И все же: зачем на полу две параллельные канавки, подобные рельсам?Он расхаживал, пока ноги не заболели от усталости, а потом уселся прямо на пол, прислонясь спиной к стене. Глаза начали закрываться, и пришлось снова встать, чтобы члены ордена не нашли его спящим.Свеча сгорала очень медленно, пламя ее много минут кряду оставалось совершенно неподвижным и лишь изредка колебалось, когда его задевал какой-нибудь слабенький ток воздуха. Неподвижная тишина и мрак.Скоро свеча догорит. И что тогда? Не ожидают же они, что он останется здесь в полной темноте?Внезапно раздавшийся звук заставил Феликса сильно подпрыгнуть. Природу звука он определить не мог: просто слабый шум впереди по туннелю.А затем началось такое, что действительно, без преувеличения подняло дыбом его волосы. Издалека донесся низкий гортанный рык, какой раздается в зоопарке из клеток плотоядных животных перед кормежкой. Урчание крупной кошки. Рык приближался.Угасающее пламя свечи выхватило из мрака тело огромного екия, вскинувшееся в прыжке. Глаза зверя сверкали, с клыков стекала пена. На секунду (она показалась часом) Феликс Борел застыл с беспомощно поднятым копьем и отвисшей челюстью.Но именно в эту секунду мозг авантюриста вдруг заработал со скоростью захлопывающейся мышеловки. Что-то неуловимо странное было в движениях нападающего зверя. Приплюсовав к этому наблюдению необъясненные дотоле параллельные канавки, мозг выдал результат: перед ним лишь чучело на колесиках.Борел стремительно нагнулся и положил копье поперек туннеля. Через мгновение хитрый муляж с грохотом врезался в стену, наткнувшись на препятствие.Победитель подобрал копье и внимательно изучил сошедшего с рельсов екия. Голову и шею зверя крест-накрест пересекали швы: именно тут вспарывали и вновь зашивали шкуру. Вообще, образчик таксидермии оказался весьма потрепан на вид. Очевидно, это чучело использовалось в церемонии посвящения давно. Некоторые из соискателей ранили его, защищаясь, остальные с позором бежали, и были признаны недостойными.Свеча на карнизе окончательно оплыла, когда в коридоре послышались шаги и забрезжил свет фонарей.Появился Великий Магистр, а за ним Борела окружило множество братьев в масках, включая и одного брата с рогом (рог имитировал рычание екия). Все хлопали его по плечам и шумно восхищались им.По множеству лестничных маршей испытуемого доставили обратно в главный зал, где и позволили снова облачиться в свои одежды. После этого зер Джувейн повесил ему на шею усыпанный самоцветами орден, изображающий дракона, и произнес цветистую речь в старинном стиле:— О зер Феликс! Ты принимаешься ныне в самый благородный, самый древний, самый почтенный, самый тайный, самый могущественный, самый рыцарственный и самый братский орден. Тебе дарованы отселе все права и привилегии, звания и льготы, обязанности и атрибуты рыцаря сего наиблагороднейшего, наидревнейшего, наипочтеннейшего...Долгая кришнянская ночь прошла уже на две трети, когда рыцари закончили жать ему руку и пить за его здоровье. К утру Борел и Кубанан, пьяно выписывая кривые, в обнимку доплелись до казначейских апартаментов. По пути неофит пытался горланить какие-то куплеты старой песни о короле Английском и королеве Испанской, пока сотрапезник не утихомирил его словами:— Разве ты не знаешь, что поэзия в Микарданде запрещена?— Нет. Почему?— Орден счел, что она дурно влияет на наш... ик... боевой дух. Кроме того, ети клятые поеты слишком много врут. А што там в следусчей строфе? IV Проснувшись на следующий день, зер Феликс (теперь он дал себе слово называться так даже мысленно) сразу же перешел к насущным делам. Он добился вечернего приема у Великого Магистра и изложил там проект вечного двигателя. Зер Джувейн пришел в некоторое затруднение, тогда Борел призвал на помощь Кубанана.Последний смог убедить Магистра, и тот наконец решил:— Хорошо, брат Феликс. Вы сообщите мне, когда все предварительные разработки будут закончены, и я вынесу ваше предложение на общее собрание.Оставалось дождаться изготовления рабочей модели, и Борел пару дней понукал Хенджаре Медника. Одновременно он присматривал за строительством киоска для продажи лотерейных билетов, печатание которых почти завершилось.Требовалось убить время, и Феликс свистнул Ереваца помочь поупражняться в езде на коляске. Через пару часов он довольно неплохо овладел трудным искусством попятного движения и разворота кругом на ограниченном пространстве.
— После обеда приготовишь коляску.— Господина ехать кататься?— Да. Но ты мне не понадобишься, я буду править сам.— Уй. Нехорошо. Господина попадать в беда.— Это уж моя забота.— Ручаться: господина брать катать девушка. Плохой дело.— Не лезь куда не просят! — прикрикнул Борел на слугу.«Теперь Еревац будет целый день дуться, и мне придется умащивать его, иначе не видать мне приличной службы», — подумалось Феликсу. Черт возьми, ну почему не существует механических слуг, абсолютно бесчувственных и не доставляющих хозяевам дополнительной мороки! На Земле, правда, кто-то попытался сотворить такого, но образец взбесился и уничтожил создателя.
Послеполуденное солнце застало Борела разъезжающим в экипаже по главному проспекту Мише. Рядом сидела Зердая и поедала спутника обожающими глазами.— А если чья-нибудь коляска появится из-за поворота, то кто кого должен пропускать? — поинтересовался Борел.— Феликс, да в любом случае у тебя право приоритетного проезда! Ведь ты теперь член ордена, пусть даже и не настоящий хранитель!— О! — ограничился он восклицанием, поскольку подобное обстоятельство мало возбуждало его тщеславие. Очевидно, демократические институты Земли сделали свое дело, и здешние классовые различия пришлись Борелу не по вкусу. С легкой иронией он добавил: — Иными словами, поскольку я теперь почетный рыцарь, то могу мчаться по городу полным галопом, выкрикивая «баянт-хао!», а если кто-то попадет под колеса, то тем хуже для него?— Естественно. А ты как думал? Ах да, ты же с другой планеты! Наверное, это и придает твоему облику неповторимые черты. За суровой внешностью искателя приключений скрывается самый нежный и внимательный мужчина, которого я когда-либо видела!Борел скрыл улыбку. Как его только ни называли: и вором, и мошенником, и гнусным, подлым обманщиком, а вот нежным и внимательным — никогда. Может быть, это и есть пример проявления той относительности, о которой талдычат все волосатики-ученые?— Куда бы тебе хотелось сейчас отправиться? — спросил он спутницу.— На Землю! — отозвалась та, кладя голову ему на плечо.На какой-то миг Феликс едва не поддался искушению послать к черту все свои планы и действительно взять девушку с собой. Но тут же на выручку ему поспешил холодный эгоизм, бывший главной чертой данного авантюриста. Эгоизм напомнил, что когда быстро сваливаешь, то чем меньше багажа, тем лучше. Люби прекрасных дев и вовремя бросай их. Да и разве не счастливей будет сама Зердая, если они расстанутся до того, как она узнает, что он, в конце концов, никакой не добрый дядя?— Давай съездим на турнирное поле за Северными воротами. Сегодня будет бой между зером Волхаджем и зером Шуспом.— Что это за бой? Я о нем не слышал.— Зер Шусп вызвал на поединок зера Волхаджа: у них какая-то ссора из-за дамы. Шусп уже трех рыцарей убил в подобных схватках.Борел пришел в недоумение:— Но ведь у хранителей, по идее, все общее, как у коммунистов, которые когда-то водились у нас на Земле. Так разве рыцарь имеет право быть ревнивым? Почему они не могли ухаживать за этой дамой одновременно?— Все дело в традициях. Деве полагается отвергнуть одного возлюбленного, прежде чем принимать ухаживание другого. Поступить иначе — бестактно.Они добрались до Северной заставы и неторопливо покатили по проселочной дороге.— А куда она ведет? — спросил Феликс.— Разве ты не знаешь? В Колофт и Новуресифи.За последними домами, там, где начинались возделываемые поля, и находилась площадка для турниров. Борелу она напомнила футбольное поле какой-нибудь североамериканской средней школы: та же разноголосая толпа зрителей, те же маленькие деревянные трибуны, только вместо ворот — шатры. Центральный сектор одной из трибун представлял из себя ложу, предназначенную для высших чинов ордена.В толпе сновали лоточники, и крик одного перекрывал общий шум:— Цветы! Цветы! Красные цветы для сторонников Волхаджа, белые — для тех, кто за Шуспа! Купите цветочек вашего рыцаря-фаворита!Судя по преобладанию белых цветов на шляпах, большинство зрителей составляли болельщики Шуспа.Трибуны были заполнены, но Борел проигнорировал предложение Зердаи прогнать каких-нибудь простолюдинов и усесться на их места. Вместо этого он отвел девушку в тот конец поля, где стояли опоздавшие. Феликс немного досадовал на себя за то, что не приехал вовремя и не успел сделать несколько ставок. Ожидаемое зрелище обещало оказаться куда более азартным, чем лошадиные скачки на Земле. А если бы он поставил на обоих претендентов, уравняв шансы на выигрыш, то получил бы прибыль вне зависимости от победителя.Заиграла труба, возвещая начало турнира. Из шатра неподалеку от Борела выехал рыцарь в доспехах мавританского типа и островерхом шлеме с наносником. Айя его, крупный и сильный на вид, также был защищен латами. По красным штрихам в экипировке всадника Феликс догадался, что перед ним зер Волхадж. Поскольку именно этот рыцарь был вызван на поединок, Борел (в силу собственной неприязни к насилию) проникся к нему сочувствием. Ну почему тот второй болван не мог просто по-дружески расстаться со своей любезной? Борел, например, именно так всегда и поступал, от чего обе стороны только выигрывали.С противоположного края поля выехал другой всадник, экипированный сходным образом, но с участием белого цвета. Бойцы встретились в центре, развернулись лицом к Великому Магистру и пустили своих скакунов шагом к его ложе. Зер Джувейн произнес какую-то речь, коей Борел не расслышал, после чего рыцари вернулись каждый к своему шатру. Оруженосцы (или секунданты, или как-там-они-назывались) вручили своим господам кавалерийское копье и маленький круглый щит.Снова грянула труба, противники галопом помчались навстречу друг другу и с грохотом столкнулись посередине поля. Борел зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что красный рыцарь выбит из седла и катится по мху. Оба скакуна продолжали нестись в противоположных направлениях, но белый рыцарь придерживал своего, а затем развернул и направил обратно к центру.Тем временем Волхадж с заметным усилием поднялся на ноги (железные вериги тянули его вниз) и с лязгом заковылял подбирать свое копье. Он уперся тупым концом древка в землю, а острие направил прямо в грудь атакующего айи противника, туда, где легкие латы скакуна не могли служить надежной защитой. Неуловимое движение копья — и айя встал на дыбы, пронзительно заржал и сбросил седока, а потом рухнул на землю, забив ногами. Борел всегда принимал близко к сердцу судьбу меньших братьев и теперь с негодованием подумал, что для пресечения подобных зверств следует учредить межпланетное Общество защиты животных от жестокого обращения.На этой стадии боя зрители в азарте начали кричать и толкаться, поэтому Борелу пришлось оторваться от поединка и достаточно долго распихивать локтями окружающих, расчищая место для своей дамы. Когда же он снова посмотрел на поле, рыцари уже дрались пешими, подымая страшный грохот. Шусп орудовал огромным двуручным мечом, меч Волхаджа был менее крупных размеров.Соперники рубили, кололи, парировали удары, кружа друг подле друга и постепенно перемещаясь к тому краю поля, где стоял Борел. Теперь Феликсу стали видны вмятины на латах и струйка крови, стекавшая по подбородку зера Волхаджа. К этому времени оба противника настолько выдохлись, что бой замедлился и стал больше походить на борцовский поединок. Рыцари попеременно делали несколько вялых выпадов, а потом останавливались, чтобы отдышаться, прожигая друг друга ненавидящими взглядами.В разгар обмена ударами меч зера Волхаджа взлетел ввысь, несколько раз перевернулся в воздухе и упал к ногам зера Шуспа. Последний тут же наступил на клинок и взмахами своего меча (больше похожего на лом) заставил соперника попятиться. Затем Шусп подобрал упавший меч и отбросил его как можно дальше.— Послушай, а так позволено поступать? — обратился Борел к Зердае.— Не знаю, — ответила девушка. — Правил не так уж много, но, возможно, это действие не противоречит им.Белый рыцарь теперь стремительно атаковал красного, у которого для защиты остались лишь кинжал и совершенно деформированный щит. Волхадж отступал, по мере сил парируя удары.— Почему этот болван не удирает? — удивился Феликс.— Разве ты не знаешь, что в наказание за трусость с рыцаря ордена заживо сдирают кожу? — уставилась на него Зердая.Шусп теснил противника к краю поля, и становилось очевидным, что скоро бедняга Волхадж будет наступать зрителям на ноги. Толпа уже начала нервно раздаваться в стороны. Борел заметно приуныл: нет никакого удовольствия наблюдать, как твой обессилевший фаворит приближается к последней черте.И тут, поддавшись внезапному порыву, Феликс выхватил собственный меч и крикнул:— Эй, Волхадж, не оглядывайся, но вот кое-что для тебя!С этими словами он метнул свой меч, словно тот был спортивным копьем. Острие вонзилось в землю рядом с красным рыцарем. Последний тут же отбросил кинжал, схватил меч и с удвоенной энергией насел на Шуспа.Мгновение — и белый рыцарь уже лежал на земле. Волхадж нашел на горле противника щель в латах, вставил туда острие меча и обеими руками надавил на рукоять...Когда Борел снова открыл глаза, ноги Шуспа дернулись в последний раз. Последовали торжествующие крики и оплата проигранных ставок.Между тем победитель обратился к Борелу:— Зер Феликс Рыжий, как я понимаю, это вы только что помогли мне?— Как вы догадались?— По вашим пустым ножнам, мой друг. Вот, примите свой меч вместе с моей благодарностью. Думаю, что судья не сочтет ваш поступок нарушением правил, поскольку основной истец больше не сможет жаловаться. И, когда бы вам ни понадобилась помощь, зовите меня.Волхадж горячо пожал ему руку и устало ушел к своему вигваму.
— Это был храбрый поступок, Феликс, — восхищенно говорила Зердая, когда они пробирались через расходящуюся толпу обратно к коляске.— Не вижу в нем ничего особенного, — правдиво отозвался Борел.— Как?! Ведь, окажись зер Шусп победителем, он вызвал бы на поединок тебя!— Мгм! — сглотнул Борел (об этом он не подумал).— Что случилось, дражайший мой?— Да так, что-то в горло попало. Ладно, давай-ка попробуем обогнать весь этот поток зрителей. Н-но, Галахад!
После обеда Зердая уединилась в своих покоях, сказав, что не придет на ужин, так как от пережитых волнений у нее разболелась голова.— Сие редкость, — заметил Кубанан, — потому как с вашим прибытием настроение девочки намного улучшилось. А то все про зера Шургеза думала.— Вы хотите сказать, что она горевала по своему дружку, пока не появился я и не отвлек ее? — ответил Борел, подумав, что этот казначей — неплохой старикан. Жаль, что именно ему затеваемый проект отводит роль жертвы, но... бизнес есть бизнес.— Да! — воскликнул Кубанан. — И как это горько, что Зердая никогда не снесет тебе яйца, ибо ты принадлежишь к иному виду! А ордену совсем не помешало бы иметь потомство, унаследовавшее твои качества. Даже я, старый, сентиментальный дурак, мечтаю о тебе как о зяте, словно какой-то семейный простолюдин.— А что там насчет Шургеза? Что с ним случилось?— Великий Магистр приказал ему отправиться в поиск.— В какой поиск?— Доставить бороду короля Балхиба.— Зачем? Орден собирается заняться набивкой кресел?— Конечно, нет, — рассмеялся казначей. — Просто в последнее время вышеупомянутый король относился к ордену с некоторым пренебрежением, вот мы и решили преподать ему урок.— А почему отправили именно Шургеза?— Из-за совершенного им бесчестного убийства брата по ордену, зера Замрана.— А за что он убил Замрана?— Как? Вы не знаете эту историю? Ах, я все забываю, что вы еще новичок. Ведь именно зер Замран и заколол даму Шургеза.— Но я думал, что девушкой Шургеза была Зердая.— Была, но позже. Позвольте мне начать с начала. Когда-то зер Замран и шерга Февзия являлись любовниками, это вполне пристойно с точки зрения традиций нашего ордена. Затем по какой-то неизвестной причине Февзия покинула Замрана, что также не противоречит обычаю, и вступила в связь с зером Шургезом. Истинному рыцарю подобает относиться к своему поражению философски, но разгневанный Замран поступает иначе. На балу, посвященному сближению планет Вишну и Ганеша, он подходит к своей бывшей пассии сзади и сносит ей голову. И это в тот самый миг, когда дама подносила Великому Магистру пирог домашней выпечки!
1 2 3 4 5 6