Оставив на берегу партию Щелканова, Х. Лаптев повел судно на юг, но встречный ветер заставлял лавировать, периодически ходить галсами от западного берега залива к восточному. В один из таких подходов к восточному берегу (фактически это был западный берег острова Бегичева, считаемый берегом материка) заметили небольшой остров, «которой именован нами Святого Николая» (л. 48). За два дня на рабочей карте, рисовавшейся прямо на шканцах дубель-шлюпки, появились оба берега Хатангского залива, но, так как плавание проходило ближе к западному берегу, он был выявлен с большими подробностями, чем восточный. Поэтому мореплавателям не удалось обнаружить пролива Восточного, отделяющего нынешний остров Бегичева от материка, и обширной бухты Кожевникова, вдающийся далеко в глубь восточного берега. Зато на западном берегу залива были выявлены устья рек Новой, Журавлева, Балахны, нынешняя Коса Гольгина. Впоследствии записи о них из журнала Х. Лаптев перенес в свое «Описание…».
26 августа 1739 года в суживающейся горловине Хатангского залива увидели на юге высокий обрывистый мыс Корга, о котором уже знали со слов Василия Созоновского. Его опознали безошибочно, поскольку соседние мысы были намного ниже. «Поворотили в реку Хатангу за Коргу и стали на якорь для осмотру удобности зимования» (л. 49). Поближе к морю сразу за входным мысом Корга удобного места для зимовки не оказалось, поэтому «распустили парусы грот и фок, и пошли вверх по Хатонге… в половине 8 часа за незнанием фарватеру и за неимением лоцманов стали на мель на глубине 4-х фут и для облегчения вылили из бочек воды, стенулись с мели…» (л. 49). Так встретила Хатанга мореплавателей, впервые в истории зашедших в нее с моря.
Послали вверх по реке ялбот с гребцами под управлением матроса Кузьмы Сутормина. Выше устья реки Попигай, на правом берегу Хатанги, он обнаружил русское зимовье промысловика Дениса, который посоветовал поставить дубель-шлюпку в небольшой речке Блудной, устье которой находилось в трех верстах южнее зимовья.
Когда Сутормин, вернувшись, доложил об этом, Х. Лаптев приказал идти на веслах к зимовью Дениса. 28 августа «Якуцк» стал у зимовья. На следующий день послали на ялботе матроса Сутормина «вымерить» реку Блудную и узнать, можно ли в ней поставить судно на зимовку. Через пять часов Сутормин возвратился и рапортовал, что Блудная для дубель-шлюпки мелка и не защищена в половодье ото льда. Зато в небольшом заливе в двух верстах от зимовья он нашел место, где можно поставить судно, так как и в убылую воду там глубина была свыше трех футов.
Проверить эти сведения Х. Лаптев послал штурмана С. Челюскина. Спустя три часа «посланной на ялботе штюрман Челюскин возвратился и объявил, что осмотрел в заливе место за мысом и за косою, которая далече залегла в речку, удобнея и лутче места нет зимовать дубель-шлюпке» (л. 50).
В тот же день начали выгружать провиант, пушки, судовое имущество и личные вещи команды на берег возле зимовья Дениса. Часть служителей Лаптев послал за лесом-плавником, которого много было на пляжах Хатанги. Его свозили в плотах к месту постройки домов рядом с зимовьем Дениса. К 15 сентября жилые дома в основном были построены, в них сложили печи из сланцевых плит, находимых на тех же пляжах. Стены утепляли мхом и тундровым дерном, который клали и на крыши.
В журнале появился приказ, определяющий порядок проживания и работы во время зимовки:
«15 дня сентября на якоре 1739 году всякие случаи… Сего числа от господина лейтенанта Лаптева приказы:
1) По полудни в 3-м часу служителям з дубель шлюпки переходить в квартеры в ниже показанные, где кому жить.
2) На дубель шлюпке караул иметь переменной, посуточно трехсменной, а именно:
1. Матроз Сутормин, купор Сосновской
2. Матроз Щелканов, конопатчик Михайлов
3. Канонер Еремов, конопатчик Доскин
Солдат сколько достанется от караулов береговых, та ж третья часть. А в небытность Щелканова быть на карауле солдату Хорошеву.
3) Боцманмату ходить каждой день на дубель шлюпку по утрам для осмотру и рапортовать о карауле и о состоянии. А пока станет река или работа на ней будет, то и по два раза.
4) Штюрману ходить чрез день на судно, а если во время как станет большой ветр, то ходить и чаще.
5) В квартерах быть по сему расписанию:
В новопостроенном зимовье жить штюрману Челюскину, геодезисту Чекину, подлекарю.
В новом же построенном малом зимовье солдаты Прахов, Бархатов, Лиханов.
В одном зимовье солдаты Годов, Головин, Зыков и старшой, командир Вахрушев.
В большом зимовье боцманмат, писарь, квартирмейстер Еремеев, матросы Сутормин, Сосновской, конопатчиков двое, парусник, трое плотников, лоцман один, солдат 17.
У здешнева жителя Дениса в зимовье жить подконстапелю.
Канонеру Локшину быть у лейтенанта на вестях и жить при нем» (л. 51).
Из приказа видно, что вместе с большим зимовьем, в котором помещалось 30 человек, было построено пять жилых домов, шестым был дом местного промышленника Дениса. Упоминаются в журнале «анбары» для провианту, для парусов, для пушек. Таким образом, небольшой поселок, в котором размещалось 47 человек отряда Х. Лаптева, состоял из шести жилых домой и четырех-пяти сараев.
В последние дни перед ледоставом заготавливали дрова, пригоняя ежедневно плоты из плавника, собираемого на пляжах Хатанги. Высушенные паруса, канаты и такелаж сложили на берегу в «сокровенное место» — специальный сарай для корабельного имущества и пушек. 8 сентября пришел большой ялбот с провиантом, который под управлением матроса Щелканова прибыл из Хатангского залива. Разгрузив судно, отвели его за мыс, в речной залив в двух верстах от зимовья и поставили на якорь на глубине 6,5 фута (2 м), но при отливе дубель-шлюпка садилась килем на грунт. В большую воду несколько огромных бревен с большим трудом удалось подсунуть под киль. Со шлюпки ялбота это не удавалось сделать и тогда решили надежный настил под дубель-шлюпку сооружать после образования льда, с которого будет легче подводить под судно бревна.
С 11 сентября перешли на береговой счет суток, стали считать начало суток с полуночи, и даты, записанные в журнале во время зимовки, всюду совпадают с датами гражданского календаря. Изо дня в день в журнале подробно записывалась погода. Для примера процитируем запись от 18 сентября (29 сентября н. ст.): «Ветер был меж O и NO средней, небо чисто, сияние солнца и мороз великой. Река Хатанга почти вся стала, токмо во многих местах есть великие полыньи и ходить нельзя. От N стороны было на небе кометы или северное сияние» (л. 53).
С установлением прочного льда в конце сентября приехали с Анабарского зимовья через реку Попигай, которая служила прекрасной зимней дорогой, новокрещенные якуты, промысловики-охотники, которые привезли сообщение от квартирмейстера Афанасия Толмачева, что он ждет приказа для отправки провианта с Усть-Оленекского зимовья, где он сторожил продовольствие, выгруженное летом с дощаника.
На Анабар и далее на Оленек и на Якутск в начале октября был отправлен солдат Антон Воронов с донесением капитану-командору Берингу «о походе нашем, что в оном походе учинилось» и «промемории» — требования Якутской воеводской канцелярии о присылке провианта.
Послал Х. Лаптев письмо и на бот «Иркуцк» Дмитрию Лаптеву с просьбой прислать запасной якорь, так как убедился, что имевшийся на «Якуцке» основной якорь при сильном ветре плохо удерживает судно. К устью реки Оленек, где оставался квартирмейстер Толмачев, охранявший провиант, послали двух солдат перевозить провиант. Все эти перевозки на оленях и на собаках по приказу якутских властей бесплатно осуществляли в качестве обязательной повинности местные промысловики-охотники: русские, якуты, эвенки.
Морозы крепчали. 4 октября подвели под дупель-шлюпку четырнадцать бревен, по семь с каждой стороны, чтобы судно в отлив не становилось килем на землю.
Опасаясь цинги, Х. Лаптев приказал подлекарю К. Бекману настаивать воду на горохе и на крупах и ежедневно утром выдавать каждому служителю по кружке настоя. Заботился Х. Лаптев и о пропитании для своих соплавателей, для чего посылал людей в соседние зимовья за свежей рыбой и оленьим мясом. 13 октября с реки Новой приехал солдат Меркульев и привез 300 чиров, через несколько дней «посланный солдат Лутчев з реки Болохны приехал и привез оленей битых двадцать восемь» (л. 57). Постоянная работа на свежем воздухе — очистка от снега домов и дубель-шлюпки, заготовка дров — спасала от цинги. За первую зимовку в журнале отмечена единственная смерть: «20 октября умре Якуцкого полку солдат Гаврила Баранов, который был обдержим францускою болезнью» (л. 55).
На зимовке Х. Лаптев не переставал думать о продолжении работ в будущем 1740 году. Чтобы определить с моря устья рек Таймыры и Пясины, которые судя по расспросным данным должны были встретиться при плавании в Енисей, он послал своих помощников осмотреть берега в устьях этих рек. 21 октября в журнале записано: «Отправлен боцманмат Медведев на реку Пасенгу для осмотрения оной реки устья також и морского берегу к востоку и дано ему казенного шару (табаку — В. Т.) двенадцать фунтов для заплаты подводчикам, да с ним же отправлен солдат Константин Хорошев в город Туруханск и с ним посланы в Государственную Адмиралтейскую коллегию репорты» Боцманмат В. Медведев и солдат К. Хорошев поехали по Хатангскому тракту, действующему только зимой по замерзшим рекам Хатанге, Хете, Дудыпте, Пясине, озеру Пясино, Норилке, в Дудинку на Енисей и Туруханск» .
В начале апреля Х. Лаптев послал геодезиста Н. Чекина с солдатом Фофановым и «новокрещенным» якутом Н. Фоминым на трех собачьих нартах в сопровождении долган с оленьими нартами для осмотра берега устья Таймыры, а также пройти вдоль берега к устью Пясины с попутной съемкой берега, хотя бы без астрономических определений.
9 апреля вернулись долгане, подвозившие Чекину груз. Вместо 18 оленей у них осталось 11, остальные пали в пути от бескормицы. За помощь Лаптев выдал им из подарочных вещей четыре аршина красного и зеленого холста, два фунта бисера и три фунта табаку. Группа Н. Чекина возвратилась 17 мая пешком вместе с несколькими собаками, тянувшими опустевшую нарту. О его поездке в журнале записано:
«…ездил оной геодезист до реки Таймуры, оной Таймурой до моря и по морскому берегу к западу около ста верст, где уже пошла земля к югу. А дале не поехал затем, что себе провианту нет и собакам корму мало очень, с которым в безвестное место ехать опасно. И с крайнею нуждою возвратясь назад пешком, многие собаки за бескормицею померли… и нарты оставя, пеш с солдатом и якутом с нуждою вышли» (л. 68).
Поход Чекина кончился неудачей из-за отсутствия опыта организации санных маршрутов. В журнале нет никаких данных, где он побывал, какие острова открыл. Понять это можно только из записи Х. Лаптева за май 1741 года: на юго-западной оконечности острова Русский он нашел маяк-бревно Чекина с надписью, что от этого места Чекин повернул назад. Следовательно, от устья Таймыры он ехал к западу до острова Таймыр и, считая его материком, повернул вдоль восточного берега к северу, пересек пролив Матисена, не выяснив, что здесь пролив отделяет большую группу островов архипелага Норденшельда, которые он также посчитал за продолжение материка. Обогнув остров Русский с севера, Чекин не поехал к виднеющимся на горизонте западным островам архипелага Норденшельда. Съемки же даже самой приближенной Н. Чекин или не вел, или записи о ней потерялись на обратном пути. Он так и не выяснил, где же находится большая бухта устья Таймыры: у мыса Фаддея (так считали в 1739 году достигшие его мореплаватели) или совсем в другом месте. Только Х. Лаптев смог указать местоположение устья Таймыры, когда побывал там весной 1741 года.
В апреле вернулся из своего похода в одиночку боцманмат Василий Медведев. К устью Пясины он доехал на попутных нартах добиравшихся туда русских промысловиков. Они имели там коренное зимовье на небольшом островке Чаек и два отъезжих зимовья, крайнее к северу, Нижне-Пясинское зимовье, находилось в 40 верстах от устья Пясины. До него и довезли гостеприимные охотники Медведева. Никакой съемки В. Медведев не вел, а постарался лишь запомнить расположение берегов устья Пясины, на случай, если бы пришлось их опознавать с моря, с дубель-шлюпки.
Всю весну регулярно велась перевозка продовольствия с устья Оленека, где квартирмейстер А. Толмачев разыскивал кочующих поблизости якутов и долган с оленьими упряжками и «за подарошные вещи» отправлял с ними продовольствие на оленьих нартах по реке Анабар, затем на реку Попигай, а по ней до поселка, где зимовал Х. Лаптев. На оленях перевезли — масло коровье, четыре сорокаведерных бочки вина, сухари, крупы. Хорошим подарком для «Якуцка» был посланный с бота «Иркуцк» большой якорь весом в пять с половиной пудов. Часть провианта и якорь на оленях довезли только до верховьев реки Попигай, с расчетом сплавить вниз к реке Хатанге в начале лета.
По последнему санному пути 28 мая Х. Лаптев послал на устье реки Таймыры якута Н. Фомина и «посадского» русского Кондратия Кылтасова, «которым велено жить на Таймуре, ловить рыбу и другой корм, который бы там для езды в предбудущем году около моря чем было собак кормить» (л. 62). Как видим, Х. Лаптев уже готовился для объезда северных берегов на собаках, поняв, что морем на судне эти берега обойти будет очень трудно.
В последние дни мая наступили ответственные дни по подготовке дубель-шлюпки к предстоящему ледоходу. В журнале встречаются об этом записи: 29 мая «вырубали у дубель шлюпки» обеих сторон досок верхних, которых истерло в походе, и сделали новые и законопатили» (л. 69). На следующий день из реки Блудной у вымороженной до киля дубель-шлюпки стала прибывать вода. В последние дни просмолили борта и днище судна. 31 мая дубель-шлюпка всплыла в выдолбленном за зиму вокруг нее ледовом колодце.
Ответственный момент вскрытия реки Хатанги ото льда, когда судно могло быть увлечено ледяными полями вниз по течению, наступил 15 июня (26 июня н. ст.): «пошла река Хатанга и льду на ней не видно». Лед пронесло быстро, судно не было повреждено, так как оно было защищено со стороны Хатанги песчаными косами устья реки Блудной. Дубель-шлюпку поставили на большой якорь на глубине 8 футов. Пока ждали, когда Хатанга освободится ото льда, организовали поездки вверх по реке Попигай, к месту, куда зимой свозили на оленях провиант из Усть-Оленекского зимовья, с расчетом сплавить его по воде в начале лета. За два рейса на большом ялботе вывезли и погрузили на судно около 15 тонн муки, сухарей, круп, масла «коровьева», несколько бочек вина. По требованию Х. Лаптева масло и вино были завезены в Усть-Оленекское из Якутска еще в начале прошедшей зимы. Не забывал заботливый командир «Якуцка» пополнить судовой стол свежей рыбой. Еще до начала ледохода он послал трех солдат с неводом вверх по Хатанге для ловли рыбы и заготовления ее впрок. 5 июля посланные возвратились и привезли «рыбы сухой юколы 1650, да соленой рыбы две бочки, жиру рыбьева 23 фунта» (л. 72). На низовые пляжи реки были посланы плотники для изготовления весел из подходящего дерева-плавника. Заодно им поручалось следить за ледовой обстановкой в Хатангском заливе. В начале июля плотники вернулись, сделав 12 больших весел, оставленных «за тяжестью» на мысе Корга, и «объявили, что на Корге и ниже Хатангская губа вся стоит и еще льду в ней не ломано» (л. 72).
8 июля дубель-шлюпку подвели к зимовью, поставили на два якоря и приступили к погрузке продуктов: солонины, масла коровьего, сухой юколы. Последняя предназначалась для упряжки собак, которых Лаптев, как и в прошедшем плавании, брал с собой. Налили речной воды 17 больших бочек, установленных в трюме. Пресная вода понадобилась во время плавания в море.
12 июля все было готово к отплытию, команда переехала с берега и разместилась в тесном трюме. «В половине 7 часа по полудни подняли якоря, распустили фок и грот и пошли в поход» (л. 73).
С попутным ветром к утру 13 июля пришли к «последнему мысу реки Хатанги, называемой Корга, где начинается губа. Большой ялбот за тяжестью и неудобностью в походе ото льдов вытащили на берег и оставили здесь на Корге» (л. 74) . С высокого мыса Корга осмотрели Хатангский залив — до горизонта стоял невзломанный лед.
Потянулись дни ожидания с ежедневным подъемом на вершину мыса Корга для наблюдения, не вскрылись ли льды залива. Деятельный командир и в томительном ожидании находил полезные занятия: «построили на мысу; на высокой Корге маяк, которой склали шатром из 10 бревен». Бревна брали из осыпающихся обрывов мыса на большой высоте, где обнаружили окаменевшие деревья — свидетелей более теплого климата, бывшего здесь тысячелетия назад. В своем «Описании…» Х. Лаптев напишет о находке этих деревьев в обрывах мыса Корга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12