Согласно греческим источникам, это произошло на Крайнем Севере в далекой стране гипербореев, вблизи от истока Истра, как в Греции именовали Дунай. Хотя современные исследования позволяют утверждать, что это был вовсе не Дунай, а Днепр. И описываемые события на самом деле произошли неподалеку от истока Днепра на территории современной Тверской области, возле селения Оленино. Ныне это районный центр уже названного региона России. Следующим после Геракла великим человеком, посетившим Оленино проездом, стал в 1920 году Владимир Ильич Ленин. Об этом напоминает всем проезжающим установленная на железнодорожном вокзале мраморная стела. Вопрос об установке памятника Гераклу сейчас рассматривается властями района.Не все ученые согласны с такой трактовкой, но зато она объясняет упоминание во всех источниках Крайнего Севера при описании этого подвига. Для теплолюбивых греков и Тверская область была Крайним Севером. Страшно даже подумать, что было бы с представлениями эллинов о низких температурах, если бы у заблудшей Артемидиной овцы хватило сил добежать хотя бы до Коми-Пермяцкого автономного округа.Однако силы лань покинули вдалеке от этого чудесного края, и Гераклу неподалеку от истока большой реки удалось настичь и почти схватить упрямое животное. Но, боясь помять и без того уже утратившую товарный вид бедняжку, он слишком мягко поставил руки. И лань, волейбольным мячом пробив рыхлый блок, вновь кинулась бежать, но уже назад, на юг. То ли мысль о возвращении в родные края придала ей сил, то ли открылось очередное двести двадцать второе дыхание, но ее хватило еще на тысячу миль бездорожного пробега. Венгрия, Румыния и Болгария промелькнули перед супермарафонцами в обратном порядке. И не прошло еще и полугода, как Геракл вновь загнал это бешеное парнокопытное в родные горы, где наконец-то настиг ее вторично.На этот раз он наверняка бы взял лань за рога, но, уже схватив поскакушку, герой вспомнил про Артемиду, и хватка опять слегка ослабла. Лань вырвалась и бросилась в горы, собираясь, очевидно, пойти на второй круг, но тут уже кончилось терпение догоняющей стороны.— Ну тебя к черту! — сказал Геракл, доставая из колчана единственную необмоченную в крови гидры стрелу. — И так уже пол-Европы пробежали.Если бы этот выстрел увидали зеленые братья Робина Гуда, прославившиеся своей стрельбой по шервудским оленям, то от зависти они отбросили бы не только свои луки, но, пожалуй, что и коньки. Пущенная Гераклом стрела пригвоздила обе передние ноги животного к дубу, но так хитро прошла между сухожилием и костью на каждой конечности, что не повредила ни малейшего капилляра. Как при уколе опытной медсестры, пациент ни боли не почувствовал, ни крови не увидел. И когда герой снял бабочку с булавки, на ногах лани не осталось ни следа от произведенной инъекции.Хотя спортивный принцип в этом случае был несколько нарушен. Обычно стреляют, чтобы начать забег, а не для того, чтобы его завершить. Но это нам сейчас легко рассуждать про fair-play, а человеку, оказавшемуся перед перспективой еще год питаться сырыми белками, было не до церемониальных тонкостей.Потому, не истязая себя излишним самокопанием Геракл аккуратно связал меднокопытные ножки лани, взвалил ее на плечи и двинулся в сторону Микен. Тем более что в ближайшей перспективе у него маячили проблемы куда посерьезней борьбы с внутренним судьей. И эти проблемы не замедлили появиться. Вот как Мегалох из Гагары описывает встречу Геракла с Артемидой в своей трагедии «Случай на охоте»: И в то же мгновенье к нему Артемида явилась,Примчавшись с Олимпа быстрее упавшей звезды.Один глаз накрашен, другой не накрашен нисколько.И сбоку в кудрях позабытые две бигуди. Вообще, то, что Артемида снизошла до разговора с провинившимся героем, уже было колоссальной удачей. Обычно это было не в ее правилах. Обычно капризной девице было лень разъяснять каждому, когда и в чем он прокололся. Она просто пускала стрелу из лука, и знавшим покойного оставалось лишь гадать, каким образом бедняга прогневал строптивую бабу. Случай с Актеоном был все же весьма экзотичен, гораздо чаще события разворачивались куда прозаичней, и история охотника Ориона служит тому ярким примером.Беотийский охотник Орион на протяжении многих лет возглавлял ежегодно составлявшийся журналом «Космополитэн» список самых сексуальных мужчин планеты. Впоследствии его стали просто называть самым красивым из когда-либо живших мужчин. Возможно, Мел Гибсон или Брэд Питт и смогли бы составить сколько-нибудь серьезную конкуренцию греку, ниспошли им капризная природа еще по два десятка сантиметров росту. Но природа распорядилась так, как сочла нужным, и мы можем уверенно сказать, что Орион был выше своих конкурентов-коротышек на две головы. Некоторые даже называли его великаном, хотя прославился он отнюдь не этим.Однажды, блуждая по своим охотничьим делам, он забрел на остров Хиос, где встретил дочку местного правителя Энопиона. То ли вляпавшиеся в историю девицы рангом ниже царской дочки не достойны были упоминания в хрониках, то ли других просто не водилось в те времена, но, так или иначе, в любой греческой трагедии что ни прекрасная дева, то обязательно принцесса.Как водится, Ориону Меропа, как звали местную первую мисс, необычайно понравилась, и он предложил ее папе свои услуги в качестве зятя.Сложно сказать, что было у Энопиона на уме, но предварительное согласие тот дал, предложив при этом Ориону доказать, что он действительно великий егерь-истребитель, а не обычный охотник до принцесс, каких много тут ходит. В качестве экзаменационного задания абитуриенту было предложено истребить на острове всех хищных зверей, водившихся в те благословенные, не знавшие огнестрельного оружия и сельскохозяйственной химии времена повсюду в огромных количествах.Орион ответил, что для него это вообще не вопрос, и пообещал ежедневно приносить принцессе по шкуре какого-нибудь хищника: пещерного медведя, саблезубого тигра или кто там в этот день встретится на пути. И приступил к выполнению обета незамедлительно, больно уж хотелось жениться поскорее. Охотник, очевидно, он и в самом деле был неплохой, во всяком случае, медведи, львы, орлы и даже куропатки плакали горькими слезами, кто-то пытался бежать с острова, но безуспешно. Все они пали смертью хищных от недрожащей Орионовой руки.Когда звери на острове закончились, охотник пришел к заказчику доложить, что задание исполнено и хотелось бы уже получить дочку в награду. Но Энопион неожиданно принялся отпираться, говорить что-то вроде: «Не-не-не! Как это звери кончились? На прошлой неделе с дальнего выгона трижды прибегал мальчишка с криком „волк-волк!“. Нечего халтурить, иди работай как следует». После чего дворцовая стража вежливо попросила Ориона покинуть помещение.Обманутого жениха расстроила такая человеческая нечуткость, и он попытался, как водится, утопить досаду в горьком вине. Очевидцы с обидой говорят, что в тот вечер Орион в одно горло выкушал целый бурдюк неразбавленного вина и ни с кем не поделился. Перевести выпитое в чистый алкоголь достаточно сложно, но этого хватило, чтобы разгорячить охотника до крайности. Привыкший иметь дело с медведями, он без труда разогнал охрану и ворвался в спальню к Меропе, где тут же приложил ей руку на сердце и не только на него.Поутру Энопион сильно огорчился, узнав, что Меропа без папиного благословения все же стала в некотором роде женой злополучного зверобоя. Кроме того, оглядывая своих измордованных секьюрити, он понял, что самостоятельно покарать наглеца не сумеет, и запросил помощи уже у своего папаши, коим числился сам бог Дионис.Занятому распитием спиртных напитков и тисканьем вакханок Дионису было недосуг лично вникать в суетные проблемы своих многочисленных детей, поэтому он отрядил на выезд спецгруппу сатиров, которые и решили вопрос. Хоть и на свой весьма своеобразный манер.Они, отпуская соленые шуточки и сами над ними посмеиваясь, напоили Ориона до бесчувствия, после чего передали в руки властей. Мстительный Энопион приказал ослепить охотника и бросить на берегу.— Чтобы неповадно было принцесс, понимаешь! — стучал кулаком по столу кипящий гневом папаша.Окажись на месте Ориона любой другой член греческого общества охотников и рыболовов, судьба его была бы незавидна. Но в свидетельстве о рождении нашего героя в графе «отец» числился отнюдь не старший дворник царского дворца в Фивах, а сам Посейдон. Повелитель морей выслушал жалобу сына и принял деятельное участие в его дальнейшей судьбе, даровав возможность ходить по воде, аки посуху, и выписав направление в офтальмологическую клинику доктора Гелиоса.Хитрый Гелиос, эдакий греческий Вильгельм Конрад Рентген, открыл, что лучи перевозимого им ежедневно через небо огненного шара при определенной дозировке имеют целебные для органов зрения свойства, и не преминул воспользоваться сделанным научным открытием в своих интересах. Используя служебное положение, он по ночам вел прием граждан, страдающих от дефектов зрения, благодаря чему нажил немалый капитал.Конечно, путь на восток, где находилась больница, отнял бы у Ориона немало времени, поскольку «восход солнца» довольно невнятный ориентир для слепого. Но на острове Лемнос Орион поймал одного из учеников Гефеста и, усадив себе на плечи, со словами: «Рули, собака!» — произвел в поводыри. После чего дело пошло лучше. Уже через полгода путешественники достигли восточного края Земли, как тогда называли Японию. Гелиос прооперировал пострадавшему сначала правый, а затем и левый глаз, который Орион незамедлительно положил на сестру лечащего врача, богиню утренней зари Эос.Богине тоже приглянулся глазастый охотник. От того, что они творили, даже рассвет, как выспренно высказался греческий поэт, «залился румянцем да таким и остался». Зверобой настолько воодушевился, что пообещал в знак своей любви к богине перебить вообще всех хищников на свете. Скорее всего, это была обычная любовно-охотничья похвальба, но прозвучала она весьма некстати.Об этом заявлении незамедлительно донесли Артемиде, которую оно оскорбило до глубины души. Во-первых, это себя она считала величайшим охотником в мире. Во-вторых, если этот выскочка перебьет всех зверей, то на кого же будет она охотиться. Ну и, в-третьих, в конце концов, не могла же она допустить, чтобы такие подвиги совершались ради какой-то там Эос, богини хоть и миленькой, но все же из второго эшелона.Не вдаваясь в излишние рассуждения, Артемида пустила в Ориона свою, по определению не знающую промаха стрелу, и долго удивленные японцы ломали головы, за какие грехи пострадал этот гайдзин. Максимум, чего удалось добиться Эос для своего безвинно сгинувшего кавалера, так это принятия его в уже упоминавшийся нами небесный театр на роль богатыря с дубиной. Где Орион выступает и по сей день.Впрочем, ситуация у Геракла была на порядок выигрышней, чем у предшественника. За год безостановочного марафона герой успел перебрать массу позиций защиты, остановившись на наиболее оптимальной. Ему было что сказать, представ перед всевышней.И на злобное Артемидино: «Ты че, опух?!». — Геракл уверенно пробубнил: «Не корысти ради, а токмо волею пославшего мя…». — После чего последовательно предъявил ксиву чиновника по особым поручениям микенской горадминистрации, письменный приказ и командировочное удостоверение. Суди Геракла какой-нибудь международный трибунал, возможно, поднаторевшим в юридических закавыках обвинителям и удалось бы доказать, что герой, мол, действовал «всецело отождествляясь с полученным приказом, побуждаемый ревностным стремлением достичь преступной цели». Но столь изящно формулировать в те времена еще не умели, и лаконично грубое Артемидино восклицание: «Че за дела?!» — уперлось в глухую несознанку Геракла. Я не я, лань не моя, токмо волею пославшего мя Эврисфея, никак нет, не могу знать, наше дело солдатское.Положение же самой Артемиды было весьма сомнительным. С точки зрения простых смертных, богиня имела полное право сурово наказать наглеца, поднявшего руку на ее любимую лань. Но на взгляд Олимпа все выглядело совсем иначе. Убить любимого сына Зевса, на которого папа возлагал такие надежды, из-за какого-то оленя?! За это можно было получить такие неприятности, по сравнению с которыми кавказские мучения Прометея — отдых на горном курорте. А поскольку средиземноморские пляжи уже в те времена котировались гораздо выше черноморского побережья, то и Артемида менять гористую Грецию на скалистую Грузию благоразумно не пожелала.В итоге все кончилось так, как должно было быть. Артемида немного покуражилась, помахала копьем, произнося гневные речи, но, в конце концов, сменила божественный гнев на не менее божественную милость. И со словами «Доброта моя не знает разумных границ» отпустила Геракла с ланью восвояси. Где его уже давно заждалось руководство.Эврисфей изучил со стены через цейсовские стекла экстерьер лани, пробежал глазами справку придворного ювелира о химическом анализе рогов и копыт доставленного животного и повелел выпустить божью тварь на волю. Освобожденная от пут лань незамедлительно помчалась, цокая бронзой, в родные горы отъедаться после годичной голодовки, а Геракл пошел в свой Тиринф дожидаться распоряжений.В тот вечер Эврисфей ходил из угла в угол своего тронного зала, бормоча под нос: «Этого кабана ничем не проймешь!» — и задумчиво чеша затылок. Глава 6ЭРИМАНФСКИЙ ВЕПРЬ По вечерам, когда тьма, приходящая с Эгейского моря, накрывала Грецию, богиня Гера садилась перед камином во дворце микенского царя Эврисфея и принималась перебирать папки с досье.— Минотавр. Убит. Пегас. Пойман. Медуза Горгона. Убита. Пелионский ясень. Как сюда попал? Собака Баскервилей, Кентервильское привидение… Это еще кто такие? Человек-паук?! И тут бардак!После того как исчерпавший свою изобретательность Эврисфей сошел с круга, Гера день за днем перерывала картотеку греческих злодеев и чудовищ, но найти достойного противника Гераклу не могла. Впервые самая могущественная богиня Олимпа столкнулась с тем, что ей, несмотря на такое изобилие в стране невиданных зверей, нечего противопоставить оппоненту. Ни одно из имевшихся под рукой чудищ не вызывало доверия, а взяться вот так с бухты-барахты невыполнимому заданию было попросту неоткуда.В нашем отечестве некоторое время спустя государи, у которых в схожих ситуациях иссякала фантазия, выходили из положения, отдавая приказ «пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что». Однако в архаичной Греции этот беспроигрышный, казалось бы, вариант не работал.Окружающий мир был изучен греками в тот момент весьма слабо. И в любой сувенирной лавке любого городка в часе авиаперелета от Афин, можно было купить такое, что все мудрены Эллады сломали бы головы, пытаясь понять, что это за желтое в тарелке им принесли. И уж подавно никто бы не распознал, откуда эта диковина взялась.После поимки лани Артемиды Гера уже осознала всю серьезность соперника и то, что впредь к подготовке миссий необходимо относиться ответственней. Пока же самым подходящим из всего, что было в наличии, представлялся кабан, обитавший в окрестностях горы Эриманф и разорявший по мере сил Аркадию. А сил у вепря было навалом. Но для победы над Гераклом быть просто огромным, как дом, и сильным, как танк, оказывалось уже явно недостаточно.Наученная горьким опытом провалов предыдущих заданий, Гера изучала тактико-технические характеристики поросенка с сарказмом, достойным Виктора Суворова при рассмотрении тяжелых танков вермахта в канун Второй мировой войны:— Бронирования боков нет. Оружия дальнего боя нет. Неподъемно тяжелый, значит, у первой же речки застрянет. Как мы этой свиньей воевать собираемся?Эврисфей прохаживался неподалеку, выражая своим видом крайнюю степень озабоченности неготовностью к предстоящей войне.Справедливости ради следует отметить, что Гера, находясь под впечатлением от последних подвигов Геракла, все же порядком недооценивала избранного кабана. Зверь был не только жутко свирепый, что свойственно этой породе вообще, но еще и выдающегося телосложения. Что легко объяснимо, поскольку по большому счету это был даже не зверь, а ходячий памятник, эдакий Медный всадник на античный лад.Его создала Афродита в память о своем возлюбленном Адонисе, погибшем во цвете лет на охоте. Всякий желающий может легко установить размеры этого кабана, превосходившего по габаритам среднестатистическую свинью примерно на столько же, насколько стандартный памятник Ленину на центральной площади любого областного центра России превосходит среднего россиянина.К появлению на свет вепря вела долгая цепочка олимпийских междоусобий, в ходе которых страдали, как всегда, неповинные смертные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41