Семен стоял до тех пор, пока на втором этаже не загорелись окна.Копытин и Ольга Григорьевна стояли в прихожей огромной барской квартиры на Остоженке.— Милая Олечка, вот ваши паспорта, — Копытин протянул ей документы.— Вы наш добрый гений, Виктор. Как, как я отплачу вам?— Завтра после восьми я заеду за вами на авто.— Вы гений, добрый ангел, как я отплачу…— Потом, милая Олечка.— Нет, сейчас, сразу. Слышите, Виктор. Муж придет позднее.Она прижалась к Копытину. Он дернул щекой, схватил женщину за плечи, привлек к себе.
Конечно, Собан был битый, да он, Мартынов, тоже непрост. Засаду на даче в Сокольниках готовил с толком, хитро.Подойди к даче, посмотри. Никаких следов как не было. А люди в доме, да обратная дорога перекрыта ребятами из особого отряда МЧК.Приезжай, Собан, ждем. Мы тоже за эти месяцы кое-чему научились.В общем-то Мартынов не очень верил, что Собан сам сюда пожалует. Конечно, Бахтин специалист, слов нет, но как-то не вязалась в представлении Мартынова жизненная логика с воровским законом.Конечно, может быть, он чего-то не понимает еще. Но тем не менее засаду он организовал по всем правилам.Данилов и Нина оказались молодцами. Провели свою часть операции блестяще. Теперь оставалось самое трудное, встреча с Собаном, если она состоится, конечно. Мартынов решил дать бандитам войти на дачу, подняться в комнату.Там двое, Данилов и Нина. Иван за столом, девушка на диване.В столешнице Мартынов сам выдолбил углубление и положил наган. От дверей его не видно, и руки у Данилова не заняты. Чуть что, опустил ладонь — и вот оно, оружие.Над Сокольниками плыла размагничивающая тишина. Февраль уходил. День становился длиннее, и цвета у него появлялись по-весеннему яркие.Снег стал синеватый, и казалось, березы отражаются в сугробах.Весь день прошел в ожидании.Много лет уже у Мартынова не было такого спокойного дня. Они переговорили, казалось, уже обо всем, помечтали о будущем.— Федор Яковлевич, поймаем мы Собана, а дальше? — спросил Данилов.— Дальше, Ваня, Гришку Адвоката возьмет.— Ну а потом? — настаивал Данилов.— Потом… Потом хорошая жизнь будет, Ваня, и начнешь ты учить восточные языки.— А вы?— Я хочу речным капитаном стать. Я раз на пароходе по Свири плыл. Ох и красота!— Как сумерки красиво в лесу опускаются. Смотрите, сугробы совсем синие стали. — Нина подошла к окну. — Идут!— Все по местам! — скомандовал Мартынов. — Сигнал — слова «пошел вон».Авто подкатило к даче. Собан вышел, огляделся.— Одиноко живут, — он кивнул на узкую, полузасыпанную тропку, ведущую от калитки к крыльцу.— Пошли.Впереди зашагал Туз. Он толкнул калитку, и запор вылетел. Дверь на веранду поддалась сразу. А вот с входной пришлось повозиться. Но Туз вытащил из-под пальто фомку — замок тихо хрустнул.Сверху, со второго этажа, донеслись звуки гитары и приглушенный женский голос.Собан вошел в комнату румяный с мороза, улыбчивый.Был он похож на благородного отца из провинции. Туз и Семен следом вошли, стали у дверей.Данилов поставил рюмку на стол, Нина опустила гитару.— Почтение, Студент, и вам, барышня, не бойтесь, мы не из ЧК.— А я и не боюсь, — холодно сказал Данилов и потянулся к бутылке, — садитесь.— Сяду, сяду. Почему не сесть, когда добром зовут.Собан скинул шубу на руки Семену. Подошел к столу, грузно сел.— Ты меня знаешь, Студент?— Не имею удовольствия.— Я Собан.— Мне это ничего не говорит.— Фраер ты, вход в закон рупь, а выход тыща. Поживешь в законе, узнаешь, как со мной говорить.— Что вам угодно?Собан взял рюмку, покрутил, понюхал.— Все, что на Сретенском бульваре взял, отдашь. Тогда жив будешь и маруху твою не тронем.— А из белья вам ничего не надо? Пошел вон!В комнату ворвались чекисты.— Руки! — крикнул Мартынов.Семен и Туз подняли руки.Собан выронил рюмку, сунул руку под пиджак, выдернул гранату «мильс». Он не успел дернуть кольцо. Данилов дважды выстрелил в него. Покатилась по полу граната, упал со стула Собан.Мартынов наклонился, перевернул его:— Готов.— Так он же, товарищ Мартынов…— Действовали правильно, Данилов…Мартынов повернулся к задержанным. Посмотрел на жующую рожу Туза, бессмысленную и тупую. Увидел бегающие глаза Семена.— Где Витька Залетный?— Гад буду, начальник, век свободы не видать… Через полчаса на Мясницкой валютную контору брать будет.— Данилов, Козлов, в машину! Остальные доставят арестованных.Операцию по захвату валютной конторы на Мясницкой Копытин готовил сам. Он шагами измерил расстояние от Банковского переулка до конторы, рассчитал время. Трижды заходил в помещение, изучал расположение касс и посты охраны.Он не очень верил, что Собану удастся отобрать у Студента ценности Васильева. После встречи в кафе «Бом» он понял, что этот мальчонка с холодными глазами совсем не фраерок, как говорил о нем Собан.В поступках и действиях Студента чувствалась уверенность и сила, а значит, это не просто одинокий, как волк, налетчик, а человек, за которым кто-то стоит. Возможно, эти кто-то и встретятся с Собаном на даче в Сокольниках.О своих предположениях Копытин Собану не говорил. Пусть едет. А если его там шлепнут, то и слава богу. Надоел Виктору этот истерик со своим гипертрофированным самоуважением.Да и пора было кончать с игрушками в казаки-разбойники. Бандиты бандитами, а ротмистр Алмазов-Рюмин шутить не будет. Господа офицеры поопаснее Собана с его уголовниками.Пора, пора прощаться с Москвой.Сегодня он берет контору, а потом милая Олечка с дураком мужем. Там ценностей!..В его распоряжении было три машины.На пустыре, в Марьиной роще, Копытин проверил у людей оружие, проинструктировал. Конечно, если бы вместо этой уголовной сволочи были офицеры, он бы считал план реализованным. Но ничего, попробуем.Три машины с пустыря разъехались в разные стороны, чтобы через полчаса встретиться в Банковском переулке.Копытин посмотрел на часы. Пять. Пора, в это время все сейфы открыты, начинается подсчет валюты.— Начали, — скомандвал он. — Быстро к дверям. Глушите милицию и — в помещение. Берете все, что в кассах под номерами один и три. Я прикрываю.Машины рванули с места. Копытин закрыл глаза и перекрестился.Когда машины подъехали к конторе и бандиты подбежали к дверям, их встретили выстрелами из нагана.А со стороны Лубянки и Прудов — грузовики с красноармейцами. Из кабины одной из машин ударил пулемет, лес штыков окружил бандитов.— Ходу! — крикнул Копытин.Машина сорвалась с места, запетляла по переулкам и остановилась только в Лялином.— Что будем делать? — спросил шофер.— Вон трактир, видишь? — кивнул Копытин. — Перекусим и на новое дело пойдем.— Фартовый ты парень, Витя, — с тобой хоть на рога, — засмеялся бандит, сидевший сзади.Копытин закурил. Затянулся жадно. У него остался последний шанс.
Ольга Григорьевна, не снимая шубы, сидела у окна.Она и мужа заставила одеться. На столе лежал чемодан темной кожи. В нем все достояние Петра Львовича.А он потел от волнения, да и в шубе жарко, пенсне протирал.— Ты, Олечка, с ума сошла с этим Виктором.— Ты просто ревнуешь.— К нищей пехтуре?— Он мужчина, а это за деньги не купишь.— Ты становишься вульгарной, — вздохнул Петр Львович.— Ах, оставьте ваши нравоучения хотя бы в такой день. Я… Авто… Авто… Это Виктор, — Ольга Григорьевна побежала к двери.— Здравствуйте, Петр Львович, — Копытин вошел в комнату и стал у двери, щелкнув каблуками.— Виктор Алексеевич, — прочувствованно сказал Петр Львович, — вот в этом чемодане все. Этого хватит на две жизни в Париже. Помните…Копытин не дал ему договорить, рванул чемодан.Ольга увидела его лицо и начала пятиться к дверям в комнату.— Виктор, — прошептал Петр Львович, — Виктор…Копытин достал маузер и выстрелил.С визгом Ольга бросилась в комнату. Ударила руками по оконному стеклу. На улицу посыпались осколки прямо под ноги шедшему мимо патрулю.— Помогите! — разорвал женский крик морозную тишину.Копытин дважды выстрелил, и Ольга упала у окна.Матросы бежали к подъезду.— Жми! — крикнул бандит шоферу и выстрелил по патрулю.Словно полотно разорвал воздух залп. И машина, не успев развернуться, стала. Один матрос — к машине. Трое — в парадное.Копытин поднял чемодан, пошел к черному ходу. Толкнул. Заколочен. А во входную дверь били приклады.Он вытащил гранату, выдернул кольцо, подтолкнул ее к двери и спрятался за угол. Взрыв вынес дверь.Пройдя сквозь дымящуюся прихожую, Копытин вышел на черный ход.Он быстро шел вдоль стены Зачатьевского монастыря, сворачивал в переулки, пока не попал к храму Христа Спасителя.Мимо шел трамвай. Копытин на ходу прыгнул на подножку.Елена Климова читала на диване в комнате брата. Прошли дни после визита Манцева. Февраль уже на исходе. Никто ее, слава богу, не беспокоил. И она начала жить, как прежде.В дверь позвонили. Елена вышла в прихожую.— Кто там?— Леночка, — за дверью тихий мужской голос, — Виктор Копытин. Откройте, за мной гонятся.Елена открыла дверь.— Вы одна?— Конечно.— Укроете на пару дней?— Да. Я сейчас поставлю чай.— Спасибо, Лена, — Копытин обессиленно опустился на стул в прихожей.Елена вошла на кухню и задернула занавески. Человек, сидящий у окна в доме напротив, встал, подошел к телефону, висящему на стене.Ночью Копытин проснулся. Полежал недолго, прислушался к тишине. Встал, вышел в коридор. Толкнул дверь в комнату Алексея, где спала Елена. Заперто. Усмехнулся, дернув щекой.Пошел обратно, запер дверь, засветил свечу, раскрыл чемодан. На мгновение Копытин даже закрыл глаза — в чемодане лежали бриллианты, золото, толстые пачки денег.Он вскочил, сжал кулаки и, дергая щекой, начал тихо приплясывать. Потом успокоился, закрыл чемодан, дунул на свечу, лег и уснул крепко.Его разбудили звонки и стук. Он вскочил, схватил маузер, бросился к двери.В прихожую вышла Елена.— Кто это? — шепотом спросил Копытин.Она с недоумением пожала плечами и спросила:— Кто?— Барышня, Елена Федоровна, это я, дворник, дрова привезли.— Ой, какое счастье! — всплеснула руками Елена. — Сейчас.Она махнула Копытину рукой: мол, спрячьтесь.Копытин ушел в комнату, запер дверь, начал быстро одеваться. За дверью гудел бас дворника и слышался голос Елены. Дверь захлопнулась. Копытин выглянул в коридор.— Сейчас дрова принесут, а потом мы чай пить будем, — лучезарно улыбнулась Елена. — Вы посидите пока у себя.Копытин закрыл дверь и прильнул глазом к замочной скважине.Сначала пришел дворник с огромной охапкой дров. Потом второй, в рваном армяке. Потом армяк заслонил скважину, и Копытин слышал только стук дров и голоса мужиков.Потом Елена благодарила и расплачивалась. Мужики ушли. И снова тишина. И голос Елены:— Виктор, чай.Копытин бросил на кровать маузер, сунул наган в карман брюк, вышел в коридор.У стены аккуратно сложены дрова, немного сора на полу. Он шагнул в коридор… С двух сторон ему заломили руки Данилов и Мартынов.Вспыхнул свет. В коридор из комнаты вышел Манцев.— Поручик Копытин?Копытин скрипнул зубами, дернул щекой.— Я заместитель председателя МЧК Манцев. Вы арестованы. Москва. Март 1919 года Копытина вели по длинному коридору мимо белых двустворчатых дверей, мимо бронзовых, потемневших ручек, мимо бачка с водой на табуретке, так не вяжущегося с этими дверями и ручками.Копытин смотрел на все жадно, впитывая в себя эти в общем-то обыденные вещи. И они казались ему необыкновенно прекрасными, потому что видел он все это в последний раз.Он сидел в кабинете Манцева и смотрел на половинку медали, лежащую на столе. Ему очень хотелось казаться равнодушно-ироничным и спокойным. Но он не мог.Странное чувство прощания жило в его душе, и оно было сильнее разума и воли.— Гражданин комиссар, — хрипло сказал он, — я хочу жить.Манцев долго смотрел на него. Через его кабинет проходили разные люди: холодные, убежденные в своей правоте, заговорщики, истеричные бандиты, говорливые эсеры, путающие допрос с политической дискуссией. Но такого он видел впервые. Человека не было, остался один облик.— Я не властен решать жизнь и смерть, — сказал Манцев, — для этого есть трибунал. На ваших руках слишком много крови. Но тем не менее полное признание дает вам шанс на снисхождение.— В чем я должен признаться?— Банда Собана нас уже не интересует. — Манцев взял в руки половинку медали: — Вот что мне интересно.Копытин молчал. Нет, внутри его не было жалости к тем, из подполья, он думал о слове «шанс». Мысленно прикидывал, как подороже продать то, что он знает.— Я знаю пароль, явку, людей. Я могу помочь. Дайте мне карандаш и бумагу, я напишу.Манцев молча протянул ему стопку бумаги и ручку.
У электромастерских на Пресне, прямо у проходной, наклеена газета.Стоят рабочие, читают. Жирными буквами на полосе: «МЧК сообщает о ликвидации особо опасной банды Собана…»
А над городом солнце. Яркое, мартовское. Солнце второй весны революции.
1 2 3 4 5 6 7 8
Конечно, Собан был битый, да он, Мартынов, тоже непрост. Засаду на даче в Сокольниках готовил с толком, хитро.Подойди к даче, посмотри. Никаких следов как не было. А люди в доме, да обратная дорога перекрыта ребятами из особого отряда МЧК.Приезжай, Собан, ждем. Мы тоже за эти месяцы кое-чему научились.В общем-то Мартынов не очень верил, что Собан сам сюда пожалует. Конечно, Бахтин специалист, слов нет, но как-то не вязалась в представлении Мартынова жизненная логика с воровским законом.Конечно, может быть, он чего-то не понимает еще. Но тем не менее засаду он организовал по всем правилам.Данилов и Нина оказались молодцами. Провели свою часть операции блестяще. Теперь оставалось самое трудное, встреча с Собаном, если она состоится, конечно. Мартынов решил дать бандитам войти на дачу, подняться в комнату.Там двое, Данилов и Нина. Иван за столом, девушка на диване.В столешнице Мартынов сам выдолбил углубление и положил наган. От дверей его не видно, и руки у Данилова не заняты. Чуть что, опустил ладонь — и вот оно, оружие.Над Сокольниками плыла размагничивающая тишина. Февраль уходил. День становился длиннее, и цвета у него появлялись по-весеннему яркие.Снег стал синеватый, и казалось, березы отражаются в сугробах.Весь день прошел в ожидании.Много лет уже у Мартынова не было такого спокойного дня. Они переговорили, казалось, уже обо всем, помечтали о будущем.— Федор Яковлевич, поймаем мы Собана, а дальше? — спросил Данилов.— Дальше, Ваня, Гришку Адвоката возьмет.— Ну а потом? — настаивал Данилов.— Потом… Потом хорошая жизнь будет, Ваня, и начнешь ты учить восточные языки.— А вы?— Я хочу речным капитаном стать. Я раз на пароходе по Свири плыл. Ох и красота!— Как сумерки красиво в лесу опускаются. Смотрите, сугробы совсем синие стали. — Нина подошла к окну. — Идут!— Все по местам! — скомандовал Мартынов. — Сигнал — слова «пошел вон».Авто подкатило к даче. Собан вышел, огляделся.— Одиноко живут, — он кивнул на узкую, полузасыпанную тропку, ведущую от калитки к крыльцу.— Пошли.Впереди зашагал Туз. Он толкнул калитку, и запор вылетел. Дверь на веранду поддалась сразу. А вот с входной пришлось повозиться. Но Туз вытащил из-под пальто фомку — замок тихо хрустнул.Сверху, со второго этажа, донеслись звуки гитары и приглушенный женский голос.Собан вошел в комнату румяный с мороза, улыбчивый.Был он похож на благородного отца из провинции. Туз и Семен следом вошли, стали у дверей.Данилов поставил рюмку на стол, Нина опустила гитару.— Почтение, Студент, и вам, барышня, не бойтесь, мы не из ЧК.— А я и не боюсь, — холодно сказал Данилов и потянулся к бутылке, — садитесь.— Сяду, сяду. Почему не сесть, когда добром зовут.Собан скинул шубу на руки Семену. Подошел к столу, грузно сел.— Ты меня знаешь, Студент?— Не имею удовольствия.— Я Собан.— Мне это ничего не говорит.— Фраер ты, вход в закон рупь, а выход тыща. Поживешь в законе, узнаешь, как со мной говорить.— Что вам угодно?Собан взял рюмку, покрутил, понюхал.— Все, что на Сретенском бульваре взял, отдашь. Тогда жив будешь и маруху твою не тронем.— А из белья вам ничего не надо? Пошел вон!В комнату ворвались чекисты.— Руки! — крикнул Мартынов.Семен и Туз подняли руки.Собан выронил рюмку, сунул руку под пиджак, выдернул гранату «мильс». Он не успел дернуть кольцо. Данилов дважды выстрелил в него. Покатилась по полу граната, упал со стула Собан.Мартынов наклонился, перевернул его:— Готов.— Так он же, товарищ Мартынов…— Действовали правильно, Данилов…Мартынов повернулся к задержанным. Посмотрел на жующую рожу Туза, бессмысленную и тупую. Увидел бегающие глаза Семена.— Где Витька Залетный?— Гад буду, начальник, век свободы не видать… Через полчаса на Мясницкой валютную контору брать будет.— Данилов, Козлов, в машину! Остальные доставят арестованных.Операцию по захвату валютной конторы на Мясницкой Копытин готовил сам. Он шагами измерил расстояние от Банковского переулка до конторы, рассчитал время. Трижды заходил в помещение, изучал расположение касс и посты охраны.Он не очень верил, что Собану удастся отобрать у Студента ценности Васильева. После встречи в кафе «Бом» он понял, что этот мальчонка с холодными глазами совсем не фраерок, как говорил о нем Собан.В поступках и действиях Студента чувствалась уверенность и сила, а значит, это не просто одинокий, как волк, налетчик, а человек, за которым кто-то стоит. Возможно, эти кто-то и встретятся с Собаном на даче в Сокольниках.О своих предположениях Копытин Собану не говорил. Пусть едет. А если его там шлепнут, то и слава богу. Надоел Виктору этот истерик со своим гипертрофированным самоуважением.Да и пора было кончать с игрушками в казаки-разбойники. Бандиты бандитами, а ротмистр Алмазов-Рюмин шутить не будет. Господа офицеры поопаснее Собана с его уголовниками.Пора, пора прощаться с Москвой.Сегодня он берет контору, а потом милая Олечка с дураком мужем. Там ценностей!..В его распоряжении было три машины.На пустыре, в Марьиной роще, Копытин проверил у людей оружие, проинструктировал. Конечно, если бы вместо этой уголовной сволочи были офицеры, он бы считал план реализованным. Но ничего, попробуем.Три машины с пустыря разъехались в разные стороны, чтобы через полчаса встретиться в Банковском переулке.Копытин посмотрел на часы. Пять. Пора, в это время все сейфы открыты, начинается подсчет валюты.— Начали, — скомандвал он. — Быстро к дверям. Глушите милицию и — в помещение. Берете все, что в кассах под номерами один и три. Я прикрываю.Машины рванули с места. Копытин закрыл глаза и перекрестился.Когда машины подъехали к конторе и бандиты подбежали к дверям, их встретили выстрелами из нагана.А со стороны Лубянки и Прудов — грузовики с красноармейцами. Из кабины одной из машин ударил пулемет, лес штыков окружил бандитов.— Ходу! — крикнул Копытин.Машина сорвалась с места, запетляла по переулкам и остановилась только в Лялином.— Что будем делать? — спросил шофер.— Вон трактир, видишь? — кивнул Копытин. — Перекусим и на новое дело пойдем.— Фартовый ты парень, Витя, — с тобой хоть на рога, — засмеялся бандит, сидевший сзади.Копытин закурил. Затянулся жадно. У него остался последний шанс.
Ольга Григорьевна, не снимая шубы, сидела у окна.Она и мужа заставила одеться. На столе лежал чемодан темной кожи. В нем все достояние Петра Львовича.А он потел от волнения, да и в шубе жарко, пенсне протирал.— Ты, Олечка, с ума сошла с этим Виктором.— Ты просто ревнуешь.— К нищей пехтуре?— Он мужчина, а это за деньги не купишь.— Ты становишься вульгарной, — вздохнул Петр Львович.— Ах, оставьте ваши нравоучения хотя бы в такой день. Я… Авто… Авто… Это Виктор, — Ольга Григорьевна побежала к двери.— Здравствуйте, Петр Львович, — Копытин вошел в комнату и стал у двери, щелкнув каблуками.— Виктор Алексеевич, — прочувствованно сказал Петр Львович, — вот в этом чемодане все. Этого хватит на две жизни в Париже. Помните…Копытин не дал ему договорить, рванул чемодан.Ольга увидела его лицо и начала пятиться к дверям в комнату.— Виктор, — прошептал Петр Львович, — Виктор…Копытин достал маузер и выстрелил.С визгом Ольга бросилась в комнату. Ударила руками по оконному стеклу. На улицу посыпались осколки прямо под ноги шедшему мимо патрулю.— Помогите! — разорвал женский крик морозную тишину.Копытин дважды выстрелил, и Ольга упала у окна.Матросы бежали к подъезду.— Жми! — крикнул бандит шоферу и выстрелил по патрулю.Словно полотно разорвал воздух залп. И машина, не успев развернуться, стала. Один матрос — к машине. Трое — в парадное.Копытин поднял чемодан, пошел к черному ходу. Толкнул. Заколочен. А во входную дверь били приклады.Он вытащил гранату, выдернул кольцо, подтолкнул ее к двери и спрятался за угол. Взрыв вынес дверь.Пройдя сквозь дымящуюся прихожую, Копытин вышел на черный ход.Он быстро шел вдоль стены Зачатьевского монастыря, сворачивал в переулки, пока не попал к храму Христа Спасителя.Мимо шел трамвай. Копытин на ходу прыгнул на подножку.Елена Климова читала на диване в комнате брата. Прошли дни после визита Манцева. Февраль уже на исходе. Никто ее, слава богу, не беспокоил. И она начала жить, как прежде.В дверь позвонили. Елена вышла в прихожую.— Кто там?— Леночка, — за дверью тихий мужской голос, — Виктор Копытин. Откройте, за мной гонятся.Елена открыла дверь.— Вы одна?— Конечно.— Укроете на пару дней?— Да. Я сейчас поставлю чай.— Спасибо, Лена, — Копытин обессиленно опустился на стул в прихожей.Елена вошла на кухню и задернула занавески. Человек, сидящий у окна в доме напротив, встал, подошел к телефону, висящему на стене.Ночью Копытин проснулся. Полежал недолго, прислушался к тишине. Встал, вышел в коридор. Толкнул дверь в комнату Алексея, где спала Елена. Заперто. Усмехнулся, дернув щекой.Пошел обратно, запер дверь, засветил свечу, раскрыл чемодан. На мгновение Копытин даже закрыл глаза — в чемодане лежали бриллианты, золото, толстые пачки денег.Он вскочил, сжал кулаки и, дергая щекой, начал тихо приплясывать. Потом успокоился, закрыл чемодан, дунул на свечу, лег и уснул крепко.Его разбудили звонки и стук. Он вскочил, схватил маузер, бросился к двери.В прихожую вышла Елена.— Кто это? — шепотом спросил Копытин.Она с недоумением пожала плечами и спросила:— Кто?— Барышня, Елена Федоровна, это я, дворник, дрова привезли.— Ой, какое счастье! — всплеснула руками Елена. — Сейчас.Она махнула Копытину рукой: мол, спрячьтесь.Копытин ушел в комнату, запер дверь, начал быстро одеваться. За дверью гудел бас дворника и слышался голос Елены. Дверь захлопнулась. Копытин выглянул в коридор.— Сейчас дрова принесут, а потом мы чай пить будем, — лучезарно улыбнулась Елена. — Вы посидите пока у себя.Копытин закрыл дверь и прильнул глазом к замочной скважине.Сначала пришел дворник с огромной охапкой дров. Потом второй, в рваном армяке. Потом армяк заслонил скважину, и Копытин слышал только стук дров и голоса мужиков.Потом Елена благодарила и расплачивалась. Мужики ушли. И снова тишина. И голос Елены:— Виктор, чай.Копытин бросил на кровать маузер, сунул наган в карман брюк, вышел в коридор.У стены аккуратно сложены дрова, немного сора на полу. Он шагнул в коридор… С двух сторон ему заломили руки Данилов и Мартынов.Вспыхнул свет. В коридор из комнаты вышел Манцев.— Поручик Копытин?Копытин скрипнул зубами, дернул щекой.— Я заместитель председателя МЧК Манцев. Вы арестованы. Москва. Март 1919 года Копытина вели по длинному коридору мимо белых двустворчатых дверей, мимо бронзовых, потемневших ручек, мимо бачка с водой на табуретке, так не вяжущегося с этими дверями и ручками.Копытин смотрел на все жадно, впитывая в себя эти в общем-то обыденные вещи. И они казались ему необыкновенно прекрасными, потому что видел он все это в последний раз.Он сидел в кабинете Манцева и смотрел на половинку медали, лежащую на столе. Ему очень хотелось казаться равнодушно-ироничным и спокойным. Но он не мог.Странное чувство прощания жило в его душе, и оно было сильнее разума и воли.— Гражданин комиссар, — хрипло сказал он, — я хочу жить.Манцев долго смотрел на него. Через его кабинет проходили разные люди: холодные, убежденные в своей правоте, заговорщики, истеричные бандиты, говорливые эсеры, путающие допрос с политической дискуссией. Но такого он видел впервые. Человека не было, остался один облик.— Я не властен решать жизнь и смерть, — сказал Манцев, — для этого есть трибунал. На ваших руках слишком много крови. Но тем не менее полное признание дает вам шанс на снисхождение.— В чем я должен признаться?— Банда Собана нас уже не интересует. — Манцев взял в руки половинку медали: — Вот что мне интересно.Копытин молчал. Нет, внутри его не было жалости к тем, из подполья, он думал о слове «шанс». Мысленно прикидывал, как подороже продать то, что он знает.— Я знаю пароль, явку, людей. Я могу помочь. Дайте мне карандаш и бумагу, я напишу.Манцев молча протянул ему стопку бумаги и ручку.
У электромастерских на Пресне, прямо у проходной, наклеена газета.Стоят рабочие, читают. Жирными буквами на полосе: «МЧК сообщает о ликвидации особо опасной банды Собана…»
А над городом солнце. Яркое, мартовское. Солнце второй весны революции.
1 2 3 4 5 6 7 8