На минутку.
- Настя, ты фантастическая женщина, честное слово! Я даже завидую Сереге, по-хорошему, конечно. А вот насчет позвать... Понимаешь, скоро начнутся важные аукционы, ожидаются переста-новки в правительстве. Главный жутко нервничает, каждый день совещания проводит. Все накачивает, накачивает... Боюсь, не удастся вытащить Серегу. Скажи, что ты хочешь, я передам. Сос-кучилась, да? Приехала, а он совещается, вот нахал!Павлюко-вич довольно хохотнул.
- Боря, мне надо срочно поговорить с Сережей. Пожалуйста, передай ему сейчас, что это я звоню. Прошу тебя.
- Ладно, я попробую,- Павлюкович пожал плечами, как будто Настя могла увидеть его натуральное сомнение в успехе этого предприятия.- Не обещаю, но сделаю все, что смогу. Ты подож-дешь у телефона?
- Да, подожду. Спасибо.
Дважды его благодарили по этому телефону. Первая благо-дарность обещала деньги, большие деньги, вторая... ничего не обещала, но была намного приятнее первой. Потому, что сам го-лос, возможность поболтать с Настей возбуждали.
Павлюкович выскочил из кабинета и бегом помчался по кори-дору. Аля удивленно ахнула, когда он без разрешения ворвался в кабинет главного редактора, сильно хлопнув дверью.
- Валерий Петрович, она на проводе!
Лавкин взвился с кресла так, будто мгновение назад сел на горячий гвоздь.
- Так! Спокойно! Главное - не спугнуть. Чего она хочет? Весь вид его свидетельствовал о готовности вступить в
беспощадную борьбу за славное дело демократической корпорации и ее генерального директора. А как же иначе? Позволить всяким прощелыгам разрушить газету, выдернуть кресло из-под главного редактора? Никогда!
- Понятно, чего. Чекмарева. Я сказал, что совещание очень важное, вряд ли удастся вытащить его.
- Молодцом! Значит, так. Ступай и скажи ей, что вытащить Чекмарева не удалось, я не отпустил. Но он просил ее подъехать к редакции, если что-то срочное. К шести, потому что совещание продлится до конца рабочего дня. Понятно? Сюда! Пусть внизу у лифта подождет.
- Понятно,- Павлюкович рванулся к двери, но грозный голос Лавкина остановил его.
- Стоп! Некуда тебе спешить. Ты пытался вызвать его, ус-лышал ответ и спокойно вернулся к телефону. Иди.
И сам торопливо направился вслед за корреспондентом.
- Але, Настя? Я же говорил тебе, что он смурной и заня-той, дальше некуда. Начальник! А Валерий Петрович так на меня рявкнул, что душа в пятки ушла. Но я все же передал Сереге, что ты звонишь. И получил ответ: приезжай к шести сюда. Будет ждать тебя у входа.
Лавкин стоял у двери, одобрительно кивая.
- Не может? Ну что ж...- Настя с огорчением вздохнула.- А ты не знаешь, он после работы поедет домой?
- Понятия не имею. Если не сможешь приехать, скажи, где будешь. Я передам Сереге, он подскочит.
- Нет, Боря, спасибо. Я сама его найду, когда нужно бу-дет. Извини. До свидания.
Павлюкович повернулся к Лавкину.
- Положила трубку. Не хочет приезжать. Сказала, что сама найдет его, когда будет нужно.
- Ясненько. А о чем ты понятия не имеешь?
- Домой он поедет или нет. Откуда я знаю?
Лавкин внимательно посмотрел на Павлюковича, отметил про себя подозрительное нетерпение в его глазах и вспомнил жесткий голос Сафарова: "До конца рабочего дня ты контролируешь ситуа-цию, Валерий. Очень плохо, если будет утечка информации. Не маленький, должен понимать." Еще бы не понимать! Он приобнял корреспондента, легонько подтолкнул к двери.
- Пойдем со мной, Боря. Есть для тебя заданьице.
- Я же все сделал, Валерий Петрович...
- Еще не все, Боря, еще не все.
Он привел Павлюковича в комнату секретарши, усадил в кресло. Аля не удивилась, а ужаснулась, увидев, как шеф обни-мает не самого уважаемого своего сотрудника. В редакции твори-лось что-то странное, такое, о чем и подумать нельзя было раньше! Главный Чекмарева без конца вызывает, о чем-то шушука-ются, потом Чекмарев исчезает, появляются незнакомые люди из "ДЕГЛа", а Лавкин начинает бегать по лестнице... Павлюкович, который к двери кабинета подходит на цыпочках, влетает в каби-нет без разрешения, теперь еще и это... Что происходит?
- Аля, присмотри за Борисом, он мне понадобится с минуты на минуту. Никаких звонков, отсюда - никуда.
- Валерий Петрович, мне статью надо сдавать, в плане за-гонного номера стоит,- жалобным голосом сказал Павлюкович.- Может, я у себя побуду?
- Статья подождет! Сиди и жди. Мы живем по законам воен-ного времени, шаг влево, шаг вправо - увольнение,- сурово пре-дупредил Лавкин.
- Это не военное, а совсем другое время,- пробурчал Пав-люкович.
- А я сказал - военное! В широком, понимаешь, смысле сло-ва! Отсюда ни на шаг!
Лавкин плотно закрыл за собой дверь кабинета, подбежал к столу, схватил трубку телефона.
- Это Евгений Игнатьевич? Да-да, Лавкин вас беспокоит. Звонила. Минуту назад закончили разговор. Нет, не я, сотруд-ник... тот самый, с которым вы беседовали, Павлюкович. Повери-ла, что Чекмарев в редакции, но очень занят, не может подойти к телефону. Нет, подъехать к редакции отказалась. Да. Сказала, что сама найдет его, когда понадобится. Интересовалась, домой он поедет сегодня после работы, или еще куда. Я тоже так ду-маю. Да. Павлюковича держу под контролем до конца рабочего дня. Сколько там... четыре. Еще два часа. Пожалуйста. Надеюсь, так сказать, что помог нашему общему делу.
Он глубоко вздохнул, резко выдохнул и лишь после этого сел в свое кресло. Приказал по селектору:
- Аля, пусть Павлюкович войдет. Сегодня меня нет ни для кого.
- Валерий Петрович, у меня дел невпроворот, Чекмарева нет, за двоих приходится работать, а вы держите меня в "пред-баннике" непонятно зачем!простонал Павлюкович, заходя в ка-бинет.
- Ну-ну, поубавь свой пыл, Боря, я, так сказать, разре-шаю,примирительно буркнул главный.- Раньше тебе, кажется, нравилось заглядывать в "предбанник", болтать с Алей.
- Раньше! Раньше Чекмарев был на месте, не требовалось повышать дисциплину и ответственность. Вы же сами этого требу-ете, а сами не даете нормально работать!
- Значит так, Боря. Обстоятельства складываются самым серьезным образом, понимаешь ли. Все объяснить не могу, но главное скажу: до шести будешь сидеть здесь, в моем кабинете. Возьми из шкафа что-нибудь почитать, кресло выбирай любое, и... молчи. А я пока почитаю "куски" загонного номера.
- До шести! Валерий Петрович, у меня тесть серьезно бо-лен, операцию будут делать скоро... Я обещал звонить, узна-вать, как самочувствие...
- Звони отсюда.
- Но почему?
- Потому! Звони, сказал, отсюда!
- Под надзором? Не могу же я оповещать всю редакцию о своих проблемах? Придется подождать. Но учтите, Валерий Петро-вич, если с тестем что случится, вы будете отвечать.
Павлюкович поджал губы, качнул головой, что должно было означать: совсем обнаглело начальство! И медленно пошел к шка-фам с книгами.
21
"Вот опять небес темнеет высь, вот и окна в сумраке зажг-лись..." Почему-то вспомнилась эта песня. Наверное, потому что старая. Старые песни все хорошие, добрые...
Потемнела небесная высь, опять потемнела, и окна в доме напротив зажглись, опять зажглись. Все, как и прежде там, за стенами этой квартиры, все, как прежде внутри этих стен... Только почему-то она одна здесь, без Сергея. Да, в общем-то, ясно, почему. Он был нужен ей для того, чтобы отомстить за Олега, чтобы заставить убийц бояться собственной тени. Может быть, так оно и вышло, да ей от этого только хуже стало. Пото-му, что потеряла Сергея и лишь совсем недавно поняла, что с ним потеряла и свое счастье.
А может, еще не потеряла? Вернется он домой, увидит ее и... и все будет по-старому? Она все-все расскажет ему, вста-нет на колени, попросит прощения.
За то, что обманывала Сергея, с самого начала, когда села в его машину осенью прошлого года...
Трудно было решиться на это. Как и всякая красивая женщи-на, она не имела недостатка в поклонниках и никогда не думала, что вынуждена будет пойти на хитрость, чтобы познакомиться с мужчиной. Зачем? Это мужчины хитрили, выдумывали всякие причи-ны, чтобы встретиться с ней, поговорить, пригласить... и так далее. Ей нужно было только выбирать. Но, как и всякая краси-вая женщина, она была несчастлива в личной жизни. Всегда выби-рала не то! Был муж, интеллигентный аспирант, сын знаменитых родителей. Потом занялся бизнесом, прогорел, ударился в пьянс-тво... Были наглые, самоуверенные "новые русские" и робкие, растерянные интеллигенты. А потом она познакомилась с Олегом, и, казалось, обрела свое счастье, не как молодая, красивая женщина, а как старшая сестра и даже - мать гениального чело-века, странного, жестокого и по-детски наивного, беззащитного. Он презирал все человечество и считался только с ее мнением. Вдвоем против всего мира, против законов и условностей - это кое-что! И даже более, это наслаждение, сродни сексуальному, ибо рядом с Олегом она чувствовала, что побеждает мир, побеж-дает условности. И это еще не все! Она не сидела за спиной Олега, она управляла этой гениальной машиной, где надо - сдер-живала ее напор, где надо - усиливала, и всегда побеждала.
"- Я не верю в мистику, ты не колдунья и не экстрассенс. Ты или гениальная актриса, или женщина, которую создали высшие силы специально для меня.
- Высшие силы? Ты же не веришь в мистику?..
- Это не мистика. Высшие силы - реальность, и они совсем не такие, как представляют нам прописные истины о добре и зле. Они - противоборствующие системы, и в каждой есть доля добра и доля зла. Там, где властвует одна система, зло представляется в облике другой. На самом деле зло - это самые отвратительные качества, знакомые каждому разумному существу системы. Наде-лять ими систему противников - самый старый закон Вселенной, и самый старый закон человечества. Парадоксально, но он действу-ет и по сей день. И тот, кто понимает это, становится главным противником и главной ценностью всех систем. Они умирают моло-дыми, но остаются в памяти навсегда.
- Ой, какая философия!.. Ничего в этом не понимаю. Так кто же я, актриса или нет?
- Мне все равно. С тобой у меня получается что-то... Жал-кое, убогое, не позволяющее сделать тебя счастливой, но полу-чается... С другими совсем ничего не было.
- Олег! Ты опять о своем? Я уже тысячу раз говорила, что люблю тебя, и чувствую себя прекрасно.
- Потому, что тебе нравится эта вилла с видом на океан. Она стоит семьсот тысяч долларов. Я купил ее честно, предоста-вил иммиграционной службе документы подтверждающие, что деньги легально заработаны на банковских операциях с ценными бумагами и налог с них уплачен. Ты можешь приезжать сюда, когда захо-чешь. И даже без меня. И даже если меня совсем не станет, я предупредил служанку и родителей тоже.
- Дурак! Заладил, как попугай...
- Нет, не дурак, и не попугай. Тебе нравятся пальмы, оке-ан, все, что я даю. Но не я сам. Я изучил проблему...
- Достал ты меня своими изучениями, идиот! Я люблю тебя, хочешь думай, что я создана для тебя, хочешь - что я гени-альная актриса! Но никогда не думай, что ты мне нужна только роскошь, которую ты обеспечиваешь мне! Понятно?
- Ты так и не научилась говорить на моем языке, мыслить, как я. И это мне все больше и больше нравится в тебе.
- Я говорю то, что думаю, и поступаю так, как считаю нуж-ным! Будешь доставать меня своими комплексами - уйду!
- Ты не можешь уйти, я не позволю этого. Изменись, и я сам выгоню тебя.
- Да? Я должна измениться? А вот - фиг тебе! Размечтал
ся! Найди себе другую дуру, которая может изменяться!
- Я это знаю. Поэтому и дорожу тобой. И все больше и больше хочу, чтобы ты была по-настоящему счастлива. Я знаю, как это сделать, но еще не принял окончательного решения.
- Я уже слышала это. Не принял, не принял! Сто раз гово-рил! Олег, может, хватит, а? Пойдем купаться? Голыми! Пошли, пошли! Сегодня такие волны!.."
Он тогда уже все знал, и решение принял, только она не догадывалась об этом. Потом, когда его не стало, вспомнила и поняла. А тогда - нет. Она была слишком счастлива с с ним, действительно, счастлива, чтобы думать о скорой гибели... Все-го, что у нее есть.
Трудно было решиться на это - познакомиться с каким-то журналистом, затащить его в постель... Вернее, самой прыгнуть в его постель. Пришлось выпить полбутылки водки в лифте одного из домов. Лишь после этого можно было выходить на Мясницкую и высматривать машину журналиста Сергея Чекмарева.
А он оказался приличным парнем. Не набросился на нее, не воспользовался тем, что девушка пьяна в дребезину, ничего не соображает. Даже раздевать не стал, уложил спать на диван, а сам устроился на полу. Утром она возненавидела его за это. Как же, получается, он - благородный джентльмен, а она - уличная шлюшка, жалкая пьяница? Какой нахал!
Он должен заплатить за это! Вот так стремление отомстить убийцам Олега, использовав журналиста Сергея Чекмарева, полу-чило неожиданное обоснование: Чекмарев должен заплатить за ее унижение!
А потом был шок. Слезы, вопли, вой, истерический смех... Она не знала, что такое возможно, никогда прежде не испытывала ничего подобного. Это тело, истосковавшееся по сильным мужским рукам, по изощренным ласкам пыталось воздействовать на ее ра-зум. Если бы она смирилась, согласилась, это означало бы, что Олег был прав - она просто женщина и не может противостоять требованиям своего естества. Но она долго была рядом с гением, и противостояла его силе, его человеконенавистнической теории. Она уверовала в свои собственные силы и возможности, и не мог-ла отступить сейчас, когда Олега не было в живых.
Ей хорошо с Сергеем, она блаженствует, она счастлива? Это значит, что Олег был прав: такого мужчину, как он, женщина мо-жет только жалеть. Но ведь это не так, совсем не так! Сколько раз она доказывала ему, что не просто жалеет, а любит, именно любит его! На словах... А теперь нужно доказать и на деле, хо-тя его уже нет.
Что такое Чекмарев? Не красавец и не урод, не "качок" и не заморыш обычный московский парень. Ироничный и обидчивый, искренний в своих чувствах, нежный, ласковый... Умеющий доста-вить удовольствие женщине. А кто не стремится к этому, если любит? Только - каждый по своему. И у Сергея это получалось просто и естественно. Он весь был простой и естественный, но радостно было, приятно было от этой простоты.
Душе приятно, телу приятно, а разум говорил: он должен заплатить за твое унижение. И он платил, каждый день писал ро-ман, который должен был стать смертным приговором убийцам Оле-га и... самому Чекмареву. А то, что она счастлива рядом с ним, это тоже плата за ее унижение. Мстя за Олега, она получала то, что не мог дать ей Олег. Это - справедливо.
И ужасно глупо. Потому что, когда все было сделано, как она задумала, когда могла спокойно уехать на его виллу в Ис-пании и оттуда следить за развитием событий, разум, направляв-ший ее действия, вдруг замолчал. Все, что было разумно и спра-ведливо оказалось вдруг ненужным и неправильным. Она подстави-ла Сергея... ради чего? Олега все равно уже не вернуть! И не нужно, чтобы он возвращался! Он был прав, она всего лишь жен-щина и заслуживает своего счастья... И остался лишь крик серд-ца: дура! Зачем тебе это нужно?! И крик тела: как ты можешь жить без него?!
Какая же это справедливость, если человек сделал тебя счастливой, а ты обрекла его на гибель? Дура, дура...
Весь тщательно продуманный план рухнул в одночасье. Она ведь послала Сергея в "Расцвет-банк" только для того, чтобы напугать Квочкина, а потом заставить его уничтожить тех, кто убил Олега. Когда газеты напишут: "Убийцы банкира Троицкого найдены мертвыми...", когда следователи подтвердят, что именно эти люди убили Олега, Квочкин получит свои документы. И ника-ких его миллионов ей не нужно. А чтобы не сомневался в серьез-ности ее намерений, дискету с текстом получил злейший враг Квочкина - Сафаров. Как они поступят с Чекмаревым, ее не вол-новало, тогда не волновало, теперь же - это главный вопрос ее жизни!
Можно ли теперь исправить свою жуткую ошибку? Наверное, можно, если удастся увидеть Сергея, обнять его, как прежде, увезти куда-нибудь подальше от Квочкина, от Сафарова, от всех этих кровожадных кретинов!
Если еще не поздно. Поэтому она пришла в квартиру на ули-це Народного ополчения. Чтобы дождаться его здесь, встать на колени и рассказать обо всем. А потом - увезти к матери, вер-нуть Квочкину документы, и пусть он оставит их в покое!
Трудно было решиться прийти сюда, так же трудно, как в прошлом году познакомиться с Сережей. За квартирой могли следить, но она специально надела старое пальто матери с кро-личьим воротником, старую лисью шапку, которую и мать уже лет десять не надевала, замотала нижнюю часть лица длинным шарфом и, сутулясь, вошла в подъезд. На лестничной площадке никого не было, и она решительно открыла стальную дверь своим ключом и вошла в квартиру.
Теперь осталось лишь дождаться возвращения Сергея и ска-зать: Сережа, любимый мой!.. Прости... Я страшно виновата пе-ред тобой, но я пришла, чтобы спасти тебя. Я люблю тебя, я хо-чу тебя, пошли со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40