Завтра ты спокойно сменишь повязку сама. Но вот синяк на бедре... сними трусы, они мешают.
- Нет, - сказала Юля, ухватившись обеими руками за резинку белых трусиков.
- Перестань выпендриваться! - снова рассердился Лавренть ев. - Я что с тобой, в игрушки играю? Во-первых. они перепачканы кровью, во-вторых, нужно посмотреть, что под ними...
- Что под ними - это не ваше дело, - быстро сказала Юля.
- Я не в том смысле! - с мучительным вздохом сказал Лав рентьев. Если там рана, её нужно обработать. Ты почему такая дикая? Я врач, хирург, черт побери, я видел тысячи, миллионы голых женщин, потому что в одежде никто под нож не ложится! Всяких - молодых и старых, красивых и не очень, знаменитых ар тисток, жен больших начальников и проституток! И все они дове ряли мне! Если ты думаешь, что ростовские женщины по-другому устроены, могу тебя заверить - нет! Встань, пожалуйста, встань, только осторожно, у тебя сильный ушиб, постарайся не нагружать больную ногу.
Юля нехотя подчинилась.
Он ловко стащил с неё трусики, так же легко и бережно об работал небольшую ссадину, потом заклеил специальным пластырем, забинтовал, и уселся на ковер, глядя на неё с улыбкой.
- Все? - спросила Юля.
- Все. Посмотри, как ты теперь выглядишь. Мне нравится. Юля бросила взгляд на больную ногу и решила, что врач он
хороший. Все сделал аккуратно и совсем не больно было. А Вадим увидел вдруг перед собой нежную смуглую кожу красивых длинных ног и, неожиданно для себя, потянулся, поцеловал её чуть пониже марлевой повязки. Юля вспомнила, что она стоит голая, испуганно прикрылась.
- Вы же обещали!
- Извини, нечаянно получилось. У тебя великолепные ноги, - он улыбнулся, виновато развел руками.Просто нельзя было их не поцеловать.
- Это мои ноги! - крикнула Юля. - И никто не дал вам права приставать ко мне! - она схватила с дивана куртку, опоясала её воротник вокруг пояса.
- Я же сказал: извини, - Лаврентьев поднялся с пола. - Не буду тебя смущать, одевайся и уходи.
- Куда?.. - тихо спросила Юля.
Не ему задала вопрос, а сама себя спросила, но почему-то - вслух.
Он шагнул к двери, намереваясь подождать на кухне, пока она будет одеваться, но тихий вопрос остановил его.
"Что все это значит? - подумал Вадим. - Ей, действительно, негде ночевать? Или решила заработать на новые джинсы? Или не хочет возвращаться к своему сутенеру, он же злой сейчас?.. А в качестве платы за ночлег предложит себя? Черт возьми, я же сов сем ничего не знаю о ней..." - он с любопытством посмотрел на девушку. Не как на пациентку, не как на смуглую длинноногую кра
савицу, а как на проблему, неожиданно возникшую перед ним. Нет,
проблем ему не нужно. Пусть уходит. А если у неё нет денег, он
даст. Как говорится, компенсирует материальный урон.
- Тебе некуда идти?
- Некуда... - пробормотала она, опуская голову. - И надеть нечего... Только, пожалуйста, не думайте, что я готова на все. Просто... я бы вам потом отдала деньги за ночлег.
Вадим посмотрел на разодранные, заскорузлые джинсы, окро вавленные трусики - в этом, действительно, не разгуляешься по ночному морозу. Да и куртка была порвана.
- Потом - это когда? - спросил он.
- Когда найду свою мать.
- Так ты приехала в Москву на поиски матери?
- Ну да. Только я адрес её не знаю. Пришла в фирму, где она работает, а меня туда не пускают, говорят, что мать уехала за границу, вернется через месяц. Прямо не знаю теперь, что де лать... - Юля вспомнила мрачное здание на Сретенке, где и лю дей-то почти не бывает, и не стала говорить, в какой фирме ра ботает её мать. Зачем это врачу?
- А что за фирма? - спросил Лаврентьев. - Чем занимается?
- Да откуда я знаю? Раньше называлась "Фермопил"... Мать давно уже развелась с отцом, хотела, чтобы я к ней в Москву пе реехала, но я же могла отца бросить... А когда он умер, я поду мала, и приехала.
- Да-а... - пробормотал Вадим, чувствуя, что от этой проб лемы легко не избавишься. - Юля, а этот... твой знакомый, или кто он тебе...
- Вася Колготин? Да просто грязный подонок! - с ненавистью сказала Юля. - Привязался ко мне на вокзале, ну я и остановилась у него... А больше негде было...
- Но у него, похоже, какие-то права на тебя?
- Никаких у него прав нету. Как понял, что у меня мать большой начальник, так и сказал: пока живи, а когда найдешь её, заплатишь мне за все. Я согласилась. А теперь он узнал, что ма тери нет в Москве, разозлился и вздумал заставить меня прости туцией на вокзале заниматься, а деньги ему приносить, расплачи ваться за то, что жила в его квартире. Да только я никогда не пойду на это. Так ему и сказала. А он стал орать, бить меня, и побежала и... попала под вашу машину.
- Понятно, - Лаврентьев не знал, что сказать. Как посту пить. Он не привык, чтобы его стесняли в собственной квартире, может быть, из-за этого и не женился на Люде. А тут вообще ка кой-то странный случай... - Ну а дальше ты что собираешься де лать?
- Найду мать.
- А если не найдешь? Вернешься в Ростов?
- Нет. Мой дом спалили бандиты.
Вадим растерянно пожал плечами: час от часу не легче! Но в конце-концов, он не бюро добрых услуг, а квартира его - не бо гадельня. На одну ночь... хорошо. В такой одежде и вправду на улицу не выгонишь.
- А если я попрошу заплатить мне сейчас, сегодня ночью? - просто так спросил он.
- Тогда я уйду. На вокзале переночую, - Юля решительно взя ла с дивана свои изодранные, окровавленные джинсы, спрятала в них трусики.
Лаврентьев брезгливо поморщился. Скрывать красивые ноги со смуглой, нежной коже под таким грязным рваньем? Надевать за черствевшее от крови белье? Можно ли такое позволить беспомощ ной девчонке?!
- Хорошо, - сказал он, - хорошо. Но только на одну ночь. Устроишься здесь, на диване, а я пойду в спальню. Утром уйдешь
- и все. Мне твои проблемы ни к чему.
- Спасибо...
- Но вначале тебе нужно помыться и что-то надеть... Черт! Повязку мочить не желательно. Ты можешь сама разобраться в этом? Губкой обтереться, что ли...
- Конечно!
- Тогда - иди в ванную. Джинсы я тебе завтра дам свои. Внизу подогнешь чуть, вверху пояс потуже затянешь, будет в са мый раз. На ночь возьмешь мвою фланелевую рубашку и халат. А вот... - он бросил взгляд на белый край трусиков, торчащий из джинсов. - У меня такого фасона нет.
- Спасибо, - смущенно улыбнулась Юля.
Боль пульсировала в раненой ноге, и казалось, что сердце из груди переместилось в рану и стучало там. Диван был мягким, одеяло - толстым, теплым, простыни - чистыми, хрустящими, фла нелевая рубашка показалась даже удобнее ночнушки. Ее, тщательно выглаженную и аккуратно свернутую, он принес из другой комнаты. Юля надела в ванной, посмотрела на себя в зеркало и вдруг захо телось выскочить в таком виде, сказать ему: смотри! Она идет мне, правда? Рубашка лишь чуть-чуть прикрывала её смуглые ноги. Даже самой приятно было смотреть на себя - такую. Но ему пока зывать это не стоило. Еще не так поймет, станет приставать...
Врач. Мужчина, а такой чистюля, прямо удивительно. Сам раздел её, все сделал, и ей даже стыдно не было, что стоит го лая перед молодым, симпатичным мужчиной с каштановыми волосами и карими глазами. Даже приятно было чувствовать прикосновения его теплых, умелых рук. Интересно, а со своей подругой он такой же умелый и ласковый? Сам раздел её, сам одел... то есть, ре шил, что ей надеть, и ничего больше не случилось. Другой бы по валил её на диван, да и все. Или тут же засунул свои грабли ей между ног, всегда так было... Или стал бы отпускать мерзкие шу точки. А этот Вадим Павлович даже внимания поначалу не обращал, хотя его руки были приятны ей. А потом все же не вытерпел. Уви дел вдруг её, такие смешные, изумленные глаза были у него! И поцеловал в коленку. Неожиданный поцелуй вызвал сладостную дрожь во всем теле. И это напугало её, насторожило - не его по целуй, а то, что он был таким приятным...
Она лежала под одеялом, ждала. Мужчины, оказываясь рядом с ней в переполненном ростовском троллейбусе, пытались потеснее прижаться к её телу. А уж если мужчина оказывался наедине с нею, нужно было просто убегать поскорее, это она прекрасно зна ла. А тут - они вдвоем в квартире и больше никого... Неужели не придет?
Юля решила, что вначале попробует прогнать его, а потом, если он окажется настойчивым, разрешит лечь рядом. В такой чис той, мягкой постели, с чистым, симпатичным мужчиной, у которого ловкие, теплые, приятные руки, может быть ей и понравится... Не станут донимать голоса из прошлого, вызывая горечь во рту, отв ращение и боль в животе? Но если он не будет настаивать, она просто разрешит ещё раз поцеловать её коленку. А потом уснет, чувствуя приятную дрожь во всем теле.
Прошел час, за стеной, в его комнате, смолкла музыка. Неу жели уснул? Юля осторожно перевернулась на правый бок, с огор чением вздохнула. Сладостно щемила коленка, как раз там, где он поцеловал...
И вдруг ей захотелось встать и уйти. Разбудить его, чтоб не думал, будто она потихоньку убегает, как воровка, растолкать и сказать: мне у тебя не нравится, я ухожу! А ты оставайся и слушай свою дурацкую музыку! И спи, сколько влезет.
Чужое, это все чужое. Красивая квартира, дорогая мебель, телевизор, который, небось, бешеных денег стоит, книги, пузыр чатые шторы, мягкий диван, чистая постель... Чужое, чужое! И мужчина с теплыми, ласковыми руками - чужой! У него есть своя женщина, наверное - расфуфыренная, разодетая... Ну и пусть! Ей чужое не нужно.
Дурак несчастный! Зачем поцеловал её коленку? Подумаешь, какой благородный выискался! Прямо - дальше некуда!
Завтра она уйдет от него и больше даже вспоминать не ста нет! Никогда. Уйдет...
Куда?
При одной мысли, что придется возвращаться в квартиру Кол готина, заныло сердце. В это грязь, к этой мрази... Колготин злой, как цепная собака, в квартире, наверное, и жрать нечего, последние деньги спустил на водку. Он всегда так: позлится, а потом за водкой бежит, нервы успокаивает... Дрянь! Работал бы слесарем в "Металлоремонте", возился бы с замками, в которых он большой специалист, можно было бы хоть понять: трудится чело век, пусть не все у него получается, да ведь время такое. Он захотел разбогатеть, на Канары ему надо! С проститутками свя зался... И все. Как человек бросает привычное дело, ради то го, чтобы легко и быстро разбогатеть - пиши пропало. Да что рассуждать об этом! Хочешь - не хочешь, а придется возвращаться к Колготину...
Больше ведь и некуда ей идти...
И в Ростов нельзя возвращаться. Юля вспомнила, как месяц назад позвонила Маше. Никто не подошел к телефону, тогда она позвонила в ресторан Ашоту.
- Юля! - удивился он. - Ты откуда звонишь?
- Из Армавира, - соврала она. Правду же нельзя было гово рить. - Как у тебя дела идут, Ашотик? Ресторан процветает?
- Да, из Армавира, я знаю, - печально сказал он. - А дела идут - так себе. Я очень скучаю по тебе, Юля. В баре другая де вушка работает, я все время злюсь на нее. Все делает неправиль но, плохо, не так, как надо! А может, понимаешь, и так, но я все равно злюсь. Потому что она - не Юля. Что ты делаешь в Ар мавире?
- Живу у деда с бабкой.
- Пожалуйста, будь осторожна. Тебя и там они могут искать. Знают, что в Армавире, понимаешь.
- А я как раз хотела спросить, скоро ли мне вернуться мож но? Возьмешь ли ты меня снова в барменши?
- Я тебя куда хочешь возьму, но возвращаться нельзя. Аркан совсем бешеный, в больнице долго лежал, импотентом стал. Кля нется, что найдет тебя. Вся его банда ищет, понимаешь. Ко мне приходят, спрашивают. Я говорю - ничего не знаю. Хочешь, я к тебе приеду, Юля? Денег привезу, сколько надо. Что хочешь, при везу, только разреши увидеть тебя.
- Я тоже скучаю без тебя, Ашот, - сказала Юля, и это было правдой. Но давай пока подождем. Я тебе позвоню потом.
- Скоты самые настоящие! Если тебя даже довели до такого, что кипятком ошпарила, я даже не знаю, что для этого нужно сде лать. Юля, ты не забывай меня. Ашот ничего не мог сделать для тебя, это плохо, понимаешь. Но Ашот обязательно исправится и поможет тебе. Только скажи.
- Обязательно, спасибо, Ашот. А как там Маша?
- Маша... Маша не работает у нас... - голос Ашота стал сов сем грустным.
- Ушла? И куда же?
- Ушла, совсем ушла от нас... Убили Машу, Юля.
Она тогда в ужасе бросила трубку, даже не попрощалась с Ашотом. И целый день бродила по огромному, тесному городу, мыс ленно повторяя: "Прости меня, подружка... Прости, Машуня... Прости, прости..."
Юля вздохнула, осторожно легла на спину. Он так и не при шел, этот Вадим. Конечно, зачем ему нужна бездомная замарашка? Ну ничего! Она ещё добьется своего, станет такой, что когда-ни будь он увидит её и локти станет кусать! Да только - поздно бу дет!
А она вернется завтра к Колготину. Этот дурак надоел ей уже - дальше некуда. Если избавиться от него, можно и квартиру в порядок привести, и спокойно заниматься поисками матери. Но как это сделать? Помощи ждать не от кого...
Не от кого?!
"Если трудно будет - только скажи... Где бы я ни был, чем бы ни занимался, сделаю все для тебя..."
Саня! Кажется ты именно там, где нужно, в Москве. И зани маешься очень нужным делом, милиционер!
"Звони родителям, они скажут мой адрес..."
Где-то в записной книжке есть ростовский телефон родителей Сани, нужно только позвонить!
И - как будто камень с души свалился.
И придавил Колготина!
20
Юля открыла дверь своим ключом, вошла в квартиру и брезг ливо поморщилась. Вонь стояла такая, что аж дыхание перехвати ло. Юля поставила сумку с продуктами в прихожей, вошла в комна ту. Колготин храпел на кровати под грязным одеялом, а рядом с кроватью стояла пустая водочная бутылка. Все было так, как она и предполагала.
Юля решительно распахнула окно, впуская холодной воздух, который в центре Москвы вряд ли можно назвать свежим, но по сравнению с тем, что творилось в квартире, он был - как чистый ручей, впадающий в грязную лужу.
Потом она пошла на кухню, поставила на газ чайник, поло жила в старый, дребезжащий холодильник "Полюс" масло, сыр, кол басу, яйца, в ржавую железную хлебницу - два свежих, ещё теплых батона хлеба. После минутного замешательства (а может спрятать подальше, чтобы не сразу нашел?) сунула в холодильник и бутылку водки.
Она встала рано, когда Вадим ещё спал. Умылась, пошла на кухню, сварила вкрутую два яйца, а когда заваривала чай, на кухню вошел Вадим. Он остановился в дверях, с удивлением глядя на Юлю. Она попятилась к окну, вспомнив, что на ней - только его фланелевая рубашка. Пожалуй, чересчур короткая...
- Извините... - пробормотала Юля. - Я хотела приготовить вам завтрак... Я всегда кормила отца утром... Если что-то не так - пожалуйста, не сердитесь...
Вадим был в полосатом длинном халате. Он шагнул к ней и неожиданно сказал:
- Пять секунд можешь стоять неподвижно?
- Зачем?
- Пять секунд, пожалуйста, закрой глаза и считай до пяти. За это время ничего плохого с тобой не может случиться. Только до пяти... Пожалуйста.
- Хорошо, - она закрыла глаза и стала считать. И тут же по чувствовала, как шевельнулась на ней фланелевая рубашка (он заглянул под нее?) а потом горячие губы прижались к её колен ке. - Пять, - сказала Юля, чувствуя, как приятная дрожь пробежала по её телу. И открыла глаза.
Вадим поднялся на ноги, покачал головой.
- Юля, я не знаю, кто ты есть, и знать не хочу. Уходи. Не то я натворю глупостей, а мне это совсем ни к чему. Уходи. Спа сибо за чай, за то, что позаботилась обо мне, но... не нужно. Я привык сам о себе заботиться.
Он дал ей сто долларов, чтобы купила себе новую куртку. Сказал, что, когда она разыщет мать и станет богатой девушкой, отдаст. Юля взяла. И, перед тем, как захлопнуть за собой дверь, дерзко посмотрела ему в глаза. Увидела в них смятение и даже растерянность. Похоже, решимость врача поскорее избавиться от незваной гостьи прошла, едва Юля шагнула за порог. Он хотел что-то сказать, даже потянулся к ней губами, но было уже позд но. Юля улыбнулась ему и, прихрамывая, пошла к лифту. Теперь и встреча с Колготиным не пугала её.
В ближайшей сберегательной кассе она разменяла американс кие деньги на рубли, потом зашла в универмаг, купила себе ко роткую куртку за двести пятьдесят тысяч и пару трусиков. Боль шую часть из оставшихся денег потратила на продукты. Покормит Колготина... А ещё успела побывать на междугородном переговор ном пункте, позвонила в Ростов.
Долго она не спала этой ночью, размышляя, как избавиться от Колготина хотя бы на месяц-другой. И, кажется, придумала.
Второй раз за это утро, на кухню, где она хозяйничала, ввалился мужчина. Только этот не собирался вставать на колени и целовать её чувствительную коленку. И слава Богу! Если бы та кое случилось, Юля с омерзением отдернула бы ногу.
- Пришла, да? - ухмыльнулся Колготин. Он был в синих, рас тянутых по бокам трусах и салатовой футболке, выгоревшей под мышками до грязно-серого цвета. - Все-таки, вернулась? А я ду мал, сдернула насовсем...
- Я была у врача, - сказала Юля, она преувеличенно сильно хромала, двигаясь по тесной кухне.
- Какого, на хрен, врача? Ну и вали к врачу! Приперлась, прыгает тут, как у себя дома!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40