, что можно стрелять.— Ладно, вас понял, — сказал он, кроткий, как Моисей. Ни за что на свете не решился бы я предсказать, как поступит этот парень в том или ином случае.Мы искали «крепкоголового» динозавра, но не отказались бы и от орнитомима. Не исключено было, что и Холтзингеру повезет подстрелить цератопса. Поднимаясь в горы, мы видели двоих, но то были детеныши, без хороших рогов.Было жарко и душно, и вскоре мы были загнаны и взмылены, как лошади. Все утро мы то продирались сквозь кустарник, то карабкались но невысоким горам, когда вдруг мне почудился трупный запах. Я остановил партию и потянул носом воздух. Мы находились на открытой прогалине, образованной высохшими руслами маленьких речек. Эти высохшие русла вели к двум глубоким узким ущельям, густо заросшим кустарником, саговником и панданусами. Прислушавшись, я уловил жужжание трупных мух.— Сюда! — сказал я. — Здесь какая-то падаль. А! Вот и она!И в самом деле, останки огромного цератопса лежали в небольшой ложбинке на опушке рощицы. Наверное, живой он весил от шести до восьми тонн. Трехрогая разновидность — может быть, предпоследний вид трицератопса. Трудно было это определить, так как большая часть шкуры с верхней части трупа была содрана, а вокруг валялось множество обглоданных костей.— О, черт! — вырвалось у Холтзингера. — Почему я не добрался до него, пока он еще не подох! Дьявольски красивая была бы голова!Вы заметили: общение с нами, грубыми охотниками, испортило словарь маленького Огэста.— Дела идут на лад, ребята! — весело сказал я. — Тут был теропод. Лакомился этой падалью. Он должен быть где-то поблизости.— Откуда вам это известно? — возразил Джеймс. Пот капал с его красного круглого лица. Он пытался (хотя это ему и плохо удавалось) говорить приглушенным голосом: мысль о тероподе, находящемся где-то рядом, действует отрезвляюще даже на самых легкомысленных.Я снова потянул носом воздух. Мне казалось, что я чую характерный отвратительный запах теропода. Но я не мог быть уверен — мне сильно мешало зловоние, издаваемое трупом.Я сказал Джеймсу:— Даже самый крупный теропод крайне редко нападает на взрослого цератопса. Рога цератопса чересчур велики для него. Но цератопс мертвый или умирающий — их любимейшее блюдо. Они неделями будут кружить вокруг трупа, насыщаясь, а затем по целым дням отсыпаясь после своих трапез. Обычно они ищут укрытия от дневной жары, так как подолгу не выдерживают прямых солнечных лучей. Их можно обнаружить лежащими в рощицах вроде этой или в ложбинках — повсюду, где есть тень.— Что же будем делать? — спросил Холтзингер.— Сначала прочешем эту рощицу. Двумя парами, как обычно. В любом деле прежде всего хладнокровие и выдержка.Я бросил взгляд на Кэртни Джеймса, но он невозмутимо посмотрел на меня и занялся проверкой ружья.— Нести мне его по-прежнему, переломив? — спросил он.— Нет, закройте, но держите на предохранителе, — ответил я. Нести двустволку закрытой рискованно, особенно в чаще, но, когда где-то рядом теропод, еще больший риск — нести ружье переломленным: случайно попавшая туда ветка может помешать своевременно закрыть его.— Будем держаться поближе, чтобы не терять друг друга из виду, — продолжал я.Мы пробирались некоторое время сквозь чащобу, ничего не видя. Наконец заросли несколько расступились, и мы снова могли хоть что-то разглядеть.Косые лучи солнца проникали сквозь чащу. Я ничего не слышал, кроме жужжания насекомых, шороха разбегающихся ящериц да пронзительных криков зубастых птиц на верхушках деревьев. Мне казалось, что я определенно чую запах теропода, но это могло быть игрой воображения.— Вперед! — шепнул я Холтзингеру. Было слышно, как Джеймс и Раджа продвигались справа от нас.— Чуть ближе! — окликнул я их, и вскоре они появились, приближаясь к нам под углом.Мы спустились в овраг, заросший папоротниками, выбрались из него и увидели большую группу карликовых пальм, преградившую нам дорогу.— Вы обходите рощу той стороной, а мы этой, — сказал я, и мы двинулись вперед, останавливаясь, чтобы прислушаться к звукам и втянуть в себя запахи. Наше расположение было в точности таким же, как в первый день, когда Джеймс убил «крепкоголового» динозавра.Наверное, мы прошли две трети пути по полуовалу вокруг пальм, когда впереди, слева от нас, мне послышался шум. Холтзингер тоже услышал его и сдвинул предохранитель. Я, держа на предохранителе большой палец, отступил в сторону для лучшего обзора.Треск усиливался. Я поднял ружье и прицелился в то место, где, по моему предположению, должно было находиться сердце крупного теропода, если тот паче чаяния появится перед нами из зарослей на ожидаемой дистанции. Листва раздвинулась — и «крепкоголовый» динозавр ростом около шести футов возник перед нами, торжественно шествуя слева направо и покачивая головой при каждом шаге, точно гигантский голубь.Я еле удерживался от смеха.— Ого!.. — вырвалось у Холтзингера.— Тише!.. — прошептал я. — Теропод может еще...Но тут прогремело распроклятое ружье Джеймса: бах! бах! Крепкоголовый динозавр полетел вверх тормашками.— Попа-ал! — завопил Джеймс. Слышно было, как он бежал к поверженному зверю.— Боже мой! Опять он за свое! — простонал я.Внезапно послышался громкий свистящий звук и дикий вопль Джеймса. Что-то огромное вздыбилось и выплыло из кустарника... Я узнал голову крупнейшего из плотоядных того времени — самого тиранозавра-трионикса.Пусть ученые говорят, сколько хотят, что тиранозавр-рекс крупнее трионикса. Я же готов поклясться, что этот тиранозавр был побольше любого когда-либо существовавшего рекса. Ростом он был не менее двадцати пяти футов и футов пятьдесят длиной. Я разглядел его огромный блестящий глаз, шестидюймовые зубы и толстый подгрудок, свисавший с подбородка до груди.Одно из высохших русл, прорезывавших рощу, пересекало наш путь у дальнего края группы карликовых пальм. Глубина руша была футов шесть. Оно-то и служило лежбищем тиранозавру, отсыпавшемуся после сытой трапезы. Папоротники на краю русла скрывали вздымавшуюся спину. Джеймс разрядил оба ствола над головой теропода и разбудил его. Затем Джеймс побежал вперед, не перезарядив ружья. Еще каких-то двадцать шагов — и он вскочил бы тиранозавру на спину.Джеймс, понятно, остановился, когда эта гора внезапно выросла перед ним. Он вспомнил, что ружье не заряжено и что Раджа остался слишком далеко позади, и не мог сделать прицельного выстрела из-за мешавших зарослей.В этой критической ситуации Джеймс сначала действовал правильно. Он переломил ружье, вынул два патрона из патронташа и вогнал их в стволы. Но в спешке при закрывании ружья его правая рука, а именно мясистая часть между большим пальцем и ладонью, попала между стволами и ударным механизмом. От нестерпимой боли Джеймс уронил ружье. Это совсем лишило его рассудка, и в паническом страхе он помчался прочь.Ничего не могло быть хуже этого. Раджа уже приближался, держа перед собой ружье, в любой момент готовый вскинуть его к плечу и выстрелить, как только тиранозавр покажется из зарослей. Увидев бегущего Джеймса, он заколебался, боясь попасть в сахиба. А тот сломя голову летел прямо на него и, прежде чем Раджа успел отскочить в сторону, сбил его с ног. Они покатились в папоротники. Тиранозавр собрал жалкие крохи своего ума и, круша все на своем пути, помчался им вслед, горя желанием расправиться с обоими.А как в это время обстояло дело с Холтзингером и со мной по другую сторону пальмовой рощи? Так вот, в тот момент, когда мы услышали крик Джеймса и заметили голову тиранозавра, Холтзингер с быстротой зайца ринулся вперед. Я вскинул ружье, чтобы выстрелить тиранозавру в голову, надеясь, что попаду хотя бы в глаз, но, прежде чем я поймал ее на мушку, голова исчезла за пальмами. Может быть, мне следовало выстрелить в то место, где, по моему разумению, она должна была быть, но весь мой опыт восставал против неприцельных выстрелов.Когда я оглянулся, Холтзингер уже исчез за пальмами. Я довольно грузен, как видите, но помчался за ним со всей прытью, на какую только был способен; и вдруг услышал выстрелы из его винтовки и клацанье затвора между выстрелами: бах! — клик-клик — бах! — клик-клик — что-то вроде этого.Он подоспел к тиранозавру, когда зверь уже нагибался над Джеймсом и Раджей. С шагов двадцати от тиранозавра он стал всаживать пулю за пулей 0.375 калибра в тело чудовища. Он успел выстрелить три раза, когда рассерженный тиранозавр, оглушительно взревев, обернулся посмотреть, кто это жалит его. Пасть его раскрылась, а голова раскачивалась из стороны в сторону и сверху вниз.Холтзингер выстрелил еще раз и попытался отскочить в сторону. Он стоял на узкой площадке между группой пальм и глубоким руслом высохшей речки и свалился туда. Тиранозавр, продолжая описывать головой круги, поймал его то ли на лету, то ли когда тот уже коснулся земли. Челюсти захлопнулись — и голова тиранозавра с бедным, жалобно кричащим Холтзингером пошла вверх.В этот момент подоспел я и прицелился. Но тут до меня дошло, что, целясь в морду, я могу попасть в Холтзингера. Когда голова, как ковш гигантского экскаватора, пошла вверх, я выстрелил в сердце. Но тиранозавр уже поворачивался, собираясь уходить, и я подозреваю, что пуля скользнула по ребрам.Зверь сделал еще несколько шагов, когда я из второго ствола выстрелил ему в зад. Он зашатался, но устоял. Еще шаг, и он уже почти исчез из виду среди деревьев, когда дважды выстрелил Раджа. Отважный охотник освободился наконец от Джеймса, вскочил на ноги, схватил свое ружье и разрядил его в тиранозавра. Мощный сдвоенный удар опрокинул зверя. Он упал в карликовые магнолии, и я видел, как его задняя нога нелепо раскачивалась среди моря красивых бело-розовых лепестков.Можете вы представить себе ногу хищной птицы толщиной со слоновью?Но затем тиранозавр встал и заковылял прочь, так и не выпуская из челюстей своей жертвы. Последнее, что я видел, были ноги Холтзингера, свисавшие по одну сторону пасти (теперь он уже не кричал), и длинный хвост, который бился о стволы пальм, когда зверь качался из стороны в сторону.Раджа и я перезарядили ружья и со всех ног помчались за зверем. Когда мы выбежали из рощи, тиранозавр был уже в дальнем конце прогалины. Я быстро выстрелил, но, вероятно, промахнулся, и он скрылся из виду, прежде чем я мог повторить выстрел. Мы продолжали бежать по его следам, залитым кровью, пока не задохнулись. Походка динозавров кажется медленной, но с такими ногами им не нужно слишком много шагов, чтобы покрыть значительное расстояние.Немного отдышавшись и утерев пот со лба, мы возобновили преследование, предполагая, что тиранозавр упал где-то неподалеку и подыхает. Но следы вдруг исчезли, и мы остановились в растерянности.
1 2 3 4
бы позавидовали.— Откуда мне было знать это? — заорал Джеймс, побагровев. — Вы все против меня. Какого дьявола мы забрались сюда, как не для того, чтобы стрелять? Охотнички дутые! Из вас всех я один хоть раз да попал!Я разозлился и сказал, что он мальчишка и хвастун, у которого больше денег, чем мозгов, и что мне не следовало брать его с собой.— Ах так! — сказал он. — Дайте мне осла и немного еды, и я сам доберусь до базы. Не хочу осквернять воздух, которым вы дышите, своим презренным присутствием.— Не будьте сами ослом! — фыркнул я. — Это невозможно.— Что ж, обойдусь и без вашей помощи! — Он схватил рюкзак, швырнул туда несколько банок бобовых консервов и консервный нож и пошел прочь, прихватив с собой ружье.Тут заговорил Боргард Блэк:— Мистер Риверз, нельзя отпускать его одного в таком состоянии. Он заблудится и умрет с голоду или его сожрет теропод.— Я верну его! — сказал Раджа и пустился за беглецом. Он догнал Джеймса, когда тот уже исчезал в саговниках. Мы могли видеть, как они спорили и размахивали руками, но о чем они там говорили, так и осталось тайной. Только через некоторое время видим: оба возвращаются, обнявшись, будто старые школьные товарищи. Просто ума не приложу, как Радже удается такое.Я вовсе не хочу, чтобы создалось впечатление, что Кэртни Джеймс для всех был только обузой. У него были и хорошие черты. Он быстро отходил и на следующий день после очередной ссоры бывал весел как обычно. Во всяком случае, когда он был в хорошем настроении, он вносил свою лепту в общий труд по лагерю.В этом лагере мы пробыли еще два дня. Мы видели крокодила, правда небольшого, и множество завроподов — иногда по пять сразу, — но утконосые динозавры больше не появлялись.Не видно было и гигантского пятидесятифутового крокодила.Первого мая мы свернули лагерь и двинулись на север, к Джанпурским Холмам. Мои сахибы все более ожесточались и выражали нетерпение. Мы пробыли в меловом периоде уже неделю — и никаких трофеев.Не буду подробно рассказывать об этом переходе. Никакого крупного зверя. Только горгозавр, которого не достать было пулей, промелькнул мимо нас вдалеке, да еще наткнулись на следы огромного игуанодона. Новый лагерь мы раскинули у подножия холмов.Мы доели «крепкоголового» динозавра, так что первой нашей заботой было добыть свежего мяса. Не забывая, конечно, о трофеях. На утро третьего дня мы собрались, на охоту.Я сказал Джеймсу:— Послушайте, старина, хватит ваших штучек! Ждите, пока Раджа не подаст знак, что можно стрелять.— Ладно, вас понял, — сказал он, кроткий, как Моисей. Ни за что на свете не решился бы я предсказать, как поступит этот парень в том или ином случае.Мы искали «крепкоголового» динозавра, но не отказались бы и от орнитомима. Не исключено было, что и Холтзингеру повезет подстрелить цератопса. Поднимаясь в горы, мы видели двоих, но то были детеныши, без хороших рогов.Было жарко и душно, и вскоре мы были загнаны и взмылены, как лошади. Все утро мы то продирались сквозь кустарник, то карабкались но невысоким горам, когда вдруг мне почудился трупный запах. Я остановил партию и потянул носом воздух. Мы находились на открытой прогалине, образованной высохшими руслами маленьких речек. Эти высохшие русла вели к двум глубоким узким ущельям, густо заросшим кустарником, саговником и панданусами. Прислушавшись, я уловил жужжание трупных мух.— Сюда! — сказал я. — Здесь какая-то падаль. А! Вот и она!И в самом деле, останки огромного цератопса лежали в небольшой ложбинке на опушке рощицы. Наверное, живой он весил от шести до восьми тонн. Трехрогая разновидность — может быть, предпоследний вид трицератопса. Трудно было это определить, так как большая часть шкуры с верхней части трупа была содрана, а вокруг валялось множество обглоданных костей.— О, черт! — вырвалось у Холтзингера. — Почему я не добрался до него, пока он еще не подох! Дьявольски красивая была бы голова!Вы заметили: общение с нами, грубыми охотниками, испортило словарь маленького Огэста.— Дела идут на лад, ребята! — весело сказал я. — Тут был теропод. Лакомился этой падалью. Он должен быть где-то поблизости.— Откуда вам это известно? — возразил Джеймс. Пот капал с его красного круглого лица. Он пытался (хотя это ему и плохо удавалось) говорить приглушенным голосом: мысль о тероподе, находящемся где-то рядом, действует отрезвляюще даже на самых легкомысленных.Я снова потянул носом воздух. Мне казалось, что я чую характерный отвратительный запах теропода. Но я не мог быть уверен — мне сильно мешало зловоние, издаваемое трупом.Я сказал Джеймсу:— Даже самый крупный теропод крайне редко нападает на взрослого цератопса. Рога цератопса чересчур велики для него. Но цератопс мертвый или умирающий — их любимейшее блюдо. Они неделями будут кружить вокруг трупа, насыщаясь, а затем по целым дням отсыпаясь после своих трапез. Обычно они ищут укрытия от дневной жары, так как подолгу не выдерживают прямых солнечных лучей. Их можно обнаружить лежащими в рощицах вроде этой или в ложбинках — повсюду, где есть тень.— Что же будем делать? — спросил Холтзингер.— Сначала прочешем эту рощицу. Двумя парами, как обычно. В любом деле прежде всего хладнокровие и выдержка.Я бросил взгляд на Кэртни Джеймса, но он невозмутимо посмотрел на меня и занялся проверкой ружья.— Нести мне его по-прежнему, переломив? — спросил он.— Нет, закройте, но держите на предохранителе, — ответил я. Нести двустволку закрытой рискованно, особенно в чаще, но, когда где-то рядом теропод, еще больший риск — нести ружье переломленным: случайно попавшая туда ветка может помешать своевременно закрыть его.— Будем держаться поближе, чтобы не терять друг друга из виду, — продолжал я.Мы пробирались некоторое время сквозь чащобу, ничего не видя. Наконец заросли несколько расступились, и мы снова могли хоть что-то разглядеть.Косые лучи солнца проникали сквозь чащу. Я ничего не слышал, кроме жужжания насекомых, шороха разбегающихся ящериц да пронзительных криков зубастых птиц на верхушках деревьев. Мне казалось, что я определенно чую запах теропода, но это могло быть игрой воображения.— Вперед! — шепнул я Холтзингеру. Было слышно, как Джеймс и Раджа продвигались справа от нас.— Чуть ближе! — окликнул я их, и вскоре они появились, приближаясь к нам под углом.Мы спустились в овраг, заросший папоротниками, выбрались из него и увидели большую группу карликовых пальм, преградившую нам дорогу.— Вы обходите рощу той стороной, а мы этой, — сказал я, и мы двинулись вперед, останавливаясь, чтобы прислушаться к звукам и втянуть в себя запахи. Наше расположение было в точности таким же, как в первый день, когда Джеймс убил «крепкоголового» динозавра.Наверное, мы прошли две трети пути по полуовалу вокруг пальм, когда впереди, слева от нас, мне послышался шум. Холтзингер тоже услышал его и сдвинул предохранитель. Я, держа на предохранителе большой палец, отступил в сторону для лучшего обзора.Треск усиливался. Я поднял ружье и прицелился в то место, где, по моему предположению, должно было находиться сердце крупного теропода, если тот паче чаяния появится перед нами из зарослей на ожидаемой дистанции. Листва раздвинулась — и «крепкоголовый» динозавр ростом около шести футов возник перед нами, торжественно шествуя слева направо и покачивая головой при каждом шаге, точно гигантский голубь.Я еле удерживался от смеха.— Ого!.. — вырвалось у Холтзингера.— Тише!.. — прошептал я. — Теропод может еще...Но тут прогремело распроклятое ружье Джеймса: бах! бах! Крепкоголовый динозавр полетел вверх тормашками.— Попа-ал! — завопил Джеймс. Слышно было, как он бежал к поверженному зверю.— Боже мой! Опять он за свое! — простонал я.Внезапно послышался громкий свистящий звук и дикий вопль Джеймса. Что-то огромное вздыбилось и выплыло из кустарника... Я узнал голову крупнейшего из плотоядных того времени — самого тиранозавра-трионикса.Пусть ученые говорят, сколько хотят, что тиранозавр-рекс крупнее трионикса. Я же готов поклясться, что этот тиранозавр был побольше любого когда-либо существовавшего рекса. Ростом он был не менее двадцати пяти футов и футов пятьдесят длиной. Я разглядел его огромный блестящий глаз, шестидюймовые зубы и толстый подгрудок, свисавший с подбородка до груди.Одно из высохших русл, прорезывавших рощу, пересекало наш путь у дальнего края группы карликовых пальм. Глубина руша была футов шесть. Оно-то и служило лежбищем тиранозавру, отсыпавшемуся после сытой трапезы. Папоротники на краю русла скрывали вздымавшуюся спину. Джеймс разрядил оба ствола над головой теропода и разбудил его. Затем Джеймс побежал вперед, не перезарядив ружья. Еще каких-то двадцать шагов — и он вскочил бы тиранозавру на спину.Джеймс, понятно, остановился, когда эта гора внезапно выросла перед ним. Он вспомнил, что ружье не заряжено и что Раджа остался слишком далеко позади, и не мог сделать прицельного выстрела из-за мешавших зарослей.В этой критической ситуации Джеймс сначала действовал правильно. Он переломил ружье, вынул два патрона из патронташа и вогнал их в стволы. Но в спешке при закрывании ружья его правая рука, а именно мясистая часть между большим пальцем и ладонью, попала между стволами и ударным механизмом. От нестерпимой боли Джеймс уронил ружье. Это совсем лишило его рассудка, и в паническом страхе он помчался прочь.Ничего не могло быть хуже этого. Раджа уже приближался, держа перед собой ружье, в любой момент готовый вскинуть его к плечу и выстрелить, как только тиранозавр покажется из зарослей. Увидев бегущего Джеймса, он заколебался, боясь попасть в сахиба. А тот сломя голову летел прямо на него и, прежде чем Раджа успел отскочить в сторону, сбил его с ног. Они покатились в папоротники. Тиранозавр собрал жалкие крохи своего ума и, круша все на своем пути, помчался им вслед, горя желанием расправиться с обоими.А как в это время обстояло дело с Холтзингером и со мной по другую сторону пальмовой рощи? Так вот, в тот момент, когда мы услышали крик Джеймса и заметили голову тиранозавра, Холтзингер с быстротой зайца ринулся вперед. Я вскинул ружье, чтобы выстрелить тиранозавру в голову, надеясь, что попаду хотя бы в глаз, но, прежде чем я поймал ее на мушку, голова исчезла за пальмами. Может быть, мне следовало выстрелить в то место, где, по моему разумению, она должна была быть, но весь мой опыт восставал против неприцельных выстрелов.Когда я оглянулся, Холтзингер уже исчез за пальмами. Я довольно грузен, как видите, но помчался за ним со всей прытью, на какую только был способен; и вдруг услышал выстрелы из его винтовки и клацанье затвора между выстрелами: бах! — клик-клик — бах! — клик-клик — что-то вроде этого.Он подоспел к тиранозавру, когда зверь уже нагибался над Джеймсом и Раджей. С шагов двадцати от тиранозавра он стал всаживать пулю за пулей 0.375 калибра в тело чудовища. Он успел выстрелить три раза, когда рассерженный тиранозавр, оглушительно взревев, обернулся посмотреть, кто это жалит его. Пасть его раскрылась, а голова раскачивалась из стороны в сторону и сверху вниз.Холтзингер выстрелил еще раз и попытался отскочить в сторону. Он стоял на узкой площадке между группой пальм и глубоким руслом высохшей речки и свалился туда. Тиранозавр, продолжая описывать головой круги, поймал его то ли на лету, то ли когда тот уже коснулся земли. Челюсти захлопнулись — и голова тиранозавра с бедным, жалобно кричащим Холтзингером пошла вверх.В этот момент подоспел я и прицелился. Но тут до меня дошло, что, целясь в морду, я могу попасть в Холтзингера. Когда голова, как ковш гигантского экскаватора, пошла вверх, я выстрелил в сердце. Но тиранозавр уже поворачивался, собираясь уходить, и я подозреваю, что пуля скользнула по ребрам.Зверь сделал еще несколько шагов, когда я из второго ствола выстрелил ему в зад. Он зашатался, но устоял. Еще шаг, и он уже почти исчез из виду среди деревьев, когда дважды выстрелил Раджа. Отважный охотник освободился наконец от Джеймса, вскочил на ноги, схватил свое ружье и разрядил его в тиранозавра. Мощный сдвоенный удар опрокинул зверя. Он упал в карликовые магнолии, и я видел, как его задняя нога нелепо раскачивалась среди моря красивых бело-розовых лепестков.Можете вы представить себе ногу хищной птицы толщиной со слоновью?Но затем тиранозавр встал и заковылял прочь, так и не выпуская из челюстей своей жертвы. Последнее, что я видел, были ноги Холтзингера, свисавшие по одну сторону пасти (теперь он уже не кричал), и длинный хвост, который бился о стволы пальм, когда зверь качался из стороны в сторону.Раджа и я перезарядили ружья и со всех ног помчались за зверем. Когда мы выбежали из рощи, тиранозавр был уже в дальнем конце прогалины. Я быстро выстрелил, но, вероятно, промахнулся, и он скрылся из виду, прежде чем я мог повторить выстрел. Мы продолжали бежать по его следам, залитым кровью, пока не задохнулись. Походка динозавров кажется медленной, но с такими ногами им не нужно слишком много шагов, чтобы покрыть значительное расстояние.Немного отдышавшись и утерев пот со лба, мы возобновили преследование, предполагая, что тиранозавр упал где-то неподалеку и подыхает. Но следы вдруг исчезли, и мы остановились в растерянности.
1 2 3 4